Голос
5 августа 2023 г. в 16:14
Примечания:
Написано ещё в 2020-м. Найдено и выложено как есть.
Ангрел плачет, свернувшись в клубок. Тихонько, лишь бы не беспокоить, но Седор всё равно приходит. (Лорион, говорит она себе, Лорион. Воет сквозь стиснутые зубы.)
Лежать можно — и то благо. Вместо живота жгучая воронка боли, она прижимает к ней обе руки, но не помогает, ничего не помогает. И так холодно в этих стенах, что, кажется, от озноба ещё сильнее болит.
— Бледная, — бормочет невесть откуда взявшийся Седор.
Ледяная тряпка, которой испарину со лба промокают, пахнет пылью и мышами, но Ангрел не жалуется. Не может жаловаться.
Горлышко флакона у губ горчит. Ангрел послушно глотает зелье («Хорошая девочка, я тебя вылечу, вылечу»), и исполинская альтмерская фигура исчезает из поля зрения.
Полчаса спустя болью взрывается всё тело. Из горла — крик, рыдания взахлёб, и никак их не подавить, лишь бы дышать, дышать, дышать.
Стоит пошевелиться — в живот словно вонзают кол, но она справится. Она будет хорошей. Достойной.
Больно, больно, и лишь бы это закончилось, пожалуйста…
Во сне Ангрел летает. По крайней мере, она уверена, что это сон: живот почти не болит, и во рту нет противного привкуса.
Она расправляет руки и взмывает вверх, легко-легко, и смотрит спокойно-удивлённо: тело, бледное-бледное и в грязных тряпках, будто и не её совсем. Никак не тянет на шестнадцать, больше похоже на тонкую изломанную куклу, чем живую девушку. Вместо ужаса это вызывает сочувствие.
«Бедная, — думает Ангрел маминым голосом, — тебе так досталось, хорошая моя».
Альтмер в чёрном и золотом входит было в комнату — и тут же бросается кукле навстречу, роняя крынку с водой. Падает на колени, трясёт, даёт пощёчины, кричит что-то в лицо.
Ангрел слушает эхо, и внутри поднимается почему-то злорадство. Это странно. Спокойствие ей нравилось больше.
Куклу так бьют по лицу, что голова падает вправо. Ангрел потирает левую щёку.
«Мама, где ты? Возьми меня с собой. Пожалуйста. — И добавляет, не успев ещё понять, почему: — Я буду хорошей».
Но вместо мамы ей шепчет другой голос, успокаивающий и тёплый:
— Твоё время ещё не настало. На твоих плечах лежит тяжесть heyv — долга — и некому понести её за тебя. Возвращайся, Dovahkiin. Я буду ждать.
Она падает — вниз, вниз, — и открывает глаза.
Боль в животе возвращается первой. Губа саднит, так неприятно сухо во рту, и веки тяжелы…
Её прижимают к себе ласково-ласково, отпаивают чистейшей водой. Он заботится, думает Ангрел. Он помогает. Всё хорошо.
Он непременно её вылечит.
***
Уже на следующий день Ангрел может подняться на ноги, а через неделю всё становится как прежде. Болезнь уходит из памяти, истирается, как тонкая ткань.
Иногда во сне для неё вновь звучит чужой язык, певучий и притягательный.
Но это не имеет значения.
Совсем.
Правда же?..