Пленница

Pov Эрик       Как только открываю дверь в кабинет Первого Лидера, в нос сразу ударяет запах табачного дыма. Макс сидит за своим столом, курит и напряжённо вчитывается в какие-то бумаги, беспорядочно разбросанные перед ним.       — Ты хотел меня видеть?       — Да, проходи, Эрик, — показывает жестом на диван. — Как поживает наша пленница?       — Жива и здорова, — при его упоминании о Еве в груди сразу предательски ёкает, и я отвожу взгляд в сторону.       — Можешь не отворачиваться, — усмехается он, затушив сигарету, а пепельнице. — Я прекрасно вижу, как блестят твои глаза, когда речь идёт об этой девушке.       — Ты позвал меня, чтобы поговорить о деле, или справиться о моей личной жизни?       — Пока Ева продолжает оставаться изгоем, она официально всё ещё наша пленница. И твой стояк на неё сути вещей не меняет, — голос Лидера звучит уже более строго, но я только закатываю глаза. — Ладно, об этом и правда потом, — вздыхает. — Ты ведь наверняка догадался, с какой целью я вчера ездил в Отречение?       — В общих чертах. Но не против услышать подробности, — откидываюсь на спинку дивана, закинув ногу на ногу, на что Макс лишь ухмыляется.       — Я обговорил идею, — выделяет слово. — Евы с Маркусом и Эндрю Прайором. И они оба активно её поддержали, в чем я, собственно, и не сомневался. Их голоса на совете нам обеспечены. Так же Итон обещал заручиться поддержкой Джоанны. В итоге, если мы вынесем этот вопрос на голосование, большинство уже на нашей стороне, — Макс встаёт с кресла и, достав из нагрудного кармана пачку, подходит и садится рядом со мной, протягивая мне сигарету. — Я почти уверен, что Искренность займет нейтральную позицию, как они делают всегда.       — Это конечно все замечательно, но я одно никак не возьму в толк, — подкуриваю от его зажигалки. — Какие мотивы лично у тебя? Обо мне речь не идёт. Ты сам уже понял, что я запал на девчонку, поэтому мои мотивы более, чем прозрачны. А вот твои мне до конца так и не ясны, — приподнимаю бровь, уставившись на него испытующим взглядом.       — Всё проще некуда, сынок, — Лидер пожимает плечами. — Народ в Чикаго вырождается. Наверняка, ты сам заметил, что год от года переходники приходят всё более слабые. Такими темпами, скоро мы сможем пополнять наши ряды только собственными силами. Дети изгоев, это своего рода новая кровь.       — А ты не думал о том, как, к примеру, остальные бесстрашные воспримут то, что с ними бок о бок будут тренироваться бывшие бесфракционники?       — Воспримут, как и должны, — снова пожимает плечами, поднимаясь на ноги. — Кто-то сразу в штыки, кто-то равнодушно. Как они воспринимают переходников из Отречения или Дружелюбия? А правдолюбов с их длинными языками? Или умников — извечных выскочек? Себя то помнишь неофитом? — криво ухмыляется, вернувшись в свое кресло, которое жалобно скрипит под его весом. — Может оказаться так, что как раз эти самые изгои будут самыми адекватными и годными из всех переходников.       Делаю глубокую затяжку, обдумывая всё, что сказал Макс, и понимаю, что его логика на самом деле имеет смысл. Конечно, вопрос о том, как я смогу оставить Еву в Бесстрашии, остаётся пока открытым, но первый шаг в нужном мне направлении уже сделан, и это не может меня не радовать.       — Значит, новая кровь, — затушив окурок двумя пальцами, поднимусь с дивана, оперевшись ладонями на колени. — Я тебя понял, Макс. Уверен, остальные Лидеры тебя поддержат.       — В любом случае, Совету будет достаточно, присутствия нас двоих, — Макс протягивает мне руку через стол, и я пожимаю её немного крепче, чем нужно.       