Там, где шепчут цветы

– Вот мы и снова здесь, ха, – голос Санса отдавал ноткой иронии, а сам скелет устало прислонился к одной из многочисленных колонн. Солнце уже клонилось к закату и лениво освещало залитый свежей кровью пол коридора, брызги которой Санс пульсирующей неоновой магией костью растушевал в абстрактную картинку. Всего несколько мгновений назад здесь упало тело Фриск, мертвое и бездушное, выпуская алые реки из колотых и рваных ран, а теперь – всего лишь пустота, которую разбавляют тлеющие неподалеку в воздухе осколки раздробленной души.       Миниатюрная человеческая фигурка выплыла из тени и, недовольно цокнув языком, стала постукивать детскими пальчиками по лезвию наточенного ножа. Ее взгляд придирчиво пересекал комнату, которая в багряных бликах зарева, отражающихся от запекшихся кровавых луж, представала скорее в свете тюремной или пыточной камеры, чем зала правосудия. – Из тебя мог выйти неплохой художник, комик, – Фриск ребячески перекатывалась с пятки на носок, растягивая измазанные вязкими черными чернилами рот в тошнотворную улыбку. – С руками и ногами оторвали бы.       Санс усмехнулся, не отрываясь от своего дела, но опасливо поглядывая на ребенка. Он перестал вести счет ее смертям примерно после сотни загрузок, понимая, что это затянется надолго, если не навечно. Решимости Фриск пустить прах Санса по ветру можно было только позавидовать: ее не останавливали ни затяжные и кропотливые истязания, ни бесповоротная гибель, ни уговоры. Неизменный исход этой битвы утомлял скелета настолько, что тот оставил свои бесплодные попытки достучаться до дитя. И хотя Санс был убежденным оптимистом, с каждым перезапуском его душу сжирали сомнения – действительно ли его с Фриск дружба была искренней? – Что ж, – монстр сдвинулся с места, встречаясь с оппонентом лицом к лицу в противоположных концах коридора и указывая измазанной пунцовой жидкостью костью в направлении Фриск. – Продолжим, грязная братоубийца.       Девочка было дала волю ногам пуститься в безудержный танец смерти, но почти сразу одернула себя, сжимая ладонью кисть руки, в которой пускал солнечные зайчики металлический предмет убийства. Нетипичное поведение Фриск ввело скелета в замешательство, сплетая в том беспорядочный узор из чувств настороженности, интереса и совсем немного – надежды. Быть может, она наконец сдастся и оставит свои попытки довести этот бессмысленный геноцид до конца? Возможно, она хорошенько пристыдится, слезно попросит прощения, а Санс в память о лучших временах дарует ей помилование? Могли ли они, как и раньше, перекусить в «У Гриллби», поделиться глупыми шутками и... даже снова подружиться? – Санс?... – Фриск поднесла руки к затянутым чернотой глазам и стала старательно тереть их, пытаясь разглядеть хоть слабый лучик света в окутывающей ее темноте. – Я... прости меня. Я не хотела... – С чего бы это вдруг ты... – скелет хотел выдать что-то язвительное настолько, чтобы ребенок понял, насколько нелепо и абсурдно в данной ситуации сдавать позиции, но подозрения все чаще и сильнее скребли его душу. – Ты... Фриск? – Пожалуйста, тебе нужно лишь... – девочка почувствовала подпирающий к горлу ком тяжести и, пытаясь сдержать его, схватилась руками за шею. Рот заполнили рвотные массы, тут же вырывающиеся тягучими потоками на пол, медленно и болезненно высвобождая желудок Фриск. Слова стали костью в горле, а вместо самой кости – надрывный кашель вперемешку с кровью.       Душа Санса металась из стороны в сторону, словно пойманный в клетку кролик. Рационализм взывал к логике, воспрещая скелету сдвинуться в сторону изводящейся в муках Фриск, но вера в хранимую сердцем дитя доброту и милосердие тянула ноги скелета туда, к ней, чтобы утешить и помочь. И Санс поддался своему порыву. Он ступил навстречу девочке, вдумчиво и осторожно совершая каждый шаг: слишком высока цена доверия к преступнику, который в действительности не испытывает раскаяния.       