Малиновые мемуары

      Хибари не понимает, когда тихое счастливое время каникул в компании Мукуро кончается и начинается цирк с конями. Буквально — с одним конкретным Конем.       Дино Каваллоне появляется на крыше Старшей Нами в сопровождении малыша, когда время обеда остается позади. Кея, сев и одернув юбку, машинально облизывает пересохшие губы и подбирается — ребенок в костюме-тройке вызывает у нее здравую настороженность и желание наброситься с тонфа. Всего-то поза — руки в карманах, чуть запрокинутая голова — а у Хибари метафорическая шерсть встает дыбом и в животе все поджимается. — Чаоссу, Хибари, — говорит малыш. Кея кивает ему с едва заметным признанием в глазах и переводит взгляд на его сопровождающего. От вида растрепанных светлых лохм и пришибленного выражения лица у нее моментально начинают ныть коренные зубы. Сразу абсолютно все.       Мужчина, представленный ей как бывший ученик Реборна, Дино Каваллоне, смотрит так, словно получил тонфой между глаз. На Кею, когда она в очередной раз переводит взгляд с малыша на него, он смотрит с долей благоговения. Его бормотания себе под нос Хибари не поняла бы, даже если бы знала язык — такие они нечеткие, но смешок ребенка она слышит отчетливо. — Я привел тебе учителя, — почти торжественно объявляет странный малыш, и Кея склоняет голову к плечу. Нет, понимает она, тот не шутит, хотя и посмеивается над собственным воспитанником — и переводит взгляд на мнущегося блондина Каваллоне. Тот неуверенно осматривает крышу, инертно рассматривает пятна от воды, расплывшиеся по серому бетону. Потом цепляется бездумным взглядом за расслабленно вытянутые на пледе ноги Кеи, на которые та натянула плотные черные чулки, скрывая бесконечные синяки, и машинально поднимает глаза выше и выше, под самую юбку, после чего заливается лихорадочной краснотой, смущенно вскидывая голову на тихо свирепеющую Кею.       Кея чувствует, как у нее машинально дергается верхняя губа, обнажив на секунду белую полоску зубов в оскале. — На крышу средней Намимори запрещено приходить посторонним и детям, не являющимся учениками школы, — вкрадчиво говорит она, мгновенно оказываясь на ногах. Гакуран слетает у нее с плеч — картинности этого жеста ее научила Мукуро.       Две пары глаз, черные и какие-то животно-желтые, но не хищные, следят за его падением на бетон — а через секунду Кея налетает на Дино вихрем ударов. Малыш отскакивает прочь за мгновение до этого.       У нее плохо отточенная техника, скованная намертво отпечатавшимися в костях уроками из детства, и Кея не может переступить ее, превратить во что-то свое, но даже так — это до зубовного скрежета короткий бой.       Через несколько минут, полных игры в догонялки, Хибари стоит между широко раскинутых ног поверженного противника, гневно взъерошенная. Секунды тянутся, пока она преодолевает соблазн пнуть Дино по яйцам, после чего делает шаг назад, взяв эмоции под контроль.       Фыркнув и машинально подумав, что за это время придурок уже мог бы сделать ей подсечку, если, конечно, он действительно не в отрубе, Хибари оборачивается к наблюдавшему за боем с безопасной точки малышу. — Еще раз он заглянет мне под юбку — и я сначала лишу его возможности иметь детей, а потом загрызу до смерти, — кровожадно обещает она, уголком глаза ловя травоядный дерг распластанного по бетону тела.       После чего она собирает плед, подвязывает обратно так и не открытый двойной о-бенто, закидывает на плечо сумку и уходит с крыши, юркая в приемную ДК с облегчением. Руки у нее трясутся, гнев ломается льдом, обнажая застарелый ужас. Кея ловит воздух губами, не в силах дышать бесконечно долгие мгновение, а потом у нее получается, и из глотки вырывается тонкое скуление.       Мукуро оказывается рядом, словно она ждала ее здесь — наверное, Реборн просто не пустил ее, отлично зная, где любит проводить время Облако. Досадно — Кея ждала вовсе не его появления и смотреть хотела вовсе не на физиономию его дурацкого ученика.       Туманница обнимает ее за плечи, прижав к двери, прижимается теплым телом. Кея обессиленно утыкается лбом в деревяшку. Дрожь доходит до коленей, и они подгибаются — не упасть помогает Мукуро, в руках которой Хибари обвисает без сил. — Кто? — ласково спрашивает Мукуро, целуя ее за ухом, и в ее голосе слышны нотки ледяной ярости и могильный холодок.       Кто? Кто тот мужчина, что сломал сильную девочку? Кто тот мерзавец, что причинил ей боль, научив ненавидеть мужчин, видеть в них врагов? Кто научил ее ненавидеть себя, отрезать волосы перед зеркалом тупыми ножницами, не даваться в руки и отрицать все то милое, что обычно любят девочки?       Кто оставил на несгибаемой Хибари незаживающий надлом?       Кея сбрасывает вещи на пол, разворачивается в кольце рук и утыкается носом в костистое плечо, цепляясь пальцами за вечный китель. — Дядя, — помедлив, сознается она. Мукуро от макушки до пальцев ног вспыхивает огнем безумия Ада. — Сколько тебе было? — севшим голосом, охриплым от волнения, едва слышно спрашивает та.       Кея колеблется. Потом закрывает глаза, прижимается так, что больно, внутренне готовая, что после такого ее оттолкнут. И шепчет ломко, кусая губы: — Десять. Мне было десять, и у меня была самая длинная косичка в классе. Я любила белых зайчиков, и он дарил мне столько зайчиков, сколько я просила. Комната с розовыми стенами, шкаф, тумба, футон — и море зайцев. Я смотрела на этих зайцев, истекая кровью, и думала, почему не просила оживших монстров, ведь зайчики не защищают, только сбегают, трусливые травоядные.       Мукуро кладет ладонь ей на затылок, и Кея, втянув носом запах апельсинов, исходящий от ее кожи, позорно рыдает. — Я убью его, — ласково обещает Мукуро, перебирая ее волосы, и голос ее ласковым мурлыканьем ввинчивается Кее в уши. — Он уже мертв, — вяло возражает Хибари. — Я найду его в Аду и убью еще раз, — отмахнувшись от возражений, уверяет Мукуро.       Кея обмякает, трется лицом о ее грудь и шумно выдыхает, успокаиваясь. От слов Мукуро внутри у нее разливается мрачное, но прежде недосягаемое спокойствие.