После объяснений с Евой и разговора с Максом всё наконец начинает потихоньку складываться в более-менее ясную картину. Логика Первого Лидера в этом случае мне более, чем ясна: нам на самом деле не хватает толковых бойцов, причем, уже давно. С каждым годом всё меньше переходников подают хоть какие-то надежды, кроме тех, что потом распределяются на работу в оружейку, на склад или в лазарет. Кровь в Бесстрашии действительно нужно обновить и, возможно, удастся это сделать как раз с помощью новичков, перешедших от бесфракционников.       Мотивы Евы во всем этом так же имеют предельную прозрачность. У девушки совершенно уникальное видение мироздания, но, как ни странно, чем я больше нахожусь рядом с ней, тем яснее для меня оно становится. Возможно, я и не разделяю исключительно все её идеалы, но мне уже не кажется, что мы с ней говорим на разных языках, как было ещё неделю назад. Все её намерения я так же могу для себя объяснить с точки зрения логики, за исключением лишь одного: почему я?       Я прекрасно знаю о славе, которой пользуюсь среди изгоев. Как минимум, многие из них потеряли возможность жить во фракции именно благодаря лично мне. Во время всевозможных рейдов и зачисток именно я каждый раз принимаю решения: «казнить на месте», или «пригодится, пакуйте с собой». Сам приговор «казнить» чаще всего привожу в исполнение тоже я. Конечно же, все они неоднократно это видели и знают. А о том, как я веду допросы во фракции, среди них и подавно ходят легенды, которые передаются из уст тех, кто пополнил их ряды, вылетев из Бесстрашия, в уста всех остальных.       И вот, если учесть всё это в совокупности, мне совершенно не ясно, чем руководствовалась Ева, когда увидела именно во мне того, до кого можно достучаться. Что такого она могла разглядеть, чего я даже сам в себе не вижу? Уже неделю я мучаюсь этим вопросом, но задать его ей у меня не хватает духу.       Вся эта затея с изменениями во фракционном режиме меня забавляет и после беседы с Максом даже воодушевляет, но ничего в этой жизни не бывает без какого-либо «но». В данном случае, какой бы сценарий развития событий я не рассматривал, ни один из них не предусматривает того, что Ева сможет на законных основаниях перейти в Бесстрашие. И этот самый момент не даёт мне покоя, медленно подъедая меня изнутри.       Оставаться спокойным и внушать самому себе, что способ непременно найдется, становится все труднее, и это потихоньку сводит меня с ума.       Промусолив эту мысль на протяжение всего рабочего дня, наконец понимаю, что мне пора домой. Если я сейчас же её не увижу, то точно свихнусь или сорвусь на ком-нибудь, из членов фракции, что тоже не желательно. Pov Ева       Стою у открытого окна пытаясь понять, как это могло произойти, ведь утро началось прекрасно, да что там, прекрасно, скорее, божественно.       Я проснулась донельзя возбуждённая, естественно, недолго думая, взобралась на объект своих самых смелых фантазий, который просто каким-то чудом уже как неделю воплотился в реальность. Вдоволь насладившись им и его утренним стояком, утолив свою жажду по нему да и его тоже, я осталась лежать в постели после того, как он ушёл на работу.       Конечно, прежде мы немного повздорили по поводу моего домашнего заточения, которое с каждым днём меня угнетает всё больше. Я понимаю, что в данный момент просто нельзя иначе, но смириться никак не могу.       Провалявшись почти до обеда в теплой постели, я встала перед приходом Трис, едва успела принять душ, как девушка пришла с продуктами. Мы поболтали, она поделилась со мной рецептом вкусной курочки, чем я и решила порадовать Эрика. После ухода Трис я нафаршировала птицу и поставила в духовку. За неимением у Лидера вина решила, что можно добавить в рецепт виски, в тот момент идея не показалась мне плохой.       