Фриск практически припала к полу в приступах агонии. Внутри будто бурлил вулкан ненависти, извергающий свои раскаленные терпкие плоды, которые нескончаемыми лавинами исторгались из самого нутра девочки. Злоба, ярость и гнев – это совсем не ее чувства, они чужие и не принадлежат Фриск, но чье-то желание выплеснуть этот поток эмоций настолько сильно и живо, что противостоять ему долго невозможно. Ей хотелось бы высказать Сансу так много слов: извинения, покаяния, сожаления, скорби, утешения, ободрения. И все же, даже если бы была такая возможность, между двумя друзьями развернулась безбрежная пропасть недоверия и предубеждений – слишком широкая, чтобы искупить вину за пару коротких минут, пока Фриск в состоянии контролировать свое тело. – Тук-тук... – девочка понимала, что не сможет пошевелиться. Тьма намеревалась поглотить Фриск снова и дышала могильным холодом ей в спину. Времени совсем мало и, кажется, его нужно потратить с умом. – Серьезно? – Санс, сбитый с толку, не знал, как стоит реагировать на потуги ребенка шутить в такой момент. – Ладно, кто там? – Чара, – Фриск слегка улыбнулась, ощущая колющую боль в своей истерзанной душе. Она свирепеет, и это очевидно – Чаре не выгодно быть обнаруженной. Фриск понимает, сколько хлопот доставит скелет первому из упавших в глубины горы Эббот детей, хотя и не осознает, как он сможет помочь ей самой. – Чара... кто? – Санс остановился перед Фриск. Он потерял нить разговора, но нащупал более весомый и запутанный клубок событий и причастных к ним существ. Предположения, догадки, домыслы – все это вскружило голову скелету, но ни одну из суетящихся мыслей он не мог заставить задержаться в своем черепе. Названное имя всколыхнуло память Санса и закрутило в карусели размышления о причастности давно умершего ребенка Дримурров к сложившимся обстоятельствам. – Фриск, ты не... это не ты их убила, ведь так? – глазницы скелета скрыла темнота, а зал наполнил тихий горестный смешок. – Как я мог этого не заметить. Я жалок.       По замку разлился звон колоколов. Слишком рано для Санса – он еще не осудил дитя за его грехи и уже не сумеет более. Слишком поздно для Фриск – наказание постигло ее еще в тот момент, когда нож впервые оросил прах монстра. Металлический набат эхом отражался от величественных каменных стен, а его перезвон задерживался на долю секунды в дребезжащих от мощи звука витражных окнах. И человек, и монстр хранили молчание вплоть до тех пор, когда последний удар сигнального инструмента не расползся по округе. – Санс, забери мою душу, – Фриск со страждущим криком вытянула из своей груди сверкающий красным сгусток решимости, кровоточащий обжигающими кожу смолами. – Сбрось. Ты должен.       Один только взгляд на ключ к жизни Фриск заставил скелета вздрогнуть. Вид души ребенка был убогим и вызывал фантомное чувство рези под ребрами: вместо аккуратного сердца со слабым теплым свечением девочка сжимала в ладони нечто похожее на кусок ярко-алого поджаренного мяса, испещренного темно-фиолетовыми венами, которые в нескольких местах лопались и изливались черной желчью в такт неравномерной пульсации предмета. Санс подумал о том, сколько же кругов ада нужно пройти, чтобы душа превратилась в что-то столь паршивое и мерзостное, и ответ пришел на ум сам собой – ровно столько, сколько монстров пало от рук этого чудовища. Скелет накрыл своими костяными ладонями руки Фриск и с неохотой принял сомнительный дар: ощущение извращенной насилием души на костях было не лучше, чем ее вид. – Ладно. Ты готова? – Санс без тени сомнения обнял девочку за вздергивающиеся плечи, чувствуя свою вину перед ней. Ведь Фриск совсем кроха – всего лишь маленький и хрупкий человечек, но она смогла пережить все то дерьмо, что с ней приключилось, с улыбкой на лице и любовью в сердце. Скелет не имел права отказать такой решимости, хотя и чувствовал тяжесть своих грехов, ползущих вдоль хребта. Мироздание, похоже, насмехается над ним: судья, который судит себя сам. – Да. Спасибо тебе, – Фриск не чувствовала рук, повисших вдоль тела бесполезными отростками. Она не ощущала ног – в устойчивом положении ее удерживало лишь крепкое объятие скелета. Голова была совсем ватной и лишь чудом не соскальзывала с плеча Санса, так удачно расположившись на мягком меху капюшона его толстовки. Только живот скручивало нестерпимыми судорогами из-за пожирающей его изнутри черной кислоты, а в груди будто зияла дыра из-за отсутствия души на законном месте. Раз – и каждую клеточку тела одновременно пронзила тупая боль, разрывающая кожу, мышцы и органы, дробящая кости и суставы. Два – и болевой шок обрывает все нервные импульсы, ниспосылая блаженную бесчувственность. Три – и тело Фриск обмякло, повиснув на руках скелета как тряпичная кукла. Решимости больше нет.       Санс сжал девочку крепче, до хруста костей: он так и не понял, своих, человеческих или призванных магией. Душа Фриск постепенно затихала, а затем и вовсе зачерствела, превращаясь в небольшую глыбу в кулаке скелета. Зал суда погрузился в безмолвие. Приговор был вынесен, судья ушел и лишь осужденный остался. Последнее слово? – Тук-тук, – скелет костяшками постучал по кнопке диалогового окна рядом с охладевающим трупом.       «Сбросить».

