Драже на любой вкус

      — Ты вполне можешь избавить себя от лишних хлопот, отец. Я не буду делать то, что ты просишь. Более того, я не присоединюсь к Тёмному Лорду!       — Прошу прощения? Что ты только что сказал? — Голос Люциуса был убийственно тих, но глаза его сверкали, как молния перед бурей.       Драко ничуть не испугался. В конце концов, он был сыном своего отца. Он сам уже бесчётное количество раз использовал этот тон голоса и тот же самый взгляд, чтобы запугать своих однокурсников.       — Я сказал, что ты вполне можешь избавить себя от необходимости говорить со своим повелителем о моём посвящении. Я не горю желанием склоняться перед безумным полукровкой. Не говоря уже о том, чтобы называть его хозяином. Это, может, удовлетворяло твои амбиции, когда ты был в моём возрасте, отец. Но, клянусь Слизерином, меня это уж точно не удовлетворяет! Это моя жизнь, и я буду делать с ней то, что сам захочу! — Драко прикусил губу и продолжил: — И у меня нет ни малейшего желания провести последний семестр шестого курса, копаясь в поисках информации о системе защиты Хогвартса, чтобы твой хозяин мог довести до конца свои маниакальные идеи.       Это был первый раз, когда Драко осмелился бросить ему вызов. Люциус Малфой разрывался между гордостью и гневом. Он был горд видеть, как его сын начинает освобождаться от его влияния, становясь независимой личностью; личностью, формировавшейся не без участия Люциуса; и в то же время он пришёл в ярость, осознав, что, несмотря на все его усилия, эта самая личность не оправдывала ожиданий его повелителя.       До этого самого дня Люциус видел в Драко не только продолжение рода Малфоев, но, что ещё важнее, продолжение самого себя; ещё одного Люциуса Малфоя, который продолжит существовать, когда его не станет. Впервые он столкнулся с суровой истиной, что Драко, хоть и обладал несколькими общими с ним чертами, не был Люциусом Малфоем в полной мере.       — Ступефай! — В конце концов, гнев победил. Драко совершил роковую ошибку. Ему было ещё слишком рано бросать вызов Люциусу. Ему следовало бы подождать, пока он не станет достаточно силён. Или, по крайней мере, он должен был быть готов к отцовскому возмездию. Никогда не недооценивайте своих противников. Это был урок, который Люциус годами пытался вбить в голову своего избалованного сына. Какая ирония судьбы, что, в конечном счёте, чрезмерная самоуверенность Драко стала ключом к его выигрышу.              — Клянусь Салазаром, я думал, мы никогда не останемся одни! — вздохнул Блейз Забини, когда последние слизеринцы разошлись по своим комнатам. — Ну что, выкладывай!       — Забини, я не имею ни малейшего понятия, о чём ты говоришь, — надменно сказал Драко.       — Что с тобой случилось во время рождественских каникул? Ты ведёшь себя странно с тех пор, как приехал. Я хочу знать, что происходит!       Глаза Драко едва заметно посуровели. Он грациозно переменил позу, чтобы лучше разглядеть выражение лица Забини.       — Что ты имеешь в виду под странностями?       — Даже не знаю, с чего и начать. Ты попросил Крэбба помочь тебе с домашним заданием по рунам, хотя и знаешь, что его отправили в Слизерин из-за ненависти ко всему маггловскому и уж точно не из-за его большого ума. При условии, конечно, что у него он вообще хоть какой-нибудь есть. Мы учимся на шестом курсе, а я всё ещё не могу с уверенностью этого сказать, — съехидничал Блейз, насмешливо вздёрнув бровь. — А может быть, дело в том, что ты называешь меня Забини, а не Блейз. Или вот ещё — ты сегодня невероятно мило поговорил с Пэнси. С Пэнси! И если этого недостаточно — прошло уже семь часов с тех пор, как ты прибыл, а ты ещё никак не упомянул о Поттере. За все шесть лет, что мы знаем друг друга, ты никогда не молчал о нём дольше двух-трёх часов.       На лице Драко застыло непонятное выражение, а затем он заявил:       — Ну что ж, Блейз, мне приятно знать, что тебе не всё равно. Однако я не понимаю, какое тебе дело до того, что могло случиться или не случиться со мной во время каникул. Почему бы тебе не пойти куда-нибудь со своими проблемами и не оставить меня в покое.       