Сто шагов назад.

- Германн, ты не первый, кого я… - Они, Ньют, они! - повторил Готтлиб с нажимом и сжал плечо друга крепче. Под пальцами заскрипел дешёвый полиэстер смирительной рубашки. “Кожа да кости, когда он успел так осунуться. До или после начала терапии?”.       Гайзлер вперил в него потухший немигающий взгляд и облизал пересохшие, покрытые кровавой коркой губы. Германн не сумел совладать с чувствами и поморщился, нервно разглядывая “расписное” лицо Ньюта. - Это… Неважно, - Ньют попытался пожать плечами. - Им не стоило опять бить тебя, я так часто это повторял, - тихо отозвался Германн. - Рано или поздно они тебя до смерти исколотят…       Ньютон сухо отрывисто рассмеялся и, резко запрокинув голову назад, ударился о стену. Германн моментально среагировал и сгрёб в охапку друга, пытаясь оттащить того ближе к центру комнаты, где он не мог сам себя ранить. Гайзлер начал сопротивляться, но недели побоев здорово сказались на его скорости и силе. Когда припадок случился впервые, он умудрился разбить нос Пентакосту младшему и завалить Германна и доктора Вон на пол. Готтлиб до сих пор чувствовал саднящую боль в рёбрах после второго такого припадка. Попытки навредить окружающим быстро переросли в довольно успешные попытки навредить себе… “Навредить Ньютону”, - поправил себя Германн. В те дни Прекурсоры особенно яро пытались “сбежать” его или убрать его. Никакой информации об Антиверсе достать из него также не удалось, даже если бы Ньют хотел говорить (в чём Германн иногда очень сильно сомневался), “они” бы ему не дали. Когда Готтлиб попытался зайти издалека и упомянуть их первый дрифт, “они” попытались заставить Ньютона попросту откусить себе язык. К огромному облегчению Германна (и вероятной досаде “паразитов”), боль и с нею связанные рефлексы были намного сильнее, чем их команды. Ньют залил кровью всё своё лицо и пол, здорово напугав присутствовавших на допросе, но во время обработки раны уже не проявлял никакого энтузиазма по поводу членовредительства. Ньют, конечно, всё ещё мог садануть себя о стену или приложиться головой об угол стола, не смотря на сопротивление тела, и проверять остатки инстинкта самосохранения помешанного Германну очень не хотелось.       Он слегка ослабил свою хватку, когда почувствовал, как тело в его руках обмякло. Сбитое дыхание с отрывистого переходило на тяжёлое, глубокое. - Германн… Почему ты здесь, - Ньют заговорил очень тихо и мягко, будто боялся спугнуть сиюминутную ясность ума. - Ты не можешь продолжать оставаться здесь. Он замолчал на некоторое время. В действительности Германн не был уверен, почему он так опекался бывшим (а бывшим ли?) другом. Да, у него было задание, как у человека, буквально некогда побывавшего в шкуре этого заключённого. Иногда Германн очень злился, ему хотелось кричать на Гайзлера, присоединиться к допросам с пристрастиями, выбить из него всю дурь. Иногда Германн просто не хотел возвращаться в комнату “свиданий” и вовсе. Даже не смотря на директиву от Альянса или на то, что жизнь Ньюта теперь зависела исключительно от его и его психиатра заключения о “безнадёжности” случая. “Доктор Гайзлер” был отвратительным, хладнокровным манипулятором, сыпавшим бессмысленными угрозами и оскорблениями, исходящим на дерьмо в попытках спровоцировать конвоиров и дознавателей на убийство. Знание о том, что это всё кричали через глотку мужчины кучка (вероятно бюрократически ответственных за “этот план”) пришельцев не сильно помогало Германну сохранять трезвость мысли и остатки сопереживания.       