Пока курица запекалась, я решила что могу позволить себе глоточек, потом вспомнила, что видела в его мини баре водку, а после мне приглянулась бутылка джина. Но ей богу, я была совершенно трезвая, когда почувствовала запах гари.       Когда я открыла духовку, на меня накатили не только клубы дыма, но и пламя. Схватив противень кухонным полотенцем, я вынула его, но полотенце загорелось. Под рукой оказался стакан, по инерции я плеснула жидкость на полотенце, совершенно забыв, что там джин.       Естественно, моё необдуманное действие принесло ещё большее разрушение. Загорелась дверца шкафа, а пока я пыталась понять, что мне делать дальше, включилась пожарная сигнализация. Я бросилась отключать её, но тушители огня опередили меня.       После того, как с огнём было покончено, осталась ещё проблема в виде дыма. Я открыла окна, и когда махала одеялом, чтобы проверить помещение, зацепила створку, та с силой ударилась о стену, стекло разбилось вдребезги.       Сейчас я сижу на подоконнике, промокшая насквозь, вся в саже, и не могу сделать ни шагу, ведь я босиком, а комната напоминает заминированное поле. Позади меня разрушенная и пропахшая дымом квартира Лидера, а впереди меня ждёт. Господи, он убьёт меня!       — Твою мать! — замерев в дверном проёме, Эрик смотрит на то, что происходит в его квартире, и, видимо, оценивает степень ущерба, затем плавно переводит взгляд на меня. — Я, конечно, знал, что ты зла на меня, но не думал, что настолько, чтобы спалить квартиру.       — Прости меня, милый, — сгораю от чувства вины, и от его взгляда холодок пробегает по спине.       — Ты пьяная? — выгибает он бровь       — Совсем нет, — отвечаю дрожащим голосом, от порыва ветра мои волосы закрывают глаза, и пошатнувшись, я хвастаюсь за угол проёма.       — Блять, не двигайся! — командует он строго, и я замираю, наблюдаю, как он направляется ко мне, и от его манеры двигаться захватывает дух. Он напоминает хищника, что крадётся к своей добыче, огромного грациозного хищника. От его горящего взгляда мурашки бегут по всему телу.       Эрик ступает по битому стеклу, осколки жалобно хрустят под его массивными ботинками, и этот звук смешивается с биением моего сердца. В следующую секунду он уже стоит рядом, Лидер крепко обнимает меня, прижимая к себе, и я сразу обвиваю ногами его торс. Сделав глубокий вдох, он наконец облегчённо вздыхает.       — Тебе придется объяснить мне, что здесь произошло, — говорит он хрипло мне в ухо, его дыхание щекочет мне шею, и я теснее прижимаюсь к нему, запуская руки под его футболку, ласкаю его спину, захлебываюсь внезапно нахлынувшими чувствами. Втягиваю носом воздух у его шеи, облизав пульсирующую венку, и не могу сдержать довольный стон.       — Ты такой сладкий! — шепчу ему, чередуя ласки с поцелуями.       — Нет уж, детка, этого не достаточно, — ухмыляется Эрик, отстраняясь и глядя мне в глаза. — Ты должна стараться куда больше.       — Ммм, — тяну, уже возбуждённая до предела. — Я готова стараться часами напролёт.       — Отлично, — он поднимает меня с подоконника за бёдра. — Тогда не будем терять времени.       — Куда мы идём? — спрашиваю, когда он выходит с квартиры по-прежнему со мною на руках.       — Куда-нибудь, где сухо, нет осколков и не воняет дымом, — шепчет он, ускоряя шаг.       — Знаешь, я ведь могу идти сама, — говорю, но прижимаюсь к нему сильнее.       — Сомневаюсь, что ты сможешь хотя бы стоять на ногах, — слышу в его голосе улыбку и не могу не удивиться. Или он действительно простит меня, или же моё наказание впереди.       Вскоре он останавливается в одном из темных коридоров, и я слышу, как открывает дверь. Эрик заходит и ставит меня на ноги, он включает освещение, закрывает за нами дверь, а я с любопытством смотрю по сторонам.       