Укрощение огня

К сожалению даже самые прекрасные мгновения невозможно заставить остановиться! День неудержимо клонился к закату, заходящее солнце все гуще окрашивало пески, скалы, вздымающиеся из них мощные стены - в оттенки розового и пурпурного, а сумерки теней уже растягивали свои полотнища. - Не печалься, пламенный мой, - от порога обратился Амир к юноше у стоила, задумчиво поглаживающему шею довольно фыркающего Иблиса, - таких дней у нас будет много. Сколько пожелаешь! Повода не верить своему повелителю у него не было, как сказал князь, так и станет, но все же, не оборачиваясь, Аман возразил негромко: - Они будут другими… Сердце сдавило в груди от того, как это прозвучало: Амани даже в мыслях уже не оглядывался в прошлое, смотря прямо вперед, а главное - в этом будущем видел их вместе. - Они будут! – и добавил веско. – Жду тебя. Черные очи ожгли взглядом искоса, горделиво вскинув голову, юноша наконец покинул конюшню, и вслед раздался тихий смешок: да, Аман не из тех, кто позволит заскучать, погрязнув в рутине! Распахивая двери в свои покои Амани тоже еще улыбался, и при виде этой улыбки, пылающей на губах нестерпимым жаром, вскочивший было при его появлении Тарик — отшатнулся, бледнея как полотно. Юноша же вдруг сделал то, что никогда не входило в его привычки: на ходу сорвав с себя верхнюю, запылившуюся часть одежды, упал на постель, сгребая в охапку ошалевшую от такого натиска Баст, мирно дремавшую до эффектного появления хозяина, и от растерянности даже забывшую, что она вообще-то хищная и страшная кошка, а не обычная мурка. Правда, когда смеющийся Амани, перевернулся на спину, почти затащив ее на себя и принялся почесывать нежные ушки, пантера благосклонно заурчала, видимо решив, что в такие моменты последнее обстоятельство не принципиально. - Я пьян! - подвел итог своему шокирующему поведению Амани. Подрагивающие в улыбке уголки губ противоречили сокрушенному тону. Пьян от счастья. До сегодняшнего дня он даже представить себе не мог, что может быть так хорошо! Так не бывает, - твердил опыт, так было только что — безжалостно заявляла память, рассудок — мудро молчал. Аман резко сел, намереваясь привести себя хотя бы в подобие порядка, и наткнулся на полный ужаса, страдальческий взгляд мальчишки: а вот и первая ложка дегтя! Он подошел к мальчику и сказал так терпеливо, как только был способен: - Послушай, я кажется не давал тебе повода питать иллюзии и объяснил все сразу. Возьми же себя в руки наконец! Мужчина ты или кто? В нашем подлунном мире много всего невозможного, и твои желания из их числа. И если что-то ты не можешь изменить, то следует просто принять это, осмыслить и идти дальше! Иначе, - Амани помедлил, и жестко продолжил, - почему бы тебе просто не спрыгнуть с башни?! Один шаг и все, все беды позади... Да если б Амир не заботился о племяннике, то несчастный фантазер действительно отправился бы... коз пасти, никогда не оказавшись в Мансуре! - Вы говорите по собственному опыту? - неожиданно отчаянно и зло выдохнул Тарик, уворачиваясь от руки, пытавшейся взять его за подбородок. Аман изумленно вскинул брови — ого, да в мальчишке просыпается норов?! Ну, дай Бог! - Нет. Я никогда не прятался от жизни за пустыми мечтаниями. Прятал мечты... но и то до добра не довело! Что касается этого, - молодой человек привычно скользнул пальцами по шраму под рубашкой, - лучше быстрая смерть, чем долгий позор перед ней! Это мальчишка понял, в конце концов понятия о чести среди горцев точно соответствовали сказанному. Слезы сбегали дорожками по щекам, но Тарик отступил, твердо произнеся: - Спасибо за науку, муалим аху! Я... я сейчас принесу вам умыться. Аман только тяжело вздохнул ему вслед, прекрасно понимая, что один разговор еще погоды не делает. Но начинать-то с чего-то надо, если он хочет не только наслаждаться в постели князя, но и приобрести в клане реальный