В голосе Драко слышались жёсткие нотки, которых Блейз никогда раньше не слышал. Это был голос человека, привыкшего, чтобы ему повиновались. Блейз знал, что Драко привык к этому, но обычно его авторитет основывался на хорошо известном факте, что связываться с сыном означало связаться с отцом. На этот раз голос Драко звучал иначе: «Свяжись со мной, и я сделаю так, что ты пожалеешь об этом».       Что бы ни случилось с ним во время каникул, это изменило его. Человек, сидевший перед ним, был не избалованным ребёнком, привыкшим всегда добиваться своего, а сильным противником. Тем, кто был опасен сам по себе, а не в связи с тем, кем был его отец. Драко вырос, и это сулило опасность.       — Ну что ж, будь тогда по-твоему. Но не забывай, что в пятницу у нас матч против Гриффиндора. Я надеюсь, что бы ни случилось с тобой, если вообще что-то случилось, — поспешно добавил он, увидев потемневшее лицо Драко, — это не повлияло на твои способности в квиддиче. Мы боремся с Гриффиндором за первое место. Это наш шанс победить их — и твой шанс победить Поттера.       — Не волнуйся, Блейз. У Поттера нет ни единого шанса против меня. — Улыбка Драко была похожа на улыбку хищника, готового к убийству, и Блейз вздрогнул.       — Ты всё время так говоришь, — пробормотал он себе под нос и ушёл в спальню, оставив Драко одного в слизеринской гостиной.              Через несколько часов после ухода Блейза Малфой всё ещё сидел в гостиной, наблюдая за пляшущими в камине языками пламени. Он рассеянно достал из кармана одно драже Берти Боттс и положил его в рот, слегка поморщившись от отвратительного вкуса. Притворяться Драко оказалось легче, чем он ожидал.       Люциус был уверен в безупречности своего плана. Он будет вести себя как сын верного последователя Тёмного Лорда и в то же время искать слабые места Хогвартса. И очень скоро слух о непоколебимой преданности Драко достигнет ушей Сами-знаете-кого.       Люциус не был настолько наивен, чтобы верить, что его сын был единственным ребёнком Пожирателей Смерти, которого Тёмный Лорд использовал для сбора информации. А так как он уже хорошо знал большинство детей из свиты своего сына, то мог использовать своё время с пользой, узнавая как можно больше о защите и защитниках Хогвартса.       Получить разрешение своего Лорда отсутствовать на предстоящих собраниях Пожирателей Смерти было достаточно легко. Он сказал Тёмному Лорду, что один из его информаторов сообщил ему о попытках Дамблдора связаться с вампирами. Как он и ожидал, Лорд Волдеморт приказал ему отправиться в Румынию и гарантировать лояльность вампиров. Официально Люциус Малфой даже не находился в Британии.       Тёмный Лорд дал ему шестимесячный срок, чтобы решить этот вопрос. Среди тёмных магов был хорошо известен тот факт, что у вампиров был очень жёсткий кодекс, которому они следовали. Смертный, прибывший в их колонию, должен был стать безвозмездным донором крови по меньшей мере на пять месяцев. В противном случае его или её немедленно убьют или обратят. Волшебники не были исключением.       Но Тёмный Лорд не знал, что эти правила — как и многие другие — не распространялись на Малфоев. Столетия назад один из предков Люциуса заключил договор с тогдашними лидерами колоний вампиров в Румынии. Магически скреплённый контракт гарантировал вампирам поддержку Малфоев на протяжении последующих поколений.       На самом деле, во время последнего правления Волдеморта именно Люциус убедил их поддержать Тёмного Лорда. На этот раз всё будет по-другому. Дамблдор напрасно терял время, связываясь с нежитью. Это был вопрос не света или тьмы, а вопрос Малфоев и их политических интересов. Выполнение приказа своего повелителя займёт у Люциуса не больше недели.       