***
Я бродила в каком-то богом забытом лесу. Все деревья были заросшими мхом и выросли чуть ли не до небес. Их огромные колючие листья били мне по щекам и плечам. Под ногами то и дело хрустели высохшие ветки. Несколько раз мне удалось увидеть бабочек, которые пролетели мимо меня куда-то вперёд. Их крылья медленно раскрывались. Большие, зеленые крылья с розово-синим узором. Своими большими чёрными глазами они смотрели мне в душу, тогда как в них всплывали воспоминания из моей жизни. Одну из них я поначалу оттолкнула, и она быстро улетела. Остальные долго и пристально смотрели на меня, балансируя в воздухе. Я шла куда-то вперёд очень долго, сшибая листья деревьев палкой, которую нашла спустя три часа ходьбы в этом лесу. С лица и плеч ручьём шла кровь, пачкая белые брюки и босоножки. Наконец-то показался просвет. Поток духоты и прелости ударил в лицо. Отбросив последние листья, которые закрывали вид какого-то светлого пространства, выбегаю туда. И тут же оказываюсь в кольце огня. Огромные кострища горели. Чёрные клубы дыма заполняли все небо. Мне уже не было видно белых облаков, парящих в ярко-голубых небесах. Кольцо огня излучало такой жгучий жар, что мне казалось, что моя кожа горит вместе с этими кострами. Огоньки, отлетающие в стороны попадали мне на одежду, прожигая маленькие дырочки. Я ёжилась от каждого прикосновения к ткани. Несколько раз обернулась вокруг себя. Тот лес, через который мне пришлось так долго и мучительно шагать сгорал в этом же огне. Он сгорал очень быстро, оставляя на земле потемневшие безжизненные листья. Услышав, как сзади кто-то подошёл, быстро оборачиваюсь. Передо мной стояли две фигуры. Одинакового роста вместе со мной. Оба скрыты под надежной чёрной мантией. Длинный тяжелый капюшон закрывал их лица полностью. Они вытащили руки из карманов, и я ахнула, пятясь назад. Огромные чёрные ногти сжимали маленьких кроликов. Они протянули зверьков мне, и две фигуры громко засмеялись. Слева стояла женщина. Её истеричный смех отражался эхом по всему огню. Мужчина справа смеялся более сдержано, но не менее пугающе. Затем они сдавили ногтями кроликов, и те утопали в собственной крови, превратившись в чёрную кучку пепла. Мой оглушительный крик наполнил всю территорию, на которой мы находились. Я теряла грань между реальностью и сном. Мне показалось, что неизбежно останусь здесь навсегда. Они молчали и стояли, не двигаясь абсолютно. Мое терпение начинало заканчиваться. Я панически смотрела по сторонам, желая сбежать отсюда. — Ты никуда не пойдёшь! — строго заговорил мужчина и медленно снял капюшон. Меня словно чья-то рука отбросила в сторону. Я упала и отлетела почти к костру. Край моей футболки задел огонь, и маленький кусочек ткани вспыхнул. Этим мужчиной оказался мой брат Джон. Внутри сердце запульсировало так сильно, что я чувствовала его в горле и с трудом могла дышать. Меня сковал ледяной страх. Несмотря на это огнище, мне стало по-настоящему холодно. Я схватилась за плечи и подогнула колени под себя. Джон усмехнулся и сделал шаг ко мне. Я, как сумасшедшая рванула в другой край огневого кольца и сжалась в комок. Мне вдруг стало страшно. Джон не был похож на себя, но я узнала его по глазам и голосу. Страх сковал меня так, что мне было невозможного сделать никакого движения. Лицо Джона было искажено морщинами и шрамами. Сквозь один из шрамов спокойно пеклась кровь, словно так и должно быть. Его карие глаза испепеляли меня, а руки спокойно лежали по швам туловища. Он рассматривал меня с издёвкой, иногда глядя на ту женщину, которая также стояла совершенно