Убей их всех

— При игре картами жизни, нужно обходиться тем, что у тебя на руках, или ты не знал, Джонас? — Дэвид столкнул ногой труп со стула и сел на освободившееся место. — А вы, парни, разве не знали? Они молчали. У подростков всё ещё звенело в ушах от выстрела. Их было четверо, не считая Дэвида, сидящих за круглым столом и играющих в покер. Над головой висела ничем не покрытая лампа, немного забрызганная кровью. Мрачный холодный свет. Ужас отразился на лицах, когда Дэвид вновь поднял револьвер. — О, можете не вздрагивать, — он положил его на стол. — Сегодня мы будем играть… В русскую рулетку! Один из них заплакал. По помещению поплыл резкий запах мочи. — Ну и чего ты плачешь? — склонился Дэвид к коротышке, который заливал стол слезами. — А когда вы унижали беззащитную девушку, думаете, у неё не было желания поплакать, а? Я тебя спрашиваю! От удара в печень парень согнулся и опорожнил желудок на своего соседа. — Да, слабоватые у тебя друзья, Джонас, — Дэвид расслабленно откинулся на стуле, наблюдая за перекосившимся лицом усача. — Что вы от нас хотите? — дрожащий голос Джонаса был, как бальзам на душу. — А ты, как думаешь? — усмехнулся Дэвид. Паук поймал муху и теперь мог вдоволь насладиться её мучениями. — Всё из-за этой девки? — резко спросил Джонас. — Из-за неё, — кивнул Дэвид, он скалился. — А ещё из-за чего? Лоб усача покрылся испариной, он не знал. — А ещё потому, что я садист! — прорычал Дэвид и крутанул револьвер, тот указал на хнычущего парня. — Давай, дерьмо, спусти курок. — Я не могу! — заныл он и тут, рука его, против воли владельца, покрепче ухватилась за револьвер и понесла тот к виску. — Нет, не надо! — Меньше слёз, больше дела, — Дэвид пнул валяющийся на полу труп. — Один мешок с мясом уже пораскинул мозгами, твоя очередь. А ты, Джонас, даже не пытайся врезать мне по яйцам, сегодня вашим телам отдаю приказы я. — Простите за всё, парни… — на обречённом лице надулся пузырь из соплей. — Как же не хочется умирать… Его соседа, помимо рвоты, забрызгало мозгами. Нытик сам упал на пол, где уже натекала лужа крови от предыдущего мертвеца. — Зажмурился, — констатировал Дэвид. — А ведь в барабане всего три патрона. Кстати, Джонас, узнаёшь револьвер? Нашёл у твоего отца. Хорошая модель, надёжная, такой, случайно не выстрелит. Ну что, продолжаем крутить? Револьвер вылетел из крепкой мертвецкой хватки и приземлился на стол, где закрутился волчком. — Опа, — Дэвид ударил себя по ляжке. — Ну, Джонас, тебе то может повезёт, наслаждайся попыткой. — Ублюдок, — выдохнул Джонас и крутанув барабан о рукав, бесстрашно приставил ствол к виску. — Гореть тебе в аду. Сухой щелчок. — Я же говорил, ты у нас везунчик, — Дэвид иронично похлопал. — Ну-ка, теперь твоя очередь крутить колесо фортуны. Джонас скривился, в этом лице отпечаталась радость вперемешку со страхом. — Сосед справа, — Дэвид покивал, словно этот исход был для него очевиден. — Как тебя зовут, сынок? Заблёванный и забрызганный мозгами неудачливого друга, он мог лишь беззвучно открывать свой большой рот, полный не очень здоровых зубов. — Впрочем, это не важно, гораздо проще умирать, когда у тебя нет имени, верно? — Дэвид подмигнул и подтолкнул револьвер. — Не бойся, тебе ещё повезло, что я решил не знакомить вас с медленной смертью… Ну! — Но я ведь ничего не сделал, — это были единственные слова перед тем, как половину его головы разорвало в клочья. То, что осталось, со стуком ударилось о стол, раскидывая покерные карты. Зашаталась лампочка, на неё попал кусочек черепа. Дэвид нахмурился и она остановилась. — Этот не столь удачлив, — Дэвид вытер со лба кровавые капли. — Ну, не всем же выигрывать, правильно? — Будь ты проклята, тварь, — Джонас плюнул, но велением воли псионика, плевок попал на лицо отправителю. — Я же сказал, вы в моей власти, — он уже не улыбался. — Кто хочет крутануть? Может ты, прилизанный? Прилизанный яростно замотал головой. — Ну, выбора у тебя особо и нет, — пожал Дэвид плечами и выкинул барабан револьвера. — Знаешь, с одним патроном как-то слабовато. Он вытащил из кармана пять патрон и полностью зарядил барабан, отбросив пустые гильзы. — Так лучше, тебе не кажется? — такой улыбкой следовало лечить заикание. — Бери, я не нищий, чтобы стоять с протянутой рукой. Прилизанный медленно взял револьвер, который тут же выпал из его дрожащий рук. — Я знаю, умирать страшно, — ласково сказал Дэвид, возвращая обречённому на смерть пистолет. — Но ты просто подумай о другом. О родителях своих, например, о Боге. И вправду, что ждёт тебя на той стороне? — Не знаю, что ждёт меня там, но тебя, ждать буду я, — прилизанный сглотнул и резко приставил револьвер к виску. — Передавай своей шлюшке привет. Джонас окончательно оказался забрызган мозгами. Он продолжал сидеть с перекошенным окровавленным лицом. На кончиках его волос, словно утренняя роса, подрагивали капли крови. — Я не хочу умирать, — тихо вымолвил он. — Проси что хочешь, но молю, оставь мне жизнь. — Знаешь, кто такой Артур Шопенгауэр? — Джонас отрицательно покачал головой. — А знаешь, что такое воля к жизни? Полагаю, догадываешься, ибо она присуща всем людям. Так вот, если ты осознанно от неё откажешься, я не буду тебя убивать. — Я не понимаю, — он схватился за голову, размазывая по лицу кровь. — Не понимаю! — И не надо, — спокойно ответил Дэвид и указал на моток верёвки, непонятно что делающей в подвале. — Завяжи себе петельку, да покороче, хочу посмотреть на то, как ты будешь конвульсивно дёргаться. «Кажется, я его сломал» — удивлённо подумал Дэвид, наблюдая за послушно исполняющим собственный приговор Джонасом. — «Чудовищно просто» Дэвид усмехнулся. Он чувствовал себя живее всех живых. Наконец. — Да-да, перекидывай через потолочную балку! Джонас забрался на стол, прямо на мозги и подпрыгнув, перекинул петлю. Она раскачивалась рядом с лампочкой, чей свет отражался в багровых лужах крови. — Итак, последние слова? — Дэвид уже не смотрел на него насмешливо. — Не убивай родителей, — Джонас вздохнул. — Даже не знаю, — Дэвид обошёл его со спины, когда парень засунул голову в петлю. — Я подумаю. Он толкнул стол и тело Джонаса дёрнулось вниз. Ноги болтались из стороны в сторону, как у лягушки, руки, словно две переваренные макаронины, вяло висели вдоль тела, а лицо стремительно синело. На губах у смертника выступила пена, он обнажил зубы в безумной