Как только он узнает всё, что связано с защитой школы, то освободит своего сына из временного заточения. Никто не узнает о предательстве Драко. После того, как повелитель возьмёт власть в свои руки, его сын увидит ошибочность выбранного им пути. Малфои всегда были беспринципны и следовали своим интересам. Он знал, что Драко присоединится к победителю, несмотря ни на что. Люциус должен был только показать своему сыну, кто им станет.       А пока он будет играть роль Драко. Благодаря советам Забини он будет делать это ещё достовернее. Проблема с Крэббом-младшим стала для него неожиданностью и небольшой помехой. Крэбб-старший был очень талантлив в древних рунах. Сам Люциус никогда не разбирался в них, и он рассчитывал на помощь его сына, чтобы справиться с заданиями по этому предмету. А теперь ему придётся самому изучить эту тему, просиживая в библиотеке.       В общем, беспокоиться было не о чем. На самом-то деле он и не должен был так удивляться. С такой женой, как Дивиана Филч, следовало ожидать, что их сын окажется идиотом. Ей-Слизерин, её брат был сквибом! Это всё равно, что иметь в семье грязнокровку.       Что касается комментариев по поводу Поттера… чтобы регулярно оскорблять мальчишку, ему даже не потребуется никаких особых усилий. Этот ужасный ребёнок с завидной регулярностью рушил все планы Тёмного Лорда, мешая Люциусу получить ещё больше власти. К тому же он выставил его тогда дураком, украв его слугу и порушив один из лучших его планов. План, разработанный, чтобы уничтожить положение Артура Уизли в волшебном сообществе. Возвращение молодого и более послушного Тёмного Лорда было лишь дополнительным бонусом.       Настало время расплаты. Поттера ждал неприятный сюрприз, весьма неприятный! Он был гораздо более жёстким игроком, чем его сын мог когда-либо мечтать, и это касается не только квиддича.              В пятницу на квиддичном поле царило оживление. Все зрители уже были там, с нетерпением ожидая начала игры. Три четверти толпы были одеты в гриффиндорские цвета, а оставшаяся четверть — в слизеринский зелёный. Слизеринцы использовали заклинания усиления звука для своих выкриков и аплодисментов, чтобы компенсировать отсутствие поддержки со стороны других факультетов. Игроки уже распределились на своих местах на поле. Мадам Трюк свистнула, и в одно мгновение поле превратилось в размытое красно-зелёное пятно.       Малфой летел высоко над землёй, пытаясь привыкнуть к своему новому телу. Когда он был студентом, Слизерин неизменно выигрывал Кубок по квиддичу все шесть лет, что он играл в команде. Только после того, как он покинул школу, у Гриффиндора наконец появилась возможность выиграть матч у Слизерина. Многие говорили, что это было из-за Джеймса Поттера, появившегося тогда в команде Гриффиндора. Люциус был убеждён, что именно его отсутствие было истинной причиной успеха Поттера. Теперь он собирался доказать себе истинность этого утверждения если не с отцом, то по крайней мере с сыном.       После многих лет применения аппарации и Летучего пороха для путешествий он забыл то невероятное удовольствие, которое всегда доставлял ему полёт. Он двигался по полю с лёгкостью опытного летуна и естественной грацией Малфоя. Несколько минут он проверял свою метлу на возможности и маневренность, а также вспомнил свои навыки, прежде чем всерьёз принялся искать снитч.       На другой стороне поля Поттер наблюдал за ним со странным выражением лица, как будто оценивая мастерство Малфоя. С озорной улыбкой слизеринец поспешил к нему. Пришло время показать этому надоедливому сопляку, на что способен Люциус Малфой.       С трибун людям было видно Малфоя и Поттера, летящих невероятно быстро и высоко над полем, полностью забывших про игру. Они летели словно один человек, соприкасаясь мётлами и ногами в попытках сбить друг друга.       — Тебя ждет сюрприз, Поттер! — издевался Люциус, подталкивая его.       — Я был бы разочарован, если бы это было не так, Малфой! Может, ты научился каким-то новым приёмам за праздники? — Поттер не выглядел впечатлённым, но Люциус поклялся себе, что уже совсем скоро изменит это. «Никогда нельзя недооценивать врага, мистер Поттер», подумал Люциус.       — Можно и так сказать, — протянул он тем высокомерным тоном, который был столь же характерен для него, как и для его сына. — К тому времени, как я закончу с тобой, ты даже не поймёшь, что это было!       — Я буду ждать этого с нетерпением, Малфой. И надеюсь, что ты это говоришь не только о квиддиче! — Поттер ухмыльнулся ему и резко развернулся, прежде чем Люциус успел понять смысл этого замечания. Какого драккла, мелькнула у него в голове последняя мысль, прежде чем он тоже начал искать снитч.       Было слышно, как голос Колина Криви комментирует игру:       — Слизерин забивает, и счёт становится 60:30 в пользу Слизерина. Джинни Уизли завладела квоффлом! Именно такой возможности Гриффиндор и ждал. Гарри Поттер, звёздный ловец Гриффиндора, всё ещё ищет снитч. У Малфоя нет никаких шансов против его невероятного таланта. Он уже получил три предложения от разных профессиональных европейских команд по квиддичу. Последнее издание «Квиддича сквозь века» считает его одним из лучших ловцов столетия. Смотрите, как он летит! Его контроль над метлой просто потрясающий! Вы только посмотрите, как он кружит по полю!       — Мистер Криви, не могли бы Вы вернуться к игре? Мистер Поттер не единственный игрок на поле!       — Ах… да, конечно… Извините, профессор Макгонагалл. Сейчас счёт 60:40. Джинни удалось забить. И теперь квоффл у Блейза Забини. Он бросает мяч, но Рон Уизли ловит его и бросает обратно сестре. Молодец, гриффиндорец! И посмотрите на Гарри. Он летит в опасной близости к Малфою, но это не проблема для такого великого игрока. Снитч ещё ни разу не появился. В противном случае, Гарри Поттер, несомненно, уже поймал бы его. Какой талант! Посмотрите на е…       — МИСТЕР КРИВИ, ИГРА!       — Простите, простите. Этого больше не повторится! Крэбб метнул бладжер в Джинни Уизли! Ей удаётся увернуться! Слизерин снова владеет квоффлом. Бэддок — Притчард — Забини — снова Бэддок и — гол! 70:40, Слизерин лидирует! Каждый игрок выкладывается по полной, но никто не сравнится с Гарри Поттером…       Люциус не обращал внимания на предвзятые комментарии Криви и протесты Макгонагалл. Краем глаза он заметил Поттера, который летел в нескольких футах справа от него, всё ещё разыскивая снитч. С ухмылкой, которая заставила бы многих съёжиться от страха перед ним, он решил, что пришло время показать всем, особенно Поттеру и Криви, кто был лучшим ловцом.       Малфой издал тихий торжествующий крик — но достаточно громкий, чтобы Поттер услышал — и молниеносно нырнул к земле. Он не слышал ни ликующих криков Слизерина, ни голоса Криви на заднем плане, который был слишком озадачен тем фактом, что Малфой увидел снитч раньше его драгоценного Поттера. Всё его существо было сосредоточено в восхитительном трепете скорости, адреналин пульсировал в его теле, а Поттер, пикируя позади него, становился всё ближе и ближе, набирая скорость с каждой секундой. В самый последний миг перед столкновением с землёй Люциус отвёл метлу и рванулся вперёд.       И тут же он услышал оглушительные крики толпы. Это была одна из тех вещей в квиддиче, по которым он скучал больше всего — печально известный финт Вронского. В каждом сезоне он исполнял его хотя бы раз. И ни разу ни один ловец противника не был способен вылететь из него целым и невредимым.       Они никогда не могли угадать, когда он делал ложный выпад, а когда действительно видел снитч. С довольной ухмылкой на губах он повернулся к тому месту, где, как он ожидал увидеть, будет лежать на земле Поттер, весь в крови, окружённый взволнованными учителями и товарищами по команде. Но там никого не было, абсолютно.       Голос Криви вывел его из шока:       — Клянусь бородой Мерлина! Малфой сделал ложный выпад! Это был финт Вронского, но Гарри Поттеру только в последнюю секунду удалось избежать столкновения! Какая координация! Любой другой ловец врезался бы в землю на полной скорости в безуспешных попытках остановить метлу, но Гарри не потерял самообладания. Ну и манёвр! Каков ловец! Задай этому Малфою!       