***
— Здравствуй, маленькая мисс. Элизабет вздрогнула, когда услышала уже знакомый ей гнусавый голос Шикобы Вольфа. На зал, отведённый для выбора студентами их палочек, были наложены те же чары, что и на факультетские башни, из-за чего помещение казалось намного больше внутри, чем снаружи. Множество книжных стеллажей, ярусами наставленных друг на друга, были расположены полукругом перед широким столом, за которым сидели и разговаривали трое мастеров. Завидев двух десятилетних волшебников, уже прошедших распределение, мастера оторвались от бурной дискуссии и перевели глаза на детей. Элизабет сразу узнала знакомого ей мастера с его витиеватой палочкой из секвойи, потому постаралась улыбнуться. Улыбка, правда, вышла довольно натянутой. Под потолком медленно парили десятки коробок с палочками, чудом не сталкиваясь друг с другом. При должном желании кого-то из мастеров они опускались на стол, ложась перед юным волшебником и ожидая их выбора. Первой к деревянному столу подошла Элизабет, оставляя за своей спиной немного потерянного мальчика с факультета кошек. Он с открытым ртом смотрел на парящие палочки, совсем не обращая внимания на их создателей. Йоханнес Йонкер, кажется, даже хмыкнул. — Первые три, мисс Уолкэст. К слову, мы уже наслышаны о вашей исключительности, — мадам Бове, единственная женщина-мастер из них, указала на опустившиеся к поверхности стола коробки. Лёгким движением её ажурной палочки (Элизабет не могла подобрать иного слова, рассматривая её светло-серую палочку, всю длину которой занимали узоры, похожие на вышивку) крышки коробок соскочили с них и оголили всем присутствующим три палочки, кардинально отличные друг от друга. Если работы Виолетты Бове и Шикобы Вольфа имели довольно характерную для них резьбу, длину и форму, то палочка Йоханнеса Йонкера отличалась исключительной строгостью и невыразительностью. Несмотря на это, его работы высоко ценились обществом волшебников, и внешний вид палочек нисколько не отражался на их свойствах. — Выбирайте. Элизабет сначала поддела пальцами палочку работы мистера Вольфа, мастера, происхождение которого относилось к коренному населению Массачусетса. Девочка подержала её с минуту в руках, повертела и на его насмешливое «Взмахни ей уже» сделала аккуратное движение, рассекая воздух. К её разочарованию, ничего не произошло. Элизабет с опаской посмотрела на мастера, когда тот кивнул в сторону оставшихся двух проводников. Затем Лиззи взяла палочку Йонкера и повторила своё действие, но на её движение палочка заставила коробку, в которой она до этого покоилась, упасть со стола и закатиться куда-то под ноги мастерам. Девочка ойкнула, но мадам Бове её успокоила, говоря о том, что не все находят свою палочку даже с третьего раза. Чуть позже её слова оказались пророческими: палочка работы Виолетты Бове выскочила из руки Лиззи и укатилась к краю стола, где создатель успела вовремя ухватиться за древко. Мастера переглянулись, но раздражения или разочарования на их лицах не отразилось. Вольф и Йонкер в своих небольших блокнотах записали что-то, а затем палочками подозвали другие коробки. Бове сделала то же самое, за исключением того, что писала она на самом настоящем пергаменте самым настоящим павлиньим пером. К огромному разочарованию Элизабет, и следующие три палочки не подошли ей. Зато вторая палочка мистера Йонкера идеально подошла мальчику с Вампуса, который успел ухватиться за летящее в его сторону древко и с удивлением пробормотать что-то вроде «колется, но очень приятно и тепло». Йоханнес пожал плечами, выписывая одну из его работ из списка, и отправил студента обратно в вестибюль, продолжая разбираться с Элизабет. — И-извините… — Лиззи остановила мастеров в их попытке подозвать из числа парящих коробок уже третью партию, обращая на себя их внимание. — А я могу сама выбрать из коробочек? Ну, может, так вероятность сделать верный выбор увеличится… — Палочка выбирает волшебника, а не волшебник — палочку, мисс Уолкэст, — с недовольством проговорила мадам Бове, попутно скрещивая руки на груди. Её перо оказалось зачарованным и само что-то строчило в пергаменте. — Я с тобой поспорю, Виолетта, — Шикоба откинулся на спинку стула. — Твоя методика устарела, потому что ты — выходец из европейской школы