предсмертной улыбке, после чего, дёрнувшись в последний раз, затих. — Думаю, Кэрри понравится результат, — Дэвид не улыбался, отбросив маску мучителя. — Впрочем, она может и не оценить, женщины иногда бывают излишне привередливы. — Я так устала от этой школы, — Кэрри страдальчески посмотрела на Дэвида. — Может, ну её нахер? — Как хочешь, — отозвался тот. — Но, сдаётся мне, что сегодня ты можешь узнать нечто интересное. Он улыбнулся ей и хлопнул ладонью по бордачку, как бы намекая, что пора выходить. — Удачи, — махнув на прощанье рукой, Дэвид уехал. Я на вражеской территории. Уже около недели путешествую по землям, захваченным бандитами Фарсона. Они грабят и жгут города, словно не собираются жить в них после войны. Дикари и убийцы. Их ведёт лишь слепая злоба и жажда нажиться здесь и сейчас. Я удивлён, что продвигаясь, они не посыпают солью столь ненавистную им землю. Несколько раз мне попадались патрули. Ничего особенного. Дульнозарядные ружья и луки. Сброд. Даже не стал тратить на них пули, нашёл лагерь и немного подождав, перерезал спящим глотки. До чего докатился благородный Стрелок. Не стреляет, а режет, как мясник на бойне. Так Кэрри и осталась наедине со своими страхами. С момента заключения той странной клятвы, прошло целых две недели. Отъезд приближался, а напряжение всё нарастало. Девушки уже спокойно воспринимали общество друг друга, особенно, когда рядом был Дэвид, но люди вокруг начали странно себя вести. Постоянно подходили к Дэвиду и просили его благословить их. Якобы, поделиться удачей, раз он выжил при нападении медведя. Некоторые напрямую проводили параллели с Адамом из рассказа Пастора, который остался жив, несмотря на то, что был укушен подлым змеем. «Безумцы, такие же, как их дети» — Кэрри подавила желание сплюнуть и поудобнее перехватила рюкзак. — «Ненавижу» Она и сама не могла сказать, что ненавидит больше: угнетающе большое здание школы или всех этих упырей, собравшихся под одной крышей. Если у зла было лицо, то оно воплощалось в школе Парсонса. Кэрри, как обычно, прошла ко входу, ожидая града оскорблений, но никто не сказал и слова. Что-то было не так, школьники выглядели подавленными. «Только бы на меня всем скопом не набросились» — Кэрри была готова применить спрятанный кинжал. — «Я точно не отобьюсь» Я въехал в один из разорённых городов, чтобы остановиться на ночлег. Местные жители поглядывали на меня недружелюбно, открыто выражая свою агрессию словами. По пути мне попалась харчевня, одно из немногих уцелевших зданий. Свинарник. Школа предстала для Кэрри, во всём своём отвратительном великолепии. Порванный грязный линолеум, облупленные стены и штукатурка, которая, порой, присыпала сверху. Вдоль стен тянулись старые трубы, с которых вот-вот, да посыпется ржавчина. Каждый день Кэрри ожидала, что мимо проходящего окатит кипятком, но этого не случалось. Удивительно. Самая обыкновенная, заблёванная таверна. Ничего удивительного. Стоило мне войти, как головы пьяниц оказались повёрнуты ко мне. Солдатня. Ну разумеется, кто же ещё мог остаться в полуразрушенном городе, чтобы выпить. Несмотря на это, я спокойно сел и заказал себе пива. Для вида. Мне следовало узнать, где находится ставка командования. Я был близок, как никогда. Все вокруг шептались, искоса поглядывая на неё. Пройдя мимо ряда шкафчиков, Кэрри остановилась у самого побитого и разрисованного. Её хранилище. Странно, но обычно залитый клеем замок, был на удивление чист по сравнению с предыдущими днями. Кэрри осмотрела его на предмет, так любимых ею, мёртвых животных, но сегодня крыс не было, а жаль, её коллекции не хватало всего одного черепа. Она захлопнула шкафчик и обнаружила за ним прыщавое лицо. Смутно знакомое и до омерзения счастливое. — Э-э-э… — Кэрри отошла. — Чего тебе, Стэн? — Это ведь ты его прокляла, ну, Джонаса?! — с придыханием спросил он, уставившись на неё своими тусклыми глазами. — Для того, чтобы они с друзьями прикончили друг друга! — Что? — Кэрри глубоко вздохнула, охваченная неожиданным приступом ужаса. — Нет! Ничего такого я не делала! А что, собственно, произошло?! — Ну, Джонас и его компания играли в покер у него дома. А потом они начали играть в русскую рулетку. Последним выпилился Джонас, он повесился после того, как все его друзья вышибли себе мозги, — Стэн говорил всё это шёпотом, но окружающие его отлично слышали, уже собираясь вокруг. — Ну, признайся, ты же это сделала, прокляла их?! — Слушай, ты можешь потише? — попросила она, но было уже поздно. Кто-то бросил в неё скомканным листом бумаги. Девушку вытолкнули из круга и она пробежала несколько коридоров, прежде чем почувствовала себя в безопасности. Нельзя оставаться на виду, нужно зайти в кабинет математики, где у них должен пройти первый урок, впрочем, это всё равно что поменять повешенье на газовую камеру. Пришлось уйти, чтобы не поубивать их всех. Впрочем, демонстрация кольца Больших охотников за гробами и револьвера, настроили солдат на нужный лад. Мне сообщили, что ставка Фарсона находится в двух днях пути для всадника. Если заночевать в городе, то в трёх. Не могу поверить, что добровольно еду в само сердце тьмы. Судьба любит каламбуры. В классе было душно. Кэрри тихо села за последнюю парту, пытаясь скрыться от взора Дьявола во плоти — миссис Першл. Помимо неё здесь находилось ещё три ученика, тихо дремавших за своими партами. Кэрри была в безопасности, но не на долго. Тучи сгущались. Эту ночь я не спал. Боялся. Расскажи кому — не поверят, но мне, впервые за долгие годы, было страшно. Это чувство сродни крысам, пожирало изнутри, грозясь обратиться в безудержное желание убивать. Солдаты орали внизу, стучали ногами, били посуду. Хозяйка, судя по виду, расплатившаяся за целостность заведения натурой, несколько раз пыталась их успокоить, но была не единожды бита и изнасилована. Я слышал её крики. Через два часа рассвет, мне следует спешить, но неожиданное желание справедливости начало брать верх. Мне следует подумать. Совесть отправилась в пустыню, а Стрелок последовал за ней. — Итак, начинаем наш урок, — похоже, миссис Першл и сама сегодня не горела желанием «душить» учеников. — На прошлом уроке, мы, кажется, остановились на теме «Уравнения с двумя неизвестными», правильно? Ученики закивали. — Что ж, — учительница окинула взглядом класс. — Мисс Дискейн, вы выполнили домашнее задание? — Никак