Неделимые

— Гхм... — слышу, как кто-то стучит в дверь балкона и отвлекает нас, —Найл, можно тебя? Хоран медленно отодвигается от моего лица. — Увидимся позже. И я остаюсь одна на этом чёртовом балконе. Не поняла, кто именно его звал и звал ли вообще. Не поняла, что хотела сделать, и нужно ли мне это. Заторможенное состояние, будто все происходит не со мной. Он мог меня поцеловать, но не стал. Что его остановило? Он не хотел? Или все ещё думал, что я целовалась с Гарри? Может он просто испугался? Так много дурацких вопросов, которые на трезвую голову никогда бы меня не волновали, что я ещё больше путаюсь в своих мыслях. Хочу спать. Я слишком устала, чтобы искать смысл во всем этом дерьме.

***

Просыпаюсь посреди ночи из-за жуткого сна. Всегда плохо сплю на новом месте, а уж особенно с чужими людьми за стенкой. Моментально ищу рукой телефон, чтобы узнать время. 3:48. Минут десять я ещё лежу в попытке заснуть, но все безуспешно, поэтому решаю сходить вниз и хотя бы выпить воды. По крайней мере, я уже протрезвела и осознаю происходящее. Медленно спускаюсь по лестнице, проходя все закрытые комнаты, и направляюсь на кухню. Перед дверью меня останавливает маленький свет со столешницы. Я начинаю присматриваться и вижу кучерявый силуэт. Прохожу на кухню и ищу свободную чашку. — Не спится? — спрашивает меня хриплый голос, не отрываясь от телефона. — Дурной сон, — я фыркаю от воспоминаний и наливаю себе прохладной воды, — а ты что тут делаешь? Он молчит. Здесь слишком темно и единственный источник света - яркий дисплей телефона, от которого Стайлс не отрывается. Откуда у него телефон? Он же несколько часов назад беззаботно его сжёг. Присаживаюсь напротив и начинаю пристально его рассматривать без каких-либо совестливых барьеров. Он без футболки, и видна каждая черта его тела. Его татуировки больше похожи на наброски. Нет ни гармонии, ни сложённого рисунка. Тело — в каком-то смысле дневник, каждая страница которого важна и имеет свою ценность. — Когда мне было восемнадцать, я хотела сделать себе татуировку, — неожиданно для себя начинаю беседу, забывая тот факт, что Гарри только что сам меня игнорировал, — хотела сделать что-то важное, что-то значимое. Но в конечном счёте поняла, что это будет символом времени, и когда-нибудь наступит день, когда я не захочу о нём вспоминать. Не отрываю изучающие глаза от его тела во время всё ещё нетрезвого монолога. Мне не нужно слышать его ответ. Можно сказать, что я захотела поговорить сама с собой, только вслух и смотря на красивого мужчину, пусть со скверным характером, но красивого. Мне вдруг хотелось узнать, что значит каждая из его татуировок, почему именно она, почему он выбрал это место. Я даже не знаю, посмотрел ли он на меня за все время, или же продолжал что-то печатать. Я допиваю воду и разворачиваюсь. — Давай забудем — коряво усмехаюсь перед тем как уйти, — ночью я становлюсь более разговорчивой. Встаю из-за стола, мою чашку и иду к выходу. Останавливаюсь у лестнице, в то время, как он начинает говорить. — Мне было шестнадцать, когда я сделал эти гвозди. Слышу щелчок блокировки, и свет в комнате гаснет. — Я думал, это будет некая ассоциация того, что если в жизни ничего не получается склеить, то можно забить гвозди. Я был пиздюком, но не жалею. Я поворачиваюсь к нему. Он все также крутит телефон, который выключен, и смотрит прямо, будто ища дальнейших подсказок для его действий. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я продолжаю состоять у лестницы, оперевшись на перила и смотря на его профиль и задумчивый вид. — Второй раз я был пьян, когда бил это слово, — он указывает на свою ключицу, — поэтому сейчас здесь птица. Так необычно слушать голос, не пропитанный агрессией. А его хрипотца делает его образ более брутальным. — И не сплю я потому, что не могу, — он тяжело вздыхает и опускает голову вниз. Я снова подхожу к моему прежнему месту у стола и становлюсь напротив Стайлса. Нас разделяют каких-то два метра, но такое ощущение, что нет никаких преград. — Бессонница или кошмары? — присаживаюсь и опираюсь локтями на стол. — Скорее первое, — опускает взгляд, потому что точка, в которую он до этого внимательно смотрел, теперь была загорожена мною. — У меня есть отличный способ избавиться от этого, — делаю щелчок пальцами, изображая пришедшую идею в мою голову. — Секс? — он наконец смотрит на меня и ухмыляется. — Секс тебя только растормошит, — встаю со стула и начинаю рыскать по шкафам огромной кухни, — ты нормально относишься к молочным продуктам? — Да, ты хочешь меня отравить? — Как бы я не хотела, я обещала Гиппократу помогать нуждающимся. Достаю пачку молока из холодильника и начинаю его разогревать на плите, по пути бесцеремонно влезаю в каждый шкаф в поисках какао. Затем смешиваю все ингредиенты и продолжаю помешивать жидкость на огне, стоя спиной к Гарри. Иногда я ловлю его странные взгляды, не обращая на это никакого внимания. Будто так и должно быть: я в объёмной футболке, из-под которой четко видны мои формы, и в коротких шортах варю по среди ночи нам какао. — Что ты делаешь? — никогда не слышала в его голосе интерес и мягкость. Хотя когда бы я услышала, если мы знакомы день. — Подожди минуту. Закончив, я разливаю содержимое по двум стаканам и один протягиваю ему. — Пей. Он