неподвижно. Неожиданно Джон протянул мне руку. Я отрицательно закивала головой, пряча руки как можно дальше от него. Он снова рассмеялся. Однако его смех был как будто эхом, а не настоящим. — Ну что ж, будем общаться так. Хочешь жмись к огню, хочешь нет. Но если искра попадёт на волос сгоришь дотла. — Что тебе нужно от меня?! — Не истери, иначе! — громко сказала вторая фигура и в один шаг обогнула расстояние в несколько метров. — Иначе тебя не станет намного раньше, чем оно того требует. — Мама!? — громко вскрикнула я, глядя на молодую цветущую женщину. Они выглядели очень странно. Джону, должно быть, исполнилось бы всего тридцать восемь. Но сейчас он выглядел гораздо старше. В отличии от мамы. Молодая цветущая девушка и старый страшный старик. Черт, мне стало интересно как выгляжу я! — Как ты могла так с ним поступить? — Что?! — Ты понимаешь о чем я, Анна! Не притворяйся! Мне надоел этот цирк! Ты повела себя просто как шавка! — Как ты можешь?! Мой разум отрастил конечности и убежал из моего тела. Я окончательно потерялась. Мать во сне - это как-бы моя совесть? Что ж, совесть то у меня очень даже красивая. Но кто тогда Джон? Я ничего не понимала. Хотела проснуться. Начинаю щипать себя, но проснуться, очнуться от этого реалистичного кошмара мне не удаётся. Неужели, это конец? Я что, схожу с ума? Господи, нет! Пожалуйста. Оставалось только молиться. Мне было настолько страшно, что я не могла ни что-либо сказать, ни что-либо сделать. Они продолжали прожигать меня взглядами. — Ты больше не моя дочь! — где-то из-под клубов чёрного дыма раздался страшный гром, и молния ударила в землю прямо за моей спиной. — Ты мне больше никто! Подумай над своим поступком, прежде чем просить у него прощение! — Ущербная! — добавил Джон. Я слышала это из его губ однажды. Это было в детской песочнице. Папа потом заставит его извиняться передо мной. Но я была маленькая и просто забыла об этом. Однако сейчас это прозвучало как проклятье. Мама взяла полы своей мантии и тряхнула ею о землю. Она раскололась, и оттуда полилась лава. Ярко-оранжевая, ослепляющая лава сочилась сквозь щели. Сливалась в страшные узоры и подползала к моим ногам. Вместо силуэта матери взвили вверх птицы. Маленькие вороны в количестве ста штук упархивали, оставляя мне свой громкий клич. Также поступил и Джон. Лава полилась с новой силой и начала касаться моих ног. С каждой каплей, которая прожигала мою кожу, я исчезала. В концу этого страшного мучительного сна мне не было видно моих ног и рук. Парализующая боль сковывала все тело. Я застывала как статуя. Невидимая статуя...***
Громко повторяя «статуя», я вскочила с кровати. Сил и голоса для того, чтобы кричать у меня не было. Сжимаю одеяло в руках так, что мои ногти оставляли на ладонях кровяные раны. Мотаю головой, как-бы отгоняя тот сон из головы. За окном глубокие сумерки. В комнате пустота и тишина. Одна я наедине со своим кошмаром. Глаза привыкают к темноте, и мне удаётся заметить, что почти вся моя ночнушка мокрая от пота. Глубоко вздыхаю несколько раз и вскакиваю с кровати. Еле стою на ватных ногах в добавок к абсолютно тяжелой голове. Дышать могла я только ртом. Всё тело ломит с такой силой, будто меня переехал трактор. Держась за углы и стены, выхожу из спальни. В коридоре бродил ужасный сквозняк, пол был просто ледяным. Но тем не менее я спускаюсь вниз. Ощущение того, что я нахожусь всё ещё в том кошмаре не покидало меня. Трясущимися руками беру на кухне стакан воды и наливаю себе воды. Залпом выпиваю два стакана и ставлю на стол. Но рука промахивается и пальцы отпускают