На этот раз Макгонагалл не стала поправлять Криви, отметил Малфой, всё ещё поражённый мыслью, что впервые другой ловец сумел перехитрить его. Люциус обернулся, наблюдая за тем, как Поттер летит к нему, без фирменного превосходства во взгляде своих серебристых глаз. Малфой спрятал свое растущее уважение к нему за маской высокомерия и приготовился к словесной конфронтации, но мальчишка умудрился ещё раз удивить его. Он ожидал гнева или, по крайней мере, самодовольства, а не счастливой улыбки на его лице.       — Ух ты! Драко, это было великолепно! Вот это был бросок! А ты не шутил, когда сказал мне, что выучил несколько новых приёмов. Даже в самых смелых своих мечтах я не ожидал чего-то столь блестящего. Я уж действительно подумал, что ты увидел снитч раньше меня! Ха, поделом мне за то, что я слепо погнался за тобой, хотя инстинкты кричали мне, что снитча там нет. Мерлин, я и понятия не имел, что ты так хорошо умеешь летать. Где ты прятал этот талант?       Глаза Малфоя угрожающе сузились. Последнее, что ему сейчас было нужно, это гриффиндорец с его раззадоренным любопытством, особенно если этим гриффиндорцем был Гарри Поттер. Сегодня он во второй раз в жизни недооценил Поттера, и больше он не собирался повторять этой ошибки.       — Это, конечно, не твоё дело, Поттер, но мой отец вообще-то считался лучшим ловцом слизеринцев в прошлом столетии. Он бы не хотел, чтобы я разрушил его репутацию. Я вряд ли мог пойти против его воли, особенно когда он постоянно следил за играми. Но сегодня его здесь нет. Более того, меня перестало заботить, чего он хочет или не хочет. Это моя жизнь, и я делаю с ней то, что хочу!       Тот факт, что он присвоил себе слова своего сына, делал эту речь ещё более правдоподобной. Кроме того, Поттер не знал Люциуса достаточно хорошо, чтобы понимать, что наличие двух Малфоев, считающихся лучшими игроками столетия в Слизерине, доставило бы ему гораздо больше удовольствия, чем наличие только одного, даже если это означало бы разделить славу со своим сыном.       Он увидел, что глаза Поттера сияют смесью понимания и какой-то… гордости? Чем же Поттер мог гордиться? Мальчишка был для него полной загадкой, которую при других обстоятельствах он бы с удовольствием исследовал. Однако он должен был помнить о своих приоритетах и понимать, что сменяющие друг друга эмоции в этих зелёных глазах — не та причина, по которой он сейчас находится в Хогвартсе.       — Я рад, что ты наконец понял, что ты и твой отец — два разных человека, Драко, — сказал Поттер, подлетая ближе в его личное пространство, как будто имел на это право. Развернув метлу, чтобы быть ещё ближе к Малфою, Поттер схватил левую руку Люциуса, ровно над тем местом, где должна была быть его тёмная метка, и прошептал ему на ухо: — Было бы очень жаль, если бы ты отдал свою жизнь за сумасшедшего, который не ценит своих слуг. Я видел, как Волдеморт обращается со своими последователями, и даже домовые эльфы твоего отца получают больше благодарности за свою работу. А я знаю, как твой отец обращается со своими эльфами!       С этими словами Поттер отпустил его руку и, игриво улыбнувшись, сказал:       — Ну что, порвём славу твоего отца на клочки! Об этой игре будут говорить и через сто лет! Что скажешь? Готов к реальному вызову?       Малфой коротко кивнул, всё ещё немного озадаченный ощущениями, которые пробудили в нём дыхание Поттера и мимолётное прикосновение его влажных губ к уху. Поттер уже улетел на противоположную сторону поля, а Люциус проклял своё невезение. Он уже забыл, каково это — быть шестнадцатилетним, когда на свободу рвутся неистовые гормоны.       Да, это должны были быть гормоны, ведь он, Люциус Малфой, никак не мог найти гриффиндорца — любого гриффиндорца — привлекательным. Решив, что он подумает об этом позже, Люциус снова переключил своё внимание на игру.       