I'll Stop The World and Melt With You

— Скажи это. Хосок замер по локоть в раковине, полной воды. Он был на восьмом месяце беременности, и он ни минуты не мог побыть один. Казалось, что всякий раз, когда он думал, что находится в одиночестве в последнее время, Джин появлялся с какой-нибудь странной просьбой или какой-нибудь странной историей. Любой предлог для того, чтобы они были вместе. И обычно Хосок это ценил. Его пара, вертевшаяся вокруг него, была признаком хорошего, внимательного альфы, но прямо сейчас ноги Хосока ныли, и спина болела. Все, что он хотел сделать, это закончить мыть посуду, а потом устроиться в гостиной. Сокджин не собирался помогать ему в этом. Скорее всего, он сам вообще не будет мыть посуду, если этот человек останется поболтать. — Уходи, — сказал Хосок в ответ на предыдущую просьбу Джина. — Я не скажу этого. — Ну давай. Всего один раз, — настаивал Джин. Прежние подозрения Хосока подтвердились, когда Джин, пританцовывая, двинулся через кухню. Домашние туфли альфы громко стучали по кафелю, когда он двигался. Хосок прислушивался к тому, где находится человек, напрягаясь, когда Джин оказался на расстоянии вытянутой руки, и расслабляясь, когда рука Джина обвила его тело в знакомом объятии. — Я хочу знать, что заставило тебя прийти сюда и попросить меня сказать это в первую очередь, — сказал Хосок. Джин замурлыкал. Он пробирался носом вверх по шее Хосока, щекоча кожу омеги лёгкими поцелуями. Кожа Хосока в эти дни была очень чувствительной. Казалось, что каждая часть его тела горела, инстинкты сходили с ума от гормонов, и тело так остро ощущало изменения беременности. Хосок вздохнул и остановился, перестав мыть кружку, которую держал в руке. Керамика звякнула о дно раковины. — Теперь мне действительно интересно узнать ответ. Почему я бы сказал что-то подобное? — Потому что так хочет папочка. Хосок стиснул зубы и игриво толкнул свою задницу назад, намереваясь оттолкнуть Сокджина. Сегодняшний день никак нельзя было назвать днём «папочки». Хосоку нужно было помыть посуду, а потом свернуться калачиком со своим Нетфликсом и не шевелить ни единым мускулом до завтрашнего дня. Но вместо того, чтобы на самом деле преуспеть в создании пространства между ними с его попой, хватка Джина усилилась, и Хосок обнаружил, что мужчина прижат к его спине, а задница Хосока выровнялась с небольшой выпуклостью члена Джина. Просто от ощущения этого тепло прилило к его щекам, и инстинкты Хосока вспыхнули, тело полыхнуло теплом, когда адреналин поднялся в нём. Тело Хосока в последнее время было тяжело для этого; когда он не выполнял случайные задачи, которые заставляли его чувствовать себя немного полезным, он думал о сексе. Кто, что, когда, где, почему — он посвящал мысленные конспекты тому, что хотел сделать со своим телом. Когда этот ребёнок родится, Джину придётся нелегко. Но это будет после того, как ребёнок родится. А сейчас Хосоку нужны были покой и сосредоточенность. — Не называй себя папочкой, — холодно сказал Хосок. Он медленно вернулся к своей кружке. — Возвращайся в свой кабинет. Я могу сделать тебе минет, когда закончу. — Ах, воу! — воскликнул Джин. — Я не собираюсь ставить тебя на колени, когда у тебя такой большой живот. — Тогда садись на стол, и я отсосу у тебя со стула. Есть много способов получить твой узел в мой рот, папочка. Используй свой большой мозг и найди нам решение. — Ты прав, — искренне согласился Джин. — Я придумаю все способы, чтобы трахнуть тебя в рот. Но прежде, чем я это сделаю, ты мне кое-что должен. Хосок фыркнул. — Ты такой клоун. — Буквально весь чёртов цирк в этом месте. — Ты мне здесь мешаешь. Если твой сын проснётся и снова начнет играть в футбол с моими рёбрами, потому что ты не затыкаешься, я буквально позову Намджуна, чтобы он пришёл и надрал тебе задницу. Не приставай ко мне. Я говорю глупости не для того, чтобы ты смеялся надо мной. — Я не думаю, что это глупо. Я думаю, что это мило, — Сокджин закрепил свою руку под выпуклостью живота Хосока, прежде чем обмотать рубашку вокруг своей свободной руки. Он любовно потер ладонью теплый пузырь, который Хосок носил с собой последние несколько месяцев. Хотя они оба были очарованы этой переменой, Джин, казалось, был на седьмом небе от счастья. Всякий раз, когда он был в пределах досягаемости, он прикасался, прикасался, прикасался. Хосоку это нравилось… когда он не был занят. — Разве ты не должен работать над каким-то проектом или чем-то в этом роде? Я думал, ты собираешь кроватку. Хосок хватался за любую соломинку, чтобы заставить Джина уйти. Он не мог сосредоточиться. Это было невозможно, когда его