***
Полчаса выступления уже прошли. За это время музыкальный коллектив Виталика отыграл несколько композиций. По программе у них была запланирована только одна песня, которую сейчас Ковалевой как раз предстояло исполнить. Она сидела на кухне и перелистывала какой-то устаревший журнальчик с пожухлыми страницами. – Там целая компания завалилась. Богатенькие, похоже, – внезапно рядом появился воодушевленный Виталик. – Ребята все настроили. Я начну, а потом твой выход. – Хорошо, – кивнула Лена, закрывая глянцевую макулатуру. – А что там за компания? Важные персоны? – Да тут все персоны важные. Таджики или армяне, я не разбираюсь, ну, и наши, естественно. Расселись на диванчике за шикарным столом. Переговоры, похоже, ведут. – Ясно... Ну ладно, идем. – Лена пристроилась у огромного зеркала, висящего на стене, поправила облегающее платье и волосы. К макияжу у неё не возникло никаких претензий. Притягательная, безупречная, она чувствовала себя всегда уверенно на сцене, не позволяла себе халтурить. И сегодняшнее выступление сулило ей неплохую прибыль. Кстати говоря, Виталик больше не предпринимал попыток ухаживать за непреступной Леной. Наверное, на него немного повлияла та встреча с Пчёлкиным. Ковалева была рада, что этот смазливый паренек оставил её в покое и теперь беседует с ней исключительно по делу. Он перестал вызывать у неё неприязнь и отторжение, а от этого их сотрудничество становилось приятнее ей самой. Виталик первый вышел на сцену, спустя минуту заиграл легкий джаз. Сделав глубокий вдох, Ковалева явила себя публике, которая мало обращала внимания на группу. Гости здесь, как и в любом другом ресторане, всегда заняты своими личными делами и разговорами. Краем глаза Лена успела заметить тех, о которых говорил Виталик. Вон они – расположились у самого окна в уютном местечке. Но потом рассматривать их Лена уже не стала – занялась своими аккордами на скрипке. – Мои вас зауважали, – осторожно шепнул Фархад, наклонившись к старому армейскому другу. – А нас трудно не зауважать, – так же тихо ответил Белов, закинув в рот помидор черри, что стащил из салатницы. – Ты что, женился, что ли? – таджик только сейчас заметил обручальное кольцо на безымянном пальце боевого товарища. – Месяц уж как, Фарик, – отозвался Саша с улыбкой. Надо же, а ведь он совсем забыл похвалиться молодой женой! Бизнес, мать его, забил собою все мысли. – Чего молчишь? – возмутился Фарик. И Саша достал из бумажника фотографию Ольги – юной красавицы со скрипкой в руках, в платьице с кружевным воротничком. Это она на концерте в консерватории. – Ох, красавица какая! – восхитился Фархад Джураев, рассматривая миловидную девушку. – Оля моя. – Скрипачка? Играет? – Не-а, она дома сидит. – Можно своим покажу? – Конечно, чего уж там. Фарик передал фотографию рядом сидящему пожилому таджику, который так и сыпал мудростями, впрочем, как и большинство народа тех жарких стран и городов, и оценил русскую красавицу по достоинству вместе со своими земляками. – Уважаемый Абдула Нури говорит, что старшая жена должна беречь дом и воспитывать детей, – перевел Фархад слова мудреца, возвращая фотографию Саше. – Кабан вечно вляпается в какую-нибудь канитель, – ворчливо сказал Космос. Беседа за другим концом стола, где сидели Кос, Витя и Валера, была больше приближена к московской братве и уж точно любовью не пахла. Каждый день и вечер буквально пестрил новостями о перестрелках, наездах, убийствах и прочих ужасах. – М-да... Доиграется скоро черт, – согласился Пчёла, вытирая руки салфеткой. Валера немного отошел от темы и совершенно случайно окинул взглядом сцену. Там стояла девушка, выводя на скрипке плакучие ноты. Она вдруг