Арахнид

С каждым шагом по каменным пыльным ступенькам сердце Виен стучало всё чаще. Они спускались вниз в подвал и только Сехун знал с какой целью. Сначала она засомневалась в чистоте его помыслов и подумала, что он ведёт её на смерть. Каждый человек знает, что подвал — дело тёмное и страшное. Мало хорошего случается в его стенах. Потом она откинула подобные мысли, решив смотреть поменьше ужастиков. Интуиция у неё обострена, эмоциональный фон Паука она хорошо чувствует, а он в данное время был совершенно спокоен и не проявлял никаких кровожадных эмоций. Но расслабиться всё равно не получилось, ведь она наконец-то начала понимать — Чонин там, в холодном сыром подвале. Вот куда ведет её этот монстр. Он хочет сломить её волю и подчинить; не сломать, но подмять под себя целиком и полностью. И от этого осознания по напряженному телу пробежались мурашки. Он так спокойно вёл её к жениху, будто они шли на пикник. Невольно пронял озноб. Чудовище — оно и есть чудовище. Наконец, лестница закончилась и появилась железная серая дверь, оббитая уплотнителем по бокам. У девушки задрожали руки и она сжала их в кулаки — нельзя показывать свою слабость. Паук нажал на ручку двери и толкнул её вперед. Та со скрипом отворилась, а за ней сплошная темнота. Кан встала, как вкопанная, и испуганно глянула на оборотня, когда тот обернулся к ней. — Не бойся, иди за мной, — скомандовал Сехун и шагнул за порог, растворяясь во тьме, словно в тумане. Кан поспешила следом и вошла в сырое холодное помещение. Оказалось, там не совсем темно — слабый свет одинокой лампы рассеивал тьму. В нос ударил густой запах паучьей железы и она поморщилась. Её оголённые колени и руки обдавало холодком. Зябко поёжившись, она остановилась рядом с Пауком и охнула, зажимая рот ладонью: — О, Боже! В нескольких метрах от них, вжавшись в серую стену, сидел её измученный избитый жених. Его руки и шея были связаны прочной паутиной, которая натерла кожу до кровавых ссадин. У Виен сдавленно окликнула его: — Чонин! Парень вздрогнул и медленно, с большим трудом открыл заплывшие от побоев глаза, что-то бессвязно бормоча себе под нос. Тусклым, холодным взглядом он смотрел на неё, будто впервые видел, будто понятия не имел, кто она такая и что здесь делает. Он равнодушно отвернулся и болезненно сморщился, шевельнув раненым плечом. Девушка сорвалась и побежала к нему, но успела сделать только пару шагов. Гибкие сильные паучьи лапы схватили её за талию, преграждая путь. Она отчаянно пыталась вырваться, но тщетно, и в конце концов обессилено упала на пол и заплакала. — Будь ты проклят! — закричала Виен, обернувшись на Паука. — Изверг! Она крикнула на него с такой лютой ненавистью, что всё вокруг вдруг затихло: не слышно больше копошения маленьких лапок под потолком, не слышны мучительные стоны Кима и лампа больше не гудела над головой. Всё будто замерло в ожидании. Однако на холодном надменном лице Сехуна не дрогнул ни один мускул. И от его равнодушного прохладного голоса ей стало дурно до тошноты: — Да, именно так и прокляли твоих предков, Виен. И прежде чем она успела открыть рот, Паук хладнокровно вонзил одну из своих лап во второе здоровое плечо Чонина, не разрывая зрительного контакта с Виен. Тот взревел, словно зверь, и запрокинул голову, судорожно хватая воздух ртом. — Ты убиваешь его! — всхлипнула девушка и со всей силы ударила по лапе, которая сдерживала её. — Хватит, Сехун, пожалуйста! Перестань! — Любишь его? — поинтересовался Паук, испытывающе смотря ей в глаза. Слова почти вырвались из её уст, но она вовремя остановилась. Так вот, что ему нужно. Он ревнует и не желает ничего слышать о сопернике, а уж о любви к тому подавно. И сейчас от её ответа зависит судьба любимого человека. — Нет, — она отрицательно замотала головой и шептала