нет, — Кэрри встала со своего места, чувствуя чей-то пронзительный взгляд, полный жгучей ненависти. — Хорошо, ваши оценки продолжают меня радовать, — миссис Першл что-то записала у себя в журнале. — Всегда удивлялась таким безмозглым ученикам, как вы. Не хотите запоминать информацию? Тогда идите собирать бутылки на помойке! — Разумеется, — кивнула Кэрри, с трудом сдерживала ругательства. — Я могу сесть? — Садитесь, — усмехнулась женщина. Вот только Кэрри упала. Ученики издевательски рассмеялась. Кто-то убрал из-под неё стул. Уроды. Она знала, кто это сделал, Лаура и несколько других девочек. Кажется, они с Джонасом встречались. «Так значит она винит меня в его смерти» — с ужасом поняла Кэрри. — «Надо валить, сбегу через окно в туалете» — Можно выйти? — она чуть ли не плакала. — Можно не возвращаться, — милостливо разрешила старая тварь и гнусно расхохоталась. — Чтоб ты сдохла, — прошептала Кэрри, проходя мимо. Она заторопилась по коридору, стены которого давили со всех сторон. Ей казалось, будто они кровоточат, и что кровь эта, тех несчастных детей, которых изуродовала школа. Кэрри словно бежала по костям, постоянно спотыкаясь и хватаясь за двери для равновесия. Вперёд, к свободе, к Дэвиду! Позади послышалось шаги, ну разумеется, её хотят убить. Как хорошо, что я не спал и был готов к осторожным шагам в коридоре. Она забежала в туалет и начала искать окно. Единственный выход оказался таким маленьким, что даже её тощей заднице было не пролезть. Тупик. Я неторопливо перезарядился. Они ещё не знали, что стали жертвами своей самоуверенности. Не ясно, зачем эти бандиты решили навестить меня в «волчий час», возможно, месть за унижение, а может им понравился револьвер, не суть важно. Лишь одно тогда имело значение — сколько их за дверью. Кэрри была в панике. Что делать? Первая мысль касалась кинжала за поясом, но тогда ей точно конец, Дэвида здесь нет, как и её маленьких друзей, а отбиваться от всех школьников разом, она не сможет. Остаётся только закрыться в кабинке и вести себя тихо, может это и не по её душу. Дверь в туалет медленно открылась. Они зашли не таясь, удивительная наглость. Я наблюдал за ними из-за шкафа, словно рысь, охотящаяся на кролика. Компания девушек немного удивилась, не обнаружив предполагаемой жертвы, но быстро соорентировалась, начав проверять кабинки. Кэрри затряслась от страха. Словно маленький кролик, хотя, казалось бы, ей не занимать храбрости. Я насчитал шестерых. Хорошее число. — Она тут, — сказал кто-то, и в дверь, за которой пряталась Кэрри, начали рваться. — Быстро открой, сучка! Один из них был совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Это хорошо, тогда вообще был хороший день. Стрелок вернулся из пустыни. Кэрри понимала, что она не может больше бояться. Иначе, Дэвид будет разочарован, иначе, она останется в этом городе навсегда. Жалкой дрожащей тварью, которая даже не смогла убить свою мерзкую жирную мать. Жаль, что это воля случая столкнула её тогда с лестницы. Послушай, Кэрри, — Дэвид поднял книгу с отпечатанным на обложке крестом. — Двадцать второй Псалом. Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни. Понимаешь, о чём это? — Не очень, — мотнула она головой. — О том, что вера успокаивает человека и помогает ему справиться с тем, о чём он раньше даже думать боялся. Например, о прогулке по долине смертной тени — метафорическом вместилище духовной слепоты и бездуховности. И вести его будет посох — атрибут пастуха. Ты не одна, Кэрри, и по долине смертной тени мы пройдём вместе, если, конечно, это понадобится. Главное знай, даже если меня нет рядом, а в жизни всякое бывает, не бойся. Страх, наипервейшее испытание для истинно верующего. Верующего, хотя бы в самого себя. — Если я пойду длиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной, Дэвид! — закричала Кэрри и отпустила дверь, теперь она знала, что ей делать. — Ну вот ты и… — Лаура не успела ничего больше сказать, потому что её лицо встретилось с крышкой от сливного бачка унитаза. Во все стороны полетели окровавленные зубы, затрещала челюсть. Странно было видеть такую силу, у совсем ещё молодой и небольшой девушки, но порой, вера творит чудеса. Лицо Лауры перекрутило, как мокрую тряпку, скорее всего, она не пережила этот удар. Нож вошёл между рёбер, как влитой. В темноте выстрелы были ослепляющими и от того, зрелище казалось мне завораживающим. — Получай! — Кэрри нанесла вертикальный удар по голове другой девушки. С глухим стуком крышка надломилась, оставив в руке Кэрри острый осколок. Нападавшая же, рухнула, как подкошенная, а на голове у неё появилась большая вмятина. Неожиданно для самого себя, я отбросил все сомнения. Я смогу добраться до Фарсона, а потом, может, и до Тёмной Башни. И всё-таки удивительно, как льющаяся рекой кровь, пробуждает у человека веру в себя. Одна из них не успела закричать, как Кэрри молча ударила еë в шею. Осколок керамики пропорол горло и застрял в позвоночнике. В этот момент её ударили. Кэрри налетела на ручку двери и к разбитой губе добавилась рассечённая бровь. — Она убила Лауру! Истеричный женский голос заставил Кэрри улыбнуться так, как это делал Дэвид. Кровь залила правую сторону лица, но левого глаза ей было достаточно, чтобы расправиться с тремя свинками. Блеснул вытащенный из ножен кинжал. Начищенный до блеска, он был готов к намечающейся бойне. Лезвие вошло первой свинье под рёбра. Оставшиеся набросились на Кэрри, но беспорядочные удары локтями заставили их отступить. Одна из них поскользнулась на крови и упала, ударившись головой о раковину. Какая нелепая смерть. Единственная выжившая, попыталась отползти, но упёрлась в стену, рядом с которой лежала её подружка. — Прошу, не убивай меня, я ничего не сделала! — заверещала она. Однако, немое правосудие в лице Кэрри, уже вынесло приговор. Схватив её за ухо и притянув к себе это безмозглое создание, добровольно зашедшее на бойню, Кэрри вонзила ей нож под подбородок. Глаза закатились, обнажая лопнувшие сосуды, а изо рта протянулась тонкая струйка крови. Я только успевал перезаряжать револьверы. Всё кончилось, как всегда, неожиданно. Пропахшие порохом коридоры, усыпанные трупами и залитые кровью, лучше любых слов характеризовали мои действия. Беспощадное и бессмысленное ответное насилие. Порой, лишь им можно добиться желаемого. Кэрри вытерла кинжал об одежду