Черный рыцарь

У Джейн никогда не было серьезных отношений, короткие романы, которые ничем не заканчивались. Пожалуй, она сама виновата: устроившись на эту работу, девушка была настолько увлечена возможностью путешествия по иным мирам, что с этим не мог соперничать ни один мужчина. И молодому агенту казалось, что это ей прекрасно подходит, к чему искать чего-то большего, если сейчас она и сама не готова обзаводиться семьей? А работа требует полной секретности. Все дело в этом, убеждала себя Джейн, именно нехватка отношений и толкает ее в объятия Гисборна. А хотя почему нет? Она ведь и вправду подумывала пофлиртовать с рыцарем, так отчего бы не закрутить тут роман? Если в своем измерении ничего не получается, то почему бы не завести отношения в другом? Ничего длительного не будет, конечно, но она ведь и не хотела этого, а сэр Гай и вправду хорош… - Я не первый мужчина, который целует вас, миледи, - насмешливо проговорил Гисборн, отстраняясь. Джейн часто заморгала, приходя в себя и осознавая, что говорят. Голос мужчины звучал… словно бы осуждающе. И как-то одновременно обреченно… Или все это девушке только чудилось? - Это такой способ узнать, насколько я целомудренна? – миледи освободилась из объятий, отошла к окну, пряча румянец. - Мне нет дела до того… сколько мужчин вам греют постель. Пауза во фразе рыцаря ясно дала понять, что он хотел высказаться иначе, но в последний момент удержался и выбрал более корректную формулировку. Полагает, что она настолько распущена? Это объясняло осуждение в голосе, хотя в эту эпоху не было такого уж культа девственности, но, действительно, молодой незамужней леди следовало сохранять невинность до брака, а уж сколько после у нее будет любовников, будет проблемой исключительно ее супруга. Однако это совершенно не объясняло иного… - А вы пришли сюда, чтобы тоже ее согреть? – Джейн вложила в эти слова столько презрения, сколько могла. Лицо собеседника буквально закаменело, словно бы она только что отвесила ему пощечину. И это была уже более естественная реакция: каждому свойственно делать виноватыми в своих слабостях других, а рыцарь тем более видит виноватыми любого, от ведьм-соблазнительниц до невежд-крестьян, но только не себя. Потому девушке только и оставалось, что усмехнуться в ответ. - Надеюсь, вы не ждали, что я буду обслуживать вас, - не удержалась миледи, - кажется, в замке предостаточно девок. - Я ждал вашей помощи, - холодно напомнил он. - А я уже сказала вам, что плохо строю планы… - Помощь в побеге леди Мэриан действительно была не очень хорошо продумана, - иронично бросил сэр Гай. Джейн удалось удивиться по-настоящему. Правда, удивлена она была прозорливости Гисборна, но представить все можно было как угодно, девушка это прекрасно понимала, чем и не могла не воспользоваться. - Помощь в побеге? А ей кто-то помогал? - Возможно, - уклончиво отозвался рыцарь, но по его лицу было ясно, что он несколько засомневался в своем мнении. Может быть, это было и не мнение? Что если Гисборн бросил это наугад, ничего не зная и толком не подозревая, но, до сих пор не будучи уверенным в миледи и в том, что она на его стороне, произнес это почти что наобум, чтобы посмотреть на реакцию дамы, которую он уже немного изучил и заметил, что она порой выдает себя. В таком случае эта партия – за ней. Правда, в этот момент ее ничуть не интересовали игры, внутри клокотала обида на мужчину, который… Да кем он себя возомнил?! Моралист! Что там про него говорили разбойники? И леди Мэриан… Джейн не очень-то слушала все эти рассказы, прекрасно понимая, что как бароны и рыцари приписывали все ужасы бандитам, так и те считали врагов виновными во всех грехах, от обворовывания народа и плохого обращения с крестьянами до заговора против короля и пожирания младенцев. И пусть заговор существовал, но прочее… Хотя совсем недавно речь