показалась ему сильно знакомой. Да нет, он однозначно её где-то раньше видел! Только вот где? И тут... – Слышь, пацаны, а это не Ленка там, на сцене? – прервал он разговор друзей, кивнув в сторону выступающих. – Какая Ленка? – оживленно спросил Космос, поворачиваясь и разыскивая глазами объект внимания. – Свидетельницей на свадьбе у Сани была, – напомнил Фил. – Гляньте, она? Пчёле даже не нужно было смотреть, чтобы узнать её. В ту же секунду она нежно затянула песню на иностранном языке. Этот голос он ни за что бы не спутал ни с каким другим. Да, это была Лена! Снова... Словно наваждение. Однако сейчас его это тронуло даже больше, чем в прошлый раз, когда он застукал её в «Кабачке». Сейчас она стоит на глазах у пацанов в своем коротеньком платье и по-прежнему не понимает, как выглядит со стороны. – Сань, глянь-ка. Подруга же Ольги твоей, – Фил толкнул Белова в плечо, и тот обернулся, удивленно уставившись на девушку. Издалека вроде похожа на неё, но род деятельности какой-то сомнительный. – Да ладно? Не знал, что она... поет. – Намек был услышан и понят. Саша явно хотел сказать что-то другое, но сдержался. Да и ему, откровенно говоря, было все равно. События сегодняшнего дня, а именно встреча с армейским товарищем, временно лишили его интереса к посторонним вещам. Пчёлкин же в это время закинулся парой рюмок водки и занюхал их лавашом. Да пошло оно все к черту! Пора прекращать все эти её выступления! Он увидел по глазам друзей, что они подумали, хотя никто из них не высказался по этому поводу. Реакция Белого особенно ему не понравилась. Да если бы сейчас на той сцене стояла Оля, он бы не сидел здесь сиднем, а пошел бы и сказал свое мнение, поставил бы её на место. Подумав так, Витя забыл лишь одну маленькую, наверное, совершенно неважную для него вещь: Оля была Сашиной женой, а вот Лена Вите – абсолютно никто. – Я ща вернусь, – сообщил он рядом сидящему Филу и вышел из-за стола, направляясь прямиком к сцене. Никто из друзей не проследил, куда «свинтил» их друг, так как никто из них даже не подозревал, Пчёлкина и эту певицу связывает что-то большее, чем простое знакомство. Лена откинула за спину распущенные волосы и отложила инструмент. Вроде все прошло прекрасно. За кулисами была относительная тишина, если не считать ребят из группы, которые тоже взяли перерыв и теперь сидели в курилке, толкуя о своих мелких недочетах. Только Ковалева хотела сесть, как вдруг в помещение неожиданно вошел Пчёлкин – суровый и заметно выпивший. – Витя? – она округлила глаза. – А ты что тут делаешь? – Пойдем поговорим. – Вить, давай не сейчас. Я должна... – Нет, сейчас, – больно схватил за запястье и потащил в сторону кухни, где был потушен свет. – Ты сдурел совсем? Мне больно! – она вырвалась и вскинула на него вопросительный и непонимающий взгляд. – Ты как тут оказался? Вздумал следить за мной? Пчёлкин пожирал её глазами, но при этом молчал. Долго подбирал слова, а может быть, просто планировал прилюдно вывести её отсюда, как ребенка, усадить в машину и отправить домой. – Ну что не так? – Что не так?! – громко возмутился Пчёлкин. – Ты хоть понимаешь, что тебя пацаны видели? – Ну видели и видели. Ты так говоришь, как будто я стриптиз тут танцую. – Да это почти одно и то же. – Знаешь, что... – пора начинать отбиваться от беспричинных нападок этого мужчины. Однако он, предугадав её намерение, не оставил шанса. – Что? А ты разве не в курсах? Здесь тебе не театр, где похлопали и забыли. Здесь все видят в тебе только одно – легко доступное тело. А если оно ещё и красиво поет, то... – Слишком жестоко звучали его слова, и от возмущения и его наглости Лена готова была дать не менее значительный