Вакуум

Любой человек способен на убийство. Значение имеют лишь обстоятельства. И, поверьте мне на слово, вы никогда не отличите профессионального киллера от обычных людей. В этом и заключается их работа, быть такими как все, не отличаться. И Шастун чертовски хорошо с этим справлялась. Некоторые люди более других склонны к насилию и жестокости, но она всегда была самой нормальной, абсолютно стандартной девушкой из провинциального города. Если не считать самого первого, убийства не вызывали в ней никаких эмоций. Разве мясник плачет по каждой курочке? Разве хищник испытывает угрызения совести из-за убитой жертвы? Мы привыкли считать, что убийство себе подобного это ужасный проступок, но в природе такие случаи не редкость. Обо всем этом Шастун, конечно, не думала. Она вообще редко обременяла себя размышления о столь пространных вопросах. Ее больше беспокоила замена масла в тачке или очереди в магазине. Все ее существование строилось на простых и понятных вещах, базовых аспектах жизни. Если вы спросите ее, почему она выбрала себе такой род занятий, то едва ли услышите внятный ответ. Просто так сложилось. Просто она оказалась в этом хороша. - Выбери себе работу по душе, и тебе не придется работать ни одного дня в своей жизни, - говорил батя, потягивая далеко не первую бутылку пива. Ему по душе было бухать и бить свою жену, в чем он был крайне хорош. Ни одного дня не пропускал, никаких больничных и отпусков. Трудоголик. А Шастун много что любит больше убийств. Играть в видеоигры, например, или есть. Петь в караоке дурацкие песни. Спать. Быструю езду. Новую технику. Список можно продолжать еще долго. Нелюбимых вещей в жизни девушки значительно меньше и список возглавляет ее собственное мнение. - Антонина это в честь бабушки, - говорила мать. - Ты же любишь свою бабушку? Поэтому Шастун зовется Шастом и бесконечным количество производных от своего имени. - То, что ты используешь мужской вариант своего имени - это скрытая мизогиния, - рассуждает Ира, голая и с сигаретой в постели. Что такое мизогиния она не знает, поэтому только кивает, изображая понимание. Подруга тире любовница садится одним плавным движением и стряхивает пепел в чашку с кофе. Чашка полная, Шастун снова забыла, что Ира не пьет растворимый. - Хочешь, сходим потусить? - Куда? - не очень заинтересованно спрашивает Шастун. Ира таинственно улыбается. Капризным жестом указывает на сумочку, аккуратно лежащую на туалетном столике в углу. С кряхтением Шастун встает и приносит ее ей, даже не пытаясь прикрыть наготу. - Главное не куда, - Ира роется в своей вечно захламленной сумке и достает оттуда прозрачный пакетик. - А с чем. Две розовые таблетки и мир перестает быть таким говном. Шастун ехать не хочется, она бы предпочла остаться дома и просто лениво трахаться все те часы, что будет действовать наркота. Но у Иры шило в заднице, она заставляет ее надеть свои самые приличные шмотки, а именно роскошные кроссовки от версаче и нелепый костюм состоящий из мужских шорт и рубашки с вырвиглазным принтом. - Ты выглядишь просто чудесно, крошка, - говорита Ира и помогает собрать волосы, вплетая в обычный конский хвост изящную косичку. - Девушка на миллион. Шаст смеется, Ира тоже и так они загружаются в такси. На улице жара - пиздец и Шастун совершенно не представляет, как Ира не запеклась в собственном соку, облаченная в узкое кожаное платье. Но вот они обе едут в названный Кузнецовой клуб. Фейс-контроль на входе сомнительно смотрит на Шастов прикид, но она машет руками с десятком золотых колец и браслетами в стоимость мерседеса и их пускают внутрь. Музыка проникает в тело, кажется будто играет прямо в башке и Шаст не сразу понимает, как оказывается на танцполе. Ира у бара, сидит словно самое красивое украшение интерьера, но прямо сейчас ей похуй. Прямо сейчас она чувствует, как кровь гоняет по вене в вечной гонке за жизнь. В гонке, в которой им всем суждено проиграть. Она танцует, не глядя вокруг, отдавая всю себя ритму. Так, в религиозном экстазе, бились ее предки перед своими деревянными идолами. Они лишь заменили связь с богом химическим соединением. Мир пульсирует вокруг в такт, чьи-то руки сжимают бедра, кто-то прижимается и сзади и спереди, но ей слишком охуенно. Она двигается с этими людьми, чьих лиц не видно за хаосом света, и чувствует беспросветное счастье. - Пойдем с нами, - говорит голос в ее правом ухе. - Пойдем, - вторит в левом. Когда двое парней ведут ее в сторону туалетов, она не сопротивляется. Обнимает их в ответ, даже целует одного, попадая вместо губ в щетинистую щеку. О том, куда они идут и зачем, не думает. Вообще ни о чем не думает. - Ну-ка, малышка, давай, - что «давай» не понятно и Шастун лишь качает