шла о намерении убить ребенка – и говорил об этом именно Гисборн, характеризуя своего сюзерена. Рыцарь не одобрял этого, кажется, но ведь не мешал этому, а, возможно, многому и способствовал! И такой человек смеет выказывать презрение женщине, подозревая ее в наличии хотя бы одного любовника?! - Возможно, - уже более уверенно повторил сэр Гай, - план побега был слишком глупым и спонтанным – такое могла придумать леди Мэриан, ей свойственны… дурные порывы. Но чтобы подобное придумали люди, посланные сюда со столь деликатной миссией?! Действительно, слишком безумно. Джейн мысленно отругала себя, но попыталась обратить все в шутку: - Отчего же, ведь я сразу сказала… - Я счел это кокетством, - фыркнул Гисборн. – Легкая игра, которая даже вам шла, должен признать. - И мою слежку за вами вы считаете кокетством? Миледи заинтересовалась, пытаясь понять, как ее видит рыцарь. Особым агентам непозволительно быть глупцами, на что и намекнул сэр Гай, говоря о том, что дурные планы такие люди не строят – разумеется, речь шла не о побеге леди Мэриан, но о словах самой леди Джейн, настаивавшей на том, что она не умеет придумывать планы. И вместе с ее безумной слежкой это не работало на ее репутацию. Так верил ли он той, к которой пришел? Может быть, игрой было все, даже его приход сюда? А ведь целовался так жарко! - Скорее интересом ко мне, - усмехнулся сэр Гай. - А вы очень высокого мнения о себе, - покачала головой Джейн, поддерживая его насмешливый тон. – Отчего бы это? Вы вроде бы сердитесь на шерифа. Неужели за то, что он решил назначить вас своим преемником? Рыцарь немедленно стал хмур – стрела девушки попала в цель, напомнив об очередном унижении от Вейзи. - А какого мнения вы о себе? – все же взял себя в руки Гисборн. – Как себя видит и чувствует женщина, вынужденная добиваться целей… ровно так же, как другие получают несколько медяков близ дороги? Джейн резко повернулась от окна… и встретилась с синим взглядом, излучающим презрение. Первое желание – влепить пощечину, девушка подавила в себе, чутьем уловив, что именно этого он и добивается, именно такой будет реакция любой, которая играет роль великосветской дамы, не будучи ею. Впрочем, здешние леди от них мало отличаются, но подражать им агент не собиралась. - Вряд ли вы сможете меня понять, сэр Гай, - медленно чеканя каждое слово отозвалась она. – Потому что я не знаю, как объяснить, что чувствует свободный и ни от кого не зависящий человек. Новый удар вновь попал в цель, Джейн отметила это по все тем же глазам, в которых на этот раз мелькнула боль – намек на его полную зависимость от шерифа был понят верно. Что ж, если у них не получается наслаждаться поцелуями, то отчего бы не обмениваться колкостями? Тоже своего рода любовные игры! - Вы надеялись меня оскорбить, сэр рыцарь? – завершила девушка. – Но вы выбрали неверную тактику – я не торгую собой. - Неужели? – попытался защититься он. – И как же ваши цели, миледи? - Вы рассчитываете на исповедь и покаяние, сэр? Не стоит. Что же до объятий, то, уверяю вас, выбираю их лишь я. После этого Джейн отвернулась вновь к окну – раздражение было слишком велико, собственное увлечение сейчас казалось по-настоящему отвратительным. Как она поддалась этому?! Не иначе, как и вправду у нее недо… - Мне кажется, мы уже все обсудили, - отстраненно заметила девушка. – Я не смею вас больше задерживать. Гисборн помедлил. - Это значит, что вы не хотите со мной ничего обсуждать? - А должна? - То есть мои слова задели вас, и вы чувствуете себя оскорбленной? – сделал новую попытку атаковать мужчина. - Ничуть, - парировала удар она. – Мне нет дела до ваших слов, сэр, но зато мне очевидны ваши намерения – а вы желали меня оскорбить. Неужели вы полагаете, что я буду что-то обсуждать с человеком, который явился ко мне с этим? Рыцарь вновь помедлил, затем молча поклонился