отпор. – Серьезно, Вить? – саркастично усмехнулась она. – И откуда такие познания? Ах да, я забыла, ты же в этом специалист. Я вообще-то думала, что мы с тобой уже все обсудили. Мне все равно, что обо мне думают. Каждый думает в меру своей испорченности. Я-то знаю, чем я занимаюсь, и моя совесть чиста. – Зато они не знают! – повысил голос он, указав пальцем в сторону зала. – Мне-то какое дело до них? – Мне есть дело. – Я зарабатываю, как могу. Мы с тобой об этом уже говорили. Мы с мамой благодарны тебе за ремонт, но на одном ремонте расходы не заканчиваются. Нам по-прежнему нужно есть и одеваться. И хотелось бы то и другое делать, не оглядываясь на деньги хотя бы раз. И вообще! – Лена глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. – Тебя это не касается. Ты мне никто, чтобы закатывать тут истерики. Ты как будто с другой планеты, Вить, и меня вряд ли когда-нибудь поймешь. – Вот как... Никто, значит, – горькая усмешка проскочила по губам. Он отстранился от неё лишь для того, чтобы осмотреться. Вокруг никого не было. Достав из кармана пачку «Кэмела», он хотел закурить, выудил сигарету, но вдруг остановился и, сощурившись, взглянул на девушку, которая уже мысленно корила себя за слова, произнесенные так неосторожно. – Слушай, а может я чего-то не знаю, а? Может, это просто твои отмазки? А я, идиот, ничего и не вижу. Ну конечно, раскатал губу. Идеальная, без недостатков. Ну да, слушай, – он, казалось, рассмеялся от своих собственных мыслей, о которых Лене оставалось лишь догадываться. – Хорошее прикрытие. Певичка, значит, из группы. Знал я таких певичек. Приблизившись к Лене вплотную, он злобно и язвительно прошептал ей на ухо: – Я сам их имел. Не выдержав такого низкого оскорбления, пусть и не прямого, Ковалева залепила ему звонкую пощечину и тут же выбежала из кухни, глотая жгучие слезы. Не было больше желания видеть его и говорить с ним! Пчёлкин провел ладонью по месту удара и сжал кулак. Смяв ничтожную, хотя и такую нужную сейчас сигарету, он тяжело посмотрел вслед уже исчезнувшей из поля зрения девушке, но за ней бежать даже не собирался, хотя и понимал, что, возможно, это была их последняя встреча. Он, во всяком случае, все для этого сделал.***
Лена тяжко переносила серые дни, наступившие после той беседы с Витей, если, конечно, можно было назвать это беседой. Скорее выволочка, строгий выговор безо всякого а то основания и права. Все слезы были выплаканы, а после них появилось какое-то безучастие ко всему вокруг и полное опустошение. Такой вот отходняк от укуса ядовитой пчелы. Никому толком Лена ничего не рассказала, да и кому рассказывать? Мама только обрадуется и будет бесконечно твердить, что она, дочка, обязательно ещё встретит своего человека. Оля вообще не знает об их отношениях. Придется рассказывать все от начала до конца, а для Лены это невыносимо. Все равно что себя пытать. До сих пор Ковалева задавалась вопросами: что же заставило его говорить такие вещи? перебрал? или все-таки нечто другое, о чем она даже не догадывается? Пчёлкина задело то, что о ней подумали его друзья. Логично рассуждая, Лена пришла к выводу, что будь она ему интересна лишь как очередная игрушка, он бы едва ли обратил внимание на мнение своих пацанов. Да, пусть так. Но ведь об этом можно было сказать как-то мягче, тактичнее, а он фактически оскорбил её, назвал проститукой, решил, что после выступления она спит с клиентами за кулисами. Придурок! Сейчас она почти в полной мере осознает, что между ними ничего не может быть. Они действительно из разных миров, поэтому глупо было даже надеяться на взаимопонимание. Лена зарабатывает на жизнь своим талантом, честно трудится, а