альфа тыкался в него носом. Только по милости божьей Хосок вспомнил о том, что Джин украшал дом. Подготовка к щенку началась с альфы. Они, казалось, торопились, чтобы внести изменения в дом. Когда Хосок нашел список проектов, связанных с ребёнком, он знал, что Джин будет более чем готов к тому времени, когда он появится. Было немного грустно, что Хосок слишком долго ждал, чтобы внести свой вклад, и теперь мог только высказать свое мнение, но Сокджин совершенно ясно дал понять, что проводить время вместе (пока оно у них ещё есть) гораздо важнее, чем если Хосок достигнет какого-то воображаемого значения барометра полезности. — Кроватка готова. Это означает, что это официально время «любви к Хосоки». Хосок фыркнул. — Я польщен, но ты можешь заняться со мной любовью в своем кабинете через десять минут. Как это звучит? — Я буду любить тебя везде, где ты захочешь, красавец, — проворковал Джин, одними губами произнося слова напротив брачной метки Хосока. Там было слишком чувствительно. Чего-то такого же легкого, как перышко, как теплые губы Джина, было достаточно, чтобы Хосок задрожал всем телом. Хосоку нравился румянец, который пробегал по их щекам при первом же прикосновении. Они оба чувствовали это, как возбуждение отражалось между ними, пока не стало невозможно игнорировать его. Ей-богу, он хотел закончить с посудой, но теперь, когда предложение было здесь и сейчас, он также хотел, чтобы его трахнули. Джин прижался к нему сзади, широкоплечий и возбужденный, и это рассеивало его решимость. — Но прежде чем я уйду, ты же знаешь, что я спрошу… Хосок не собирался выгибать спину, но ему очень хотелось, чтобы Сокджин заткнулся и раздел его. Он надеялся, что, наклонившись, сможет избавиться от запаха, собирающегося у него между ног, от пьянящего свидетельства возбуждения, исходящего от его пота. Это стало очевидно, как только Джин почувствовал запах. Альфа игриво зарычал и прикусил шрам, одновременно подталкивая бедра вперед и вталкивая свой одетый член в теплую ямку между ягодицами Хосока. Между ними было слишком много ткани, но Хосок прекрасно чувствовал толстую, жесткую линию члена Джина. Он чувствовал это достаточно часто, чтобы представить себе это внутренне; обхват его давил между его скользкими влажными ягодицами и пробирался к его сжимающейся дырке. Блять. Блять, блять, блять. — Что это, хм? — спросил Джин. В тот момент, когда его член был выровнен должным образом, он начал всерьёз толкаться в Хосока. Тот закусил губу и вытащил руки из воды, крепко ухватившись за края раковины, когда его качнуло на столешнице. Смазка капала с его задницы, скапливаясь в боксерах и впитываясь сквозь хлопок. Внезапно, член Джина внутри него больше не был необязательным. Как и воздух, которым он дышал, он нуждался в узле своего альфы. Нет смысла ждать его, когда он уже здесь. Когда он почувствовал, как он раздулся для него под одеждой альфы. — Знаешь, ты мог бы сказать это и сейчас. Это не испортит настроения. Ах, Хосок совсем забыл о глупом предложении этого человека. Вместо ответа Хосок предпочел проигнорировать его. Он тяжело дышал и еще немного раздвинул ноги, его феромоны превратили его в дрожащее месиво. Ему хотелось наступить Джину на пятки за то, что он так с ним обошелся, но он также хотел сбросить с себя штаны и съесть свою задницу, потому что Джин подарил ему ребёнка, и тело Хосока внезапно почувствовало, что оно принадлежит человеку, который подарил ему ребёнка. Эмоциональный удар был ошеломляющим. Хосок тяжело дышал, а потом ещё больше склонился над раковиной. — Не дразни меня, пожалуйста, — простонал Хосок. — Джин. Мне нужно… — Я знаю, что тебе нужно, детка, — промурлыкал Джин. — И ты знаешь, что мне нужно. — Как ты можешь быть таким? — прошипел Хосок, слегка раздражённый тем, что запаха его возбуждения было недостаточно, чтобы сорвать усилия Джина. Он с неодобрением оттолкнулся и фыркнул, когда Джин игриво шлепнул его по бедру. — Если ты собираешься трахнуть меня, то сделай это уже. — Компромисс, детка. Это сохранит нас молодыми. — Здесь нет компромисса, — строго сказал ему Хосок, нащупывая шнурки своих спортивных штанов и развязывая их сам. Как только они были расстегнуты, он засунул большой палец под брюки и эластичную ленту боксеров, надавливая на ямочки своей задницы. Гравитация заставляла пот капать на землю, но боксёры прилипли к его бёдрам, скомкавшись под ягодицами. Хосок наклонился вперед, расставив ноги так широко, как только позволяли боксёры. Запах смазки был настолько силён, что феромоны немедленно поднялись от его бёдер и наполнили воздух медом. — Если ты не поторопишься и