и вышел. *** Леди Джейн вновь поразила Гисборна. Но зато и позволила понять, что его притягивает к ней – необыкновенность. Девушка была права, когда заметила презрение на лице рыцаря, истолковала она его тоже верно: несмотря на то, что девственность и вправду не была условием для благородной дамы, до брака ее старались сохранять, иное старались скрыть. Хватало, конечно, леди, которые меняли одного за другим любовников и не скрывали этого, вот только это были или вдовы, или дамы, чьи мужья позволяли им такое. Но незамужняя девица?! Чтобы такая не смутилась раскрытию… Конечно, поцелуи еще не все. И если бы леди Джейн дала понять, что кроме поцелуев она ничего в своей жизни и не знала, Гай понял бы это. Однако нет, скорее наоборот, она пыталась сказать ему иное. Но было бы это так ему важно, если бы не другой собственный опыт? Та обреченность, которую миледи не поняла, объяснялась легко: Гисборн с горечью понял, что его вновь увлекла в свои сети женщина, которая не ставила его ни во что, которая отдавалась каким-то мужчинам, желая добиться своей цели, может быть, не разбойникам, но высокородным мерзавцам – вот и вся разница! Тем удивительнее было то, как повела себя Джейн. Гай раз за разом пытался зацепить ее, заставить раскрыться, признаться, насколько унизительно для нее подобное положение… Он не столько обращал внимание на слова, сколько на тон, которым говорила девушка, на выражение ее лица – хотя последнее было тяжело, потому что она часто отворачивалась от собеседника, но было непохоже, чтобы это было вызвано смущением, скорее уж нежеланием разговаривать с рыцарем. И ничего он не увидел. Ничего, что бы противоречило ее словам. Ее слова о свободе и неподчинении были неприятны тому, кто с самого детства вынужден был знать свое место. И это было бы не так обидно, наверное, он и не к таким унижениям привык, слышал от Вейзи и похуже. Но слышать об этом от этой дамы было больно вдвойне: и потому что это говорила она, и потому что она и вправду была совершенно свободна и вольна в своем выборе, ничуть не стыдясь, поскольку была уверена, что ей нечего стыдиться. И это при том, что каждый в этом мире знает свое место и каждый пред кем-то склоняет голову! Она же говорила так… словно над ней нет никого. Осознав это, Гисборн осознал и то, что она действительно была необыкновенной. Даже Мэриан, с ее часто безумными выходками и идеями, оставалась больше сумасбродкой, она словно бы постоянно что-то пыталась доказать… Наверное, Ночной Дозорный возник схожим образом – дама возомнила себя защитницей слабых и нуждающихся. Леди Джейн ничего о себе не придумывала, ничего никому не пыталась доказать, она жила так, так ощущала себя. Если поначалу Гисборн не был в этом до конца уверен, спокойствие и гордость девушки он объяснял ее происхождением, а некоторую несдержанность поступков – юностью, особым шармом считая умение гостьи держаться всегда ровно, никого не опасаясь… То теперь он увидел лично и осознал весьма странное и необычное свойство дамы – она была свободна пред всеми, наверное, гораздо свободнее, чем даже короли и Папа. Это и заставило Гая уйти. Он растерялся, не представляя, что может сказать. Наверное, он должен был извиниться… Однако в своей жизни рыцарь старался отучиться от этого. За эти годы на совести Гисборна было много грехов. Или не было, если считать, что он исполнял лишь приказ сюзерена, ведь тот, кто дал клятву подчиняться, обязан делать то, что от него требуют. Собственных грехов, пожалуй, было не столь и много, хотя рыцарь не особенно и отличал одно от другого. Сэр Гай не пытался себя оправдать… Когда-то давно, в начале своей службы, он еще ходил в церковь и каялся, честно пытался исполнять епитимью. Грехов становилось все больше, времени на покаяние становилось все меньше, а более всего накапливалось опыта – того опыта, который