delicate.

      — Звони профессору, Токио, — сказал Андрес и подошел к Мартину, так что теперь он мог взглянуть на его лицо. Этого Мартин и ожидал. Но Берлин просто прошел мимо него и посмотрел прямо в камеру на стене. По правде говоря, Андресу чертовски не хватало силы воли, чтобы не броситься на своего друга.       — Что у вас там случилось, Берлин? — раздался голос Серхио, повиснув в душной комнате. Кто-то должен открыть окно.       — У нас проблема, — сказал Берлин своим самым спокойным голосом, который когда-либо слышали остальные грабители.       Но не Мартин. Мартин видел его развалившимся на стуле в золотистом солнечном свете с закрытыми глазами. Видел танцующим с ним посреди ночи, когда они оба были немного пьяны из-за дорогого вина. Видел, как он рисовал что-либо со сосредоточенным, но все еще спокойным взглядом. То, что было у Андреса на лице, не было тем, что называют выражением спокойного человека. Это были растерянность, страх, сожаление и нечто близкое к гневу, скрытые за маской внешнего спокойствия.       — Я точно все правильно понимаю? — спросил Серхио, и единственный ответ, который он получил, было подтверждающее мычание Берлина.        — Все оставьте нас на секунду, — сказал Серхио, и грабители с озадаченными лицами покинули комнату. Некоторые попытались возразить, но их быстро заткнул Москва, который осторожно закрыл дверь.       — Видимо, я все еще классифицируюсь как проблема, — невозмутимо пробормотал Мартин. Его глаза были направлены в пол, но маска уже начинала медленно падать с лица.       — Ты пытаешься сорвать план, Мартин? — он почувствовал обвинение в этом вопросе. Но если это и ранило его, аргентинец этого не показал. Его глаза поднялись к камере, где, он знал, Серхио наблюдает за ним.       — Нет, я был на отдыхе. Знаешь, проживал свою лучшую жизнь и вдруг увидел монетный двор и подумал: «О мой бог, это же то самое здание, которым так одержим Серхио». Я собрался взглянуть на него изнутри и немного задержался, изучая всю информацию в музее. Мне просто стало любопытно… Вот и все, — Мартин остановил себя, чтобы не сказать лишнего. Сейчас его маска безразличия определенно начинала исчезать.       — Я верю ему, — сказал Серхио. Он видел Мартина насквозь даже через камеру. — Вопрос в том, веришь ли ему ты, Андрес.       Берлин не сказал ни слова с того момента, как все ушли, и сейчас стоял около окна, бесцельно смотря в него. Он чувствовал себя загнанным в ловушку.       — Я… Я верю. Я просто не хочу, чтобы он был здесь, — Берлин повернул голову, чтобы взглянуть на камеру, где его младший брат смотрел на него.       — Да, ты дал мне это понять несколько лет назад, — прошептал Мартин, но на этот раз Андрес его услышал. Выражение его лица превратилось в чистое сожаление. Но Мартин не знал, о чем тот сожалеет. О поцелуе, признании или уходе.       — Но дело в том, что он не может уйти прямо сейчас, а держать его среди заложников — глупо. Ему станет скучно, и он поднимет бунт спустя секунду, — сказал профессор, и Берлин расхохотался.       Очередное обвинение. Отлично.       — Мартин? — раздался голос из телефона.       — Что? — и больше Мартина не волновала вежливость. Его голос открыто показывал, где он вырос. Этот человек заставил его лучшего друга уйти от него, так что Берроте было плевать на аргентинскую резкость в собственном голосе.       — Ты можешь присоединиться, если хочешь… Но один неверный ход, и ты пожалеешь. Я позабочусь об этом, — сказал Серхио.       — Прекрасно, теперь от обвинений мы перешли к смертельным угрозам, — произнес Мартин с силой в голосе. Его безразличие вернулось на место. Ему стало лучше, и Мартин не позволит Серхио манипулировать им. Он не марионетка.       Но это все равно его задевало. Он никогда не делал ничего плохого, но Серхио искренне его ненавидел.