получает в сто раз меньше его. А он... он – бандит. И всегда им был. Сейчас самый оптимальный вариант – забыть его навсегда, выбросить из головы этот не сложившийся роман, у которого с самого начала не было будущего, и жить дальше. Вот только сделать это никак не получалось. Не прошло ещё ни одного дня без мыслей о нем. Прочно засел в голове. Засел в сердце. Даже, кажется, в печенках засел. И никуда от него не деться. Неделя подходила к концу. Все это время Лена ждала и не теряла надежды, что он объявится и они все ещё раз спокойно обсудят. Но все надежды были напрасны. Она подозревала, что Витя и вовсе забыл о ней и развлекается себе с какой-нибудь Анжелочкой с Ленинградки. С деньгами и отдельной квартирой почему бы не менять баб, как перчатки? Разве не этим он всегда занимался? Ждать уже бесполезно. Больше и не надо! Запретить себе думать о нем, избегать даже желания увидеться. Но жизнь – штука странная: сегодня она вроде как рассоединила их, а завтра снова сведет.***
– Олька, привет! Как же давно мы не виделись, – Лена открыла дверь подруге и с порога заключила её в свои объятия. У Беловой в последнее время тоже не клеится с мужем. Сидеть постоянно одной в четырех стенах вряд ли походит на семейное счастье. Со сложным характером Саши сладить оказалось ещё труднее. Да и она никогда подарком не была. Но сглаживать углы никто из них пока не спешил. Уживаются, привыкают друг к другу. Днем раздельно: он на работе, а она развлекает себя, как может. Недавно была в салоне красоты, а сегодня решила навестить подругу. – Проходи давай. Сейчас чайник поставлю. – Отлично, я как раз тортик принесла, – сказала Оля, следуя на кухню за хозяйкой. – А тетя Лида где? – Да она сегодня на дневном дежурстве. Ты лучше скажи, куда ты-то пропала? – Да сама не знаю. Дома сидела в основном. Искала работу, а потом плюнула. С Сашкой ругались. Представляешь, у нас даже медового месяца не было толком. Вот уговариваю его к морю съездить, отдохнуть, как люди. – К морю – это хорошо, – вздохнула Лена, вскрывая коробку с тортом. – Езжайте, конечно. Вам сейчас надо побольше наедине быть. Почувствовать себя, наконец, мужем и женой. – Верно говоришь, подруга. Сказал – с работой уладит проблемы, и тут же улетим в Ялту. Ну, а ты как, Ленок? Чего такая грустная? – Я? Да вроде бы все нормально. Вовсе не грустная, – Ковалева попыталась улыбнуться более оживленно. – Ну да, а то я не вижу. Что-то случилось? С мамой? – Нет, с мамой все в порядке, – она сплюнула три раза через плечо и постучала по столу. – Так, Ковалева, давай колись. Чего стряслось? На тебе лица нет. – Хорошо все, Олька, хорошо, – убеждала она, наверное, даже больше саму себя, нежели Белову. – Тарелку подай. Тебе вот этот кусок? – С ягодкой. Лен, слушай. Я спросить хотела... – Что? Ольга слегка замялась, не зная, как начать, – вопрос был несколько щекотливый. – Мне тут Сашка рассказал, что они неделю назад с друзьями в ресторане были и, вроде как, тебя там видели. Он говорил, ты там выступала. Это правда? – Так и знала, что сдаст... – усмехнулась Лена, помешав ложечкой горячий чай. Она даже не сомневалась после той встречи в ресторане, что обо всем станет известно и Ольге. Ох уж эти мужики… Хуже баб! – Так это что, действительно ты была? Я ещё Сашку уверяла, что они ошиблись. – Да не ошиблись, не ошиблись. Я это была, – сдалась Лена, понимая, что скрывать очевидное бессмысленно. – Что, он тоже меня шлюхой считает? – Чего? Что значит «тоже»? – Да так, не бери в голову... Ляпнула. Что тебе Саша сказал? – Ну вот это и сказал. О шлюхах разговора не было. Погоди, а зачем ты выступала там? – Я и сейчас выступаю, Оль. Виталика с курса помнишь? – Ещё