Зовешь ты нежно Дурачком.

иногда Муичиро был очень вредным мальчиком. — малыш, ну не обижайся, — в сотый раз за день умоляюще произносит Обанай, наклоняясь к чувствительному уху, но Муичиро мастерски уворачивается, не давая возможности задобрить себя и усыпить бдительность. он отворачивается от Игуро, тем самым оставляя очередной кол в его сердце, натягивает на голову толстовку, закрывая лицо, и складывает руки на груди. не видно, не слышно, и на любые слова Обаная он молчит, специально делая вид, будто находится в комнате один, потому что для Обаная это как самое жестокое наказание. он готов лезть на стены, не получая его хотя бы пару минут, и уж тем более, когда дело касалось Муичиро — для него Обанай хотел быть всегда на первом месте, самым важным человеком из всех. чтобы Муичиро дарил Игуро все свое внимание, каждую секунду был рядом, всегда говорил и смотрел только на него. — ну Муичиро... голос становится совсем уж жалобным, и на миг Обанаю становится от себя противно, потому что пресмыкаться перед кем-то, чтобы получить хотя бы взгляд в свою сторону — совсем не в его стиле, обычно как раз таки наоборот, он тот, за чье внимание все борются. но вид того, как Муичиро кутается в свою оверсайз толстовку и весь сжимается на диване, становясь еще более крохотным, чем до этого, вызывает в Обанае такую огромную волну нежности и всепоглощающей любви, что все другие рациональные мысли попросту вылетают из головы. он слишком сильно любит этого вредного обижульку, чтобы пытаться строить из себя невесть что. рядом с Муичиро хотелось быть самим собой и делать, что хочется, а сейчас Обанаевым главным желанием было, чтобы Муичиро перестал кукситься и позволил, наконец, подступиться к себе. потому что больше, чем внимание, Обанай любит прикосновения. он очень тактильный, особенно любит зажиматься с Муичиро, ведь тот создан для того, чтобы его любили, целовали и обнимали, а Игуро не делал этого целый день. его кожа тоскливого ныла, скучая по теплу родного тела. парень лежал на полу возле дивана, пока все старательно его игнорировали; Камадо, едва увидев эту картину, закатил глаза. снова эти двое устроили цирк ни с того, ни с сего... вздохнув, он взял из холодильника спрайт, которого в доме было даже слишком много, — возможно, скоро они начнут мыться им в душе, — и исчез из поля зрения Обаная. тот фыркнул. вот же предатель, опять наверное с Гию по скайпу разговаривает, уверенный в том, что никто не знает, как часто они созваниваются. удивительно, как за столь короткое время их дружеский коллектив превратился в пидорский. они там, наверное, милуются во всю; посылают друг другу воздушные поцелуйчики, признаются в любви и играют в майнкрафт по сети, а Обанай даже этого лишен — Муичиро упрямо залипал в свою любимую игру про животных, полностью абстрагировавшись от реальности. ну нет, так нечестно. Игуро решительно встал с пола, нависая над своим парнем грозной тенью. — если ты не перестанешь выебываться, — вкрадчиво сказал он, мило улыбаясь. — пеняй на себя. как и ожидалось, Муичиро даже бровью не повел, щелкая пальцами по кнопкам на приставке. что ж, сам напросился. Обанай встал перед ним, закрывая вид телевизора, и когда Муичиро возмущенно на него посмотрел, тут же наклонился, обхватывая Токито поперек талии и утягивая вверх. спустя секунду тот оказался на плече Обаная, болтая конечностями в попытке выбраться из чужой стальной хватки. — Обанай! — громко произнес Муичиро, каким-то шестым чувством зная, что тот сейчас улыбается. — отпусти меня. — а ты дашь с тобой понежиться? — с надеждой спросил Игуро. — нет. — может просто дашь? — нет! — категорично воскликнул Муичиро. — ну вот и веси тогда, — фыркнув, Обанай поудобнее устроил ношу на своем плече, одной рукой держа его за ноги, а другой шлепнув по ягодицам. — весь день будем так ходить, пока ты не остынешь. Муичиро не осталось ничего, кроме как обиженно заткнуться и снова попытаться выпутаться из этой ловушки, но все тщетно: Обанай был намного сильнее. тем не менее, Муичиро не настроен на то, чтобы сдаваться. он все еще слишком обижен, а Обанай, несмотря на все извинения, очевидно, свою ошибку так и не осознал. ладно, Муичиро совсем не против повисеть так. ему открывается очень даже неплохой вид на спину и зад Игуро, так что все не так уж и