головой в такт музыке. Они в женском туалете, тут пусто, и эти двое зажимают ее в кабинке. Их руки гуляют по всему телу под одеждой и в какую-то секунду это становится слишком. - Эй, парни, - говорит она, чувствуя, что запинается. - Харэ. Она предпринимает попытку выпутаться из их тесных объятий, но ничего не выходит. - Ну уж нет, малышка, мы сейчас так тебя оприходуем, что стоять не сможешь. - Да, не ломайся, ты же тоже этого хочешь. Отстраненно Шастун думает о том, как там Ира. Она вспомнила о ней только сейчас, но мимолетом, как обычно. Снова дергается, заехав одному из парней локтем по носу. - Ах ты сука! - кричит он и заламывает ей руку. - Все, блять, нарвалась. Интересно, а под чем они, думает Шаст. Есть ли у них еще. Затуманенным взглядом оглядывает вокруг, примериваясь, как бы поудачнее с ними разобраться. Вечная проблема всех киллеров - они знают, как убить человека, но плохо представляют, как ограничиться тяжкими телесными. - Последнее предупреждение. Отъебитесь, - уже громче говорит она, не двигаясь. Как раз когда Шастун собирается разобраться с надоевшими поклонниками, дверь кабинки распахивается и все, нахуй, заливается светом. Или так кажется, потому что Шастун видит перед собой самую красивую женщину на свете и ее красота настолько ошеломляет, что хочется упасть на колени и плакать. - Девушка же сказала отвалить, - грозно произносит прекрасное создание. - Отпустите ее! Один из парней действительно отпускает и делает шаг к богине. Та невольно отшатывается назад, но не убегает. - Отпустите ее! - командным тоном приказывает она, хоть звучит уже не так уверенно. - Иначе я… - Что, куколка? Что ты сделаешь? - ехидно интересует тот, кто держит Шастун. - Хороша, да? Давай и ей займемся, - предлагает второй. Все происходит быстро. Мудак номер один хватает чудесную нимфу за руку, та вскрикивает, а Шастун разбивает нос мудаку номер два четким ударом головы. Он отпускает ее, тогда она хватает номер один за шкирку, буквально отшвыривая в сторону. Когда он падает, она бьет его ногой в лицо с такой силой, что слышно, как хрустят кости. - О боже! - восклицает волшебное создание. - Меня зовут Шаст, - говорит она, поправляя одежду под аккомпанемент из стонов мудаков. - М-меня Арина, - робко произносит чудо. - П-приятно познакомиться. - Аналогично, - с чуть большим энтузиазмом, чем следует, восклицает Шастун. - Давай уберемся отсюда. Отпускает Шастун не сразу, а когда отпускает, то она обнаруживает себя на собственной кухне в компании девушек. На Ире одна из Шастовых рубашек, а ее платье висит на вешалке. Она сидит на подоконнике, распахнув окно настежь, и нарочито медленно курит. - Нам нужно полететь на Мальдивы или Гоа, - говорит она, растягивая гласные. Всегда говорит что-то подобное, а у самой даже загранника нет. - Сейчас, говорят, там замечательно. - Кто говорит? - негромко спрашивает Шастун, развалившись на кресле, которое притащила из гостиной. Вместо ответа Ира неопределенно поводит плечами, но Шаст этого не видит. Все ее, теперь уже почти трезвое, внимание обращено на Арину. Роскошная фея из клуба оказалась не менее роскошной женщиной, которая купила белое вино в кругляке, налила его в чайную чашку (Шастун так и не удосужилась купить бокалы) и расслабленно чувствует себя на кухне профессионального киллера. - Я профессиональная киллер, - сказала Шаст, когда они сели рядом в такси. Не из-за опьянения или глупости, а потому что сразу поняла, в ту самую секунду, что это ее родственная душа и она может ей во всем доверять. У Арины темные, почти черные волосы. Шастун где-то читала, что по-настоящему черные волосы бывают только у азиатов, но в неверном кухонном свете волосы женщины выглядят чернее вороного крыла. Они распущены, а челка лежит идеально, и кожа ее кажется бледнее из-за этого контраста. Темные смоки смазались, она этого еще не знает. - Я думаю, - медленно, по слогам, говорит Шастун. - Я думаю, я влюбилась в тебя. Арина смотрит пронзительно, слегка снисходительно, как взрослые смотрят на детей. На лице ее ужасная мешанина чувств. Я знаю, что в меня невозможно не влюбиться, говорит ее взгляд. Я знаю, что в меня невозможно влюбиться, говорит ее рот. Кривится, идет дугой, а потом она негромко смеется и в смехе этом ласка и доброта, какая бывает только в самых светлых людях. - Ты под кайфом, - с улыбкой говорит. - Но все равно спасибо. Ничего не говоря, Шаст лишь качает головой. Не спорит. Зачем? Ей все уже совершенно понятно. Все обретает смысл - побои, кровь и раскуроченная жизнь. - Я актриса, - говорит Арина, отвечая на, кажется, заданный Ирой вопрос. Шастун не знает, она не слышит ничего, кроме ее голоса. - Не знаю, вы вряд ли слышали, но… Арина Попова. Я