сквозь слезы. — Не люблю. Он прищурил свои фиолетовые глаза, а затем выдернул лапу из плеча парня, тут же снова вонзив. Громкий стон эхом раздался в помещении и Кан, обхватив голову руками, закричала: — Да что тебе нужно от меня? Чего ты хочешь? Я же сказала, что не люблю его! Металлический запах крови коснулся ноздрей и она мотнула головой. Ей было страшно смотреть на Чонина, истерзанного, измученного этим жестоким паучьим оборотнем. Голова шла кругом. Хотелось потерять сознание, очнуться у себя дома и с радостью обнаружить, что всё это — сон. Но твёрдый голос оборотня не давал погрузиться в мечты. — Не любишь? И поэтому ты сейчас так унижаешься перед ним? Посмотри на себя: сидишь на грязном полу, зарёванная, с красными глазами и умоляешь меня. И ради кого — ради него! Ради отморозка, считающего тебя шлюхой. — Неправда! — Чонин, скажи ей, — обратился Сехун к изможденному парню, который отрицательно мотнул головой. — Говори немедленно. Ким съежился, а затем дрожащим голосом произнёс слова, ранившие Виен в самое сердце: — Ты шлюха. А шлюхи мне не нужны. Ошеломлённая внезапным злым выпадом от любимого, девушка даже не смогла возмутиться или опровергнуть его слова. Она знала, что боль делает страшные вещи с людьми. Именно поэтому боялась поверить до конца в услышанное. Он не мог так измениться. Несмотря на то, что она чувствовала негатив Чонина, всё же не могла поверить в услышанное. Смотря на его страдания, она подумала о том, что её обманывают. И не отрывая взгляда от жениха, спросила: — Что ты с ним сделал, Сехун? — Ничего. — Врёшь! — рявкнула Виен и обернулась на Сехуна, презрительно сощурив глаза. — Лгут люди. А я не человек, — парировал Паук, ни на секунду не сводя с неё фиолетовых глаз. Но ей всё равно не верилось в то, что Чонин мог так поступить с ней. — Видишь, Чаги, — его голос давил на Виен так сильно, что её буквально прижимало к земле. — До чего они слабы и двуличны. Считаешь, что этот слабак достоин тебя? Он даже не переживал о том, что я мог тебя убить. Знаешь, о чем он думал? О том, что я тебя трахаю, а ты послушно ложишься под меня. Да, Виен, именно так он считает. Но ты и сама это чувствуешь, не так ли? Его слова больно ударили её в грудь, в сердце. Он попал прямо в цель. Ведь Кан чувствовала эмоции Чонина, которые подтверждали страшную правду — Чонин ненавидит её, презирает. Однако — это не значит, что он должен умереть. И всё же было в Чонине что-то странное, еле уловимое, ощущение будто это не его слова и эмоции. — Ты обещал, Сехун, — она напомнила ему о их недавнем разговоре. — Ты сказал, что отпустишь его, если я останусь. — Разве? — склонил голову оборотень и нахмурился, изображая задумчивость. — Я всё сделаю, — её голос задребезжал. — Всё, что скажешь. Только отпусти его, умоляю. Паук прищурился и наклонил голову в бок, с любопытством смотря на свою будущую жену. А затем вдруг коротко рассмеялся. Виен затаила дыхание. Красивая, хищная и невероятно опасная улыбка — от неё мурашки бегали по коже. Кан сказала бы, что так смеются психопаты, но Сехун — не человек. Но можно ли назвать его нормальным только потому, что он — иное существо? Мимика Паука мгновенно стала прежней, непроницаемой, тёмной. — А может, я собираюсь вырвать его сердце и утолить голод? — заявил Сехун, метнув хищный взгляд в сторону Кима. — Я голоден. — Если ты его убьешь… — То что? — с вызовом вопрошал Паук, чуть задрав подбородок. — Ты сбежишь? Серьезно надеешься, что я отпущу тебя? — Тогда я скорее вскрою себе вены, чем стану твоей женой. — Типичное поведение, — парировал Сехун, иронично приподняв бровь. — На меня не действуют твои угрозы, Виен. Если захочу, я убью его. А ты дашь мне то, что мне нужно добровольно, либо принудительно. Его слова, как ножом по сердцу. Выбор без выбора. Она