Шумно

— Заткнись и не мешай мне общаться с Линъюанем! Тебя сюда вообще не звали! — буквально проверещал этот невыносимый и чересчур громкий дух меча и всплеснул руками. Алоцзинь побагровел и стиснул кулаки до хруста тонких сильных пальцев, и Шэн Линъюань, сидевший на расстоянии вытянутой руки от обоих, весело хмыкнул. То еще представление с утра пораньше. — Ты… Да кто вы вообще такой?! Глупая птица, которая… — Я не птица! — Бесполезная глупая птица! — вздернул нос Алоцзинь. — Зато у тебя волосы лохматые, будто ты старый вонючий дед! — Курица! — ох, а вот глава шаманов сделал очень зря: чего чего, а сравнения с очаровательной пухлой белой несушкой Сяо Цзи просто не переносил. Он грозно вскочил на ноги и двинулся прямо к Алоцзиню, который все еще не понимал, как сильно перегнул палку. А вот Шэн Линъюань об опасности знал: у него самого внутри все заныло от желания свернуть зарвавшемуся молодому человеку шею, и не нужно было много думать о том, чьи это оказались эмоции — хоть какие-то плюсы от связи с духом меча есть… Только плюсы ли? — Хватит. — он тихо, холодно одернул их обоих вкрадчивым властным голосом; юноши вздрогнули и послушно остались стоять или сидеть на своих местах. Глаза Алоцзиня немного покраснели, что говорило о его медленно подступающем бешенстве, а Сяо Цзи сжимал-разжимал кулаки, да и чужая ярость внутри императора никуда не делась. — Если вы не перестанете, прогоню обоих. — Но меня почему?! — возмущенно взмахнул руками Алоцзинь. В эту секунду по нему никак нельзя было сказать, что он — глава одного их самых загадочных и опасных народов. Недовольный шаман напоминал скорее бабку на базаре. — Засунь назад в меч его, и дело… — А ты возьми сам и свали отсюда, шарлатан несчастный! Что тебе вообще вечно нужно от Линъюаня?! — оба юноши не были сильны в оскорблениях, поэтому происходящее напоминало ужасное по качеству цирковое представление. Император вздохнул под аккомпанемент чужих возгласов и шипения. Медленно, но верно у него начинала болеть голова. Хорошо, он… Признает. Признает то, что знакомить этих двоих напрямую было одной большой ошибкой, но и Алоцзиню, случайно заставшего дух меча в покоях императора совсем рядом с «братом Линъюанем», врать не хотелось. Тем более что мелкий поганец первым нарушил ошарашенное молчание, выплюнув какое-то витиеватое оскорбление в сторону шамана, и с тех пор… С тех пор обстановка каждую их встречу только накалялась. Поэтому сейчас Сяо Цзи не выдержал и подошел ближе к шаману, оскорбленно пиная его голое колено ногой, и Алоцзинь в долгу не остался, одним точным ударом попадая прямо в солнечное сплетение. Вздохи, охи, оскорбленное шипение. Юноши сцепились всего за мгновение, уже третий или четвертый раз за неделю, не понимая, что их катание по полу снова ни к чему не приведет. Духу меча не хватало сноровки и опыта, юному главе шаманов — мощи и хладнокровности, позволяющей обдумывать свое нападение. Шэн Линъюань вздохнул. Голова все еще ныла, доставляя лишний дискомфорт. — Успокойтесь! — он чуть повысил голос и призвал на помощь свои силы, с помощью которых раз за разом приходилось разнимать этих двоих. Темные холодные путы живо связали мальчишек, обмотавшись вокруг них несколько раз, и маленький дух испуганно взвизгнул, а Алоцзинь тут же забился, паникуя и стараясь вырваться на свободу — в силу известных воспоминаний о демоническом плену глава терпеть не мог подобных издевательств над собой. Две пары возмущенно-растерянных глаз уставились на императора. Тот, откинувшись на спинку кресла, покачал головой. И с мстительной улыбкой увеличил длину пут так, чтобы заклинание буквально заклеило мелким рот. Раздалось отчаянно-возмущенное мычание и звуки активного сердитого копошения. Но это было намного лучше, чем крики и визги двух туполобых подростков, не умеющих даже нормально унизить собеседника. Хотя Шэн Линъюань сам не был взрослым, но… Неважно. Все равно он умнее этих двоих едва ли не в несколько раз. Тц. — Какие же вы все-таки шумные. — император покачал головой и тут же нахмурился: Сяо Цзи, подозрительно притихший несколько секунд назад, принялся вторгаться в море сознаний своего хозяина, только усиливая головную боль. Алоцзинь, прекрасно знавший это сосредоточенное выражение лица у них обоих и знакомый теперь с его причиной, вспылил и сердито взбрыкнулся. Его действительно задевал тот факт, что этот глупый взбалмошный дух мог общаться с его Высочеством молча, напрямую, и никто не знает, что там негодяй может наплести про него, главу шаманов! «Что тебе нужно?», — сегодня настроение у императора было лучше, чем обычно. Он позволил духу ворваться внутрь божественного сознания и продолжить возмущаться там. «Прогони его! Почему этот противный шарлатан вообще должен сидеть с нами здесь?!». «Потому что я так хочу». «А я не хочу! Тебе совсем плевать на мое мнение?! Он за все время своего визита не сказал ни одной умной вещи, и…». «Ты тоже ничего здравомыслящего не сделал. Между прочим, ты был первым, кто это начал». Сяо Цзи задергался, прогневанный такой очевидной правдой, потому что он действительно с порога начал буянить и выражать недовольство, а Алоцзинь злорадно нахмурился, наблюдая за тем, как его соперник страдает. Впрочем, в следующую секунду ситуация кардинально изменилась: противный дух меча застыл будто бы в немом ужасе, а затем резко покраснел и принялся вертеться в путах так, словно хотел зарыться в них с головой. Брат Линъюань поперхнулся неизвестно чем и