Тайна Мёртвой Девушки

У вас когда-нибудь бывало непонятное чувство того, что вы потихоньку начинаете сходить с ума? И в очередной раз замечая что-то странное, вы невольно задавались вопросам: «А все ли это видят?», «Все ли это слышат?». Реальность начинает казаться сном, сон — реальностью, а порой грань и вовсе стирается, беспощадно пожирая драгоценные минуты на передышку от кошмара наяву. И всё же самое худшее это то, что ты даже не можешь поделиться переживаниями, ведь тебя попросту примут за психологически нездорового человека или, проще говоря, за психа. Это общепринятый закон: переходишь границы дозволенного — ненормальный, не переходишь — скучный. Не знаю, есть ли та самая золотая середина, но точно знаю, что отношусь не к ней. — Для неё будет полезно походить на курсы для отстающих, — мужчина с важным видом скрещивает руки на столе. — К тому же, наш школьный психолог… — Отлично, — вскидываю руками, на короткое мгновение потупив взгляд, — Может, ещё впишите моё имя в список особо одарённых? — искоса смотрю на мать. — Ты же всегда хотела особенного ребёнка. — Немедленно прекрати, Куин! — снова этот требовательный голос, действующий на меня, как щелчок: «Не расстраивай маму!». — Я имею ввиду, курсы для отстающих от школьной программы или можете нанять частного репетитора, — директор Кларк невозмутимо откашливается, поправив очки на тонкой оправе. — Как вам будет удобнее? Никак. Никак не будет удобнее. Я всего лишь пропустила несколько недель учёбы, а не ударилась головой — почему никто, кроме меня, этого не понимает? — Думаю, репетитор будет эффективнее, — и дороже. Мама никогда не задумывается о расходах. Ей лишь бы состоятельностью блеснуть. Я не знаю, кому и что она пытается доказать, но это глупо — репетитор мне не поможет, ведь мне не нужна помощь. — Хорошо, тогда мы поможем отыскать вам самый оптимальный вариант, миссис Харпер. — Мисс Харпер, — женщина неловко поправляет волосы, поёрзав на стуле. — Уже мисс. Невольно фыркаю, с отвращением наблюдая за попытками матери флиртовать с мистером Кларком. Он вдовец — мама это из виду не упустила, расспросив меня о новом директоре ещё в начале учебного года. Высокий и статный, с острыми скулами и главное не с поседевшими волосами, директор Кларк бесспорно заслуживает почётное звание пожирателя материнских сердец. В прошлом году на его месте сидела миниатюрная старушка, заносчивости которой не было предела, и она вечно сравнивала учеников со стадой баранов. При ней директорский кабинет не отличался особым уютом, будучи выполненный строго в деловом стиле, а сейчас здесь гораздо красивее и светлее. Жалюзи салатного оттенка заменены на прозрачные занавески, смело пропускающие яркие солнечные лучи, стены выкрашены в более приятный цвет, а пугающие скульптуры морских обитателей исчезли вместе со своей хозяйкой, освободив место живым растениям. — На счёт школьного психолога, — с некой опаской начинает мама, — Когда можно организовать приём? — бросает на меня хмурый взгляд, мол, не смей встревать. Прикрываю лицо ладонями и громко вздыхаю, подавляя резко нахлынувшее желание встать и уйти, желательно далеко и навсегда. Перед глазами неустанно мелькают совсем неприятные воспоминания, что хочется истошно закричать, упасть лицом на пол и пролежать так до конца своих дней, а они тут, видите ли, обсуждают мою психику. Если уж так, то мне, как минимум, нужен психиатр. — Куин, подожди меня снаружи, — после затянувшегося молчания, сопровождаемого совершенно «незаметными» намёками от директора, просит, хотя скорее велит женщина. — С удовольствием, — поджимаю губы, с безразличием скомкав бумажку со своими оценками. — Пошушукайтесь о том, насколько я сумасшедшая. — Ох, почему ты не можешь просто… — громко хлопаю дверью, не дав матери договорить, но могу легко догадаться, что она сказала бы что-то наподобие: «Почему ты не можешь быть нормальной дочерью?». Под пристальным взглядом секретарши, полноватой дамы с пышной копной кудрявых волос и ярким макияжем, усаживаюсь на один из пластмассовых стульев, аккуратно выстроенных по обе стороны маленькой комнаты, этакого зала ожидания. Я бываю здесь не часто, но за те редкие моменты, убитые в ожидании своей очереди за порцией старых нотаций, я успела перечитать все брошюры. Большинство из них про самые банальные проблемы подростков, вроде общения со сверстниками или поиска своей будущей профессии, меньшинство — про раннюю беременность и вред курения, и ни одного про то, что мне приходится переживать. Честно, я была бы неимоверно благодарна, если бы