бы не помнить. Проходу не давал. – Ну вот, у него ведь группа своя ещё с пятого курса. Мы с ним как-то случайно пересеклись однажды, я к ним и напросилась. Попала удачно. У них солистка замуж сбежала, а тут я. Вот теперь подрабатываю в ресторанчиках, кабаках. Деньги нужны. Зарплаты вообще ни на что не хватает ни маминой, ни моей. Сама же знаешь, в школе копейки платят. А жить-то как-то надо. Мама в долгах была какое-то время, вот только недавно все отдали. Хорошо хоть, ремонт нам помог... помог сделать один мамин знакомый, – выкрутилась Ковалева. Она ненавидела врать, но бывают случаи, когда приходится идти на этот сомнительный шаг. Отношения с Витей – один из таких случаев, когда просто хочется умолчать о тех счастливых днях, которые он разбил вдребезги парой фраз, а она – одной заслуженной пощечиной. – Слушай, а что ты молчала, а? Неужели мы бы с Сашкой не помогли с деньгами? – Оль, прекрати! Мы бы и не взяли, – отрезала Лена. – На продукты нам пока хватает, слава Богу, а с остальным разберемся. – Вот ты с детства такая упрямая, – покачала головой Ольга, – даже в школе, если не понимала тему, не принимала ни от кого помощи – во все вникала сама. Жутко раздражала. – Да, вспомнишь детство золотое, – согласилась Лена с улыбкой. – Оль, а все-таки, что Сашка подумал про меня? Этот вопрос волновал Ковалеву. Действительно ли она выглядит так, как сказал Витя, – легко доступное тело? – Перестань, ничего такого он не подумал. Он не дурак, знает, какая сейчас жизнь, сам тоже когда-то кое-как перебивался с матерью от зарплаты до зарплаты. Правильно ты все делаешь. Все зарабатывают, как умеют. Одни вообще вон на панель сразу бегут. А ты молодец! Я тобой горжусь, Ленок! – поддержала Оля подругу. – Я тебе больше скажу: будь я на твоем месте, тоже бы пошла на сцену. Деньги сами по себе не появятся, а пить, есть, одеваться надо! И кстати, спасибо за идею. Вот надоест дома торчать одной. Тоже выступать буду. Лене стало легче, гораздо легче после такой необходимой поддержки, которой она бы не получила ни от кого, кроме Ольги. Она заранее знала, что подруга, как никто другой, поймет её. За столько лет дружбы ещё ни разу их мнения не разошлись. – Так что не парься, Ковалева. Стыдиться тебе нечего, поняла? – Поняла, – кивнула девушка, теперь уже искренне улыбнувшись. – Буду держать хвост пистолетом. – Вот и правильно! Давай за нас, – Оля подставила чашечку с чаем, а Лена чокнулась с нею своей.***
Очередное выступление наконец-то подошло к своему завершению. Лене с самых первых минут пребывания в этом баре захотелось как можно скорее оттуда уйти. Вроде бы все как всегда, но эти похотливые мужские взгляды заставляли её каждый раз забывать слова песен. Один и вовсе откровенно глазел на её надежно скрытые под платьем аппетитные места. Она не знала, как вообще доработала до конца. – Слышишь, ты куда меня привел вообще? – обратилась она к Виталику после выступления, с радостью скрывшись в маленькой кухне с неприятным запахом. – Я же тебя предупреждал, что местечко не из лучших, – прикуривая, ответил музыкант. – Не из лучших? Там одно быдло собралось, на них смотреть страшно. Ладно, я поеду отсюда. – Погоди. Деньги-то возьми, – Виталик отсчитал ровно четыреста рублей и отдал в руки девушки. Она быстро запихнула их в кошелек. – Спасибо. Все, до звонка, – схватив сумочку и плащ, Лена быстро выбежала в зал. Черного хода в этом баре не было, поэтому ей и пришлось бежать к общему выходу, мимо всех этих собравшихся пьяных мужланов, чьи взгляды она нутром чувствовала на себе, пока продвигалась к двери. Кто-то даже что-то сказал ей, кто-то попытался поймать за подол плащика, и Ковалева ускорила