Помещение очень маленькое, кроме одной кровати и маленького столика, здесь нет практически ничего, в принципе, сюда ничего и не поместилось бы.       — Где это мы? — спрашиваю, опираясь на стену, чувствую лёгкое головокружение, но это скорее от его близости и от сладкой боли внизу живота, чем от алкоголя.       — Моя первая квартира, — Эрик смотрит на меня с верху вниз, он опирается на стену руками, замыкая меня в плену своего тела и стены. — Ты готова?       — Как никогда, — облизываю губы, касаюсь ладонями его горячей груди, и не могу перестать смотреть в его глаза. — Кажется, я всегда готова, когда речь о тебе, — вдруг признаюсь, но опомнившись, сразу прерываю зрительный контакт, ведь от моих слов в его глазах вспыхивает пламя, которые буквально обжигает меня, мою душу.       Он не должен смотреть на меня так, я не должна чувствовать всё, что чувствую к нему. Может, я и Бесстрашная по праву, но в душе я другая, я Лидер изгоев, и должна быть с ними. У меня есть цели, обязанности, которые я должна выполнить, и если ради этого мне придется уйти от него, я незамедлительно сделаю, пусть даже это меня уничтожит, но по-другому я не смогу.       Мысль о том, чтобы оставить его, причиняет боль, такую сильную, что я не могу сдержать стон. Приподнимаю его майку и сразу покрываю поцелуями его грудь, сменяя одни чувства другими.       Знаю, что не могу смотреть в его глаза, знаю, что если посмотрю, наговорю того, чего не стоит. Опускаюсь на колени перед ним, сползая по стене, тянусь к его паху, и дрожащими от волнения и нетерпения руками, расстегиваю ширинку.       Эрик нетерпеливо вжимается стояком в мою ладонь, как только я освобождаю его возбуждённую плоть. Облизав губы, ласкаю его головку большим пальцем, размазывая по нему выступившую капельку, и он приглушённо рычит, сразу вбираю его в рот, обдав горячим дыханием, и Эрик, оперевшись ладонями на стену по зади меня, толкается в мой рот.       Со стоном блаженства принимаю его в себя, насколько могу, наслаждаюсь его вкусом и запахом, удивляюсь самой себе, как он вообще умудряется проникать в меня так глубоко? Скорее всего, дело в моём желании, в жажде по нему. Я готова его съесть буквально.       Чувствую, как он напрягается, и ускоряю свои движения, сжимая его ствол у основания и лаская языком уздечку на выходе.        -Ева! — выстанывает Эрик, задыхаясь, и взрывается у меня во рту, а я с жадностью глотаю всё до капельки. Продолжаю облизывать его, и он зарывается пальцами в мои волосы.- Маленькая, ты убьёшь меня, — хрипит он сдавленно.       Наконец выпускаю его плоть изо рта и поднимаюсь на ноги, по-прежнему избегая взгляда. Эрик обнимает меня за талию, прижимается ко мне всем телом и заставляет поднять на него взгляд.       — Что происходит, Ева? — он касается моей щеки, всматриваясь в глаза.       — Ничего, всё нормально, — снова отвожу взгляд.       — Не ври мне, я же вижу! — он удерживает меня за подбородок. — В чём дело?       — Я не знаю, — хриплю, задыхаясь от слёз.       — Я сделал тебе больно? — отрицательно качаю головой. — Чем-то тебя обидел? — снова нет. — Тогда что?       — Я просто боюсь, — вздыхаю, уже плача навзрыд.       — Чего? Или кого? — Эрик в шоке смотрит на меня, отходит на шаг, проводит ладонями по своему лицу, словно, не знает, куда деть руки.       — Того, что чувствую к тебе, — наконец говорю дрожащим от слёз голосом.       — Что ты чувствуешь? — спрашивает, подходя ко мне и убирая мои растрёпанные волосы с лица.       — Я не уверена, — всхлипываю, пряча лицо на его груди. — Но знаю точно то, что хочу тебя рядом. Всегда.