Иногда случались и “ясные” дни, когда Ньют, казалось, был в себе и собой (ну, или тем, что от него осталось). По большей части он молчал, скорее всего опасаясь очередного припадка. К вящему отвращению Германна и не смотря на протесты доктора Вон, в такие моменты ему ещё чаще прилетало от конвоиров за несговорчивость. А потом были дни, как этот. Ньют наконец набирался то ли сил, то ли смелости, чтобы подать тихий надломленный голос, часто комкал и обрывал окончания целых слов и предложений. Германну казалось, он мог различить в такие секунды проблески бывшего Ньюта. Иногда. По крайней мере, ту часть его, которую он узнал когда-то через дрифт - меланхоличную и подавленную, тщательно скрывавшуюся за фасадом из бравад. Тогда Германну становилось тошно и больно, до щемления в груди и полуобморока. Ему было жаль, ему было так жаль своего Ньюта. - Ньют, я буду продолжать приходить, пока меня насильно не оттащат и не замкнут где-нибудь в соседней камере, - Германн слегка отклонился,чтобы рассмотреть лицо мужчины получше. Тёмные густые капли крови уже медленно стекали из его носа по губам и подбородку, падали на рубашку, задерживаясь подолгу на синтетической ткани, будто россыпь причудливых рубинов. Германн не удержался и протянул руку, чтобы стереть свежую кровь с лица Ньюта. - Я здесь ради тебя.       Это была полуправда во благо. Конкретно в тот день заданием Готтлиба было оценить “вменяемость” состояния Ньюта для проведения эксперимента. - Я… Я бы хотел тебе помочь, да вот только не знаю как. Наверное, возможность упущена, не так ли? - Германн протянул с сожалением, рассматривая первую седину в волосах Ньюта. Тот не ответил на риторический вопрос колкостью. “Раньше бы пошутил”. И всё же решил открыться. - Германн, я не уверен, что мне можно помочь… И сомневаюсь, что мне стоит помогать. Я опасен. Я сам как разлом. И… - Ньют повёл нерешительно головой. - Даже если бы… Если бы эту связь, этот мост можно было разорвать или ослабить… Я боюсь, я всё ещё был бы опасен. Ты… Ты ведь был не первый, кого я попытался убить, - мужчина заговорил быстро, прерывисто, почти как прежде. - Но не убил же? - Германн отмахнулся. - Ты, чёрт подери, намного лучше других знал, куда нужно было бить, и как душить, чтобы не оставить меня в живых… - Верно, … Ты первый, кого я убить не смог, - руки Ньюта сжались в дрожащие кулаки. Германн хотел было приободряюще обнять Ньюта, но тот отстранился сам. - От тебя тогда осталось так мало, и сейчас… - Германн вздохнул и опустил руки на колени. - Господи, в жизни не поверю, что ты сам по своей воле это всё провернул бы,... - Но в третий дрифт я вошёл по своей собственной воле, - резко отрезал Ньют. - И во все последующие.       Германн ощущал жгучую досаду с примесью раздражения. Этот разговор повторялся из раза в раз по всё той же схеме. Он чувствовал только усталость. - Ты мне ещё в Гонконге рассказывал о своих сомнениях... И потом письмо... И часть вины за эти дрифты лежит и на мне, я сомневался, что повторное явление возможно так скоро, по крайней мере, не при нашей жизни… и я не хотел больше… думать об этом. Девять лет назад я отказался помогать с этим исследованием, и, пожалуй, это была моя худшая ошибка со времён… - И что бы изменилось, поверь ты мне тогда? Ты согласился бы приехать и помочь мне с исследованием? Тогда ты, - Ньют выплюнул с нажимом, - вошёл бы со мной в дрифт!? И что дальше? Помогал бы мне теперь клепать гибриды и открывать порталы в Антиверс? Германн уставился на сузившиеся зрачки Ньюта. Прекурсоры обычно затыкали его раньше, чем он успевал произнести “Антиверс”. - Почему ты винишь себя? - Ньют откликнулся опять, с нескрываемым негодованием. - И почему ты думаешь, что ты мог бы помочь? С чего ты взял, что смог бы сопротивляться? Этот дрифт... то, что мы проделали десять лет назад - это двухсторонний мост. Мы были на нём пешеходами, они на нём - целый танковый взвод.       Германн удовлетворённо кивнул и сунул левую руку в карман заношенного пиджака. - Ну, если бы нагрузка была распределена на нас двоих, может…       Ньют опять рассмеялся, как-то горче прежнего. - А с чего ты взял, что я дрифтовал один?.. Мы пытались модифицировать направленность потока, и… где мы сейчас? Что мы наделали? Что я наделал?       