закашлялся, однако уже спустя секунду на его губах застыла очаровательная улыбка. Опасная и очень красивая. Что… Что они сказали друг другу такого, что оба выглядят теперь до ужаса странно и растерянно? Алоцзинь не любил, когда его обманывали или чего-то недоговаривали. К сожалению, он не мог вмешаться в духовное общение этих двоих, но изменения, происходившие с духом меча, действительно поражали. Он замер, покраснел еще сильнее прежнего, а потом снова начал мотать головой, как будто пытаясь отмахнуться от чужих мыслей. В растерянности глава шаманов обернулся на императора, который пристально смотрел на беснующегося Сяо Цзи и… Его щеки… Порозовели? Да что у них там происходит?! Почему его никогда не посвящают в происходящее?! Путы неожиданно исчезли, отозванные своим создателем, и Алоцзинь тут же поднялся на ноги неловким движением, чувствуя, как ужас наконец-то отступил. Дух меча вскочил и с такой ненавистью взглянул на него, что у шамана задергался глаз. — О чем вы там говорили? — неприязненно бросил он. — Да так… Я ему всего лишь показывал, что происходит между взрослыми людьми, когда они наедине. — и если Сяо Цзи, не понимающий самых простых и не слишком пошлых шуток, был совершенно невинен и не мог инициировать подобного диалога в море сознаний, то его Высочество… Алоцзиню резко захотелось дать императору оплеуху. Он сам не знал, почему так, но резко осознал, стоило только духу меча возмущенно вскрикнуть: — Как ты… Как ты мог заниматься с Линъюанем таким?! Грязное животное! — Я?! — теперь поперхнулся Алоцзинь. — Да я… Да… Да что ты ему показал, черт возьми?! — император только отвернул голову и прикрыл ладонью нижнюю часть лица, но и так было видно, что он издевательски ржет. Алоцзинь вспыхнул. — Как тебе такое в голову пришло, брат?! — Да вы… Вы, оба! — Сяо Цзи вмиг оказался рядом с императором и шаманом и прошипел: — Я, может, тоже хочу! — Что ты… Чего ты там хо… Эй! Что ты делаешь? Ответа не последовало. Сяо Цзи был слишком занят тем, что неловко тыкался губами в губы императора, бесстыдно и нагло, а Шэн Линъюань сидел в своем кресле, словно околдованный обездвиживающим заклятием, и что-то подсказывало возмущенному Алоцзиню, что на такой исход его брат не рассчитывал. Да и… Глава шаманов чувствовал себя до ужаса неловко и странно, но почему-то просто не мог отвести взгляда от этих двоих. Внутри разгорался слабый огонек недовольства и ревности, смешивающийся с… Интересом? Любопытством? Но эта непонятная зарождающаяся эмоция исчезла без следа, стоило только брату Линъюаню прикрыть глаза и немного податься вперед, осторожно притягивая напряженного и взбудораженного духа меча за затылок и пытаясь при этом углубить поцелуй. Что!.. Алоцзиню захотелось швырнуть в них что-нибудь тяжелое и уйти, и он действительно прошествовал к двери, собираясь хлопнуть ей на прощание и свалить куда-нибудь в город дуться, а еще лучше — в бордель, но внезапный удивленный стон заставил его вздрогнуть и гневно развернуться. Это было ошибкой. Большой ошибкой. Брат Линъюань смотрел прямо на него, и глава шаманов, погрязший в своих переживаниях и праведном возмущении, забыл о том, что его Высочество может с легкостью заставить человека сделать что-то, что ему нужно. Владыке хватало всего лишь неосторожной жертвы и долгого пристального взгляда, поэтому ноги Алоцзиня зажили своей жизнью, и молодой человек с ужасом понял, что они несут его назад, прямо к подлокотнику широкого императорского кресла. — З-зачем ты вернулся… — возмущенно пролепетал Сяо Цзи, избегая смотреть на кого-либо. Алоцзинь неопределенно хмыкнул и отвернулся, стараясь не акцентировать внимание на том, что маленькому духу определенно… Понравилось то, что сейчас с ним сделали. Глава шаманов не был уверен в том, что он пропустил настоящий, взрослый поцелуй императора и этого несносного птенца, но судя по блестящим губам и очевидной растерянности обоих… Тц! Да кто этот Сяо Цзи вообще такой, чтобы так поступать с братом?! — Зато я целуюсь намного лучше тебя, дубина! — Шэн Линъюань, и так немало огорошенный чужим запалом и своим необоснованным поступком, потрясенно застыл, когда длинные тонкие пальцы Алоцзиня нагло схватили его за подбородок. Император нахмурился было, думая, что этих двоих нужно было выгнать еще несколько минут назад, но глава шаманов оказался быстрее: под протестующий вскрик Сяо Цзи он приник к чужим губам и совершенно бесстыдно прошелся языком по ним, бледным и узким, заставляя сердце его Величества зайтись в ненормально быстром ритме. Эти двое… Невыносимые, шумные, глупые неразумные дети, каждый из которых боролся за внимание Линъюаня самыми невероятными и подчас до жути странными способами. И император прекрасно понимал, что происходящее сейчас — не больше, чем еще одно негласное соревнование Алоцзиня и Сяо Цзи, но… Но… Рука сама собой стиснула узкую горячую талию духа меча, вырывая удивленный вздох, пока на глазах у растерянного «птенчика» Шэн Линъюань подавался вперед и почти пугал этим зарвавшегося главу шаманов. Но эти двое, они… Их… Хотелось себе. Ближе, больше, теснее, чтобы их поганые рты наконец-то нашли себе новое применение, более приятное и интересное, нежели глупые перепалки. Поэтому с тихим выдохом потерянный и едва ли не плачущий от переизбытка эмоций Сяо Цзи повалился вперед, на старших, а вторая ладонь императора, доселе несильно сжимающая угловатые острые лопатки шамана, стащила с ободка на голове деревянную маску. Та с тихим стуком