кто-нибудь удосужился повесить здесь брошюру «Как перестать сходить с ума?», в крайнем случае «Меняем скрипучие половицы в домашних условиях!». Криво усмехнувшись собственным мыслям, сильнее натягиваю воротник шерстяной водолазки. Рефлекторно положив ногу на ногу, поправляю клетчатую юбку, мысленно проклиная себя за решение надеть её, а не джинсы. Скрещиваю руки на колени, понимая, что они всё ещё дрожат. Из комнаты бабушку выносили уже в пакете. Мужчина в специальном одеянии обеспокоенно заполнял бумаги, а потом с неподдельным состраданием пояснил: — Остановка сердца. Я не плакала, не кричала, лишь автоматически кивала, наблюдая за тем, как уносят тело бабушки, а вместе с ней и незаменимую частичку моей жизни. — Вы в порядке? — мужчина обратил внимание на мои окровавленные руки, позже — на измазанную кровью дверь позади меня. Вздрагиваю от того, что в комнату кто-то заходит, но взгляд с пола не поднимаю, не желая лицезреть очередное осуждающее выражение лица. Чёрные берцы останавливаются прямо напротив меня, ведь их хозяин из всех свободных стульев выбирает именно тот, который находится в одной диагонали со мной. Чёрные брюки… Почему мне кажется, что передо мной никто иной, как сам… Поднимаю голову и окончательно убеждаюсь в своей догадке: передо мной никто, как сам Дилан О’Брайен — самый ярый фанат чёрного цвета. Мне так и хочется сказать ему, что вовсе не обязательно одеваться во всё чёрное, чтобы показать цвет своей души. Ему вполне достаточно всего лишь ухмыльнуться, чтобы все сразу поняли, что Дилан далеко не тот, кого можно назвать белым и пушистым. — Ты раздеваешь меня, — с привычными нотками сарказма заключает брюнет, с наигранной серьёзностью склонив голову на бок. — Что? — растерянно моргаю, искренне не понимая, что на этот раз сделала не так. — Взглядом, — он тычет себе в глаз и тянет нижнее веко вниз, проводит пальцем до самого подбородка. Едва заметно усмехается, взъерошивает волосы и поправляет воротник кожаной куртки. Каждое его движение заставляет хмуриться всё сильнее — здесь, чёрт возьми, не фотосессия! — Больно надо, — до меня только доходит смысл его слов, и я нелепо туплю взгляд, скрестив руки на груди. Пытаюсь всем своим видом изобразить отвращение, но у меня ничего не выходит. В итоге, я смущаюсь ещё сильнее. — Я шучу, расслабься, — закатывает глаза, опередив меня, потому что я хотела сделать то же самое, — И кстати… выглядишь неважно, — протягивает, как должное, но мне вовсе не хочется огрызаться, потому что это правда. — Спасибо, — да, спасибо и на том, что Дилан воздержался от слова «ужасно», ведь именно так я сейчас и выгляжу. — Я бы сказал, хуево, — а нет, он знает слово хуже. — Как ходячий труп. — Не спасибо, — возмущённо щурюсь, громко цокнув языком. — Пожалуйста, — Дилан сам начинает делать то, в чём обвинял меня. Я не имею ввиду, что он раздевает меня взглядом, нет. Он смотрит глубже, чем просто под одежду, будто может видеть мой внутренний мир, миновав кости и плоть. Меня настолько легко прочесть? Или это он настолько проницателен? — Ну и как? — пожалуй, впервые за долгое время искренне улыбаюсь, успев уловить растерянный — чертовски редкий — взгляд Дилана, когда он понимает, что в наглую пялится на меня. О’Брайен приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но его перебивают вышедшие мама с мистером Кларком, поэтому он просто ухмыляется так, как может только он. Да, этого вполне достаточно. — Куин, я… — женщина останавливается на полуслове, лишь сейчас заметив, что я не одна, — О, Дилан! — будто увидев старого доброго друга, чуть ли не с детским восторгом протягивает она. — Здравствуйте, мисс Харпер, — брюнет вяло поднимается на ноги, явно не радуясь такому исходу событий, но про излишнюю вежливость не забывает. — Прекрасно выглядите. Мама наивно расплывается в смущённой улыбке, а Дилан, судя по его довольной физиономии, этого и добивался, ведь ему, насколько мне известно, просто жизненно необходимо быть идеальным во всём. Это так раздражает, что мне порой хочется выбить ему парочку передних зубов, чтобы хотя бы его улыбка не была такой обворожительной… Боже, о чём я только думаю? — Простите, что перебиваю, но… — к моему великому счастью, мистер Кларк вовремя даёт узнать о своём существовании, -…Дилан, нам с тобой ещё предстоит долгий разговор. — Конечно, мистер Кларк, — прежде чем уйти, О’Брайен то ли неосознанно, то ли с прежней издёвкой прикасается моего плеча, непринуждённо наклонившись над моим ухом, — Крепись, — едва слышно шепчет он, даже не представляя, какая дрожь проходится