раньше выступала в театре. По чуть-чуть. Ей «слегка» за тридцать, она не говорит реальный возраст. У нее синяки от усталости и от жизни, она неудавшаяся актриса. На ней дешевое платье, но очень модные кроссовки. - Мне не нравится театр, - признается Шастун. - Но я бы сходила к тебе. В смысле, вообще куда угодно. Ночь перетекает в утро и рассветные лучи должны рассеять магию. Но Шастун предлагает девушкам занять свою кровать, а сама ложится на диване в гостиной. Утро перетекает в обед и они снова, теперь только вдвоем, оказываются на кухне. - Ты убиваешь людей? - тон ее такой, будто они две школьницы обсуждающие первый секс или мастурбацию. Что-то неприличное, но очень интересное. Шастун кивает. - И сколько это стоит? Арина Попова - неудачливая актриса, у которой, еще более неудачный, чем карьера, брак. - Для тебя - бесплатно. Это легко. Даже легче, чем обычно. Шастун требуются всего сутки, чтобы разобраться с ним, половину из которых она отсыпается с похмелья. Труп скоро найдут, без денег и документов. Окраина, херовый район, в котором он снимает квартиру на ночь, чтобы увидеться со своей любовницей. - Зачем ему любовница, совершенно непонятно. Он так плох в сексе, что это незаконно - разочаровывать еще одну женщину, - рассказывает Арина. - Серьезно, просто ужасен. Три удара. Один труп. Очередной глухарь. - Признаюсь, вкус на мужчин у меня тогда был ужасный. Но что ты возьмешь с наивной девочки? - Не думаю, что ты когда-нибудь была наивной. Улыбка Арины - резкий росчерк. Вокруг пекло плавит асфальты, но в комнате во всю мощь металлических легких гудит кондиционер и Шаст почти холодно. Льдистый взгляд напротив не греет совсем. - Из нас могла бы получится хорошая команда, - Попова легким жестом расплачивается за хитровыебанный кофейный напиток. - Есть о чем подумать. Как мы уже обговаривали, Шастун обычно не думает. Она действует, решительно и жестко, но интеллектуальная часть просто не ее конек. Арина покупает два билета в театр и ведет Шастун на сюрреалистическую финскую постановку. И пусть она ничего не понимает, Шаст все равно чувствует благодарность и какое-то большое, больше ее самой, чувство. Ее никогда никуда не водили. Попова же получает отдельное удовольствие заниматься ее просвещением, даже настаивает на поездке в Питер в Эрмитаж. И пусть за все платит Шастун, деньги лишь бумага. В Питере Арина чувствует себя как рыба в воде. Она рассказывает про рестораны, бары и самые лучшие музеи. Когда они гуляют белыми ночами, пьют шампанское в отеле или бьются в пьяном кураже химической реальности, правда и выдумка мешаются в самый безумный коктейль. Первый поцелуй, а за ним и первый секс, случаются спонтанно. Слов нет, они просто цепляются друг за друга посреди гостиничного номера. Все выходит слишком резко и быстро. Слишком мало. Шастун, привыкшая всегда брать на себя активную роль, послушно следует за ласковыми руками женщины. Той не нужно ничего делать, чтобы посадить Шаст на цепь. - Ты мне доверяешь? - спрашивает Арина и посреди яркой, как день, ночи ее голос разжигает огонь в самых далеких и темных уголках. - С первой секунды. - Не шевелись. Голая, Шастун оказывается прижата к кровати с расставленными в сторону руками. Волосы лезут в лицо, она раздраженно сдувает их. Терпение не ее сильная сторона. Арина, высокая и намного более изящная, чем она, взбирается сверху. Сначала только касается руками плеч, потом мягко гладит по груди. Совсем невесомо, дразня чувствительные рецепторы. - Пожалуйста, - просит Шастун и, кажется, женщине сносит крышу. Она оставляет десятки следов укусов, ее поцелуи расцветает синяками по всему телу. Трахает Шаст так, как никто в ее жизни, резко и мощно, от чего все тело сводит судорогой. После трех оргазмом друг за другом, Шастун уже не просто просит, а умоляет. - Позволь мне тебя коснуться. Пожалуйста позволь. Пожалуйста… - как мантру повторяет она. Разрешает встать на колени, опуститься перед своей собственной богиней, распластанной по кровати. Желание доставить удовольствием даже сильнее возбуждения. Шастун не останавливается, даже когда сводит челюсть, она двигается, пока Арина не приказывает ей. - Иди сюда, - говорит женщина и они засыпают, голые, прижавшись друг к другу. Как верный пес, Шаст закрывает ее своей спиной от двери, спит чутко. Все меняется и одновременно остается прежним. Если бы Шастун не была бы собой, то заметила бы, что актриса из Поповой никудышная. Но она идет на ее спектакль и смотрит совершенно завороженная. -Ты лучшая, - убежденно произносит девушка. Оказывается, что быть менеджером киллера, как она себя зовет, у нее выходит намного лучше. Теперь Шаст вообще не нужно думать, это за нее отлично делает Арина.