упала на пол. Это было что-то вроде… Разрешения? — Я-я тоже… Хочу… Еще… — тихо и возмущенно пробормотал Сяо Цзи, и Линъюань, хмыкнув, ответил: — Ну так целуй, чего ты ждешь? — дух меча покраснел — который раз за последние десять минут? — и подался вперед, снова касаясь несмело чужих губ. Рядом ревниво зашипел Алоцзинь. — Ты даже не умеешь этого, зачем лезешь? — В-все я умею! — Так научи его, Алоцзинь. — Шэн Линъюань прервал поцелуй и откинулся на спинку кресла. Оно было столь добротным и широким, что так или иначе все трое теснились в нем без особого дискомфорта. В темных глазах владыки плескалось напряжение вперемешку с вызовом, буквально вопящим: «Тебе же слабо, да?». Глава шаманов, прекрасно прочитавший это выражение в чужом взгляде, помрачнел. — Не буду я его учить ничему… — однако упрямство, азарт, нежелание проигрывать в мелочах — о, император был прекрасно знаком с лучшими качествами своего соратника — сделали свое дело. Алоцзинь поерзал на подлокотнике и, явно не желая затягивать с неприятным действом, протянул руки вперед и подтащил безвольного растерянного Сяо Цзи к себе. — Это первый и последний раз. — Да, да, я тебе верю. — в тихом холодном голосе императора очевидно сквозила издевка, но на этот раз глава шаманов ее не услышал. Он осторожно обхватил ладонями чужое лицо и, подумав еще пару секунду, поцеловал возмущенно фыркнувшего Сяо Цзи, мигом застывшего не хуже мраморной статуи в сильных тонких руках. А потом шаман надавил на острые горячие скулы и заставил открыть рот, чтобы толкнуться внутрь языком. Судя по удивленному вздоху и мычанию, серьезного поцелуя у духа меча и императора не было. Это… Смущало, потому что посему получалось, что Алоцзинь оказался у Сяо Цзи первым. У брата Линъюаня губы были тонкие, холодные, как и он сам, а еще на вкус отдавали недавно выпитым чаем из горных трав. Дух меча же почти сжигал: он напоминал неспокойное трепещущее пламя на ветру, и его губы, горячие, полные, как налившаяся соком ягода, оказались куда приятнее наощупь и будто бы слаще. Точно, этот маленький негодяй совсем недавно ел его, Алоцзиня, груши… Черт возьми… Сяо Цзи сперва попытался отстраниться от шамана, совершенно сбитый с толку непонятными новыми ощущениями, но потом вспомнил, что это, вроде как, было обучением. Странным, мокрым и непонятным, и духу меча потребовалось какое-то время, прежде чем он осторожно положил руки на чужие голые плечи (те дрогнули под его ладонями) и попытался повторить загадочные действия Алоцзиня. Тот почти сразу же отстранился, чем вызвал у Сяо Цзи панику — неужели он сделал что-то не так? Но нет, передышка кончилась спустя пару мгновений, и единственное, что успел сделать глава шаманов перед новым поцелуем — смущенно, тихо, но твердо прошептать: — Расслабься уже, птенчик. Возмутиться не получилось. Новый поцелуй оказался еще интереснее предыдущего: теперь Алоцзинь осторожно, но настойчиво скользил языком по губам и внутренней стороне щек, все больше внимания уделяя языку Сяо Цзи. Последний неловко, зажато пытался им шевелить в ответ и вздрагивал всякий раз, когда они с шаманом случайно или не очень сталкивались внутри. Это было так… Странно. И совсем немного приятно, потому что Сяо Цзи действительно начал расслабляться и даже прикрыл глаза, почти полностью вверяя себя в руки Алоцзиня. Когда глава шаманов аккуратно разорвал поцелуй и прикусил чужую губу, дух меча тихо простонал, потому что это оказалось самым будоражащим и необычным чувством за весь поцелуй. Неуместно звякнул колокольчик на одеждах Алоцзиня. Сам юноша был страшно растерян. Ему определенно нравилось происходящее, каким бы абсурдом это не являлось. Целовался Алоцзинь далеко не впервые, но вот такое странное, будоражащее чувство, вызванное чужой неумелостью и беспомощностью, оказалось чем-то новым для шамана — все его партнерши были куда более подготовленными, и… Непонятно. Алоцзинь растерянно оглянулся на императора и замер. Тот… Определенно был смущен, так как не ожидал, что невинная шутка зайдет так далеко. Он прикрыл лицо рукой, смотря на происходящее сквозь пальцы, но темный, нездоровый блеск в его глазах и закушенная нижняя губа выдавали интерес его Высочества с головой. Сяо Цзи поймал взгляд Алоцзиня, последний рвано кивнул, и они оба придвинулись ближе к императору, оказываясь еще ближе — непозволительно близко по отношению к столь властному человеку. Шэн Линъюань сделал глубокий вдох. — Может, мне и тебя научить, братец Линъюань? — Алоцзинь знал, что играется с огнем, но ничего сделать с собой не мог: приподнятое настроение, граничащее с легким возбуждением, и игривость, щекотливость ситуации заставляли его идти на отчаянные вещи. Он резво притянул птенчика к себе за шею и с громким пошлым звуком чмокнул его в губы. Тот весело фыркнул, очевидно смущенный таким обращением. Но и отталкивать не стал. — Умолкни. — раздраженно просипел Шэн Линъюань, но его огорошили внезапным напором: Сяо Цзи, явно быстро обучающийся совсем не тем вещам, положил руки на чужие плечи и поцеловал императора. Щеки того вспыхнули, и Алоцзинь, испытывающий куда меньшие угрызения ревности от подобной картины, не пожелал оставаться в стороне. В голову пришел невинный и бесстыдный стон, который у духа меча вызвало аккуратное покусывание губ. — Хмпф?! — Сяо Цзи, отчаянно пытающийся разомкнуть губы вяло сопротивляющегося Шэн Линъюаня, всхлипнул, когда подлый глава шарлатанов осторожно стащил его ханьфу с одного плеча и цапнул зубами