говорил о том, что люди с властью не имеют привычки мучиться угрызениями. Рыцарь хотел подняться. Он не мнил себя на больших высотах, небольшое поместье и титул барона вполне удовлетворили бы его. Ни король, ни принц, ни шериф не были щедры на милости. Шел не первый год службы, а все, что Гисборн за это время получил – несчастный Локсли, который мог содержать своего хозяина, только если вытрясти из крестьянских домишек все припасы, и еще пара мелких деревушек. А насмешки и презрительные взгляды были с рыцарем всегда… И все же за годы это была первая награда, что позволяло надеяться когда-то получить и что-то большее, тем более сейчас шериф откровенно делил Англию между союзниками принца Джона, и в этой дележке находилось место как для огромных кусков, так и для меньших, любой, кто принадлежал к черным рыцарям, мог рассчитывать на будущую награду. Разве можно такое упускать? Могла ли его жизнь сложиться иначе? Кем бы он был, будь все иначе? Прятался бы по лесам, как Гуд? Смог бы он чувствовать себя счастливым, зная, что у него нет никакого будущего? До недавнего времени он знал, что его будущее будет обеспечено не только для него, но для его жены и детей… Однако с леди Мэриан ничего не вышло. Может быть, он не вправе рассчитывать на наследников? Гисборн почти искоренил всю веру, воздаяние за его грехи должно было быть слишком ужасным, чтобы об этом размышлять. И все же теперь невольно закрадывалась мысль: разве подобные чудовища вправе оставлять потомство? На королях и принцах куда больше грехов, вот только они исполнены не собственными руками. Кто знает, кого на Небесах считают более виноватым, может, земные клятвы там ничто, черные желания не так важны, как кровь на руках. Однако Гай не мог бы заставить себя пойти в церковь каяться. Шериф столь часто требовал от него признания вины – в том, в чем рыцарь и вправду провинился, и просто во всем случившемся, - что Гисборн привык цедить сквозь зубы извинения, когда это требовалось, немедленно выбрасывая это из головы. И вот сейчас, успокоившись и оценив все сказанное леди Джейн, мужчина понимал, что, пожалуй, он должен извиниться. Обдумав все, Гай осознал и то, что не вправе ее судить. Слишком гордая, чтобы опуститься, девушка определенно знала, о чем говорит – она не торговала собой, ее не использовали для достижения целей. Он может не приближаться к ней, если ему она неприятна, но никак не осуждать. А еще он нуждался в ней. Шериф, услышав возражение от своего исполнителя, обрушился на него с упреками, крича, что тот не может справиться с простейшим поручением, что до сих пор не все разбойники пойманы, солдаты глупы и упустили «прокаженную», а камни не получены. Гисборн попытался было возразить, что важнее иметь мастера, чем камни, и что в момент побега Мэриан его тут не было… Несмотря на то, что к этому моменту рыцарь говорил уже более почтительно, чем по возвращении, стало лишь хуже: Вейзи перешел к насмешкам, говоря о том, что Гай – ничтожество, не имеющий мозгов и даже мечом плохо владеющий, потому и пресмыкающийся перед ним. Рыцарь ушел в ярости, и в этом состоянии он нуждался в поддержке. Но также и понимал, что в такой момент он и вправду не в силах придумать нормальный план, нужен кто-то, кто поможет ему – и Джейн, однажды так удачно подкинувшая ему идею с поимкой разбойников, подходила на эту роль идеально. Надо идти извиняться. В конце концов, какое ему дело до невинности этой девицы? Даже удобно, если подумать – никто не станет укорять и требовать жениться, если он задерет ей подол. Впрочем, он не был интересен как жених для богатой леди. А сам он не собирается связывать с ней жизнь, так что ревновать никак не может. Однако, черт возьми, как извиняться? Кажется, за эти годы он просто разучился честно признавать свою вину и просить прощения. А лукавить с ней он не мог. И не хотел.