смотрит на меня неодобрительно и не решается поднять кружку. — Господи, ты можешь просто расслабиться и выпить это? Вот, — я немного отпиваю, — всё в порядке, это вкусно. — Хорошо, — он делает пару глотков, — никогда не пил какао, но мне нравится. Я усмехаюсь. Конечно, тебе понравится. Моя мама всегда варила мне ночью какао, когда я плохо спала. Она говорила, что это мне поможет заснуть, но спустя время я поняла, что помогал мне не напиток, а её разговоры во время его дегустации. — Так значит у тебя нет татуировки? — он нарушает тишину и возвращает меня из приятных воспоминаний о доме. — Нет. — Я тоже считаю, что не стоит портить такое прелестное тело. Мне понравился твой показ, не хочешь устроить приват? — А я-то думала, насколько тебя хватит, — саркастично говорю, — добро пожаловать обратно, циничный Гарри Стайлс, — и мы оба начинаем смеяться. Либо это чары ночи, либо мне действительно только что понравился его смех. — Спасибо, — он встаёт и идёт к раковине, — ты не должна была этого делать, особенно в то время, когда я полностью в твоём распоряжение. — Мм? — не совсем понимаю, что он несёт. — Ну, ты же выиграла, а сейчас уже воскресенье, — он выжидает паузу и наклоняется ко мне, — хоть и не честно, но ты победила, Стоун. — А ты не можешь смириться со своим поражением, Стайлс? — Я не люблю игру не по правилам. — А кто сказал, что я играла не по правилам? Все было честно, и все с этим согласились. — Посмотри на свои глазки, Стоун, — Гарри наклоняется почти также близко, как в тот раз, — в них же бегают тараканы, которые искали лазейку. — И нашли, так что же ты тебе не нравится? — отрываюсь от него и встаю со стула, чтобы вымыть чашку. — Мне не нравится, что ты пошла против системы. — Нет никакой системы, — спиной чувствую дыхание его груди, — ты сам её только что придумал. — Ты знаешь, что я прав, и это было не совсем честно, — он берёт меня за талию и разворачивает к себе. — А ты такой неугомонный, что до сих пор не можешь этого забыть? — Я просто не настолько боюсь проиграть, поэтому принимаю поражение, хоть и несправедливое. — Да что ты заладил, — делаю небольшой шаг к нему на встречу, думая, что таким образом докричусь до него, — чего ты хочешь? — Чтобы ты выполнила своё действие. — Так я его и выполнила, — возмущённо вскидываю руки вверх, мол «Боже, помоги мне его вразумить». Он ловит момент, когда моя талия свободна от рук и приземляет мою пятую точку рядом с раковиной, тем самым оказываясь у меня между ног. — Я всегда получаю то, чего хочу, Стоун. Гарри резко впивается в мои губы, пытаясь завладеть поцелуем. От неожиданности я вздрагиваю и крепко хватаюсь за поверхность столешницы. Я полностью окружена и не могу выбраться. Руками я легонько толкаю его в грудь и не пропускаю его наглый язык. Не могу отклониться назад, потому что здесь стена, не могу уйти вперёд, потому что он загородил путь, и не могу двинуться вбок, потому что его шикарные крепкие руки удерживают мою талию. Но я слишком хорошо себя знаю, чтобы понять, что все это глупые отговорки. Чем упорней я сопротивляюсь, тем сильнее он меня притягивает. Поэтому я решаю поддаться. И только из-за того, что я сама этого хочу. Я поднимаю руки на его плечи и приоткрываю рот, позволяя ему проникнуть ко мне. Чувствую пленительный вкус губ и учащённое дыхание. Он немного ослабляет хватку, почувствовав, что теперь всё под его контролем. Осторожно кладёт одну руку мне на спину, слегка проглаживая её, а другую оставляет на талии, всё ещё крепко держа, будто боится, что в любой момент я захочу вырваться. Но я не хочу. Совершенно не осознаю, что сейчас мною движет. Страсть, похоть или дикая слабость. Когда центр удовольствий оказывается ниже мозга, на раздумья времени не хватает. Я хочу большего. И слишком сильно. Углубляю поцелуй и обхватываю его горячее голое тело своими длинными ногами, прижимая ещё ближе. Он издает томный звук, что окончательно сводит меня с ума. С каждой секундой здесь становится все жарче. Я плавно запускаю в его мягкие волосы свои пальцы и начинаю играть с распавшимися кудряшками, отчего он улыбается. — Я хочу тебя, — протяжно рычит, не отрываясь от губ. Не знаю, какого чёрта, но эти слова возвращают меня в реальностью. Будто кипятком ошпарило, и я резко от него отрываюсь, ловя непонимающий взгляд. — Что-то не так? Всё не так. Черт. Нахера я вообще начала с ним разговаривать. С чего я сварила ему какао. И зачем продолжила спорить, когда могла спокойно встать и уйти. Теперь он меня раздражает ещё больше. — Я хочу встать. — Сначала объясни почему, — он хмурится и слегка напрягается, не выпуская мою талию из крепких объятий. — Потому что я этого хочу, а я всегда получаю то, что хочу, — пародируя его, я делаю грубый толчок вперёд, и он заметно от меня отходит. — Хорошо, — я встаю на ноги, — ты очень красивая, когда заводишься, — нахально ухмыляется, прикусывая нижнюю губу. Так. Главное снова не попасться на это. Он просто тебя провоцирует. Это игра, и он сравнял счёты. Я разворачиваюсь и иду к лестнице, но его, блин, не унять. — Я все же узнал, как ты целуешься, Стоун, — говорит своим привычным надменным тоном. Я показываю ему фак со спины и продолжаю подниматься. Зайдя в комнату, я желаю забыть произошедшее как страшный сон, из-за которого это всё и началось.