мягкую кожу в изгибе шеи. Это было больно и противно мокро, но вместе с тем до жути необычно. Тем более что своими неадекватными действиями Алоцзинь помог Сяо Цзи: его Высочество ошарашенно уставилось на действия шамана, которые были еле различимы из-за вопиющей близости с духом меча, и упорный маленький негодяй наконец-то пробрался языком в чужой рот, тут же застонав от радости своей нелепой победы. Алоцзинь задушенно втянул воздух, потрясенный такой неприкрытой бесстыдной искренностью с чужой стороны. Шэн Линъюань вздрогнул и попытался оттолкнуть настырного духа, но не успел. Сяо Цзи разорвал поцелуй сам и недовольно попытался рассмотреть укушенное плечо, а глава шаманов резко подался вперед и утянул императора в новый поцелуй. Они были до странного разные: горячий, неловкий и жадный дух меча против умелого, странно прохладного и распаленного вседозволенностью Алоцзиня, который очевидно смущался не меньше первого, но продолжал идти до победного. Императору казалось, что еще немного, еще одно касание губ — и он окончательно свихнется с этими двумя. Зашуршали одежды, послышалось сдавленное ойканье. Шэн Линъюань, разорвавший резким поворотом головы поцелуй с Алоцзинем и зажмуривший глаза, потому что видеть происходящее было выше его сил, замер, когда услышал тихий смешок и бурчание. Два тела, буквально вдавливающие его в обивку дорогого кресла, шевелились, раздражая и распаляя нездоровый интерес. На взбудораженном вздохе Сяо Цзи и насмешливом, но пугающе нежном наставлении Алоцзиня «Только аккуратнее, не тяни так быстро» император не выдержал и медленно открыл глаза. Чтобы увидеть смущенного духа меча, сидящего на его бедре в одних лишь нижних одеяниях — верхнее оказалось бессовестно сброшено на пол — и Алоцзиня, с подернутым дымкой взглядом и обнаженным торсом. Когда они успели, черт возьми?! — Прекратите! — конечно же, Шэн Линъюань имел возможность остановить все это одним движением руки. Сбросить ненасытных мальчишек, накричать, отослать Алоцзиня в темницу, чтобы проветрился там среди холодных камней с одним куском черствого старого хлеба, Сяо Цзи — насильно вернуть в сознание и запереть там на несколько дней с той же целью, но молодой император не мог. Он просто не мог сопротивляться горячим влажным губам, робко коснувшихся его где-то в районе шеи, как не мог ничего противопоставить бесстыдным ловким рукам, уже справляющихся с завязками его ханьфу. — Вы, оба… — Линъюань… — жаркий шепот где-то рядом с ухом отдался внутри императора волной стыда и возбуждения. Он попытался было уйти от чужих прикосновений, от чужого хрипловатого голоса, но не смог: Алоцзинь, словно почуяв, что жертва их произвола старается убежать, нагло залез рукой под одежды юного владыки и чувственно стиснул руку на чужом предплечье. — Брат Линъюань, к-куда ты собрался… П-подожди, мы еще не закончили… — легкий поцелуй в шею, теперь уже с другой стороны. Игривый звон колокольчиков на браслетах где-то под одеждой, у самого сердца. Невыносимый Сяо Цзи ревниво заерзал на бедре, только ухудшая и без того щекотливую ситуацию, и обхватил губами кожу под вздернутым подбородком его Высочества, одновременно с этим прижимаясь только ближе. Совершенно неприемлемо… — Линъюань, не уходи… — горячий шепот духа дурманил не хуже шаманских благовоний. — Т-тебе же тоже приятно, да… Мх… — Тебе нр-р-равится? — вполголоса протянул Алоцзинь, обращаясь к Сяо Цзи, и, дождавшись робкого утвердительно кивка духа меча, прижался к императору плотнее и с хитрой улыбкой — вновь зажмурившийся Линъюань скорее чувствовал ее, чем видел — продолжил: — Тогда могу научить еще кое-чему. — Да! — взбудораженное от Сяо Цзи. — Нет! — глухое и смущенное от императора, теряющего выдержку прямо на глазах. Не стоило говорить о том, что немые мольбы владыки остались неуслышанными. Алоцзинь хмыкнул и неловко распахнул ворот императорских черных одеяний, прикусывая кожу на груди. И почти сразу же после развел ткань в стороны чуть ли не до самого живота. Сяо Цзи смущенно наблюдал за чужими загадочными действиями, а руками неловко, осторожно зарывался в темные гладкие волосы — которые он определенно очень любил — вызывая у Линъюаня волну гнева и приятной истомы в затылке. Но выразить возмущение вслух не получилось: слишком умелый, слишком быстрый в своих действиях глава шаманов обхватил губами сосок, вызвал волну мурашек по всему телу, а Сяо Цзи будто бы на пробу потянул за пряди сильнее, заставляя задрать голову и глухо хмыкнуть. И это явно не было выражением неудовольствия. — Это… Приятно? — с сомнением пробубнил дух меча, пристально глядя на них, и Алоцзинь хихикнул, понимая, что показанные императором картинки наверняка были до смешного невинны и расплывчаты. Эти двое просто сущие девственники — почему-то эта мысль заставила наивного молодого главу просиять и хитро усмехнуться. Шэн Линъюань же вздрогнул, когда этот самый смешок опалил дыханием его грудь и отдался приятной дрожью во всем теле. Невыносимо… — Иди сюда. — император с некоторым удивлением и даже с негодованием смотрел на то, как доверчивый дух меча слушается главу шаманов и переползает поближе, опираясь на дернувшееся бедро императора. Тяжесть чужого тела странная, но приятная. И черт возьми, Алоцзинь не был бы самим собой, если бы не устроил какую-нибудь мелкую мстю, превращая ее в шоу. — Его Высочество? Не хочешь поучаствовать? — Нет. — то, что должно было быть произнесено твердым ледяным голосом, прозвучало до отвратительного