трупа и вернула его в ножны. Осознание произошедшего нахлынуло, как цунами. Девушку скрутило, она едва успела добежать до раковины, где её и вырвало. А кровь всё продолжала течь из рассечённой брови. Кэрри приложила руку и рана медленно затянулась, то же самое было проделано с губой. Она жива. Живее всех живых. Лицо горело огнём, но боль временна, а триумф вечен. Я не торопился. Смыл с лица чужую кровь, отряхнул плащ, почистил револьверы. Кэрри торопливо умылась. Ей нужно было спешить, обычно издевательства над ней длились минут десять. Вскоре миссис Першл начнёт беспокоиться, а эта старая тварь может пойти и проверить. Нужно бежать, но куда? «К Мари, она поможет» — тут же решила Кэрри и осмотрел поле боя. Кровь, омерзительные раны, вонь грязных унитазов. Она сделала это, смогла убить человека, да ещё и шестерых сразу. Но какой ценой? Кэрри уподобилась им. Впрочем, терпеть эти унижения дальше не было сил. Маленький шрам, разделяющий бровь надвое, отозвался ноющей болью при прикосновении. Это на всю жизнь. Кэрри придирчиво осмотрела себя в зеркале. Кажется, она даже стала немного красивее, а если быть точным, взрослее. Насилие на насилие, таков её ответ. На улице никто не встречал меня, как героя. Город не спал, он собрался у окон, в страхе наблюдая за мной, словно я мог забрать их души, встреть здесь, на свежем воздухе. Я был собой горд. Я поверил в свою цель. Она вышла в пустой коридор. Гулкие шаги казались оглушительными, а висящие в холле часы тикали в такт девичьего сердца. День даже не успел начаться, а Кэрри уже заработала очередную причину для ненависти со стороны всех горожан. И, хотя они об этом ещё не догадываются, скоро развернётся поисковая операция, направленная на виновницу устроенного побоища. — Ей, ты куда это пошла, решила прогулять уроки? — охранник на входе, жирная безразличная тварь, перегородил ей дорогу. — Значит ты выбрал смерть, — бросила Кэрри и одним ударом вспорола ему живот. Кровь, словно плеснули из стакана на пол. Охранник скорчился и поднял на девушку удивлённый взгляд. Он не успел прижать руку к ране, из-за чего кишки вывалились наружу. Жирдяй упал, уже заведомо мёртвый. Мужчина ещё будет ползти с десяток метров, после ухода Кэрри, оставляя за собой кровавую дорожку. Что ж, по крайней мере сейчас, когда мне больше нечего терять, я осознал, почему не жалел ни себя, ни других. Жизнь настолько скоротечна, что диву даёшься. Смерть становится обыденностью, а красный — основным цветом. Я пишу это, стоя в паре миль от ставки Фарсона. Надеюсь, ещё смогу начеркать несколько строк. Я пришёл к своей Чёрной Башне. Конец близок, как никогда. Перебегая дворами и прячась за деревьями, Кэрри добралась до своей улицы. «Полицейская машина!» — она замерла, осторожно высматривая старого стража правопорядка. Билл стоял рядом с машиной. Видимо, ещё не совсем понимая, что от него требуется, он переговаривался с напарником, парнем помоложе, чьё имя для Кэрри оставалось загадкой. «Ещё один будущий труп» — с некоторым сожалением подумала она. — «Если они зайдут в мой дом, то мысли обернутся реальностью… Как же это называется?» — Солипсизм, — Дэвид захлопнул библию. — Бог, если он существует, по сути своей солипсист. — Что это значит? — Кэрри просто хотела сидеть на диване, прижавшись к нему, что она собственно и делала. — Скажем так, это мировозрение, характеризующееся признанием собственного индивидуального сознания в качестве единственной и несомненной реальности, а так же отрицанием объективной реальности окружающего мира, — выдав эту, несомненно сложную тираду, Дэвид задумчиво посмотрел на девушку. — Видишь ли, я и сам своего рода солипсист. Трудно адекватно воспринимать реальность, когда волей мыслей ты можешь преобразовать материю во все четыре состояния, когда как некоторые люди, даже встать по будильнику не могут. — Но ты ведь сам говорил, что можешь только разрушать структуру направленными мозговыми волнами, — возразила Кэрри. — А насколько я знаю, молекулы льда плотнее, чем воды, следовательно, нужно их сжать, а не расталкивать. — Верно, всё-таки, что-то из школьной программы ты знаешь, — он улыбнулся, но как-то неловко. — Однако, ты не зришь в будущее, как и любая женщина. Для вас существует лишь два состояния бытия: порядок и хаос. Даже не четыре, два. И дело тут не в эфемерном интелекте, а в способности воспринимать окружающий мир. Существовать, значит быть воспринимаем объектом. Вы не воспринимаете большую часть объектов. Вот, например, этот диван. Каким ты его видишь, когда заходишь в комнату? — Ну, большой, зелёный, подходит к интерьеру, — она слегка приподнялась, осматрия предмет мебели. — Диван, в конце концов. — То есть, ты воспринимаешь диван, как единое целое, — подвёл Дэвид итог. — Я же, напротив, вижу набор линий, кубов, дуг и прочих геометрические фигур. Если ранее, этот предмет воспринимался мной, как обычным человеком, сейчас я вижу в нём многообразие форм и пространств. Мир стал видится мне по частям, словно конструктор, из которого в равной степени можно сделать, как дом, так и космический корабль. Но пока что мой потолок — это объединение изначально составного и небольшие преобразования, как ты правильно заметила. То, что я не умею сейчас, у меня получится через минуту. Не стоит недооценивать силу воли. Разум определяет реальность, сознание повелевает материей. — То есть, меня не существует в твоём мире кубов и форм? — обиделась Кэрри. — А вот твоё и Мари существования, как раз и заставляют меня сомневаться в солипсизме, — он нежно провёл по её волосам. — Чтобы подкрепить мои сомнения, ты можешь расширить уровень своего восприятия. — Но как? — Кэрри совсем растерялась. — Тебе подвластна жизнь, во всех её проявлениях, — он прикрыл глаза. — Ты можешь видеть их глазами, а что если, научиться ими управлять? И она научилась, ради него. Сознание расширилось и, пошатнувшись, девушка села на землю, а точнее, на кровать. Кэрри управляла телом своей матери. Ранее оно было грузным и неповоротливым, однако, со временем, преобразуемый в энергию жир, растаял без следа, оставив лишь тугие канаты мышц. Это чудовищное создание, продукт ненависти и магии, было способно крошить в руке камень. У него не было ограничений, присущих живым людям, оно не чувствовало боли и от того, обладало ещё большей силой. Несколько пробных движений. Не очень