по моему телу, и это вовсе не от удивления или неожиданности, а от… я сама не знаю, от чего! Могу только беспомощно хлопать глазами, так и оставшись молча смотреть парню в спину, пока он не скрывается за дверью директорской. Что это было? — Он так вымахал, правда? — голос матери заставляет меня опомниться и быстро подняться на ноги, чтобы поскорее уйти отсюда. — Перестань, — закатываю глаза, наконец оказавшись в ожидаемо пустом коридоре — уроки давно закончились. Стоит ли говорить о том, что у моей мамы есть мечта, в котором я выйду замуж за Дилана? В детстве она частенько донимала меня вопросами по типу: «А он тебе нравится?». Я всегда пожимала плечами, мол, не знаю. А теперь могу с уверенностью сказать, что он меня раздражает. И эта неприязнь, я уверена, более чем взаимна, потому что с самого первого дня нашего знакомства он то и дело, что насмехается надо мной, а порой и вовсе смотрит так, словно хочет убить и бросить гнить в канаве. Уж очень романтично, правда ведь? — Помню, вы ещё совсем недавно работали над макетом солнечной системы для школьного проекта, — задумчиво вздыхает, шагая, по обыкновению, позади. — Ах, как же быстро летит время. Честно говоря, я не сразу узнала его тогда на… — не договаривает. Я резко оборачиваюсь. Она застывает на месте, вновь посмотрев на меня так, как смотрят на сумасшедших. — На похоронах, — сглатываю, пытаясь хоть немного расслабиться, чтобы мама в кои-то веки перестала смотреть на меня, как на потенциальную угрозу, — Скажи, ты видела там… странноватого мужчину с этим… — протягиваю пальцы, пытаясь подобрать правильные слова, — с длинными пальцами? — боже, серьёзно? — Что? — Он очень худой, синий и… , — обреченно вздыхаю, чувствуя, что одним походом к психологу мама уже не обойдётся. — Ладно, можешь отвезти меня к Гринам?

***

Нажимаю на дверной звонок, незамысловатая мелодия которого плотно въелась в голову и давно кажется чем-то родным. Нажимаю ещё раз, и ещё не раз ровно до тех пор, пока с той стороны не слышится: «Одну минуточку!». Отхожу на один шаг назад и коротко оборачиваюсь назад, на машину матери, которая любезно согласилась подождать, и сейчас ободряюще машет рукой, будто я стою перед дверью каких-то живодёров, а не семьи своей лучшей подруги. — Куин? — дверь открывает Джесс. С нескрываемым удивлением даёт мне пройти внутрь и запирает дверь на замок. — Привет, — мой взгляд невольно останавливается на костяшках девушки, на которых отчётливо красуются синяки. — Ты в порядке? — Да, всё хорошо, — нет, не хорошо. Джессика никогда не умела, не умеет и, наверное, не научится врать, ведь сейчас выглядит не лучше меня: волосы, кое-как собранные в длинную косу, непривычно растрёпаны, кожа бледнее обычного, а глаза так и выражают срочную потребность во сне. — А где твои родители? Они дома? — Они… их нет, — мотает головой и, слабо улыбнувшись, приподнимает брови, — А ты… — Можно мне подняться в её комнату? Ровно тридцать секунд Джесс тратит на раздумья, после чего неуверенно кивает: — Конечно. Здесь ничего не поменялось. Даже стикер-напоминание не тронут, будто Сара действительно не умерла и скоро вернётся после своих многочисленных сессий. Это так странно, ведь я никогда об этом не задумывалась, но на собственном опыте убедилась, что зачастую ты просто отказываешься верить в смерть близкого, и совсем неважно, сколько времени прошло. — Вы храните её вещи, — беру на себя ответственность наконец-таки сорвать злосчастный стикер и скомкать в руке. Стало ли легче? Нет. — Да, мама была против этого, а папа настаивать и не стал, — обнимает себя за плечи, на короткое мгновение покосившись на дверь. — Как по мне, это жутко. Да, это жутко. Очень жутко. А что ещё пугающе, так это то, что… Лишь сейчас вспомнив тот день, быстро подхожу к кровати, но ничего не нахожу. Хмурю брови, с недоумением закусив большой палец. Конечно, их могли убрать, но кто и зачем их вообще здесь оставлял? — Джесс, ты не замечала ничего ст… — Нет, — поспешно отрицает, заставив меня недоверчиво пощуриться. — Ничего. — Ладно, — я, пожалуй, воздержусь от допросов, ей и так тяжело, — Я пойду тогда, мама меня ждёт. Джессика молча кивает, но когда я подхожу к двери, останавливает, поспешно схватив за руку: — Куин, я… я нашла кое-что, — в её глазах мелькает сомнение, но лишь на мгновение, — Может, тебе будет интересно, — не дожидаясь ответа, проходит к компьютерному столу и, присев на корточки, открывает самый нижний выдвижной ящик. После недолгих поисков, девушка вручает мне старую, массивную книгу с кожаным переплётом. — Библия?