вес и уважение. Жалобный вид удрученного мальчишки был слишком слабым облачком, чтобы хоть сколько-нибудь омрачить для Амана сияние этого без преувеличения волшебного дня. Он собирался долго, ловя себя на вроде бы давно забытой суете, и останавливаясь то и дело – подвести ресницы или не рисковать перепугать на утро князя безобразными разводами по векам, тем более, что Амир давно привык видеть его совсем без красок… И не чересчур ли мрачен ставший обычным черный для вечерней трапезы вдвоем? Его - любимый цвет был цвет листвы, но в алом или золотом Амани всегда выглядел эффектнее всего… Оставить волосы свободными, как нравится Амиру, или пойти на маленькую хитрость, заинтриговав мужчину узорчатым переплетеньем шпилек, чтобы тот мог сам вынимать их по одной, любуясь как высвобождающийся каскад кудрей стекает вниз по спине, играя в приглушенном свете ламп… Амани посмеялся над собой, хотя, - что смешного в желании нравиться и вызывать восторг мужчины, которого желаешь, тем самым крепче привязывая его к себе? Тем более, когда весь опыт юноши внятно говорил, что поддержать интерес куда труднее чем просто пробудить его, ведь если для последнего хватает любопытства, то в первом случае необходим упорный каждодневный труд. Такие мелочи ни теперь, ни прежде - не могли смутить всерьез ни Аленький цветочек, ни теперь уже Ас-саталь! Однако когда все еще опьяненный и окрыленный юноша почти ворвался горячим пустынным ветром в княжие покои, то открывшееся его взгляду зрелище сразу же заставило Амани нахмуриться, окончательно возвращая из райских кущ на землю. Он прихорашивался и собирался, размякнув почти что хлеще наивного Тарика, размечтавшись о продолжении свидания, зато Амир успел едва лишь сбросить плащ, и очевидно, что вечер для мужчины выдался далеким от спокойствия. Князь в задумчивости смотрел на развернутую перед ним на столе, испрещенную многочисленными пометками карту, сжимая в пальцах свиток, и юноша припомнил, что только что идя по коридору, видел Салеха, этого, как его, Джинана и еще одного, незнакомого ему воина. - Дурные вести? – уронил настороженно подобравшийся Аман, раздумывая насколько сейчас уместно его присутствие и расспросы. До сих пор он не вмешивался во внутренние дела Мансуры, за исключением тех случаев, когда это затрагивало его самого. Да, он не собирался останавливаться на малом, но несколько ночей в одной постели с князем - далеко не причина вот так сразу, настырно лезть в вопросы управления кланом. Скорее основание удвоить осторожность, не дав даже заподозрить себя в корысти и нечестии! Впрочем, Амир как и прежде, не осадил его за дерзость. Вскинув голову, он отозвался без тени недовольства, но и без улыбки: - Нет, пока всего лишь тревожные, - князь отложил послание, отошел к окну, устало потирая переносицу, и спокойно продолжил, прежде чем юноша успел продумать и задать следующий вопрос. – Мне пишет старый друг о том, что здоровье эмира оставляет полагаться только на молитвы. Это не удивительно, повелитель правоверных отнюдь не молод, так что сам понимаешь, Фадил не стал бы посылать гонца ради обычных сплетен… С минуту Амани тоже бездумно глядел в ночь, а затем осторожно перевел дыхание: вот как! В стенах сераля внешние бури безразличны, сводясь к отъезду или возвращенью господина, ведь уготованная жизнь коротка и без того. А в Мансуре он вовсе позабыл, что за ее стенами существует что-то кроме царства песка и камня, чересчур увлекшись собственными переживаниями и переменами в судьбе... Опрометчиво и неосторожно, недальновидно! - И если бы даже у эмира был достойный наследник… - между тем продолжал Амир. - Власть мало взять, ее необходимо удержать! – мрачно закончил Аман: в этом законы сераля ни в чем не отличались от дневной половины дворцов. Мужчина красноречиво усмехнулся в ответ: - Послание Фадила значит, что он уверен – мы тоже не сможем