удачных, однако с каждым шагом марионетка двигалась всё увереннее. Тело было абсолютно голым, с сухой, словно пергамент кожей. Заныла правая бровь, но Кэрри отстранилась от этих ощущений. Пока она в другом теле, боль не властна над ней. В дверь позвонили. Тощее, слабое на вид тело, медленно спустилось вниз по лестнице. Его прозрачный силуэт, со вспухшими чёрными венами, прижался к стене у двери. Снова звонок. Слух мертвеца, усиленный загадочной энергией, название которой, Кэрри за эти годы так и не придумала, улавливал весь разговор, проходивший за дверью. — Давай просто выбьем дверь, — предложил парень. — Ну, я не думаю, что она вообще здесь, но… Удар плечом в дверь, без труда сорвал хлипкую щеколду. Полицейские, хотя скорее бандиты, ворвались в дом с поднятыми пистолетами. Они совсем не замечали притаившегося в углу врага, удивлённо рассматривая странный декор дома. Обилие костей животных стало для них таким же сюрпризом, как и нападение со спины. Неожиданно появившаяся из-за двери рука, схватила парня за горло и с лёгкостью сжала, сминая позвонки, как бумагу. Билл успел лишь обернуться. С хрустом сломались рёбра. Мужчина отступил, потрясëнный ударом, но падать не собирался. Тогда Кэрри схватила его голову и разбила о стену. Бесславный конец. Выкатившиеся глаза, стекающая по обоям кровь. Это не вызывало у Кэрри восторга, полицейские ничего ей не сделали. «Но собирались» — она покинула мёртвое тело, с удовольствием расправляя плечи. — «Как приятно чувствовать себя живой» Перелезть через забор оказалось плёвым делом. Добежать до своего дома, тоже. Кэрри захлопнула дверь и на секунду замерев у неподвижной марионетки, почему-то принявшей облик её матери, заторопилась наверх. Мари помочь ей не сможет, это она поняла по дороге, ведь та сейчас на работе. Поэтому, Кэрри надо было собрать некоторые свои вещи, одеться потеплее и скрыться в лесной чаще. А если быть совсем точным, на кладбище. Она прочитала об одном ритуале в переведённом Мари Некрономиконе. Кэрри запоминала каждую букву наизусть, каждую линию странных рун. Возможно она не была гением, вроде Дэвида или той же Мари, однако обладала феноменальной памятью. Связка вороньих черепов, немного еды, бутылка воды, часы с поцарапанным стеклом и лопата, вот и всё, что Кэрри взяла в своеобразный поход. Ей должно хватить этого дня, нужно только позвонить Дэвиду. — Линия занята… — пробормотала она, словно эхо невидимого автоответчика. Тогда сообщение. Небольшое, но ёмкое. Жаль, что она не догадалась взять телефон Мари, но сейчас уже поздно сокрушаться. Время действовать. На кладбище было особенно холодно. Кэрри яростно копала канавы вокруг могил, в которых всё больше угадывалась запутанная система. Они стояли полукругом, все обращённые лицевой стороной к городу, фамилии в каждом третьем ряду начинались с одной буквы, а на некоторых стоял одинаковый огарок свечи. Это что-то значило, но Кэрри не могла понять, что, она просто копала. Старые кости разложенные в канавах, место смерти и человеческая плоть (хватит пяти килограмм), а так же полная луна, необходимы были для странного ритуала, который наделит Кэрри неким могуществом. Оживлять ещё больше мёртвых, по видимому, однако другого способа расквитаться с жителями города, ей в голову не пришло. Они наверняка нападут на Дэвида, так как он с ней связан, а значит, Кэрри просто необходимо его спасти. Иногда приходится принимать решения без особых раздумий. На кладбище ещё не развеялся утренний туман, от которого хотелось кашлять. Воздух был влажный и тяжёлый, от чего на надгробиях и крестах начали появляться капельки воды — роса смерти. На черенок лопаты, рядом со своей создательницей, спланировал огромный ворон. Он принёс хорошие вести. — Ясно, значит, они уже ищут, но кладбище обходят стороной, наверное надеются, что если я и осмелюсь сюда пойти, вендиго порвёт меня на куски, — Кэрри усмехнулась и погладила холодные чёрные перья. — Ты молодец, Мефистофель, можешь продолжать наблюдение. Птица склонила свою голову, беззвучно открыла рот и снова поднялась в небо. Кэрри взялась за лопату. С канавами она управилась достаточно быстро, и хотя руки были по локоть в могильной земле, на лице сияла улыбка. Осталась только плоть, и она знала, где её найти. Женщина из налоговой оказалась на том же месте, что и в прошлый раз. Кэрри пришлось постараться, чтобы откопать её останки, силы Дэвида под рукой не было. За прошедшее время её внешний вид претерпел значительные изменения: ясо сильно подгнило, находясь в сырой чёрной земле, почернело и словно подсохло по краям. Свернувшаяся кровь и красноватые некогда прожилки, налились ядовито-зелёным и приобрели консистенцию слизи. Кэрри ткнула в тело лопатой, что без труда пропорола рыхлый живот. Из разреза медленно потёк коричневый гной, перемешанный с кровью, имеющей грязный чёрный оттенок. Стоило расширить рану, как на землю посыпались белесые черви. Они отчаянно извивались, пытаясь зарыться в землю или вернуться в свою «столовую», лишь бы не попасть под случайные лучи солнца, что забавно, давно уже не посещавшего эти места. Мерзость. И это всё ей следовало вытащить из могилы. Помимо прочего, необходимо заполнить костями канавы, чтобы ритуал сработал. Как говорится, копать от забора и до обеда. Глядя на туман, окруживший молчаливые изгибы надгробных плит, на мокрую землю и ту груду мяса, что ей придётся поднимать, Кэрри вдруг поняла, что сегодня не такой уж и плохой день. Впервые она находилась по колено в смерти и, надо сказать, это было прекрасное чувство. Мари отвратительно себя чувствовала. Кое-как закончив рабочий день, скрючившись, она дошла до дома, удивляясь, стоящей рядом полицейской машине. Боль порой накатывала невероятная. Стоило ей замедлиться и перевести дыхание, как становилось значительно легче, однако это не отменяло того, что нынешние месячные были ужасающе болезненными. Она открыла дверь ключом. Её немного трусило, да и голова кружилась, но походка была достаточно твёрдой, чтобы повесить верхнюю одежду и пройти в зал. Дэвид сидел на диване в окружении парящих предметов. Веки были закрыты, но глаза за ними, казалось, беспорядочно метались в темноте. — Я ошибся, Мари, — голос его был каким-то тусклым. — Я идиот. Мари подошла ближе, сил на слова не оставалось. На небольшом столике лежал телефон Дэвида, с пошедшим трещинами