его в тот момент, когда дно стакана не касается поверхности стола. Громкий треск слышен, наверное, на весь дом. Вздыхаю и опускаюсь на колени, чтобы собрать осколки. Ступеньки лестницы тихо поскрипывали. Я быстро собрала осколки и положила их на стол. Передо мной стоял Майкл, ища выключатель на стене. Я взяла его руку и поцеловала. Мне стало очень стыдно вновь перед ним. Стоило вспомнить те карательные слова матери во сне, и я была готова сесть перед ним на колени, чтобы умолять прощения. Мне кажется, что я уже сошла с ума. — Эни, это ты? Господи. С тобой всё в порядке? Ты как очутилась здесь? — зашептал он, обнимая меня за талию. Его тепло заметно согрело меня. Я вовсе забыла, что стою на ледяном полу. — Майкл, прости меня. Прости меня пожалуйста. Я такая глупая. Я думала только о себе. Прости меня. Не знаю, что со мной произошло. Не знаю. Совершенно не понимаю, как смогла поверить в то, чего нет и не было никогда. Прости меня. Я не хочу тебя терять. Прости. Я очень тебя люблю. Слышишь? Очень! Майкл успокаивающе гладил меня по спине, позволяя руке изредка опускаться чуть ниже поясницы. Я чуть ли не билась в истерике, пытаясь уговорить его простить меня. Раньше бы ни за что в жизни не просила бы прощение за такую глупость. Однако для той меня, которая сейчас - это не глупость. Далеко не глупость. Мне кажется, что я сделала ему очень больно. Заставив поверить себя в то, что он разлюбил меня. Господи, какая же я дура. Наивная и бестолковая дура. Этот случай научит меня на всю оставшуюся жизнь перестать слушать своё чертово сердце. Которое, будь здоров, как подвело меня! Майкл поднял меня и взял на руки. Я уткнулась ему в плечо, обняв за шею. Он целовал мои губы и щеки, пока нёс обратно до кровати. Мне так не хотелось ложится в неё. В памяти всплывали снова эти страшные слова матери, это проклятое слово «ущербная», сказанное моим братом. Я ни за что на свете никому никогда не расскажу это. Пусть этот сон будет для меня карательным уроком. Пусть он просто научит меня больше никогда не подвергать Майкла сомнениям. Я попросила его отнести меня в другую спальню, потому что там мне страшно. Он тут же сориентировался и отнёс меня в соседнюю комнату, где, по всему видимому, спал сам. Я села на край кровати. На тёплый край кровати и обхватила свои колени в кольцо рук. Майкл тихо закрыл дверь и подойдя ко мне, включил лампу, стоящую на прикроватной тумбочке. Сев передо мной на корточки, взял руки в свои. Я заглянула ему в глаза и улыбнулась. Широко. Насколько это вообще было возможно. Два сияющих глаза уставились на меня с любовью и теплом. Майкл часто мог просто сесть рядом со мной и долго смотреть мне в глаза. За ними скрывалось что-то большое, чем просто две радужные оболочки. Наверное, за ними скрывалась его душа. Его истинное и сокровенное нутро. Которое он никогда и никому не раскроет. Одну из моих ладоней он сладко поцеловал и провёл ею по своей щеке, шумно вздыхая. Я потянулась второй ладонью ко второй щеке. Он позволил, не снимая своих рук. Медленно наклонившись, прильнула к его губам. Несмело, даже робко поцеловала его и снова посмотрела в глаза. В них загорелось желание. Желание чего-то большего. Но этого я дать ему не могу... пока не могу. Майкл провёл большим пальцем левой руки по моему подбородку и сам поцеловал меня, настойчиво углубляя. Я улыбнулась и чуть выпрямилась, чтобы поманить за собой. — Я отрежу себе голову, если ещё хоть раз заставлю тебя сомневаться в себе. Я засмеялась, прислоняясь спиной к холодной простыне. Майкл навис сверху, продолжая целовать меня.