мастеров. — Мой мэтер с самого начала учёбы твердил об этом, Вольф. Я не могу отступать от своих принципов работы, так как на них выбор всегда и строился. — Я всегда позволяю своим клиентам выбирать самим. Помимо снятия мерок, нужно ведь и спрашивать волшебника о его личных предпочтениях, не так ли? — мужчина хохотнул. Йоханнес, всё это время молча сидящий между ними, лишь раздражённо вздохнул, поправляя очки. — А если твой клиент — маглорожденный? Он понятия не имеет, какая палочка ему подойдёт! — Хватит уже, коллеги. Нашего внимания жаждет несчастный ребёнок, который может остаться без палочки из-за ваших профессиональных споров, — Йонкер устало вздохнул, потирая переносицу большим и указательным пальцами. — Ещё раз прошу прощения, мистер Шикоба, мистер Йонкер, мадам Бове, — Элизабет постаралась набраться смелости, чтобы озвучить свои следующие слова: — Я хотела бы попробовать палочку вон в той бархатно-синей коробке со скошенными краями. Она выглядит длинной и узкой, поэтому мне кажется, что палочка в ней соответствует оформлению. Мастера перекинулись многозначительными взглядами и Йоханнес Йонкер, как третья сторона, не вовлечённая в споры по поводу методик продажи, палочкой махнул в сторону самой дальней коробки, спрятавшейся почти под потолком. Она медленно опустилась на деревянный стол, но раскрываться не спешила: Лиззи сама, чуть помедлив, откинула крышку коробки. Внутри, в чёрном шёлке, лежала такая же чёрная длинная палочка. На ней не было никаких лишних узоров и гравировок — только фигурная ручка и тонкая неглубокая линия, вьющаяся по всему древку, отличали её от обычной ветви. Палочка тускло блестела, почти не отражая своей поверхностью свет зала, а, казалось, только его поглощая. — Работа Тьяго Кинтаны, вне всякого сомнения, — мадам Бове поморщилась, вычёркивая, кажется, имя Элизабет из своих списков, хотя девочка даже ещё не взяла палочку в руки. Но стоило этому произойти — как внутренняя буря, спрятанная за завесой самообладания, успокоилась и наполнила древко своей энергией, её магией. Лиззи стало вдруг так спокойно и тепло, словно бы она очутилась на летнем лугу, обдаваемая мягким солнцем и лёгким ветром. Элизабет расслаблено опустила плечи и легко рассекла палочкой воздух, получив снопы тёмно-красных искр — куда более ярких, чем при использовании палочки бабушки. — Удивительно! Мы думали, что возить с собой работы Тьяго уже бессмысленно, и они никогда не пригодятся, — Шикоба с нескрываемым любопытством рассматривал палочку, которую Элизабет крепко держала в своей руке. — Как влитая. — Гм, мисс Уолкэст, я думаю, что стоит пояснить Ваш выбор, — Йоханнес вновь поправил вечно сползающие очки и продолжил. — Каждый год с того момента, как в наш Союз мастеров Америки стал входить крайне нелюдимый Тьяго Кинтана, мы имеем честь и возможность возить к 1 сентября в Ильверморни три его работы. Все три экземпляра обычно разбирают ученики Салемской Академии после нашего визита туда 7 сентября, но в этом году вы их опередили. — Замечательная работа Тьяго досталась замечательной и очень многообещающей волшебнице в твоём лице, Элизабет, — Шикоба нисколько не был огорчён тем, что выбор палочки для Лиззи не пал на его работы. — Обязательно напиши бабушке об этом, как выдастся свободное время. Элизабет кивнула, всё ещё рассматривая своё приобретение. Волшебная палочка должна была стать её верной спутницей в долгом пути под названием «Жизнь», и Лиззи предстояло пройти вместе с ней через огонь и воду. Девочка была ужасно довольна своим выбором, и с каждой секундой лежащий в руке проводник казался ей всё приятнее и приятнее. А по ощущениям палочка и вовсе словно всю жизнь только ей и принадлежала. — Что ж, на этом всё. Хорошей учёбы, мисс Уолкэст. Благодарим Вас за Ваш выбор, — Виолетта без особого энтузиазма принялась корректировать свои записи, совершенно потеряв к её персоне какой-либо интерес. Элизабет ничего не оставалось, кроме как покинуть залу.***