жалко и мягко. Император сдавался. Он уже и не знал, жалел ли о том, что хотел поддразнить вредного ревнивого Сяо Цзи, так неудачно вякнувшего о ненормальном пристрастии Линъюаня к шаману и возмущенно пискнувшего что-то вроде «Ты еще на своем этом Алоцзине женись!». Скудные познания владыки в такого рода «взрослых» вещах сумели смутить духа, но не могли удовлетворить нездоровый и в каком-то плане закономерный интерес императора, медленно пробуждающийся с каждым новым звуком, действием и мгновением, проведенном в компании этих двоих. Бесстыдно, противно, неприятно — хватить вырывать волосы, ты, маленький дьяволенок! И вместе с тем до страшного жарко, влажно и возбуждающе. Словно бы все потаенные императорские желания выползали наружу именно сейчас, когда юноши на его коленях буквально сходили с ума. — Ну же, покажите нашему птенчику, как это делается! — ласково и смешливо пропел Алоцзинь, обхватывая запястье владыки и со свойственной ему нежностью подтягивая руку ближе к Сяо Цзи. Последний возмущенно выдохнул: — Я не птенчик… — Нет, я… — Шэн Линъюань не успел возразить. Глава шаманов добился своего, и вот уже под прохладными пальцами императора оказалась слишком теплая и слишком мягкая кожа духа меча, волнующе дрожащая под прикосновениями. Сяо Цзи невинно извернулся и потерся щекой об ладонь его Высочества, вызывая самые непристойные реакции. Владыка наклонился и поцеловал удивленно мыкнувшего духа меча сам. Пока Шэн Линъюань жадно и ничуть не лучше самого Сяо Цзи, так же неумело проникал языком в чужой рот и обхватывал обеими руками острый подбородок для удобства, Алоцзинь принялся вытряхивать птенчика из нижней рубахи. Тот помогал, стаскивая с себя длинные рукава и послушно протягивая завязки, не понимая, как сильно распаляет этим оставшихся двоих. Император оторвался от духа меча и едва не задохнулся от увиденной картины: все еще коротковатые волосы Сяо Цзи рассыпались по плечам — Алоцзинь умудрился вытащить заколку и куда-то ее отшвырнуть — плечи смущенно сведены вперед, на узкой, но неожиданно сильной груди розовеют совсем небольшие соски, а нижние штаны неслабо оттянуты чем-то… Боги. — Хороший птенчик. — шаман смущенно улыбнулся, не переставая с завистью разглядывать чужое сильное тело, и снова увлек маленького духа в очередной поцелуй, пока император, прикрыв глаза, аккуратно накрыл пальцами левую сторону груди и осторожно ее стиснул, выбивая из судорожно дернувшегося тельца мычание. Такая откровенная реакция духа обезоруживала, настойчивость, нелепость и какая-то взрослость Алоцзиня будоражили и смущали, а медленно оттаивающий, постепенно распаляющийся Шэн Линъюань едва ли не сводил с ума. — Это приятно? — Д-да… — пролепетал Сяо Цзи, не понимая, почему ему так хорошо и плохо одновременно. Между ног странно тянуло, и это незнакомое чувство заставляло духа меча робеть. Хотелось больше ощущений, больше движения, но он боялся сделать что-то не так, поэтому продолжал тихо вздрагивать и повиноваться старшим. От пальцев Линъюаня горела вся левая половина груди, от губ Алоцзиня неведомый раньше огонь распространялся по всему телу, и да, это просто не могло не быть приятно… — А так? — Алоцзинь наклонился и осторожно облизнул розовую кожицу соска, вырывая задушенный вскрик. — В-вижу, что нравится! — хихикнул он, вырывая еще один вздох. — Совращаешь детей… — пробормотал император и приник к чужой шее, так манившей его своей наготой. Странным казался тот факт, что раньше Линъюань никогда не видел духа своего меча обнаженным, и неожиданно открывшаяся ему картина оказалась во много раз лучше тех, что он скомкано и скромно представлял себе в отсутствие Сяо Цзи в его голове. Да, он… Воображал себе что-то такое, и… Не раз… Тц… — Как и ты! — разобиженно парировал Алоцзинь и демонстративно продолжил свое бесстыдное занятие, игнорируя темный недовольный взгляд императора. Действия старших едва не свели Сяо Цзи с ума. Он, понимая, что его всхлипы и совсем уж неприличные стоны звучат чересчур откровенно, зажал рот ладошкой. В отместку Линъюань нежно и коварно прикусил кожу прямо у линии роста волос, а Алоцзинь заскользил руками по торсу, ниже, прямо к штанам, которые аккуратно потянул вниз. — Х-хватит, не трогай там… — Там тоже приятно, птенчик! — от такого вкрадчивого тона вспыхнул даже император. Конечно, он знал, что Алоцзиня нельзя было назвать образцом воспитанности и благопристойности, но чтобы глава шаманов творил подобное с совершенно невинным лицом… Черт возьми, это было слишком для Шэн Линъюаня и его меча. Они оба отвернулись в разные стороны, пока Алоцзинь, видимо, придумав что-то еще, не изменил свой курс и не потянулся руками куда-то в сторону, прямо к штанам императора. Тот, прекрасно знающий, что с ним хотят сделать, дернулся и тут же бессильно застонал, не сопротивляясь. Глупо было убегать тогда, когда ему… Правда… Хотелось… Ох… До чего же неловко о таком думать… Сяо Цзи с интересом уставился на то, как ладонь шамана исчезла прямо под одеяниями Линъюаня, а последний, в свою очередь, сдавленно замычал, несильно прогибаясь навстречу движениям. Огорошенный подобной реакций дух меча смущенно отметил тот факт, что императору такое, кажется, действительно нравилось, и любопытство вспыхнуло внутри озорными искорками. Юноша неловко сполз с кресла, понимая, что странное чувство внизу живота сковывает его движения, а потом осторожно, но настойчиво толкнул Алоцзиня в спину, заставляя его почти растечься по