не трахнешь меня, я сделаю это сам. Сокджин стиснул зубы и наклонил голову — жест, который Хосок мог видеть в серебристом горлышке крана. Альфа уверенно протянул руку и сжал обе ягодицы Хосока, разминая плоть, прежде чем раздвинуть их и подставить Хосока прохладному кухонному воздуху. — И ты не хочешь хотеть этого сейчас, не так ли? — Хён… — предупредил Хосок. Где-то там таилась угроза, скрытая за затаённым дыханием и отчаянным скулением. Господи, когда же он успел так испортиться? К чёрту его прежние планы измотать этого человека. Хосок теперь обдумывал свою позицию. Как только ребёнок родится и его гормоны будут отрегулированы, Хосок отправит мужчину на испытательный срок. Никакой задницы в течение месяца. Ни единого кусочка. Не похоже, что у них будет много времени с новым дополнением в любом случае, но Хосок чувствовал себя немного оправданным, планируя это. К чёрту Ким Сокджина и его восхитительный член. — Это может быть так просто, — медленно проговорил Джин. — Так просто. Но чем дальше мы продвинемся, тем больше это будет выделяться, когда ты наконец скажешь это. Ты ведь это знаешь, правда? Так почему бы тебе не пойти вперед и не дать оппе то, что он хочет, и тогда мой член полностью твой. Хосок опустил голову, когда смех вырвался из его груди. Иногда было так трудно поверить, что это его пара. Несмотря на временную досаду, Хосок не мог не удивляться, как ему удалось добиться от этого человека не одного свидания. Как ему удалось найти кого-то столь редкого. Даже чувствуя себя неловко беременным, на полпути к тому, чтобы оторвать мужчине голову за поддразнивание, Хосок всё ещё находил это глупое поведение терпимым. Он всё ещё ловил себя на том, что втайне становится красивее от этого внимания. — Все, что мне нужно сделать, это сказать это, верно? — Верно, — прошептал Сокджин. Его большой палец скользнул в щель между ягодицам Хосока, обводя его скользкую дырочку. Хосок поперхнулся, рывком откинулся на него и втиснул кончик внутрь. Сокджин издал тихий предостерегающий звук. — Веди себя хорошо, папа. — Черт, ты такой… — проворчал Хосеок. — Отлично. — Отлично? — Спросил Сокджин. Когда он ущипнул Хосока за ягодицу, омега взвизгнул. — Скажи это. — Я так и сделаю! Просто… дай мне секунду, ладно? — В эту секунду ты собираешься отговорить себя от этого? Иди за золотом, Хосоки. Никаких колебаний. — Хорошо, — выдохнул Хосок. — Хорошо. Хосок оглянулся через плечо, щеки его горели от смущения. Когда Сокджин ухмыльнулся ему в ответ, Хосок подавил неловкий смешок рукой и снова повернулся к раковине. Он прочистил горло и сказал: — Это я, кто…? Ты такой придурок. Ты же не сказал, что я должен всё рассказать! — Но это само собой разумеется, что ты должен сказать всё. Это просто коронная фраза. Мне нужно, чтобы ты выложился по полной. Это я… — Хён, — хихикнул Хосок. От истощенного до возбужденного, одурманенного за считанные минуты. Эта беременность тоже превращала его в гребаного клоуна. — Это я… кто, Хосоки? Хосок покачал головой и схватился за живот. Ребёнок зашевелился от возбуждения. Хосок сделал все возможное, чтобы успокоить его, положив руку себе на живот. Может быть, если Хосок правильно погладит его по животу, Джин выйдет из его задницы и исполнит его желание. Ему нужно было только одно. Он, наверное, попросил бы завязать ему узел без всех этих театральщин. Либо это, либо большая миска кукурузы в шоколаде. Облизнув губы и проглотив последнюю унцию гордости, Хосок глубоко вздохнул, а затем самым высоким, самым шутливым голосом, на который был способен, прокричал: — Это я, Марио! Примерно две секунды в воздухе висел нечитаемый статический шум, прежде чем Сокджин разрушил его. Он разразился громким, прерывистым смехом, который больше походил на звук неисправной стиральной машины, чем на человеческий голос. Джин запрокинул голову и завыл, его смех эхом отразился от стен кухни. Хосок тут же улыбнулся. Хотя он закрыл лицо руками, чтобы скрыть это, прошло так много времени с тех пор, как он слышал такой смех Сокджина, что он не мог не купаться в этом звуке. Как он сейчас выглядит? Он склонился над раковиной в спущенных до щиколоток штанах, и смеётся в ладоши, как идиот, потому что муж втянул его в какую-то дурацкую шутку. Хосок надеялся, что он выглядит счастливым. Потому что он определенно чувствовал себя счастливым. Несмотря на боль в суставах, резкие перепады настроения и тревожные мысли о приближающемся родительстве, было приятно сознавать, что он всё ещё может так свободно смеяться над мелочами. Так они могли бы вместе посмеяться над мелочами. В самом деле, чего еще мог желать Хосок?