экраном. На нём висело сообщение от Кэрри: «Надеюсь, это сообщение не дошло до тебя слишком поздно, в ином случае, ты можешь найти меня на кладбище» — Я не чувствую её… — Дэвид встал. — Я убью их всех, разнесу этот город по камешку. — Дэвид, она на кладби… — дыхание Мари неожиданно перехватило, она схватилась за горло. — Сиди здесь, Мари, — он открыл свои большие зелёные глаза, полные ледяной ярости. — Я быстро со всем закончу. Обещаю. Когда Дэвид вышел из дома, летающие предметы упали, как и Мари, которая в последний момент успела сгрупироваться и лишь ушибла плечо. Больно, но терпимо, по крайней мере, теперь она могла дышать. Живот отозвался резкой болью, однако Мари смогла встать. Опираясь на спинку дивана и пытаясь нащупать ключи от машины, она с ужасом осознала, что Дэвид их взял. В подтверждение мыслям, на улице зарычал двигатель пикапа, и машина начала стремительно отдаляться от дома. Теперь она точно не выйдет из дома. — Хватит ныть, — Мари привалилась к стене. — Куда я повесила свои револьверы? Туда же, куда и обычно. — Действительно, чего это я, — медленно одевая портупею с патронташем и цепляя за пояс вторую кобуру, Мари смотрела в стену. — Так, и патроны, двух десятков явно не хватит. В верхнем ящике тумбочки. — Боже, какая я сегодня растерянная, — Мари перекинула через плечо сумку Дэвида и высыпала туда патроны. Любой женщине было бы очевидно, что сначала Кэрри заглянула к ним, но не обнаружив никого, отправилась на кладбище. Однако, Дэвид не обладал таким прекрасным навыком, как терпеливость, поэтому Мари сейчас пойдёт спасать его задницу, но вначале, за Кэрри, одной, да без способностей, ей не справиться. — Ну, удачи мне, — Мари остановилась перед открытой дверью лишь на миг, чтобы надеть забытую шляпу. А ведь где-то сейчас ровно полдень. Вечерные улицы были практически пусты, лишь холодный пронизывающий ветер, завывающий в дворах и верандах, да его верная спутница — одинокая полная луна. Дэвид резко затормозил и упал головой на руль. Жалобно всплакнул клаксон, его, как и Дэвида, душили слёзы. Мужчине не хотелось, чтобы Мари была свидетелем его позора, поражения и слёз. Он чудовищно ошибся, расправившись с теми ублюдками, не нужно было вообще отпускать её в школу, это сборище моральных и физический уродов. Но почему его так задевает смерть Кэрри, едва знакомой девушки, которую Дэвид знает второй месяц? Не потому ли, что она влюблена в него. Была. Эта мысль, как ещё один гвоздь в крышку гроба спокойствия. Дэвид зарычал, а фонарный столб неподалёку, начал сжиматься, отчаянно мигая, в попытке позвать на помощь. Нет, он её не любит, как женщину, он любит её, как самого себя, уж слишком они схожи во многих вещах. Убив Кэрри, местные жители, можно сказать, убили Дэвида. Но даже мёртвый, он достанет их из могилы. Настало время мести. Церковь была совсем недалеко, метрах в ста. Серебряный диск луны возвышался на спящим Парсонсом, как дамоклов меч. Широкими шагами Дэвид пересёк улицу. Земля вокруг вздымалась комьями и скручивалась, словно старая кожа, а столбы с таблицами-заповедями, наверняка гордость сделавщего их плотника, превратились в облако щепок, в беспорядке кружащих вокруг и явно не понимающих, куда делась гравитация. Дверь расплылась дурно пахнущей лужей, через которую переступил кто-то, находящийся на новой ступени эволюции. Назвать его человеком, было трудновато. Стоило Дэвиду войти, как спящий у дверей послушник, вскочил со своего места и застыл в священном трепете, сложив руки в молитвенном жесте. — Где он? — Дэвид сощурился, глядя на молодого парня с такой же бритой головой, как и у него. — Пастор Стивен? — прошептал послушник, натужно заскрипел позвоночник. — Да! — деревянные скамейки пошли трещинами. — В своей келье, — из носа у парня потекла кровь. — Он ждал вас… Всё кости его тела разом разрушились, и он упал на пол бесформенной кучей мяса. Лунный свет проходил через окна из красного стекла, делая произошедшее ещё более кровавым. Необычно безоблачное для осени небо пестрело звёздами. Интересно, сможет ли он до них дотянуться? — Так-так, — голос раздавшийся с другого конца, был ему знаком. — Кто это решил пошалить в столь поздний час? — Ты отлично знаешь, кто, старик, — Дэвид стремительно сократил разделяющее их расстояние. — Зачем ты убил Кэрри? — Я её не убивал, она определённо жива, если её не сожрал вендиго, — искренне удивился Пастор. «Он говорил правду» — с нарастающей яростью понял Дэвид. — Но послушай, мне всё это приснилось! — воодушевлённо сказал Пастор. — И сегодняшняя ночь и явление пророка без пальца и нападение на него Зверя, я был там, я видел, я прозрел. Он снял красную повязку, давая Дэвиду возможность лицезреть неподвижные пустые глаза. Это было отрезвляющее зрелище. — Ты избранный, понимаешь, Дэвид? — старик отчаянно размахивал руками. — Последняя надежда человечества перед грядущим апокалипсисом! Мы бы ни за что не тронули девочку, пойми! Я же вижу, что она принадлежит тебе, только вот, видимо, не все мои последователи достаточно рьяно исполняли приказы. Впрочем, они за это поплатились. — Ты знаешь, где она? — ярость Дэвида начала сходить, оставляя в груди гнетущее чувство тревоги. — Нет, но мы можем узнать вместе, просто возьми меня за руку, — Пастор протянул ему костлявую мозолистую ладонь. — Доверься. Однако Дэвид не доверял, он бесцеремонно копался в памяти загадочного старика, но она была столь хаотична и запутанна, что это оказалось лишено смысла. — Ты ведь не веришь в совпадения, я знаю, ты такой же, как я в молодости — используешь имя господа нашего, чтобы оправдывать насилие. Мы все этим грешим в определённый момент времени, однако, с возрастом недоверчивость уходит и ты открываешь Богу сердце, — он улыбался. — Всё сходится, никаких совпадений, лишь будущее, которое я предлагаю тебе увидеть. — А что дальше, что будет после этого? — Дэвид оскалился. Но это была не очень уверенная, хоть и устрашающая улыбка. — Ты откроешь глаза, уже Богом во плоти, — по щеке старика пробежала слеза. — Вперёд, я покажу тебе, как глубока кроличья нора. И Дэвид взял его за руку. А ведь и в правду, насколько глубокая кроличья нора? Самому кролику она наверное кажется чертовски глубокой, но всё-таки, не обладающей той долей величия, которое может явить большой мир. Для человека же, истинным величием обладал именно маленький