императору. — Что ты делаешь? — недовольно буркнул шаман, раздраженный тем, что его прервали. Сяо Цзи не ответил. Он только поставил колено между бедер Шэн Линъюаня (тот попытался свести ноги, но безуспешно) и слабо улыбнулся. — Х-хочу тебе помочь! Горячие сухие руки птенчика обвили Алоцзиня не хуже императорских пут, а шаловливые пальцы осторожно сжали сосок. Немного больно, но все равно безумно приятно — глава шаманов чувствовал почти ненормальную гордость за то, что такие бесстыдные действия Сяо Цзи были вызваны его собственными поступками. А язык и губы духа заскользили тем временем по обнаженным плечам и шее Алоцзиня, раззадоривая еще больше. Император загнанно дышал, думая, что он бредит. Открывшаяся сцена казалось несуществующей, невозможной, но вот Сяо Цзи аккуратно ощупывает чужой поджарый живот с уже заметным прессом и хмыкает так довольно, будто ему действительно нравится результат чужих тренировок и боев. Хотелось прекратить, прогнать всех и остаться одному, чтобы осмыслить произошедшее, но вот Алоцзинь осторожно двигает рукой вверх по стволу, выбивая все мысли из головы. Горячо и приятно, особенно когда узловатые тонкие пальцы касаются головки и мягко обводят ее, или когда ладонь плотно обхватывает его всего и скользит вверх-вниз, до безумия медленно и так хорошо… — Как тебе больше нравится, брат Линъюань? — от такого обращения внутри все сжалось. Император закусил губу и постарался сдержаться, чтобы не потерять лицо окончательно, пока этот маленький шаман-извращенец бессовестно сводил его с ума. Алоцзинь надулся, оскорбленный отсутствием ответа, и снова двинул рукой, выбивая из невыносимо принципиального владыки только тихий вздох. — Так? — пальцы снова сжали головку, и вот это оказалось куда приятнее. — Или так? — легкий поцелуй за ухом, зубы сомкнулись на мочке, пока ладонь вернулась к основанию (нет, нет, пожалуйста, выше!), а горячий шепот застал врасплох: — Или мне ублажить тебя ртом, брат Линъюань? — Н-нет… Н-не смей!.. — А-алоцзинь… — раздался тихий невнятный голос сзади, и глава шаманов неловко развернулся, чтобы оказаться зажатым в крепкие объятия, грудью к груди. Это… Смущало. — П-покажи, как ты это делаешь… — Не показывай ему ничего! — вспылил император, понимая, что ему потом разгребать последствия чужой осведомленности день и ночь — этот Сяо Цзи просто с ума его сведет, у них же одно сознание на двоих почти всегда! Но Алоцзинь в который раз проигнорировал владыку с его правильным важным мнением и возбужденно улыбнулся, явно замышляя что-то непристойное. Сяо Цзи пришлось отползти, выпуская главу шаманов из капкана объятий, но духа быстро вернули на место рваным толчком, усадив буквально лицом к лицу с Линъюанем. Владыка, перед глазами которого сидел прямо у него на коленях красивый смущенный дух меча, пылающий, словно огонь, не выдержал и глухо застонал, закрыл лицо ладонью. Алоцзинь второй раз мягко подтолкнул недавнего соперника, напирая, и пристроился сзади. Сяо Цзи вспыхнул, когда почувствовал, что что-то горячее и твердое упирается ему в задницу. — А-алоцзинь… — это же… У него самого там твердо, и у Линъюаня… И у Алоцзиня тоже? Почему? Это же нормально? — Тш-ш-ш. Не переживай, так и надо! — мягкий укус в плечо, от которого Сяо Цзи резко зажимает себе рот рукой, чтобы не начать стонать снова, а потом… Император успел только вцепиться в узкую талию духа и стиснуть ее почти до синяков, прежде чем невыносимый гадкий Алоцзинь протянул свои тонкие ловкие лапки и стащил штаны, открывая всему миру императорское естество. — Б-большой… — смщуенно хныкнул Сяо Цзи и почему-то мстительно добавил. — Но у-у меня больше! — Да что ты говоришь! — неожиданно буркнул Алоцзинь и приспустил белье маленького духа тоже. И следом проглотил все свои насмешки, жутко краснея, потому что, ну… Вообще-то Сяо Цзи не врал… — Ой… А-а как т-так… — Хватит… Мериться… Даже здесь вы продолжаете спорить! Бесстыдники! — прошипел император, которому было вовсе не до размеров. Он бесился. Ему жутко хотелось потрогать себя, но это казалось чем-то слишком личным и ужасным, чтобы заниматься таким не в одиночестве, а эти двое словно специально тянули время. Сяо Цзи поджал губы и, помявшись пару мгновений, попытался обхватить Линъюаня, и император едва не задохнулся, потому что это… Ох, это было так приятно и… И… — Мх… Ах-х-ха… — Двигай ей вверх-вниз! — шепотом подсказал Алоцзинь и осторожно опустил свою собственную ладонь на член духа. Тот выдохнул. — М-мг, вот так… — Прекрати все озвучивать… — умоляюще и низко протянул император, окончательно теряя связь с реальностью. Алоцзинь только отрицательно замычал и потер пальцами крупную головку, которая приятно и немного странно лежала в руке. На самом деле он никогда не спал с мужчинами, потому что это казалось ему слишком странным неразумным занятием, и через его постель проходили только женщины, но сейчас все эти предрассудки остались где-то в стороне. Потому что совершенно невинный и такой честный в своих ощущениях Сяо Цзи волновал молодого не меньше сдержанного и неловкого Шэн Линъюаня. Дух меча тихо простонал и попытался повторить движения Алоцзиня уже своей рукой. Это было странно — ориентироваться на собственные ощущения, от которых пересыхало во рту и сладко поджималось все тело, и пытаться подарить их другому человеку. Судя по темному, жадному блеску глаз Линъюаня, по прядям его волос, прилипнувших к обнаженному плечу и чуть вспотевшим вискам, по его еле слышным вздохам и еле