Но кое в чём Поттер был прав. Возможно, это будет его последняя игра в квиддич. Когда он учился на седьмом курсе, то был слишком занят своим предстоящим вступлением в ряды Тёмного Лорда, чтобы осознать в полной мере, как сильно он будет скучать по этой игре, как только покинет школу. Но у него появилась возможность исправить свою ошибку. Он закинул в рот одно из самых вкусных драже Берти Боттса, которые всегда держал в кармане, и решил позволить себе не только изображать шестнадцатилетнего, но и быть им на самом деле.       Он парил над полем в поисках снитча, одновременно наблюдая за Поттером. Его последней мыслью, прежде чем он с головой окунулся в игру, было: «Хогвартс, я снова здесь!»              Эта игра вошла в историю Хогвартса как первая ничья на Кубке по квиддичу за последние более чем два столетия. Она длилась десять часов и тридцать семь минут, пока Гарри Поттер — одним невероятно рискованным движением — не перепрыгнул со своей метлы на метлу Малфоя. В вихре мантий и вышедших из-под контроля мётел ему удалось поймать снитч за доли секунды до того, как это успел сделать Малфой.       Это был первый случай в истории квиддича, когда игрок использовал метлу своего противника для осуществления собственных манёвров. Как бы то ни было, несмотря на дикие протесты Слизерина, не было такого правила, которое бы это запрещало, пока игрок намеренно не пытался остановить метлу своего противника. Поттер не замедлил движения метлы Малфоя; наоборот, с добавлением веса она ещё больше ускорилась.       Когда это произошло, Слизерин вёл в счёте ровно на 150 очков; частично из-за бесспорно лучшей квалификации своих охотников и частично из-за хорошо известной практики грязной игры. С тех пор, как Анджелина Джонсон, Кэти Белл и Алисия Спиннет покинули Хогвартс год назад, Гриффиндор не мог найти таких же талантливых охотников. Только благодаря сверхъестественной способности Гарри Поттера ловить снитч они смогли остаться чемпионами.       Однако Малфой изменил соотношение сил. И, хотя он всё-таки не поймал снитч, даже гриффиндорцы были готовы признать, что если бы не он, они бы, скорее всего, проиграли матч.       Капитан Слизерина не только множество раз мешал Поттеру ловить снитч, но и во многих случаях был опасно близок к тому, чтобы поймать его самому. Малфой заработал для своей команды драгоценное время, которое позволило Слизерину лидировать с таким большим отрывом.       Вероятно, это был первый раз с тех пор, как Поттер стал ловцом, когда ему пришлось активно пытаться помешать своему противнику поймать снитч первым. Обычно всё было наоборот, и это его оппоненты пытались остановить его.       Через пять часов после начала игры Колин Криви был вынужден признать, что Малфой был почти таким же хорошим ловцом, как и Мальчик-который-выжил, хотя, по его мнению, за таким беспрецедентно внезапно возросшим талантом могла стоять только самая тёмная магия.       Профессор Макгонагалл заставила его извиниться сразу же после этого комментария, но только потому, что она сама уже как пару часов назад осторожно произнесла заклинание, которое позволило ей узнать, не находится ли Малфой под влиянием стимулирующих заклятий.       Даже Хаффлпафф и Рейвенкло позабыли про годы соперничества факультетов — возможно, не столь сильного, как с Гриффиндором, но тем не менее — и после первых трёх часов игры начали болеть за Малфоя так же, как и за Поттера. За исключением измученных игроков никто не хотел, чтобы игра заканчивалась — слишком уж увлекательное зрелище это было.       К тому времени, как Поттеру удалось поймать снитч, единственным источником света, освещавшим поле, был свет от заклинания Солис Видери, брошенного профессором Флитвиком несколько часов назад. Вконец измочаленные игроки по свистку мадам Трюк спешились со своих мётел.       Впоследствии слизеринцам стало ясно, что Поттер не нарушал никаких квиддичных правил. Да, это был неизвестный до сих пор манёвр, но тем не менее вполне законный. Да, Гриффиндор взял 150 очков за то, что поймал снитч первым. Нет, мадам Трюк не передумает. И нет, ей всё равно, поднимут ли они этот вопрос в Департаменте магических игр и спорта.       