мир этого смехотворного убежища. Ведь не кроличьи норы разрушают бомбы и ракеты. Темнота норы и кажущаяся неясность дальних её углов, заставляет нечто внутри человека, homo sapiens, цепляться за никчёмные философские идеи, коих в великом множестве произвели на свет неудачники и «диванные мыслители». Дэвид тоже был подвержен тлетворному влиянию «кроличьей норы», бессмысленные размышления вели за собой лишь депрессию и осознание того, насколько сильно он отдалился от человечества за какой-то месяц. Он падал куда-то вниз. Силой мысли остановив полёт, который, впрочем, нисколько ему не мешал, Дэвид завис в стерильно-белой пустоте. Смерть? — Это место, где ты абсолютно свободен, — тишину разорвал голос Кэрри. …свободен-свободен-свободен… — Но ведь здесь ничего нет! — закричал в ответ Дэвид. …ничего-ничего-ничего… — Именно… — ему показалось, что голос раздался прямо над ухом. — Понимаешь? Но за спиной никого не оказалось, вокруг лишь надоедливое эхо. — Понимаю, — кивнул он и с наслаждением осознал, что ноги касаются чего-то твёрдого. …понимаю-понимаю-понимаю… Так, по воле Его, в пустоте появилась линия. — Ты всегда будешь ограничен, — продолжал Голос. — Но какие ограничения могут быть в мире, где я способен создать плоскость? — удивился он и понял, что стоит вверх ногами. — Но ты же стоишь, — возразил Голос. Это был убедительный аргумент. — А что там за дверь? — он указал на чёткий контур дверного проёма, словно нарисованного карандашом. — Опять забыл, да? — теперь это был голос Мари. — Ты не можешь ничего запомнить, только пьёшь сидр и заставляешь меня переживать! …заставляешь-заставляешь-заставляешь… — Это ложь, — Дэвид не любил оправдываться. — Если бы ты осознавала то же, что и я, то запила бы! …ложь-ложь-ложь… — Не ври хотя бы самому себе, тебе просто нравится Кэрри, и в попытке избавиться от её навязчивого сексуального образа, юной школьницы в юбке, ты заливаешь мозг алкоголем и читаешь ей древние еврейские бредни, — в голосе этом, не было злости, лишь сухая констатация фактов. …нравится-нравится-нравится… — Мне надоело это выслушивать! — Дэвид подошёл к двери и резко открыл её. — Успокойся и закрой свой рот. — Мне надоело это выслушивать, — спокойно отозвалась неясная фигура у кровати. — Успокойся и закрой свой рот. Он был нечётким, словно дрожащий огонёк спички. — Как ты можешь так со мной говорить?! — вторая фигура лежала на кровати, сгорбившись и прижав свои тонкие руки к груди. — Ты бездушная скотина, ты не человек! — То, что ты сказала, недопустимо. Я вернусь, когда ты успокоишься и придёшь в себя, — он развернулся. — Можешь больше не возвращаться! — она кинула в него стоящую рядом вазу. Осколки повисли в воздухе, занавес. Дэвид отпрянул и дверь захлопнулась. Где он? — А где ты хочешь находиться? — заботливо поинтересовался голос Артура. — Там, где меня не будут ни в чём обвинять, — выдохнул Дэвид. — Но разве в мире полноценной свободы, кто-то имеет такую возможность? — голос то отдалялся, то приближался. — Кроме тебя самого, разумеется. …разумеется-разумеется-разумеется… — Хочешь сказать, что я сам отравляю себе жизнь? — Дэвид летел дальше, растерянно потирая подбородок. — Не знаю, — голос, как ему показалось, обрёл объём. — Ты можешь это легко проверить. — Да? …да-да-да… В пустоте висело зеркало. Дэвид провёл к нему мысленную дорогу и неторопливо подошёл. В зеркале отражалось его лицо, постаревшее, с кругами под глазами. Да и сами глаза были другими. — Знаешь, Хэнк, — Дэвид отвернулся. — Мы столь многое сделали для этих несчастных детей, чтобы они обрели семью, ведь так? — Так, — в отражении появилось синее чудовище. — Почему тогда я чувствую себя худшим отцом на свете? Дэвид отошёл от зеркала. Оно треснуло, а его осколки быстро растворились в пространстве, словно и не было зловещего отражения из реального мира. — Это всё как-то… — он кувыкнулся в воздухе. — Странно. …странно-странно-странно… — Я помню, как в одиннадцать лет обнаружил по всему дому скрытые камеры, — Дэвид вспомнил это ощущение тревоги. — Отец следил за мной. Раньше я думал, что тут имеет место быть его учёная деятельность. Однако, сейчас правильно будет сказать, что все эти годы, как его не оскорбляй, он был рядом. …рядом-рядом-рядом… — Он любит тебя, — продолжал голос Артура. — Но он всего лишь смертный. Кто будет любить тебя, когда он уйдёт? — Мари? На самом деле Дэвид не знал ответа. Может Кэрри? — А что вообще такое любовь? — голос Мари был каким-то недовольным. — Рабство, настоящее рабство, — Дэвид сел на только что созданную скамейку, она не имела ровного контура, а ножек было всего две. — Любовь — прерогатива человека. И, кажется, я перестаю им быть. — Ты как всегда лжёшь, — ответили ему. — Разве это не прерогатива человека — ложь другим во благо? Обычно, именно люди прикрывают такими словами свои интересы. …свои-свои-свои… — Хочешь сказать, что и в своей любви я лгу? — ему не понравилась мысль загадочного голоса. — Это бессмысленный спор, я всегда буду считать себя правым, такова моя человеческая природа… Вот чёрт… — Наконец-то ты понял, — голос был доволен. — В конце концов, именно являясь для других человеком, а не богом, ты достигнешь нужных целей. Но и про себя нельзя забывать, про свою изначальную составляющую. …изначальную-изначальную-изначальную… — А что если я просто умер, поражённый неизвестной способностью старика? — Дэвид не хотел бы умирать, он уже знал, какого это, истекать кровью на холодном полу пещеры. — Что если всё это, мой предсмертный бред? …бред-бред-бред… — Меть раньше, — язвительный голос Мари, раздражал Дэвид сильнее прочих. — Во время побега из правительственной лаборатории, пуля попала тебе в шею, поэтому ты иногда чувствуешь там покалывание, реальность напоминает о себе. И всё, происходящее с того момента, любовь, друзья, приключения… Пустышка. Мечты мозга, захлёбывающегося кровью. Впрочем, может ты просто корчишься на полу палаты психиатрической клиники, пока санитары пытаются вколоть тебе пару кубиков успокоительного. — Не думаю. …думаю-думаю-думаю… — Не нужно думать, проверь, — приглащающе сказал голос и рядом, буквально в двух шаг от скамейки, появилась дверь. — Вряд ли это поможет, но проверить стоит, — Дэвид потянулся к двери. — Тебе что, плевать на нашего ребёнка?! — Дэвид был в ярости, но старался контролировать свой голос и