шаг, проклиная Виталика. Хотя, в принципе, на аркане сюда он её не тащил, но она же не думала, что здесь все так запущено. Обычно они всегда играли в более-менее приличных местах. Лена оказалась на темной пустой улице; всего несколько блеклых фонарей освещали дорогу. Бар находился в каком-то закоулке, где в этот поздний час абсолютно нет людей. Неподалеку от себя она увидела черную иномарку, которую, кажется, уже где-то встречала прежде. Но рыться в своих бессмысленных догадках и воспоминаниях не хотелось – в конце концов, таких машин сейчас навалом в Москве. Ковалева быстрым шагом направилась к дороге, чтобы там поймать такси. За спиной хлопнула дверь. Прямо за ней вразвалочку направился невысокий мужчина. По походке он не создавал впечатление трезвого человека, а по одежде – самый обычный браток, каких сейчас можно встретить в любом общественном месте. Опустив голову, Лена ещё прибавила шаг и свернула на другую сторону переулка, куда свет фонарей не попадал. – Эй, красавица! Вот ты где! – раздался грозный мужской бас. – Эй, слышь, куда ты почесала? Стой! Лена сжала руки в кулаки и практически ударилась в бегство, понимая, что слова этого парня адресованы ей. В груди забухало сердце от испуга, когда тот в пару шагов нагнал её. – Ты че, оглохла, что ль? С тобой же говорят, шлюшка певчая, – он схватил Лену за руку и потащил в заросли кустов. – Отпусти меня! Что тебе надо? – Ковалева пыталась вырваться. Сумку свою она тут же выронила из рук. – Помогите! Кто-нибудь! – Да заткнись ты! Я уже наслушался тебя. – Резкий толчок, и Лена, не удержавшись на ногах, упала на холодную влажную траву. Вскликнув от страха, она попятилась назад, но ей не дали даже сделать и пару движений. – Иди сюда, сладкая. Ща ты мне целую серенаду сбацаешь. – Нет! Помогите, кто-нибудь! Отпусти меня, урод! – Её крик разносился по пустой улице, но ни в одном окне даже не загорелся свет. Грубые руки разорвали плащ и платье и почти уже добрались до груди. Но внезапно все резко прекратилось: нависший над ней пьяный мужчина остановился и замер. – Лапы свои от девочки убрал! – раздался приказной тон откуда-то сверху. Голос показался Лене до боли знакомым, но сейчас она ничего не соображала; её дрожащее дыхание свистело и было единственным сейчас звуком. – Мужик, ты че? – спросил браток, и в глазах его заиграли искорки страха. – Падла, встать! Немедленно! Я повторять не буду. Приказ сверху был выполнен беспрекословно. И Ковалева наконец смогла увидеть подлинную картину своего спасения: Пчёлкин направлял на несостоявшегося насильника пистолет, на его лице читалась решительность, которая вот-вот могла перерасти в действие. – Слышь, братан, тебе че, шлюха эта важна, что ли? Так забирай, – вполне дружественно предложил браток с подобием улыбки, поднимая руки вверх. – Вот сука! – одним ударом ноги прямо в грудь Пчёлкин заставил мужика повалиться на спину со слабоватым всхлипом. Из пистолета вырвалась пуля и угодила прямо в ногу упавшего, и тот изошел истошным криком. Лена зажала рот рукой и с ужасом взглянула на лежащего и стонущего бывшего зрителя, который чуть не изнасиловал её. – Чего ты-то расселась, а? – Пчёлкин схватил девушку за руку и рывком поднял с земли. – На меня посмотри! – он тряхнул её слегка за плечи. – Ты в порядке? Не ранена? Она покачала головой, не в силах сказать ни слова. Загнула губы и разревелась. – Ладно, всё. Поехали отсюда. Витя потащил девушку за собой. Едва успевая за его широкими шагами, она бежала чуть ли не в припрыжку рванула, по дороге подобрав свою сумочку. Её, испуганную и растерянную, усадили на заднее сидение машины, которая через секунду взвизгнула шинами и покинула улицу.