остаться в стороне, хотя Аллах ведает, как я всегда старался избегать подобного!!! Амани дольше задержал взгляд на разложенной карте, и – понял уже до конца: - Франки! – коротко вырвалось у него. - Усобица очень ослабит нас, только дурак не воспользовался бы этим. Амир благодарно принял из его рук наполненный кубок, и неожиданно улыбнулся, остывая от мгновенной вспышки гнева на обстоятельства, из-за которых благополучие рода оказалось под угрозой. Он от души любовался юношей, стоявшим рядом с ним: острый ум, недюжинное самообладание, практически инстинктивное владение не только телом, но и словом, точное ощущение момента… Зная своего Нари, он и не ожидал увидеть замешательство или страх взамен на откровенность, но даже на страсть и ярость, против воли прорвавшиеся в последней фразе, - черные очи вдруг замерцали... восхищением? «Мое неукротимое пламя!» - не верь он никогда в предначертания звезд, одного взгляда нынче на сосредоточенного посерьезневшего возлюбленного хватило бы для самых безумных предсказаний об их связи! Амани же не думал о своих поступках, позволив руководить собой привычке и желанию. Тем более что ничего для себя необычного он не делал: да, он не наложник больше, но Амир – его князь и повелитель. Его любовник, наконец! И он встревожен и устал. В этот момент никто из них не может изменить что-либо, а значит нужно просто набраться сил для нового дня. К тому же, в очередной раз заметив, как Амир неловко поводит плечом, юноша напомнил себе, что рана, пусть даже не опасная, за пару дней не зажила бы. Амир все еще носит повязку, хотя который день таскает его на руках, а в близости князь был нежен и осторожен настолько, что даже обратный путь на Иблисе не вызвал неудобства в... «нижней части» тела. Аман не мог не признавать, что идя на встречу, мечтал о продолжении солнечного дня наедине, впервые чувствуя себя в действительности ненасытным! Однако, самые драгоценные дары достаются не только настойчивым, но одновременно терпеливым. Он покачал головой и тихо улыбнулся своим мыслям, предлагая мужчине помощь отойти ко сну. *** В это утро проснуться Амани довелось от непонятного, но волнующего чувства, происхождение которого он понял только тогда, когда подушечка пальца сместилась, продолжая вместо ареолы легонько теребить напрягшийся сосок. Не до конца стряхнув с себя остатки сна, юноша чуть шевельнулся, откинувшись на спину, чтобы дать больше простора ласкающим его рукам и выгнулся невольно, когда ладонь скользнула ниже, поглаживая шелковистую кожицу яичек и поднявшегося члена. Теперь уже губы мягко пощипывали сжавшуюся бусинку соска, щекоча его дыханием, отчего у Амани вырывались лишь бессвязные вздохи. Обвив руками шею и плечи князя, он раскинул ноги и задохнулся от непередаваемого ощущения цельности, когда твердая плоть мужчины плавно вошла в него, заполняя без остатка. - Ами-и-ир… Мужчина отстранился, вновь принимаясь гладить член возлюбленного в том же ритме, что двигался сам в жаркой глубине его тела, наслаждаясь зрелищем, как вздрагивает юноша, сжимаясь внутри, и словно в забытьи выстанывает его имя. Аман вскрикнул, случайно оставляя ногтями на бедрах любовника несколько довольно глубоких царапин, в то время как белые вязкие капли стекали на живот, а туго охваченная его мышцами плоть, пульсировала, изливаясь семенем в него. - М-м-м! – мурлыкнул Амани, позволяя себе гибким кошачьим движением свернуться на груди улегшегося рядом мужчины. - Я же обещал будить тебя так, - вкрадчиво шепнул Амир, прижимая к себе затихшего юношу, и просто радуясь долгожданной близости того, кого любил, перед началом нового дня. Нелегким он обещал быть для обоих, но если князь в мыслях уже возвращался ко вчерашнему посланию, то Амани заглянув в глаза рассвету – ужаснулся прежде всего себе и своим порывам! Юноша лежал, молча вслушиваясь в биение сильного сердца, движение