Гриффиндор и Слизерин официально поделили первое место.       В толпе зрителей раздались оглушительные возгласы и крики. Поле внезапно заполонили тёмно-красные и зелёные мантии, стекающие с трибун. Поттера и Малфоя отвели к профессору Дамблдору, который ждал их с двумя одинаковыми кубками по квиддичу с выгравированными на них именами всех игроков — красным цветом — гриффиндорцев и зелёным — слизеринцев.       После этого Гарри Поттер подошёл к Малфою и поздравил его перед всей школой за хорошо сыгранную игру. Он протянул руку слизеринскому капитану, которую Малфой пожал после недолгого колебания. После этого, ко всеобщему изумлению, Поттер снял свою мантию для квиддича и предложил её Малфою в качестве подарка.       Малфой окинул его оценивающим взглядом. Затем с той же грацией и высокомерием, которые всегда отличали его, он принял предложение, снял собственную мантию и передал её Поттеру. По-прежнему глядя друг на друга, наполовину с уважением, наполовину с вызовом, они надели на себя цвета соперника. Затем Малфой почти незаметно кивнул членам своей команды, молчаливо приказывая им последовать его примеру.       После обмена мантиями между гриффиндорцами и слизеринцами установилась почти жуткая тишина, которую прервали одинокие аплодисменты. Толпа обернулась и увидела, что это директор Дамблдор, а через несколько секунд его поддержала профессор Макгонагалл. Вскоре к ним присоединился и профессор Снейп, бросив тяжёлый взгляд на членов своего факультета, которые поспешили последовать его примеру. Только тогда вся школа зааплодировала и одобрительно загудела, и вскоре уже ничего не было слышно из-за оглушительного шума голосов и хлопков.              Люциус проснулся невыспавшимся и совсем не отдохнувшим. Должно быть, он чем-то рассердил Тёмного Лорда, была его первая связная мысль. Мерлин, он терпеть не мог находиться под действием проклятия Круциатус.       Но что-то было не так. Обычно после такого испытания он чувствовал себя магически опустошённым. Однако сейчас он ощущал только физическую боль в своих перенапряжённых мышцах. Потом он вспомнил, где находится — в Хогвартсе. Значит, это не Круциатус, а десять часов на метле в погоне за снитчем. Не самая блестящая его идея. Он должен был позволить этому проклятому мальчишке поймать снитч раньше. По крайней мере, тогда он жил бы и дальше припеваючи и ничего не подозревая, думая, что он лучший ловец. Теперь же он знал, что это не так.       Забавно, что обычно он ассоциировал со снитчем золото и силу, но теперь первое, что пришло ему на ум, были взъерошенные чёрные волосы, вызывающая кривая усмешка и зелёные слизеринские глаза. Поттер. Он снова проиграл Поттеру. Это уже не должно было так сильно его удивлять. Мальчишка постоянно заставлял людей недооценивать его — отличная черта, способствующая его выживанию.       Он начинал понимать одержимость Тёмного Лорда. Было очень досадно снова и снова терпеть поражение от простого гриффиндорца. Его внутренний голос напомнил ему, что этот самый гриффиндорец использовал его же собственную метлу как инструмент для победы, что само по себе было очень по-слизерински. Ему было интересно, знает ли об этом сам Поттер. Всё-таки это характерно именно для слизеринцев — выяснить, какими наиболее сильными особенностями и средствами владеет противник, и обратить их против него же самого, когда это меньше всего ожидалось. Хвост был прекрасным примером этого принципа.       Да, действительно, очень по-слизерински! Поттер никогда не переставал удивлять его. С другой стороны, ни один слизеринец в здравом уме не полетит на метле без рук, опираясь только на ноги, а затем не прыгнет на другую движущуюся метлу. По крайней мере, не во время полёта на высокой скорости и находясь почти в сорока футах от земли, и неважно, насколько многообещающими будут за это награды.       