— Всем здравствуйте, попрошу вашего внимания и тишины! — высокая девушка с пышными русыми кудрями подозвала к себе всех первокурсников факультета Рогатый змей. На её клюквенно-красной мантии помимо нашивки с гербом дома находился ещё один значок. — Я — Саманта Корнуэлл, староста факультета Рогатый змей. Сейчас я и мой коллега, второй староста факультета — Филипп Саймонс, проводим вас до нашей с вами башни. Попрошу вас всех выстроиться в две колонны, как вы уже делали до распределения, и пройти за мной. Филипп закончит строй, чтобы никто не отстал и не потерялся, — на этих словах Корнуэлл за её спиной вырос плотно сложенный юноша, который оказался выше Саманты на голову. Он сдержанно улыбнулся и что-то шепнул старосте на ухо, отвлекая её от созерцания юных умов. В ответ на слова Саймонса Лиззи смогла услышать тихое «Да, хорошо, это на мне», адресованное ему от Саманты. Если девочка не ошиблась, то оба старосты были восьмикурсниками, и в следующем году им предстояло сдавать выпускные экзамены. Далее их повели по другому коридору, выходящему на восток из вестибюля. К слову, все вещи Элизабет оставила в повозке, так как заведующий уверил их, что вещи разнесут по комнатам пакваджи. Из личного имущества Лиззи имела только палочку, спрятанную в рукаве мантии, в то время как у её сокурсников их палочки торчали из глубоких карманов тех же мантий. Шли они не слишком долго: через десять минут Саманта остановилась у широкой двери, по обе стороны от которой расположились уменьшенные копии изваяний рогатых змеев, а их головы образовывали замок на двери, не позволяя войти посторонним. — Лиллиум Конваллиум, — Корнуэлл озвучила пароль, и глаза змей загорелись зелёным, сползая с двери к её краям и освобождая, тем самым, проход для студентов. — Пароль меняется раз в неделю. Узнать его вы можете на доске объявлений в факультетской гостиной или у нас, старост. На крайний случай, вы можете потревожить нашего декана — профессора Митчелл. Она, безусловно, сообщит вам пароль, но перед этим снимет с вас баллы из общей чаши за нерасторопность, — Саманта деловито упёрла руки по бокам, осматривая первокурсников цепким взглядом. В стенах факультетской башни её напускная приветливость спала, треснув, как хрусталь. — Что ж, теперь самое время узнать подробнее о месте, в котором вы будете находиться большую часть своего свободного от учёбы времени, — Корнуэлл прочистила горло, пару раз кашлянув, а затем продолжила: — Все факультеты в Ильверморни тесно общаются между собой. Изольда Сейр оставила после себя великое наследие, которое вы все можете лицезреть прямо сейчас, — пара учеников оглянулись, осматривая общую гостиную. — Я выделяю имя только одного создателя Ильверморни в большей мере потому, что Изольда Сейр — первый декан и основатель факультета Рогатый змей. Именно благодаря ней мы с вами находимся здесь и имеем одинаковые нашивки на наших мантиях. — Да, все дома Ильверморни крайне дружны, ведь именно этой приобщённости к чему-то общему и целому от нас ждали основатели школы. Но, вопреки их великому замыслу, вышло так, что особым почётом всегда обладал именно наш факультет, — речь Саманты продолжил Филипп, зашедший в башню последним. — Изольда Сейр являлась чистокровной волшебницей из знатного рода Сейр, смешавшего свою кровь с древним британским родом Мракс. Мы, студенты Рогатого змея, невероятно гордимся нашей приобщённостью к личности основательницы и стараемся соответствовать её происхождению и таланту во всех возможных проявлениях. Да, вам может показаться на первый взгляд, что на наш факультет поступают только хмурые, часто высокомерные и нелюдимые волшебники, но я вас уверяю: это не так. Мы, в отличие от остальных факультетов, видим в человеке в первую очередь его ум и находчивость, а потом уже знатное происхождение или бесчисленные заслуги его семьи. — Нам важно то, как сможет реализовать себя каждый наш студент и где он сможет показать себя с лучшей стороны. Мы не высмеиваем чужие недостатки и не шепчемся за спинами, обсуждая чьи-то проступки. Первое, что делает каждый змееносец, — Саманта сделала акцент на последнем слове, чтобы все дети поняли, как они зовутся, обучаясь на факультете Рогатый змей, — это ищет выход из положения и решение проблемы, даже несмотря на то, что это не его проблема, а сокурсника. Нас часто выставляют крайними из-за того, что мы отказываемся принимать участие в авантюрах остальных трёх факультетов, но делаем мы это потому, что печёмся за наше благополучие и здоровье сокурсников. — Не лезьте в опасные дела, которые