ладони, которая неторопливо спустилась по его спине, мягко очертила ягодицу, огладила бедро, вернулась выше, к плечу… И думал. - Отчего ты так нежен со мной? - совершенно серьезно вдруг проговорил Аман. - Разве для этого нужна какая-то особая причина? – явно удивился его неожиданному вопросу Амир. – Я говорил уже, ты дорог мне, и мне нравится видеть, что тебе хорошо со мной. «Мне слишком хорошо! Никогда еще не было так хорошо, как с тобой… Это-то и опасно!» Все умиротворение слетело разом. Аман осторожно высвободился из объятий, и мужчина не стал удерживать его, с тревогой наблюдая за задумчивым юношей. Конечно, рано говорить о пылкой и взаимной любви с его стороны, но Амани не таков, чтобы ложиться под кого-то только лишь из страха, выгоды, похоти или любопытства. В душе, для себя - всегда он занимается любовью, а не обслуживает господина, иначе не сопротивлялся бы так долго и отчаянно-упорно.... Продолжение последней мысли заставило нахмуриться: - Нари, - все еще не поднимаясь, окликнул Амир медленно одевавшегося юношу, - ответь, пожалуйста… Правда ли, что у тебя был только один мужчина? Он проклял себя за неловкие слова, когда ошарашенный Амани даже замер на мгновение, так и не запахнув тонкого узорчатого халата: не то чтобы вопрос совсем был неожиданным, однако почему теперь? Амир ревнует или беспокоится, а если беспокоится – о чем?! Амани показалось, что он уловил ход мыслей князя, и уточнил, демонстративно выгибая угольную бровь: - Мужчина? Уголки губ дрогнули в многозначительной усмешке, и юноша весомо подтвердил своему повелителю: - Мужчина – один! А в следующую минуту, дико полыхнув очами, - он выскочил за двери, готовый в буквальном смысле надавать себе по губам, осознав, кому и в чем только что признался. Проговорился, как сопливый недоросль! Когда Амани влетел в свои покои, - на нем на самом деле не было лица. Прошипев нечто, не переводимое на любое из человеческих наречий, он рухнул на свой облюбованный диванчик, полосуя ногтями вышивку подвернувшейся подушки не хуже озадаченной и перебуженной пантеры: ИДИОТ!!! Плод связи слизня и креветки! Да по сравнению с ним – Тарик воплощенное самообладание и самодисциплина! Аллах, за что, за какие прегрешения, ты помутил рассудок одного из несчастнейших своих созданий?! И как теперь быть со своим признанием… Он ни на йоту не покривил душой: рядом с Амиром меркло все! Таких мужчин не существует, а о подобном господине даже не мечтают! Мудрый правитель, у которого, скорее, следует требовать справедливости, а не молить о милосердии. Терпеливый и вдумчивый наставник, заботливый надежный товарищ и защитник, великодушный повелитель и внимательный собеседник без тени снисходительности или спеси по отношению к тем, кем распоряжается… Азартный, опытный, интригующий манерой игрок, и - человек, благороднее которого не стоит даже пробовать искать, а уж любовник… В том, что сейчас Амани испытывал к князю, было все – и уважение, и благодарность, и даже преклонение, и восхищение, и страсть, почти безудержное влечение… - юноша поперхнулся вздохом, обреченно разглядывая растерзанную подушку. Не далее как вчера, перед тем как заснуть и наблюдая из-под ресниц за князем, он поймал себя на мысли насколько тот красив – резкой, властной, быть может, несколько тяжеловесной, зато истинно мужской красотой. Все тело до тончайшей жилки, от ногтей до кончика волос – пело звонкой струной саза под властью его сильных рук, а собственные ладони, казалось, еще горели, помня малейшие изгибы крепких мышц под смуглой кожей, опаленной жаром пустыни... То, что он вчера исполнил, трудно было назвать массажем! Он увлекся, практически впав в транс, еще немного и стал бы тереться о предоставленную в его полное распоряжение спину мужчины, как кошка в течке... И не был уверен, что стало лучше, когда Амир повернулся, уже привычным жестом привлекая его к