Большой палец Германна замер в кармане над кнопкой вызова отслеживающего браслета. Он опешил и, не найдясь с ответом, попросту пожал плечами. Это заявление он обдумает позже, это была забота будущего Германна. Нынешний Германн нажал на кнопку. - Ты жалеешь о том, что вошёл в первый дрифт и помог спасти мир? - он высвободил обе руки и притянул Ньюта к себе, нашёптывая тому на самое ухо. - Никого бы не было в живых, если бы не ты. Чёртовы солдафоны ебанули бы очередной ядерной боеголовкой по разлому, вскипятили бы океан, смели с лица земли десятки островов шоковыми волнами от взрыва, - Германн сжал плечи Ньюта. - А я ещё им поддакивал, сам услужливо расчёты проводил, сколько им нужно было обогащённого урана для сколькимегатонного взрыва, всей этой затеи ради. Чтобы что? Чтобы после всего этого кайдзю вышли на фуршет заканчивать начатое?       Ньют дёрнулся, уткнулся носом в плечо Германна и молча заплакал, только его спина едва заметно содрогалась под тонкой тканью. Готтлиб был уверен, что в его руках на бетонном полу камеры сидел Ньют, а не “Доктор Гайзлер”. - Это не имело смысла, - Ньют мог только мямлить между всхлипами. - Это до сих пор не имеет смысла, это только отсрочка. - Я знаю. Но даже маленькой отсрочки достаточно, чтобы перегруппироваться и прийти к решению проблемы. И сколькие всё ещё живы! И выживут! Цифры не врут, каждая минута, вырванная из рук врагов, повышает наш шанс на выживание как вида, экосистемы, цивилизации…       “Давай, пожалуйста, дружочек, пошути про руки, что у чёртовых пришельцев щупальцы или педипальпы или как вы там называете это… Передразни про цифры, что-нибудь”, - Германн в который раз молился непонятно кому ради призрачной надежды услышать такой желаемый отклик. - Я столько натворил... - Прекрати. Это были они, а не ты. Ты не мог контролировать себя. - Ты боишься? - Ньютон хрипло перебил, всё ещё слегка заикаясь от плача. Его левая рука медленно потянулась и едва коснулась шеи Германна, где всё ещё виднелась зеленца гематом. - Я вот сначала боялся. Это ощущение… Будто я парализованный пассажир, наблюдающий, как машина разбивается и возгорается вокруг меня. Боялся, пока у меня ещё были силы. Потом перестаёшь ощущать что-либо, тебя изматывают постоянные… - Ньют запнулся, а затем продолжил опять: - Я больше не чувствую ничего. Но это так удобно, правда? Удобное оправдание. Кто я, если не своё тело? Кто несёт ответственность за всё произошедшее? Насколько было бы проще, если бы второй дрифт меня убил… - Прекрати. Остановись, слышишь? - Германн мягко отвёл его руку от собственной шеи. - Ты пытаешься оттолкнуть меня? Пытаешься доказать, что заслуживаешь всего произошедшего? Что заслуживаешь истязаний и смерти? - Да, - Ньют воскликнул и напрягся. -Не знаю. Да, наверное.       Германн насторожился, пытаясь предугадать, приведёт ли это к очередному приступу, но ничего не происходило. “Может, удасться наконец вытащить остатки Ньюта из этого всего? Тогда бы этот кошмар прекратился для всех”. - Я не знаю, могло ли быть иначе. Но я знаю, что ты важен. И ты ценен. Сам по себе. И нет, ты не заслужил этого всего, даже если ты в этом убеждён. У тебя крыша ехала, твоё тело жило своей жизнью. Чёрт подери, ты себя не слышал на первом допросе… - Я их слышал. Нет, послушай меня… - Ньют сипло зашептал и приложил пальцы к губам Германна, не давая тому заговорить, их прервали гулкие удары в армированную дверь. - Ньют, это ты послушай. Я… Нам придётся войти с тобой в дрифт, - Ньют устало замотал головой, Германну пришлось слегка повысить голос. - Если я не сделаю этого... Я не хочу твоей смерти. - Нет, пожалуйста… Ты не понимаешь… Тот нейромост, который в распоряжении у Корпуса и Шао… Всё, что ты знаешь… Всё, что ты узнал и о чём тебе рассказали… Они будут знать… - Ньют зажмурился, приготовившись получить наказание “извне”. - Успокойся, у нас совсем мало времени. Это попытаются провернуть даже если тебя придётся закачать седативами. Со мной ничего плохого не произойдёт, обещаю. Мы позаботились об этом. В отличии от тебя, за мной будут постоянно наблюдать. Если что-то пойдёт не так, то в моём распоряжении будет целая дюжина специалистов.       