могут затевать ребята с Вампуса и Птицы-гром. Старайтесь не терять лишних баллов попусту и не получать отработки, так как на первых курсах вам нужно хорошенько вникать в суть происходящего. В дальнейшем нас всех ждут экзамены — незачем бояться этого, — Филипп мягко улыбнулся, когда встретился глазами с Элизабет. Девочка побагровела, осознавая, что слишком сильно заслушалась и ушла в себя, всё это время открыто пялясь на старосту. Некрасиво как-то вышло. — И помните — идеологии, одобряющие превосхождение чистокровных волшебников над маглорожденными у нас не в почёте. Мы любим и уважаем чистокровных ребят, так как они — наше золото, проверенное временем. Но маглорожденные волшебники — это неогранённые алмазы, которым ещё предстоит проявить себя, — Саманта многозначительно посмотрела на толпу первокурсников, которые уж очень притихли, и широко улыбнулась им. — Напоследок, наше кредо: «Подобно переполненной чаше, наш разум переполняют различные умозаключения и домыслы. Чтобы узреть свет мудрости, сначала наполни чашу разума». Следуйте ему и будьте умницами!***
Да, как оказалось, персонал школы действительно позаботился о доставке багажа в комнаты учеников. Всего спален для девочек было десять, но в данный момент были заняты только пять из них. Ребят поселили по двое в каждой из пяти свободных комнат, что, как объяснила Саманта, является несомненной роскошью. На Рогатого змея распределили самое маленькое количество из всех первокурсников в этом году, что, по словам портрета Рионы Стюард в общей гостиной, несколько расстраивало. Элизабет предстояло делить комнату с Матильдой Лейдлоу, что стало для Лиззи глотком свежего воздуха в этом напряжённом и нескончаемом дне. Высокая и худая Матильда, лицо которой походило на выдру или выхухоль, тихо разбирала свои вещи, раскладывая их по полкам в большом комоде из тёмного дерева. Иногда Элизабет украдкой посматривала на соседку, так как за всё время они сказали друг другу лишь несколько дежурных фраз, и отметила, что даже в сидячем положении её спина была идеально ровной, как будто бы Матильда проглотила штырь. В ней чувствовалось истинно высокое происхождение и отличное воспитание. По крайней мере, теперь Лиззи не будет чувствовать себя странной, находясь рядом с человеком из её окружения. — Что ж… Саманта в конце упомянула обед в вестибюле. Он, судя по всему, выполняет различные функции: не только как место для распределения первокурсников, — Элизабет заговорила первой, нарушая тишину в их комнате. Яркое дневное солнце пробивалось сквозь плотные тёмно-синие шторы, освещая помещение. В отличие от комнаты в Олстоне, где она жила с бабушкой, здесь было намного больше тёмных цветов и резных элементов в дереве. — Да, я тоже об этом подумала, — на слова Лиззи последовал лаконичный ответ Лейдлоу, и та продолжила разбирать вещи из чемоданов. Элизабет заговорила первой ещё и потому, что уже успела всё выложить: у неё было не так много выходных нарядов и сменных платьев, чтобы обвешать ими весь свой шкаф. — Я закончила, — Элизабет, сидевшая на краю кровати с палочкой в руках, вздрогнула, когда Лейдлоу вновь обратилась к ней. Лиззи неловко улыбнулась и подошла к основанию кровати, где на прикроватной тумбе, в клетке спал её жмыр Саймон. Девочка уже имела возможность познакомиться со зверем поближе, и ей очень понравился кроткий нрав полукота, предпочитающего большую часть времени спать. — Ты не против, если на обед я спущусь с тобой? Боюсь потеряться. Вдвоём это не так страшно, — Элизабет удивлённо посмотрела на Матильду, которая стояла теперь посреди комнаты и нервно теребила кончики своих волос, стянутых в тугой хвост. — Если тебе не составит труда. — Да, конечно. Я хотела предложить тебе то же самое, но посчитала это лишним, пока мы не разложимся. — У тебя милый кот, — Матильда слабо улыбнулась, подходя к тумбе. Элизабет отметила, что походка у неё буквально беззвучная, учитывая, что та была в чёрных туфлях с маленьким каблучком и шла по деревянному полу. С такой походкой нужно быть осторожнее — ненароком можно и испугаться, если сильно заработаешься. — Как зовут? — Это полу-жмыр, я назвала его Саймон. Он большую часть времени спит, но когда бодрствует — очень приятно мурчит на руках и смотрит на мир с