даже не представляла, как ей с ним жить, если он не считается с ней ни в чём и поступает по-своему. Но ещё хуже то, как бы она ни поступила, какой бы выбор ни сделала — она всё равно окажется заперта с ним в этом логове. У неё нет выбора, нет никаких вариантов отступления. Нет ничего, кроме самой себя. И полагаться теперь придётся только на себя. — Ненавижу тебя, — всхлипнула девушка, бросив на него злой взгляд. — Я тебя ненавижу. И ни за что не лягу с тобой в одну постель. Убийца. Гибкая паучья лапа сильно сжала Кан за талию и медленно приподняла над землей. Повиснув в воздухе, примерно в полутора метрах, она ощутила головокружение и тошноту. Стараясь не смотреть вниз, она сквозь пелену непролитых слёз смотрела на Сехуна. Несмотря на то, что ей было крайне неприятно, ей всё же пришлось ухватиться за лапу, чтобы сохранить равновесие. На ощупь шершавая, с очень редким волосяным покровом, она была похожа на гигантское щупальце, которое вот-вот раздавит её пополам. — Ляжешь, — утвердительно произнёс Паук, окинув взглядом стонущего парня у стены. — А сейчас откажись от него, и я его отпущу. — Как я узнаю, что ты сдержал слово? — Тебе придётся мне поверить. Виен зажмурилась и застонала, проклиная себя за собственное бессилие. Всё могло развернуться совсем по-другому, будь они с Чонином умнее. — Отказывайся! — прикрикнул Сехун, чуть сильнее сдавив тело невесты. Всхлипнув, она просипела: — Я отказываюсь от Чонина. Удивительно, но как только она отреклась от жениха, с сердца будто упал тяжёлый груз. Но облегчения не наступило, лишь пустота, что-то вроде дыры образовалось в груди. Пустота, которую теперь нужно заполнить. Но эта пустота словно не её. — Умница, — Паук плавно поднёс девушку к себе и руками поймал её, бережно опуская на землю. — Ничего не бойся и ни о чем не жалей. Пауки, словно дождь, посыпались с потолка один за другим. Это было похоже на звездопад. Малые и большие, они спускались на тонких белых нитях паутины на пол и разбегались по сторонам. Самые крупные из них подбежали к Чонину, и Виен испугалась, что они навредят ему. Но они всего лишь перекусили плотные верёвки паутины, которой он был окутан, и освободили его. Ким поморщился и протяжно застонал; отекшее, израненное тело болезненно отзывалось на малейшее движение. Бледный, опухший, замёрзший — он выглядел так, словно сейчас вот-вот умрёт. Но чувствовал себя он гораздо хуже; его мутило, голова кружилась, мышцы одеревенели и он их почти не чувствовал, а раны противно ныли и сочились сукровицей. Если ему сейчас скажут встать и идти, он не сможет даже уползти. И не он один это понимал. — Он не сможет уйти, — обратилась Виен к Пауку. — Ты ведь на это и рассчитывал, да? — Единственное, на что я рассчитывал — на тебя, — заявил Сехун и, схватив её под локоть, повёл к выходу. — Ты обещал! — девушка дёрнула рукой, пытаясь освободиться. — И я выполнил обещание. Разве нет? — бросил Паук, закрывая дверь в подвал. Смысл его слов дошёл до неё не сразу. Виен едва успела сообразить, как услышала какой-то скрежет. Она подняла взгляд на арахнида и окаменела от увиденного. Сехун широко открыл рот, а из него вылезли со скрежетом и звонким щёлканьем небольшие чёрные хелицеры, а его глаза засветились необычайно ярко. Тело внезапно ослабло от страха и ужасающей догадки — её обманули. Она не успела издать ни звука — Паук выплюнул свою вязкую паутину и разом опутал девушку с головы до ног в считанные секунды. Слой паутины был тонкий, но этого вполне хватило, чтобы обездвижить Виен. Сердце её бешено колотилось, началась одышка, и она почти задыхалась от ужаса, от нечто такого, чего она ещё не понимала. Последнее, что она видела, бившись в истерических конвульсиях — это чёрная «живая» лавина, надвигающаяся прямо на неё отовсюду. Лавина пауков.