Ньют продолжал просить и отговаривать Германна до последней секунды, до самого момента подключения. Целый почётный отряд конвоиров волок умолявшего Гайзлера до самого экспериментального амфитеатра, где сновали десятки инженеров и подмастерьев. Установку успели соорудить некоторое время назад, Готтлибу оставалось только раз за разом приходить на “свидания” и ждать подходящего момента, таким был уговор. На самом дне помещения мерно гудел прототип нового нейромоста, к которому Германна заблаговременно не подпускали из соображений безопасности. По слухам, сама Лайткеп приложила свою руку к модификации, но он не мог быть уверенным в этом, да и больше не испытывал ни малейшего интереса к аппарату.       Германн избегал смотреть на Ньюта - не смотря на убеждённость в правильности всей затеи, отчего-то он испытывал стыд перед ним. Где-то на периферии его зрения Гайзлера уже заталкивали в стул, до боли смахивавший на электрический. Германн передал свою трость поджидавшему медбрату и медленно опустился в точно такой же стул. Порядком замучанная медсестра тут же принялась застёгивать ремни на его запястьях и лодыжках. Ещё несколько ассистентов на скорую руку закрепляли датчики жизнедеятельности и мост. - Вы готовы, доктор?       Он только напряжённо кивнул, губы дрожали. Ему самому казалось, что если он заговорит, его тут же стошнит. Знакомое покалывание пронзило всё тело Германна. - Показатели в пределах нормы… Доктор Готтлиб, Вы нас слышите?       В первые секунды всё казалось почти таким же, как и в их первый дрифт. Да, Ньют был в морально раздавленном состоянии, что резко контрастировало с той беспокойностью и эйфорией, которые пронзили всё нутро Германна десять лет назад. Но это было терпимо и ожидаемо, по его мнению. Мурашки побежали по его рукам, когда он "прожил" побои последних недель за считанные мгновения, его тело свело судорогой, но ремни надёжно удерживали его в позиции.       Воспоминания Ньюта, которые они разделили в предыдущий дрифт, по большей части отсутствовали, либо были отрывочными и блёклыми. Как впрочем и его собственные, отпечатавшиеся в сознании друга. Во время рукопожатия, правда, Германну показалось, что они находились в дрифт пространстве не одни. Некоторые из каких-то новых воспоминаний Ньюта и вовсе казались странными, будто бы… Чужими. Всё ещё человеческими, но чужими. Германн невольно попытался выхватить из этого потока какую-то особенно нелепую деталь (“Это был Ньют?.. Я видел Ньюта в воспоминаниях Ньюта со стороны?”), когда Рой наконец соизволил отозваться на вторжение.       Переполняющие, захлёстывающие и совершенно отвратительные воспоминания кайдзю и напор приказов вышибли из Германна дух и остатки его сосредоточенности, выбили почву из под ног его собственного (такого слабого и маленького в сравнении с ними) я. Ему казалось, что его раз за разом изжаривает молния, а кожа оплавляется с тела. Обоняние кричало, что он буквально горит заживо, во рту стоял кислый вкус крови. Агония била его тело раз за разом, будто его кости и мышцы разрывало изнутри. Пиджак взмок от холодного пота вслед за рубашкой. Германн дёрнулся, когда почувствовал, как его совсем недавние мысли и воспоминания методично прощупывают, как выдирают крохи каких-то старых, некогда стратегически важных данных. Готтлиб ждал этого, но вполне готовым к этому опыту не был. Он позволил этим тварям вывернуть себя наизнанку, как о том его и просил Альянс, это было важно (но так хотелось прекратить всё как можно скорее, немедленно). Одновременно Германн переживал раз за разом споры с отцом о целесообразности стены, бессонные ночи, проведённые за софтом для нейрального интерфейса и чёртовы уроки географии из старшей школы.       