заметным движениям бедер… У него же все получается как надо, да? — Линъюань… — император дернулся, но дух меча оказался быстрее. Он поймал покрасневшие припухшие губы владыки в свои и неловко, но настойчиво утянул его в поцелуй. Алоцзинь так некстати резче двинул рукой, вызвав у обоих стоны постыдного удовольствия: Сяо Цзи замычал, сжал свою ладонь сильнее, и Линъюань ответил ему дрожью по всему телу и уже куда более явственным движением бедер. — Л-линъюань… — С-сяо… Цзи… — император прошептал это в самые губы духа и, не выдержав, убрал свою руку с чужого плеча, за которое держался не то для опоры, не то для отпора, осторожно опустил ее вниз и коснулся пальцами обоих членов сразу. Алоцзинь, внимательно наблюдающий за их действиями, смущенно и ревниво заурчал в плечо птенчика, вызывая целые стайки мурашек по всему телу. Шаман прижался всем своим телом к Сяо Цзи, буквально придавливая его к императору, и дух меча оказался зажат между двумя разгоряченным тихо постанывающими старшими. Это… Ох… Это так странно и приятно!.. Алоцзинь осторожно, упрямо толкался бедрами вперед, имитируя половой акт, и от подрагивающего, стонущего в смущении Сяо Цзи у оставшихся двоих кружилась голова. Линъюань не выдержал и подался вперед, стараясь дотянуться до невозможного шамана, укусить его побольнее за губы, взглянуть в эти бессовестные синие глаза, и духу меча пришлось ткнуться головой в чужое плечо, чтобы позволить императору сделать задуманное. Член Сяо Цзи прижался к чужому животу, и, кажется, от этого случайного касания он стал только тверже. Приятно, очень приятно, просто до звезд перед глазами… Дух меча снова попытался обхватить и их обоих, и руку Линъюаня, такую же грязную, влажную и неловкую, как и его собственная, и у него получилось. Они оба тихо-тихо застонали, один — в широкое плечо, в темную ткань, которая приятно холодила кожу, второй — в чужие губы, которые он все-таки укусил. Алоцзинь на это, кстати, тихо выругался, недовольный подобным жестоким обращением. — Л-линъюань… — Б-братец Линъюань… Император глухо зарычал, чувствуя, что он почти на грани. Он понятия не имел, быстро ли его подвели к черте или наоборот, они слишком засиделись здесь, пока занимались такими непристойностями, но одно он осознавал точно: ему нужно быстрее, сильнее, даже жестче… Поэтому Сяо Цзи громко захныкал, стоило Шэн Линъюаню резко задвигать рукой в рваном темпе, и Алоцзинь застонал, когда император, еще недавно еле ворочающий языком, буквально расплавил его своими отчаянными и витиеватыми движениями внутри узкого горячего рта. По подбородку у обоих текли тонкие нити слюны, но на это никто не обращал внимания, потому что все трое желали только одного — кончить. — Л-линъюань! — дух меча вскрикнул и вцепился в чужие плечи, содрогаясь всем телом, и пальцами император ощутил горячие, склизкие подтеки, от которых хотелось немедленно вымыть руки. — А-ах! — это был самый громкий и искренний стон, который позволил себе Шэн Линъюань. Его темные глаза закатились, а сам он едва не свалился вперед, прямо на Алоцзиня и Сяо Цзи. Глава шаманов, взбудораженный и смущенный, забрался ладонью под ткань легких нижних одежд и довел себя до конца всего лишь парой движений, кусая в приступе оргазма чужое голое плечо едва ли не до крови. Было душно, жарко и мокро. Сяо Цзи, никогда раньше не знавший подобного удовольствия, растекался жаркой волной между старшими, пока те неловко и скомкано смотрели друг на друга и приводили себя и его в порядок растерянными робкими движениями. В дверь постучали. Несколько раз подряд. И деликатно покашляли для солидности. Шэн Линъюань мигом пришел в себя. Его лицо тут же покраснело, а руки дрогнули, после чего император резко запахнул одеяния, которые вопиющим образом сползли слишком низко, обнажая не только грудь и пресс, но и руки до локтей, а затем буквально стряхнул с себя юношей. Сяо Цзи смущенно отшатнулся, укутался в свое ханьфу, поднятое с пола, а Алоцзинь, еле стоящий на ногах, предусмотрительно скрылся с императорских глаз за креслом, судорожно пытаясь надеть рубаху. — Убирайтесь. — глухо протянул владыка и опустил голову, отчаянно пытаясь завязать пояс. Выходило не очень. На него с разных сторон виновато и обиженно смотрели две пары глаз. — Что непонятного? Вышли оба отсюда! Вон! И до вечера не показывайтесь мне на глаза! Юноши вздрогнули. Алоцзинь, бормоча что-то себе под нос, выскользнул за дверь, напугав замершую перед входом стражу грязной руганью на шаманском языке, а Сяо Цзи вздохнул и осторожно вернулся в божественное сознание Шэн Линъюаня. Тот почувствовал это, но ничего не сказал. Ему… Требовалось время, чтобы принять случившееся. Много… Времени. Уже поздним вечером, когда император, утомленный новыми проблемами, волнениями и просьбами от подчиненных, немало встревоженный собственными поступками и решениями, наконец-таки завалился в свои покои, дух меча все же дал о себе знать. Он тихо и смущенно просидел весь день где-то внутри их общего сознания, не возникая и не капризничая даже в неприятных для них обоих ситуациях, и от его внезапно прозвучавшего слабого голоса Шэн Линъюань вздрогнул. «Ты злишься?». — На что я злюсь? — вяло уточнил владыка. Ответа не было довольно долго. «На то, что я и этот Алоцзинь… Сделали… Утром», — пробормотал дух и, чуть помедлив, продолжил: «Ты просто так резко прогнал меня и его…». — Я не злюсь. — беспомощно парировал император, понимая, что это не совсем правда. Он действительно