плохо... — о, привет, — вяло поздоровался Муичиро с Танджиро, когда тот в очередной раз вышел из своей комнаты. — как дела? — круто. смотрю, ты тоже отвисаешь по полной, — смирив этих двух идиотов удивленным взглядом, предположил Камадо, опасаясь, стоит ли ему потом снова выходить из своей обители. мало ли, в следующий раз увидит что-то похуже. — получается, что так. Гию привет передавай, — помахав удаляющемуся другу, Муичиро тяжело вздохнул, вновь устремляя взгляд на Обанаев зад. ладно, эта картина уже начинала надоедать, да и у Муичиро уже голова побаливала от этой позы. — Обанай, ну отпусти, меня сейчас стошнит... — ни путю, — мотнул головой тот, медленно расхаживая по гостиной. стараясь аккуратно переступать каждое препятствие, Обанай бережно прижимал юношу к себе, хотя бы так чувствуя тепло его тела. поджав губы, Муичиро недовольно сказал: — я уже успокоился... Обанай замер. — точно? можем поцеловаться? хитро улыбнувшись, Муичиро подстегнул его: — и не только... этой фразы хватило, чтобы Обанай отпустил его, но в самый неудачный момент он запнулся о диван и повалился на пол вместе с Муичиро. благо, обошлись без потерь, но отделались испугом и несильными ударами в области затылка у Обаная, и коленок у Муичиро. оба начали ругаться и мычать от боли. Токито сидел на бедрах своего парня и не мог встать, потому что Обанай инстинктивно схватил его за бок, удерживая на месте — ебаный сыр, — погладив затылок рукой, он зажмурился. — лучший день в жизни, блять. меня может спасти только твой поцелуй, давай, мои губы ждут... нахмурившись, Муичиро посмотрел на то, как Обанай надул губы и прикрыл глаза, ожидая поцелуя, но не потянулся к нему. — видишь ли, из-за твоей выходки мы чуть не умерли... — не понял, — открыв глаза, тот удивлено посмотрел на него. — это что, очередная отговорка, чтобы меня не целовать? — да! — не став врать, признался Муичиро. — отпусти меня, и давай уже разойдемся... — ну Муичиро, блять! — будто и не слышал его, взвыл Обанай. его тон резко изменился, становясь совершенно разбитым. в глазах блеснули слезы. — почему ты так жесток? — что ты... — Муичиро застыл, глядя на этот театр одного актера. Игуро состроил жалобное выражение лица: надул губы и заломил брови, глядя на Муичиро, как на самого последнего мудака, будто тот сделал что-то действительно ужасное. — прекрати. — ты меня совсем не любишь, да? это стало последней каплей. морщинка между бровей разгладилась, выражение лица Муичиро стало мягче. он прекрасно понимал, что Обанай просто играет и пытается вернуть к себе расположение хотя бы таким способом, но все равно не мог слишком долго смотреть на его жалобное лицо. сердце Муичиро не выдерживало такого давления. он просто любил этого идиота и не мог ничего поделать. как бы долго ему не хотелось обижаться, чувства были слишком сильны и разрушали любые барьеры, которые Муичиро пытался выстроить вокруг себя. Обанай всегда их рушил. вздохнув, и не веря, что действительно ведется на это, Токито наклонился к Обанаю, нежно обхватил его щеки руками и в следующую секунду сжал их, болезненно щипая. Игуро жмурился от неприятных ощущений, но млел, чувствуя тепло чужих ладоней. — ты такой дурачок, — прошептал Муичиро, и в этих словах слышалась такая нежность, такая любовь, что Обанай чуть не расплакался по-настоящему. улыбнувшись, Токито чмокнул его в нос, и отпустил. — все, большего ты не заслужил. — в смысле? — от возмущения у того чуть глаза на лоб не вылезли. — в смысле, блять? Муичиро, я тебе обещаю, такими темпами этой ночью ты не проснешься живым... услышав эту угрозу, Муичиро рассмеялся. — да я шучу, шучу! иди сюда, — с умилением глядя на то, как Обанай подозрительно смотрит на него и приподнимается на локтях, обиженно дуясь, Муичиро все-таки сжалился и на этот раз поцеловал его в губы. быстро, даже на секунду не оставшись в таком положении, но Обанай после этого чмока все равно выглядел, как сытый кот. жизнь удалась, можно спокойно умереть. — ну точно дурак, самый настоящий... — что это вообще значит? — что я люблю тебя. с теплом на сердце он позволил Обанаю обнять себя, и они легли на пол, глядя друг на друга, как на самое ценное в мире сокровище. и если бы Танджиро решил зайти в гостиную, он бы непременно увидел, как эти двое невинно целуются, еще долго находясь в таком положении.