Сам Германн пытался изо всех сил продолжить углубляться по возникшему мосту, но затея казалась тщетной как бег навстречу цунами. И всё же, где-то там была возможная информация об открытии и стабилизации Разлома, а также… - Мэм, заключённый может не выдержать, если мы продолжим поддерживать дрифт, - бойкая тайка, ответственная за мониторинг состояния “подопытных”, попыталась привлечь к себе внимание операторки, но на неё только цыкнули. - Мэм, это может сказаться на состоянии доктора Готтлиба.       Пентакост недовольно прикрикнул на операторку: - Имейте совесть, прекращайте этот цирк! Док уже на грани инсульта!       Недовольная белая американка средних лет потянулась к переключателю на контрольной панели. - Дайте мне ещё… минуту… - с трудом выдавил Германн, из последних сил пытаясь удержать дрифт и не потерять сознание, когда всё резко прекратилось.       Кто-то начал отстёгивать ремни на его руках и стянул шлем. - Ведро, - успел хрипло выдавить Германн, прежде чем вытошнил содержимое желудка на пол перед собой.       Грустная масса, некогда бывшая яичницей с мерзким звоном ударилась о металлический пол. От резкого запаха рвоты у Германна защипало в глазах и его опять перегнуло пополам. Хотелось содрать с себя все слои липкой взмокшей одежды, чтобы почувствовать хоть какое-то облегчение, но конечности едва слушались его. Кто-то наконец услужливо поставил мусорный короб прямо у ног. Рвать было, собственно, уже и нечем, но Германн не решался поднять глаза. Он мог поклясться, что всё ещё чувствовал как в его мозгу роются, копаются, рвут, бьют, душат… - Так и знал, что не стоило завтракать. В прошлый раз было так же… - он слабо пошутил.       Голоса вокруг сливались с непрекращающимся гулом, белый холодный свет нещадно слепил. Его слабые пальцы наконец справились с верхней пуговицей рубашки, но долгожданного облегчения это не принесло. Сильные руки попытались помочь ему встать, а затем и вовсе подхватили его под подмышками и усадили в кресло-каталку. Кто-то куда-то его вёз. Спёртый воздух сменился приятной прохладой на лице, должно быть, его перевозили по коридорам, прочь от сердца бывшего шаттердома. Германна вновь перегнуло во рвотном позыве и сильные руки схватили его за плечи. Чёрные руки с кричащими наручными часами. - Джейк?.. - Всё в порядке, док? - руки мягко подтолкнули его обратно вглубь кресла. - Мы почти добрались до смотровой… - Джейк, что с Ньютом?.. - Германн наконец нашёлся, пытаясь сосредоточиться на голосе Пентакоста вместо звона в голове.       Парень вернулся на своё место позади Готтлиба и подтолкнул кресло опять. Германн мог уловить нотки злости в его голосе, когда тот отозвался. - Не знаю. Этого пока вернут в камеру. И продолжат наблюдать.       Германн с трудом обернулся и призывно коснулся ладони парня. - Передай, пожалуйста… - Это запрещено уставом, - с прохладой перебил Джейк, вкатывая кресло с Германном в мягко освещённый медкабинет. - Передай, пожалуйста, доктору Вон, что мне нужно с ней поговорить. Я… - голова нещадно раскалывалась. - Я думаю, мы можем отследить возобновление моста извне по косвенным физиологическим изменениям. - Передам, если увижу её...       В кабинете Германна уже ждали несколько врачей и крепко сбитых медбратьев, тут же подхвативших его под руки. Германн слегка отстранился и, пользуясь возможностью, перехватил рукав Пентакоста. - Джейк, я знаю о твоём отношении к Н... доктору Гайзлеру, но это очень важно. Очень важно, чтобы доктор Вон узнала об этом сейчас.       