немного бесился, но не из-за безрассудства этих двоих, а из-за того, что у них так легко получилось втянуть его в эту авантюру. Да и… Шэн Линъюаню просто неловко было признаться в том, что случившееся ему понравилось. Что он… Поддался, потому что сам хотел. И думал о таком уже давно «Но… Если ты хотел и даже планировал что-то такое, почему злишься?», — недоуменно спросил Сяо Цзи, чем вызвал новую вспышку гнева: с тех пор, как этот мелкий дьяволенок начал тренироваться, а не отлынивать от своих прямых обязанностей, обманывать его становилось все сложнее. Как сейчас, например: Шэн Линъюань отвлекся всего на секунду, а в его сознание уже заползли чужие шаловливые ручки. — Заткнись. Ты… Не понимаешь. «Ну так объясни мне!». — Не хочу. — буркнул император, смущенный собственным ребяческим поведением, и принялся раздеваться. Ему невыносимо хотелось вымыться наконец и завалиться спать, чтобы никто и ничто его не трогали. Но у духа меча явно были другие планы. — Все? Успокоился? — Сяо Цзи затих, и император ошибочно принял это за чужую обиду. «Л-линъюань». — М? «М-можно я… Помогу тебе искупаться?». — Что?! Нет! — молодой правитель смутился и запахнул уже почти снятые одеяния, после чего попытался отгородить свое сознание от несносного Сяо Цзи, но… Но… Его руки сегодня, горячие и такие неловкие… И его губы… И то, как скромно и приятно он тянул за волосы, за длинные пряди… «И-извини, я с-сейчас же у-уйду…». — Ты… Можешь. — император позволил верхним одеждам упасть с плеч на холодный каменный пол. «Что?!». — Только без вольностей. — Сяо Цзи ошарашенно помолчал с полминуты, а потом медленно воплотился рядом: такой же пристыженный и заинтересованный, как и сам владыка, и все еще немного растрепанный. — Чего застыл? Идем. — Д-да… — дух меча вприпрыжку понесся в ванную, пока император, нахмурившись, медленно прошел следом. Правда, остановился, когда услышал тихие шорохи позади себя, и обернулся, чтобы увидеть надутого и немного покрасневшего Алоцзиня, тайком пробравшегося в покои. — Значит, ему можно, а мне нельзя? — Шэн Линъюань беспомощно схватился за голову. Глава шаманов недовольно прошлепал вперед и ткнулся лохматой светлой шевелюрой в плечо. — Я тоже хочу… Искупать тебя. — Нет! — Сяо Цзи выскочил с лестницы, ведущей к императорской купальне, словно ошпаренный, и недовольно топнул ногой. — Даже не подходи к нему, э-это только мне он разрешил! — Прекратите. — Еще чего! — Алоцзинь злобно махнул рукой, оглашая пустую темную спальню переливчатым звоном колокольчиков. — С твоими кривыми руками ни черта не сделаешь! — Хватит… — Да ты… Ты вообще сюда через окно залез, тебе не стыдно?! — прогрохотал Сяо Цзи, столь ревностно оберегающий свое право помогать императору с омовением, будто большей ценности в его жизни уже не будет. — А ты глупая неумелая… Птица… Нет… Курица! — глава шаманов еле увернулся от летящего в него кулака. — Хватит, я сказал! — под криком императора оба присмирели. И застыли в возбужденно-злобном ожидании, мол, давай, выбери меня, а не его, я же лучше! — Сейчас я просто уйду один, и будете плескаться там вдвоем. — Я не… — Да ни за что! И тут же оба смущенно замерли, затихли, отводя взгляды и нервно переминаясь с ноги на ногу. Помнится, утром они говорили точно так же, а в итоге… Ну… Шэн Линъюань быстро понял, о чем они подумали, и вспыхнул. Он резко развернулся и двинулся к купальне, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не дрожал. Какое… Бесстыдство! Совершенно невыносимо, стоило их прогнать еще в начале драки! — Даже не думайте заниматься этим там! — А если с тобой, то можно? — тихо хихикнул Алоцзинь и тут же отхватил шлепка темными путами прямо по заднице. Сяо Цзи пакостно захихикал и огреб тоже. — Вон. Оба. — пробормотал император, но юноши поняли, что он уже сдался: его голос звучал глухо, смущенно и совсем незлобно. Они несмело улыбнулись и осторожно прошли следом, не забывая вполголоса препираться. Чуть позже Шэн Линъюань, медленно промывающий свои длинные волосы в чистой воде, со смешанными чувствами смотрел на то, как сидящий на табурете Сяо Цзи, смущенно сжимая полотенце на бедрах, удивленно поворачивал то одну, то другую сторону головы, позволяя Алоцзиню заплести себе косички. Много-много, тонких и искусных, и все они нелепо топорщились из стороны в сторону, вызывая у духа меча недовольное фырканье. Абсолютно обнаженный глава шаманов — хвала небесам, его постыдную наготу заслонял собой Сяо Цзи — коварно улыбался, ясно давая понять, что на такой результат он и рассчитывал. И при всем этом юноши ни на секунду не замолкали, перемывая кости всему и вся, препираясь и споря на бесполезные детские темы. Линъюань откинулся назад и глухо застонал, понимая, что сегодняшним утром нашел себе или две новых головных боли, или двух сварливых ревнивых женушек. Не меньше. Или все сразу, тут как посмотреть… Двух шумных, противных и вредных мальчишек, которые уже спустя несколько минут бесстыдно вдавливали императора Поднебесной в бортики ванной и терлись о него своими горячими, сильными телами, дрались за его внимание и робко, но настойчиво скользили мокрыми руками по чужому телу. И стонали, хныкали и мычали, никого не стесняясь, распаляя и смущая еще больше подобным бесстыдством. Слишком шумные. И Шэн Линъюань, поддающийся, расплавляющийся между ними и сам начинающий сдержанно и рвано выдыхать и стонать, не раз подумал: как же хорошо, что… Что купальни находятся далеко от дверей, и никто их не услышит…