осуждением. — Замечательный питомец, — Матильда вопросительно посмотрела на Лиззи, когда поднесла руку к открытой дверце клетки, чтобы погладить Саймона. Лиззи кивнула, позволяя соседке к нему прикоснуться. — А мне родители запретили брать кого-либо с собой в школу. Говорят, я ещё недостаточно ответственна и слишком юна, чтобы заводить компаньона. — Возможно, они в чём-то правы. Я еле выбила Саймона у своей бабушки. Она тоже не слишком уж хотела покупать мне животное, — Лейдлоу вновь улыбнулась, убирая руку с пушистой головы зверя. Девочка подошла к своей кровати и села на неё, смотря на вид за окном. А посмотреть там было на что. Они находились на третьем этаже башни, а под ними располагались комнаты старост и общая гостиная. Благодаря этому вид из их окна охватывал не только редкие верхушки сосен, но и горные вершины Аппалачей. — Знаешь, Элизабет… — Зови меня Лиззи, — вырвалось из Элизабет раньше, чем она успела подумать о сказанном. Девочка неловко почесала кончик носа, отводя взгляд от окна в сторону соседки. — Хорошо. Тогда ты меня… Ну… — Тебя всегда звали только полным именем? Даже родители? — Матильда неуверенно кивнула, поджав губы в тонкую полоску. — Тогда… Как насчёт Тильды? — Оу, хорошо. Звучит неплохо. — Вот и славно. Так что ты хотела спросить? — Лиззи с любопытством стала всматриваться в немного волнующуюся Лейдлоу. Девочка заметила лёгкий румянец на щеках соседки и поняла, что такое простое, дружеское обращение было ей в новинку. Вот и нашёлся товарищ по горю. — Мне очень… Очень приятно жить в одной комнате с человеком, которому была дана возможность выбирать свой факультет. Это говорит о величии судьбы, ему предначертанной. «Или о странности этого человека. А того хуже — о его сумасшествии.» Ты не сумасшедшая. «Знаешь, факт того, что я тебя слышу — уже что-то, да говорит. Ты сама себе противоречишь.» Как и ты, — аргумент Гарриет звучал так, как что-то, с чем сложно было поспорить. — Ты слишком хорошего мнения обо мне, — Элизабет виновато улыбнулась, заламывая пальцы. — Нет, правда. Моя прабабушка училась в Ильверморни и она выбирала свой факультет. Она была великой волшебницей и основательницей нашей компании. А ещё Серафина Пиквери… — Да, я знаю, леди Президент, — Лиззи тяжело вздохнула, вспоминая про, кажется, родственницу бывшего президента МАКУСа, которая теперь училась с ними на одном курсе. — Каролин, девочка из повозки — её родственница. — Странно, что ей не была дана возможность выбрать. Куда она там в итоге попала?.. — Тильда задумалась, забавно приложив указательный палец к губам. — К кошкам. Какое… — Разочарование! — сказали они вместе, а затем с огромными глазами стали смотреть друг на друга. Первой не выдержала Элизабет, звонко рассмеявшись, а за ней инициативу подцепила и Матильда, разразившись хохотом. Элизабет думала в этот момент, что ничего более светлого и беззаботного в её жизни ещё не случалось. Перестав смеяться, девочки с всё ещё не пропавшими смешинками в глазах покинули свою комнату, взяв с собой палочки, и спустились по винтовой лестнице на первый этаж в гостиную, где помаленьку стало прибавляться людей. До объявления обеда и появления старосты девочки шептались в углу комнаты, расположившись в мягких креслах друг напротив друга, и изредка тихо смеялись, когда их мысли в чём-то сходились. С каждой минутой Лиззи чувствовала всё большее расположение к Лейдлоу, а после их повели на обед и обратно в башню факультета, где девочки, сидя на кровати Элизабет, проболтали до позднего вечера, получив перед этим от старост расписание занятий на завтра. Легли спать они только к одиннадцати, когда поняли, что завтра нужно рано вставать и ни в коем случае нельзя проспать. Лёжа в своей постели, тёплой и свежей, Элизабет поймала себя на том, что не прекращает улыбаться. Девочка искренне была рада знакомству с Матильдой и надеялась на то, что дальше — лучше. Кажется, настали лучшие годы в её жизни, которые она ни за что не упустит, будучи как прежде — запертой в стенах холодного поместья. Воспоминания о семье медленно угасли, как и вечно поджигаемый стрессом обскур, а подсознание Элизабет наконец-то успокоилось. Девочка ещё долго не вспомнит про тот кошмар, через который она прошла, и спать отныне она будет спокойно.