дай мне нежность.

Мокро. На улице очень мокро и противно. В последние несколько дней дождь разошелся особенно сильно, выливаясь непрекращающимися потоками уже третий день подряд. Засыпать под громкие удары капель о стекло уже не кажется романтическим, скорее они раздражают, принося дискомфорт и отсутствие нормального сна. В окно грустно выглядывать, там бродячая собака, которая живет уже пару лет вод дворе их дома, промокла насквозь и выглядет настолько несчастной, что сердце у любого человека сожмется. А домой ее взять нельзя, чертова аллергия у обоих жителей шестидесяти пяти квадратных метров на окраине Москвы. Вот и остается только, что впускать ее в подъезд погреться, варить гречку с мясом, чтобы ее накормить и следить, чтобы противная бабка со второго этажа ее не выгнала на улицу. Животных всегда жальче, чем людей. — Хватит смотреть, ее там нет, — мужской голос заставляет девушку вздрогнуть и поежиться от холода, который окутал ее, пока она стояла босиком на балконе. На плечи сразу же падает плед, в который она закутывается, спиной прижимаясь к мужчине, — я утром видел, как девочки с пятого ее пустили погреться. А еще ребята, которые соседи наши сбоку, кажется они решила забрать ее к себе. Навсегда. — Правда? — она с улыбкой голову поднимает, утыкаясь взглядом в шоколадные напротив. Мужчина сонный абсолютно, опять до раннего утра сидел с альбомом, стараясь добить последние строки в нескольких песнях. В руках его разворачивается, выдыхая тревожно, ладонь ему в волосы запускает, поглаживая, — так, все. Пойдем-ка, тебе надо поспать. Трущеву кажется, что если бы не Софа, она за последние недели бы совсем не спал. Она буквально силой заталкивала его в кровать, заставляя отдыхать и восстанавливать силы. Вот и сейчас, он поспал всего пару часов, всю ночь просидев и так ничего и не придумал, а девушка его вновь тянет в кровать. — Сонь, ну дай мне еще пописать чуть-чуть, — он сейчас маленького ребенка напоминает, а не мужчину серьезного. Только девушка внимания на его причитания не обращает, мягко толкая его в грудь, а мужчина и не сопротивляется особо, падая спиной на кровать. Девушка мягко рядом садится, снимая с плеч мягкий плед, которым сразу же мужчину укрывает, — ладно, я поняла. Посплю. Софа губы в улыбке нежной растягивает, поднимаясь с кровати и забирая с собой его ноутбук и телефон. Дверь в комнату за собой закрывает, оставляя его отдохнуть, а сама в гостиную возвращается, забираясь с ногами на диван. Она до сих пор теряется при ответе на вопрос «а как так получилось, что вы вместе?», понять не может, что отвечать. Может то, что по возвращению из тура застала своего мужчину дома в постели с девушкой? Или то, что диалог Сережи оказался верхним в Телеграме, а глазами полными слез она не смогла нажать, но диалог ниже, с подругой самой близкой, записала голосовое на пару минут, большую часть которого старалась унять всхлипы и успокоить подступающую истерику. А может то, что Трущев сам узнал ее адрес, уже через сорок минут был под дверью у девушки, а потом обнимал ее, давая выплеснуть все эмоции от произошедшего. А дальше все закрутилось как-то слишком быстро и непонятно. Постоянные звонки и сообщения, которые начались еще в туре, переросли в часовые видео-разговоры о том, какая песня Нины Симон является самой значимой и может ли иметь Люблинский парк такое же значение для Софы, как и Бугазская коса для Сережи. Закрутилось до того состояния, когда Соня привыкла к графику перелетов, с легкостью оставляла школу на помощников и жила по несколько месяцев в Краснодаре. Их все устраивало, а большего им и не надо было. У девушки сегодня настроение отличное, а новость о том, что у собаки, возможно, дом появится, только больше радости добавляло. Сегодня еще больше, чем за все прошедшие дождливые дни, хотелось забраться в теплой пижаме под одеяло к мужчине и проспать весь день, прижимаясь к сильной спине, только работа отпускать ее совсем не хотела. Да и это ее не расстраивало, главное — на улицу не выходить. Из-за погоды, которая обещает погостить в Москве всю ближайшую неделю все занятия в Воздухе были на дистанционные перенесены, мерзнуть не хочется никому. Да и это прекрасный мотиватор, чтобы сменить любимый домашний костюм на одежду поприличней, распустить волосы и с ноутбуком сесть в любимый угол в гостиной, где стоит родное пианино, на котором столько всего было написано. Сегодня три занятия подряд, которые к вечеру утомят девушку, но пока она радуется возможности побыть строгим, но справедливым преподавателем, оставляя загружаться технику и уходя на кухню за чашкой остывающего чая. Время слишком быстро и легко пролетает, она заметить не успевает, как рядом с ней садится мужчина, стараясь не попасть в кадр. Он уже гораздо более отдохнувшим выглядит, что облегчение у Софы вызывает. Пока девушка прощается со своим учеником, мужчина на кухню уходит, замечая, что там так ничего и не изменилось со вчерашнего дня, вся еда на месте. — Сонь, иди сюда, — он достаточно громко ее зовет, и девушка быстро оказывается в дверях, вопросительно на мужчину поглядывая, — ты опять не ела, да? — она взгляд