Только гриффиндорец осмелился бы сделать что-то настолько безумное. Что же получается? Мальчишка объединил хитрость и находчивость Слизерина с храбростью и безрассудством Гриффиндора. Он был достаточно хитёр, чтобы строить самые смелые планы, и достаточно глуп, чтобы осуществлять их самому.       Если это так, то он должен быть очень осторожен с мальчишкой, пока находится здесь, в школе. Было бы нехорошо возбуждать его подозрения. С другой стороны, возможно, он отдавал Поттеру больше чести, чем тот заслуживал. Но лучше перестраховаться, чем потом жалеть, ведь Люциус и раньше недооценивал мальчика, а игра в квиддич была лишь последним доказательством прискорбных последствий таких ошибок.       Слегка поморщившись, он посмотрел на часы. Было уже послеобеденное время. Это удивило Люциуса — давно он не спал так хорошо. Даже в поместье он слишком опасался возможных неприятных сюрпризов или неожиданных вызовов Тёмного Лорда, чтобы как следует отдохнуть. Хогвартс же давал ему какое-никакое чувство безопасности. Может быть, потому, что в последний раз, когда он спал здесь, у него не было никаких забот, кроме С.О.В, Ж.А.Б.А. и иногда — вездесущих гриффиндорцев. В общем, лучшие моменты его жизни были, несомненно, связаны со стенами школы. Она была для него домом больше, чем когда-либо было поместье.       Малфой решил пойти на кухню и взять что-нибудь поесть у домовых эльфов, а не ждать до ужина. Выйти из слизеринской гостиной оказалось не так-то легко — там было раздражающее количество слизеринцев, жаждущих поздравить его с победой. Они были просто жалкими, особенно если учесть, что он вообще-то не выиграл, но он не стал на это указывать. Из реакции и комментариев членов его команды Люциус понял, что никто из них и не ожидал, что он будет сдерживать Поттера так долго, не говоря уже о том, чтобы почти побить его.       Это был уже не первый раз, когда он испытал разочарование в Драко. Мальчик ничего не мог сделать правильно. Вероятно, это было влияние Нарциссы. Очень жаль, что контракт, подписанный с её семьей, не позволял ему подать на развод, пока не истекут первые двадцать пять лет брака. И это при условии, что он ни разу не изменит ей с другой волшебницей или волшебником — Блэки очень настаивали на этом последнем пункте. В то время у него была такая репутация, что это нужно было принять в расчёт.       Не то чтобы столь незначительная оговорка остановила его погоню за сексуальным удовлетворением — в конце концов, он был Малфоем, и никто не мешал ему делать то, что он хотел. Ему просто нужно было исхитриться найти более тонкие способы достижения своих целей. С лёгкой ухмылкой, вызванной ностальгией, Люциус достал из кармана одно драже Берти Боттс и съел его. Он не знал, как Нарцисса решала свои проблемы, но лично он больше не спал с ней после того, как узнал, что она беременна. Она не могла доказать, что он был неверен, хотя и не слишком старалась — ей не хватало хитрости, чтобы обставить его.       Женитьба на Нарциссе была стратегическим шагом в его стремлении к власти. Она не только принадлежала к очень древней семье — её отец занимал высокое положение в рядах Волдеморта. То, что она была единственной наследницей значительного состояния, было лишь дополнительным бонусом. Он не жалел о своём решении.       У Драко многого не было, что он надеялся видеть в своём сыне, но у мальчика всё-таки был потенциал. Нужно только подождать ещё год, и он сможет избавиться от своей жены раз и навсегда. После этого он возьмёт мальчика под свою опеку и искоренит в нём эту посредственность. Кровь Малфоев в нём должна была быть достаточно сильна, чтобы противостоять всем тем слабостям, которые он мог унаследовать со стороны семьи Нарциссы.       С этими мыслями Люциус направился на кухню. Выходные он планировал провести, изучая древние руны; также ему нужно было сварить сильное зелье концентрации. С его помощью он сможет догнать остальных студентов за пару дней. После этого каждую свободную минуту своего времени он посвятит исследованию защиты Хогвартса.