своей груди, целуя, нежа, как будто в его руках билось и горело сердце мира, лелея, как драгоценнейшее из сокровищ... Что же ты делаешь со мной, мой господин! И что теперь со всем этим делать мне? Амани замер на мгновение, уставившись невидящим взглядом в пространство перед собой: он понимал, что с ним сейчас творится то, чего не так давно, он клялся себе избегать любой ценой, но было поздно. Он знал свою главную беду: пожалуй, единственное, чему он так и не научился, - это довольствоваться малым и ограничиваться полумерами. Разве его история с наместником Фоадом не лучшее подтверждение тому? «Такими темпами – ты в самом деле быстро сравняешься с Тариком», - ядовито уведомил себя юноша. – «Ах, нет! Конечно, превзойдешь его, раз уж привык быть превосходным во всем, в чем только можно и нельзя!» Бессилие перед сокрушительным и неизбежным поражением, привычно обратилось в ярость. Амани раздражало даже солнце в небосводе, он загонял себя на тренировках, доведя мальчишку до слез, а составившего ему компанию Сахара до изнеможения. Вместо обеда он метался по комнатам, как зверь в ловушке, пока Баст не принялась рычать, а услышав голос Амира, который, очевидно, хотел зайти к нему и все же поговорить об утренней обмолвке, - тихонько выскользнул из своих покоев, не будучи уверенным, спасается ли бегством от него или все-таки от себя. Бешеная скачка на Иблисе окончилась у источника, который они с князем проезжали вчера, ведь он действительно окрестностей не знал. Амани пробыл в столь желанном одиночестве до заката, а мерное журчание потока немного остудило пылающую голову. Увы, хватило выдержки его ненадолго! Едва услышав, что князь уже многожды спрашивал о нем и желал увидеть сразу, как юноша вернется, Аман пришел в еще большее неистовство, хотя казалось что такое невозможно. - Значит ли это, что теперь я не волен даже прогуляться без разрешения хозяина? – обрушился он в ответ на хмурый вопрос Амира, где он был. - О чем ты?! – мужчина искренне не понимал причину столь резкой и внезапной перемены. - О том, что с ошейником или без, я все равно принадлежу тебе, а его отсутствие немногое меняет! – бросил юноша, горечь прорвалась в голосе, а черных очах полыхнуло отчаяние. – Мое предназначение по вызову являться к господину, да еще так, чтобы вся крепость знала… Моя покорность стоит даже больше, чем удобство: потом игрушку можно и на руках носить, но дверь между комнатами остается запертой! Он продолжал говорить что-то еще, щедро осыпая мужчину всеми своими страхами, и не обращая внимания на его попытки остановить беспорядочный поток обвинений, пока Амир не оказался прямо перед ним, вынуждая посмотреть себе в глаза: - Нари! – в который раз повторил князь, наконец заставляя юношу умолкнуть, и произнес слова, которые разом выбили опору из-под его негодования. – Эта дверь закрыта с твоей стороны! Повисшее молчание прервал лишь растерянный выдох юноши. Амани беспомощно взглянул на мужчину, затем тихонько высвободился из удерживавших его рук и медленно, как будто через силу, вышел. Амир тяжело вздохнул, устало поведя плечами, но прежде чем он собрался с мыслями и пришел к какому-нибудь решению, раздался неясный звук. Пресловутые двери между их комнатами, которые Аман помянул в запале как пример своего положения, тихо раскрывались. Стоявший меж ними юноша поднял голову, взглянув на мужчину с непривычной, несвойственной робостью и неуверенно улыбнулся… А в следующий миг он оказался в объятиях князя, уткнувшись лицом ему в шею, и сильные руки успокаивающе гладили его вздрагивающую спину. - Хаяти, неужели ты все еще думаешь, что я способен поступить с тобой так?! – шепнул Амир в темные кудри. Амани молча качнул головой, прижимаясь к мужчине еще теснее. Силы оставили его, не хватало даже сказать «прости», но его поняли без слов. И без лишних слов истаяли последние тени недоверия. «Твой…»