Пентакост пожал плечами и поспешил удалиться, оставляя Германна на попечение медперсонала. В углу комнаты тихо сидела доктор Дарвиш, с которой его познакомили во время подготовки к дрифту. Она должна была оценить его состояние и помочь с первыми отчётами по полученной информации. Доктор махнула приветственно рукой, пока его усаживали на кушетке и начали первичный осмотр. Если бы не ощущение сбитости поездом, Германн бы попытался слабо улыбнуться или даже не сдержал бы сардонический смех. Десять лет назад они получили пластырь на разодранные руки Ньюта, рецепт на разбитые очки и пятьдесят формуляров, которые нужно было заполнить - всё касательно их операции. Одна из анкет, которую им всучили, была опросником по психологическому состоянию, но Германн даже не был уверен, что кто-то читал эту макулатуру. Это потом он сам начал потихоньку разговаривать с Беккетом, аккуратно расспрашивая о дрифте, его эффектах,... Потом сам нашёл психотерапевта, когда кошмары начали повторяться с завидной регулярностью. В ретроспективе, побывав в голове Ньюта опять, Германн осознал, что его тогда “прощупывали” тоже, точно так же как Гайзлера, изыскивая слабые места, пытаясь обшарить и подчинить. По какой-то причине его собственный мост был слишком слабым и нестабильным, чтобы Рой мог как-то повлиять на него…       Германн отчаянно пытался сгрести своё сознание в кучу, отвечая на вопросы доктора Дарвиш. Минуты тянулись целую вечность, ему было чертовски тяжело открывать рот и выдавливать из себя членораздельные звуки. Отчаянно хотелось лечь и уснуть, и, желательно, навсегда. Германн чувствовал себя невероятно уставшим и опустошённым, раздавленным, маленьким, грязным, навсегда искалеченным.       “Ньют… Это то, как чувствует себя Ньют, а не я… “, - Германн дёрнулся, когда очередная игла вонзилась в его вену и медбрат начал поспешно забирать кровь для анализов. Помимо ослабевающего “шпиона”, копавшегося в его сокровенном и бытовом, Германн всё ещё призрачно чувствовал Ньюта. Он почти ощущал жжение ремней на руках, ногах и голове, которыми мужчину сейчас пристёгивала парочка конвоиров, пока дознаватели бомбардировали его вопросами. - … что, простите? - доктор Дарвиш встрепенулась и переспросила Германна. - … вы не сможете их победить?... - он повторил скорее неуверенно, вслушиваясь в смысл собственных слов.       Женщина нервно кивнула и черкнула ещё несколько строк в бумагах на столе, за который она переместилась незаметно для Германна. Германн покачал головой. Он начал выпадать из реальности. После первого дрифта произошло что-то отдалённо похожее, тогда они с Ньютом чувствовали друг за друга. Эхо. - Простите. Пожалуйста, вы не могли бы запротоколировать, что… - “О чём это он… о чём это я?” - … я испытываю остаточные явления… Эхо?.. - Фантомный дрифт? - подсказала доктор с беспокойством оглядывая Германна с ног до головы.       Германн сдержанно кивнул, пытаясь сфокусироваться на собственном сознании ещё раз. Нужно было донести до врачей самое важное, нужно было рассказать как мониторить подобное состояние, пока он мог.       “Откуда?...” - мысли Германна опять направились внутрь. Откуда он знал, какие признаки форсированного моста? Форсированный мост? Этот термин точно не был частью понятийного аппарата доктора Лайткеп или других К-групп Корпуса. Откуда он знал, как это состояние мониторить?..       Ему вкололи транквилизатор, чему Германн был несказанно рад. Он надеялся уснуть и спать тяжёлым наркотическим сном без сновидений, главное - без кошмаров. Надеждам не суждено было сбыться, и его сознание металось между кайдзю в штормовых кислотных океанах и одиночной, промозглой камерой Ньюта. Калейдоскоп морока под самое утро сменило спокойное лазурное море, которое, Германн мог поклясться на своей семье, он сам не видел никогда в жизни.