в пол опуская, вмиг превращаясь из тридцатилетней девушки в маленькую девочку, которую родители отчитывают, — ну сколько тебе говорить можно, чтобы ты питалась нормально, а? Я не хочу, чтобы ты снова в больницу угодила. Тогда все свалилось огромным комом, в котором Соня потерялась в одиночестве. Она наконец-то решилась выпустить альбом, оставалось доделать всего одну песню и его можно было выпускать. Сережа улетел в тур на несколько недель, оставляя ее в квартире в полном одиночестве, обещая звонить и писать по возможности, когда он не будет умирать от нагрузки. А в школе планировался день открытых дверей, а следом за ним отчетный концерт. Соня закрутилась, перестала следить за собой, закидываясь утром чашкой кофе и вспоминая про еду ближе к двенадцати ночи, когда сидела за бумагами, рассчитывая смету на проведения ближайших мероприятий. И так продолжалось все то время, пока Трущев не вернулся домой. Переступая порог квартиры, он явно не ожидал увидеть девушку, которая буквально упала ему в руки с еле заметной улыбкой, потеряв сознание. Он тогда знатно испугался, от шока и ужаса не понимая, куда и кому звонить. Благо врач знакомый оказался, который помог определить, что с девушкой его случилось за время его отсутствия и направление в клинику хорошую выдал, где ее восстановить должны были. Она пролежала в той отвратной клиники чертовы двадцать восемь дней. Каждый из них она вспоминает с ужасом, потому что находиться там совсем не хотело, а ее организм настаивал на том, чтобы в девушку препараты через катетер попадали, восстанавливая минимальные показания гемоглобина и белка в крови. Клиника, если честно, была прекрасная, Сережа в нее каждый день, как на работу приходил, чтобы с Софой время проводить. Только вот девушке не нравилось, что ей насильно ограничивают свободу, заставляя жить по строгому графику и питаться пять раз в день тем, что она не сильно привыкла есть. Но результатом того восстановления были возвращенные килограммы и строгое предписание соблюдать режим питание, есть хотя бы два раза в день, не забывая про перекусы. — Заработалась, — выдыхает тихо, поднимая голову на мужчину. Она сама прекрасно понимает, что неправильно поступает, подвергая организм таким эмоциональным встряскам. Быстро к мужчине подходит, прижимаясь к нему всем телом, чувствуя такие сейчас необходимые защиту и спокойствие, глаза на него поднимает, — честно, такого больше не будет, обещаю тебя. Давай закажем что-нибудь, м? Совсем неохота готовить что-то. — Давай закажем, да, — мужчина все еще головой качает, переводя взгляд на окно. Дождь заканчиваться совсем не собирается, кажется, что даже еще сильнее стал, — когда это все уже закончится? Невозможно больше так сидеть. — Да ладно тебе, — Соня отстраняется, падая на стул с телефоном в руках, выбирай из списка приложения один из ресторанов, откуда заказать сегодня хочется, — зато смотри, как круто! Когда бы мы с тобой столько времени дома бы провели? В Москве именно? Да никогда, я же знаю это прекрасно. Трущев только кивнуть может, усмехаясь, потому что Соня опять права. В очередной раз права оказывается, начиная с того, что спать его укладывает, заканчивая мыслями про погоду серую. Он на балкон выходит, полностью полагаясь на вкус девушки своей, а зам сигарету поджигает, открывая окно совсем немного. На него сразу же брызги летят, и он решает не рисковать, банку из-под фасоли притягивая ближе, пепел туда скидывая. Мокро. На улице очень мокро и противно. В последние несколько дней дождь разошелся особенно сильно, выливаясь непрекращающимися потоками уже третий день подряд. Только в квартире на девятом тепло так, что обогреватели не требуются. Девушка в гостиной заказ расставляет, усмехаясь, что опять они всякой гадостью питаются, пока мужчина сериал на телевизоре настраивает, который досмотреть уже надо бы. На Соне та самая теплая пижама, в которой она падает на разложенный диван, накидывая на ноги плед и зовет мужчину скорее к себе. В чашках горячий чай с имбирем, лимоном и куркумой, потому что заболеть совсем не хочется, а в сочетании с острыми крылышками это выглядит даже забавно. Софа спиной прижимается к сильной груди, чувствуя поцелуй у себя на плече и думает, что сейчас на улице лучшая погода в ее жизни. Потому что можно быть вместе с человеком важным, не стараясь успеть сбежать куда-то подальше, находя кучу отговорок и дел неотложных. Сережа чашку отставляет, обнимая девушку за талию, страивая ладонь удобно у нее на животе, медленно поглаживая кожу под футболкой. Погода резко перестает казаться противной, наоборот, хочется, чтобы она подольше такой была. Чтобы можно было друг другу помогать, не стараясь отмахнуться фразами про «попозже», а действительно помощь оказывать. Сережа обязательно поможет ей завтра разобраться с накопившимися бумагами по школе, разберется с договорами и всей той бумажной волокитой, которой обычно помощница Софина занимается, но та уже месяц, как на больничном. А Соня с утра пораньше сядет вместе с ним за песни, наигрывая мелодию на фа-но, пока он будет добивать оставшиеся строчки, чтобы получилось все гармонично. Вместе.