Dear friend

Сегодня погода издевалась над жителями солнечного Нью-Йорка, радуя их непрекращающимся вот уже два дня ливнем. Серое небо, серые деревья Центрального парка, серые люди — все это лишь навевало тоску на оставшегося в одиночестве Джона. Такие дни он предпочитал проводить с любимым сыном — никогда не угасающим лучиком тепла и надежды — но сегодня он уехал, вернее, его забрала Йоко. Ей внезапно потребовалось съездить по очень важным делам в другой город или штат — Джон так и не понял. Одиночество и вид за окном заставили бывшего битла размышлять о жизни, о распавшихся не так давно Битлз и, конечно же, о его бывшем соавторе. Когда-то, года три назад, тем лучиком, что не даёт Джону хандрить, был этот самый соавтор. Грустная улыбка появилась на губах, когда в голове всплыли те беззаботные дни, проведённые только с Полом. Как же они были счастливы, сколько же идей было у них, и каким же огромным и неизведанным казался мир. Невольно перед глазами возник Париж, в котором они вдвоём остановились в далеком 1961, когда их ещё никто не знал, а глаза Пола смотрели на него с всепоглощающей любовью. Джон тогда купил своему другу камеру, чтобы тот фотографировал все, что хочет сохранить в своей памяти. И отчего-то он запечатлел в той поездке только Джона. Из воспоминаний Леннона вытащила слеза, скатившаяся по его заострившейся щеке. Он поймал её указательным пальцем и долго рассматривал. Удивительно, как этот смазливый паренёк может вывести на такие эмоции самого Джона Леннона. Это было странно, и приятно. Да, Джону было очень приятно вспоминать все те года, хоть он никогда и не признается даже себе в этом. Неожиданно возникшее желание увидеть или хотя бы услышать бывшего напарника, напомнило о недавно приобретённом альбоме последнего. Сейчас настал идеальный момент для прослушивания, сейчас ему никто не помешает — сейчас есть лишь он и его мысли. Быстро запустив диск, Джон сел прямо на пол и закрыл глаза. После первых двух песен в голове бывшего битла царило непонимание: «И это сделал Пол? Пол, который написал “Yesterday” и “Hey Jude”? Такого просто не может быть». “Wild life” и “Some people never know” пришлись ему по вкусу, но остальные... Джон уже решил, что насладился творчеством Маккартни сполна, встав с намерением выключить проигрыватель, как началась следующая композиция. Dear friend, what’s the time? Is this really the borderline? Джон застыл с протянутой к устройству рукой и стал внимательно слушать. Ему не могло и прийти в голову, что песня посвящена не ему. Does it really mean so much to you? Какие же чистые звуки, проникающие в самую душу, затрагивающие закрытые на замок области сердца. Джон нервно усмехается: «Если бы ты только знал, что для меня действительно важно». Are you afraid, or is it true? Никто и никогда не понимал его так, как понимал Маккартни. Джон в очередной раз поразился тому, как же его друг умел чувствовать эмоции и читать мысли Леннона. Но больше его удивила вопросительная интонация полная отчаяния и тоски. Неужели...? Dear friend, throw the wine I’m in love with a friend of mine — Ох, Пол..., — Джон тихо опустился на пол, уже не удивляясь слезам, катящимся из глаз одна за другой. Really truly, young and newly wed Are you a fool, or is it true? О, нет, нет, нет. Пол и правда решил, что он больше не нужен Леннону. А если он думает, что никогда и не был нужен ему? Если своим поведением Джон заставил его поверить в то, что между ними не было никакой связи? — Да, Полли, ты как всегда прав, — уже рыдая, словно четырнадцатилетняя девочка, говорил бывший битл, — Я просто дурак, который боится. Дурак, который боится критики, боится предательства, боится любви, настоящей любви. Любви, которую пронёс с собой через многие годы, любви, которую подарил ему его соавтор, любви, которую он так тщательно прятал. Такой неправильной любви, но... разве любовь можно разделять на правильную и неправильную? Голос Маккартни стих, погружая квартиру в тишину, нарушаемую всхлипами некогда брутального бунтаря. Осознание того, что последнее время он отталкивает от себя руку, которая может вытянуть его с бездны, тем самым рискуя навсегда скрыться в кромешной тьме, послужило толчком. Джон твёрдо решил: так больше не может продолжатся. Он потерял Джулию, потерял Стю, потерял Битлз, и он не может потерять Пола, просто потому что иначе он перестанет жить. Леннон подбегает к телефону, судорожно набирая номер трясущимися руками, и его сердце останавливается. Кажется, оно и правда застыло, как и дыхание — все тело, все внутренности перестали работать, ожидая ответа. — Да, алло? Все резко возвращается к жизни: дыхание сбивается, а сердце выпрыгивает из груди. — Пол, это я... Нерешительное молчание собеседника заставляет нервничать, и это слишком тяжелая пытка, поэтому Джон продолжает: — Это неправда. Ответ на твой вопрос в песне. Ты все ещё нужен мне, — он снова замирает в ожидании. — Джонни..., — голос на том конце провода дрожит, и Леннон понимает, что младший испытывает то же, что и он сам. — Давай начнём все сначала, — шепчет он, ведь слёзы душат, не давая свободно говорить. Басист снова молчит, порождая далеко не уютную тишину, и позвонившему кажется, что все уже потеряно. — Я Пол. Пол Маккартни. Играю на гитаре, — выдыхает Пол в тон Джону, и его голос больше не дрожит, в нем слышится облегчение и зарождающиеся нотки счастья. — Джон Леннон. Продемонстрируешь свои навыки? — подыгрывает старший битл. Мир больше не кажется ему серым.