силы. — Да, — равнодушно ответила женщина с пышной копной волос. — Меня ждёт представитель… — И ты вот просто так способна оставить на меня эту кроху, что доставила тебе столько страданий, малыша, которого мы так ждали?! — он не понимал. — Послушай, я его не ждала, ладно? — женщина не хотела задерживаться. — Нам стоило предохраняться, а мне стоило сделать аборт. Но вышло, что вышло, теперь это твоя забота. — Но ведь я люблю тебя, — предпринял последнюю попытку Дэвид. — И ты уйдёшь, махнув мне рукой на прощанье? — Это жизнь, Чарльз, я позврослела, ты, нет, — она неловко улыбнулась. — Надеюсь, ты будешь хорошим отцом. Прощай. И развернувшись на каблуках, эта роковая женщина ушла, оставляя Дэвида наедине со своей маленькой копией, которую он должен был любить. Но как может любить тот, кто ненавидит себя больше всего на свете? — Ты узнал то, что хотел? — голос принадлежал Кэрри. — Не совсем, — Дэвид аккуратно закрыл дверь. — Скорее узнал то, что узнавать не стоило. …стоило-стоило-стоило… — Но ведь здесь ты можешь всё, узнать, когда прекратит своё существование солнечная система, кто будет следующим правителем США, или, может, когда китайцы запустят ядерные ракеты через пол мира. Ох, весело же будет потомкам. Твоим. — И это я могу узнать… — Дэвид почесал голову. — Странно… Тогда я хотел бы узнать, какого это, быть мёртвым, настоящая ли это свобода? — Валяй, этот мир, твоя вотчина, ты здесь хозяин, — смешливый голос Кэрри добавил мужчине уверенности. …хозяин-хозяин-хозяин… За дверью оказалась чёрная пустота. Тьма кромешная. — Артур, — темноту разогнал свет, вошедший в комнату вместе с грузной фигурой, не имеющей постоянной формы. — Всё в порядке? — Нет, — это был голос зверя. — Нихуя не в порядке. Я не чувствую вкуса. Не чувствую запаха. Не чувствую боли. Я мёртв. Поднят из могилы, чтобы гоняться за уродам в латексном трико и слушать тот бред, что ты называешь юмором. Моя чаша терпения уже переполнена и сейчас я сидел в темноте, пытаясь заплакать. Хотя бы спать не надо, теперь всё свободное время я только и могу, что вспоминать о былых временах, да выдумывать способы самоубийства, которые всё равно не сработают. Я ненавижу себя и свою жизнь, а так же твоё жирное брюхо. Зачем пришёл? — Там йогурт в холодильнике недоеденный, я его съем? — невозмутимо спросило бесформенное нечто. — Это Стэна. Имей уважение к тому, кто приютил нас в трудную минуту, — рявкнул Дэвид. — А теперь изыди, мне нужно от тебя отдохнуть. Хотя бы на минуту… Дэвид потряс головой, закрывая дверь. Он всё понял. — Итак, — голос раздался совсем рядом, и он не был похож на предыдущие. — На что ты хочешь ещё посмотреть? Может у тебя есть какие-то вопросы? Задавай, я здесь, чтобы отвечать. — Кто ты? — Дэвид снова сел на скамейку. …кто-кто-кто… — Кто я? — насмешливо спросил он. — А кто ты? — Дэвид Хэллер, — ответил Дэвид. — И я, Дэвид Хэллер, — в пустоте возник силуэт, точная его копия, если приглядеться. — Что из этого следует? — Ты — это я настоящий, а я — это представление людей обо мне, которое в итоге заняло главенствующее положение, — Дэвид хмыкнул. — Ты оказался не слишком жизнеспособен, да? Психопат, шизофреник, трусливый ублюдок да ещё и еврей. Точно, такие долго не живут. — Очень самокритично, — копия повторила ухмылку Дэвида и тогда он заметил, что её лицо не украшают шрамы. — Заметил, да? — Да, — Дэвид прикоснулся к отметинам на лице. — Мне они даже нравятся. — Я знаю, — грустно ответила копия. — Мне тут одиноко. — Я знаю, — Дэвид подошёл ближе, копия оказалась совсем маленькой на проверку. — Так ты ребёнок? — Да, жизнь быстро заставляет взрослеть, верно, «оригинал»? — ребёнок сел на линию. — Я не ожидал встретить тебя здесь, правда не ожидал. Целую вечность ждал, честное слово. — Ты хочешь убить эту двойственность? Тебе надоело одиночество? …надоело-надоело-надоело… — Мне надоело пытаться им насладиться, — скривился малыш Дэвид. — Это сущая пытка. — Это не повредит нам? Ты не касался линий вероятности? — Дэвид сел рядом. — Нет, я не умею, я же всего лишь ребёнок, — он склонил голову. — Ну, кажется будущее открыто для моего взора, значит для нас оно действительно, — Дэвид нахмурился. …нас-нас-нас… — А ты хочешь посмотреть, как дела у Кэрри и Мари? — спросил малыш. — Думаю, нам стоит это сделать, — Дэвид огляделся. — И всё-таки, что это за место? — Это то, что видит твой разум, «закрыв глаза», — пояснил малыш. — Значит пора их открыть, — усмехнулся Дэвид. Они оказались на кладбище. — …Так ты бессильна во время месячных? — Кэрри хотела было удивлённо закрыть рот рукой, но вспомнив о том, что недавно трогала, передумала. — Это объясняет ношение револьверов. Значит, Дэвид в ярости пытается разнести город? — Ну, судя по тому, что грохота не слышно, у него затруднения, — Мари тяжело опёрлась о надгробие. — Чёрт… Мне нужна твоя помощь, и ты сама. А ещё машина. Боюсь, назад я не дойду. — Видишь ли, тут такое дело, — Кэрри взяла покрепче лопату. — Я совершила ритуал из Некрономикона и кажется немного перепутала слова… — Ты что?! — глаза Мари расширились от ужаса. — Ага, с минуты на минуту должны начать оживать мертвецы, — Кэрри выглядела смущённо. — Машина есть у старого ублюдка Элиса, но надо поторопиться, я и не рассчитывала на такой эффект! Из-под земли разом вырвалось несколько костлявых рук. — Ты дура, — коротко охарактеризовала ситуацию Мари и скрючившись, побрела к выходу с кладбища. — Лучше помоги мне, а то нас разорвут раньше! — Дерьмо, дерьмо, дерьмо! — причитала Кэрри, помогая Мари идти и отбивая мертвецам руки лопатой. — Весёлая ночь! Призрачные фигуры стояли посреди воставших скелетов и могил, наслаждаясь полной луной. — Тебе это снится? — спросил у малыша Дэвид. — Ты про… — указал тот на серебряный диск в небе. — Да, про лунную дорогу, по которой ты не можешь пройти, — кивнул Дэвид. — По видимому, не хватает второго. — Не хватало, до этого момента, — малыш улыбнулся. — Как думаешь, что там, за ним, — Дэвид взял ребёнка за руку, и вместе они ступили на бледный луч, протянувшийся от луны. — Боги? Демоны? Правда? Может, смерть? — Мне кажется мы встретим там то, о чём давно мечтали — внутренний покой, — улыбнулся тот. — Теперь мы всегда будем вместе. Ты, главное, поминай меня иногда, ладно? — Обязательно, — Дэвид сжал его руку и сделал первый шаг на встречу тусклому, но такому тёплому свету. — Обещаю.