***

– Вот тогда-то я и понял, что к чему. Как говорится, держи нос по ветру, да? – с легкой руки Санса третья банка кетчупа отправилась вслед за своими предшественницами. Довольно проблематично изливать душу кому-то, кто в любой момент готов вонзить тебе нож в позвоночник, но легче – если тот физически ограничен в действиях. В конце концов, скелет раскрыл все свои карты перед Чарой, и момент передачи души Фриск под контроль скелета является ключевым в этой истории. Особенность жизни двух душ в одном теле состоит в том, что пока одна бодрствует – другая спит, и наоборот. Однако теперь Чара понимала, как Санс не только смог сбросить ту временную линию, но и предугадывать все ее действия в последующих, – милосердная паскуда ему помогла в этом. – И что же теперь, комик? Что теперь-то, а, дрянь паршивая!? – Чара зашлась безумным хохотом, костяшками сжатых в кулак пальцев расчесывая свои ребра рядом с сердцем. – Я теперь знаю о вашем маленьком секрете и мне ничего не стоит стереть следы вашего никчемного существования с лица земли в следующий раз. Ты только сбрось, засранец, и посмотрим, у кого кишка тоньше. – О, а это самая интересная часть, – Санс поднялся со стула, разминая лопаточные кости круговыми движениями, а затем, ухватившись ладонью за продырявленное предплечье девушки, щелкнул большим и средним пальцем. – Пойдем-ка.       В следующую секунду Чара ощутила удар в районе бедер и ягодиц о железную решетку и, вовремя не сориентировавшись в пространстве, приложилась головой об металлический замок. Пространство вокруг поплыло в глазах искаженными волнами, не давая возможности взгляду уцепиться за что-либо в укрытой темнотой комнате. Встряска помутнила рассудок Чары, и та встрепенулась: еще немного и контроль снова перейдет к Фриск, а этого нельзя было допустить после стольких усилий. – Какого хрена здесь темно, как у бегемота в заднице? – стоило девушке выразить свое негодование, как щелкнул выключатель и свет заполнил комнату, врезаясь сквозь прикрытые веки жгучим свечением. Потребовалось несколько минут, чтобы Чара осознала, что расстояние между ней и скелетом было выверено им с точностью до сантиметра. Теперь ее положение казалось еще более унизительным, ведь стоять на коленях в клетке совсем не пристало особе королевских кровей, особенно – перед таким заносчивым придурком. – Ну что за педантичность, Санс! Еще и такие обстоятельства... в тихом омуте монстры водятся? – Чара заигрывающим жестом просунула руку между прутьев импровизированной камеры по направлению к тазу скелета, но тот отступил, непринужденно улыбаясь. – Не-не-не, не так быстро. Мы с тобой еще наиграемся... В другой жизни, – Санс развернулся и, пройдя несколько шагов, остановился в углу комнаты. – Знаешь, что это? – Твой гроб? – Чара прикрыла глаза. Она с трудом различала предметы в паре метров от себя из-за неудачного приземления, а место, куда указывал Санс, сливалось в одно большое белое пятно неправильной формы. – Это то, над чем я долгое время трудился. Так что постарайся оценить это, – скелет стянул простынь со скрываемого под ней предмета и представил рассредоточенному взору девушки громоздкий аппарат. Машина занимала место от пола до самого потолка, охватывая значительную площадь помещения, и, не скрытая тканью, смотрелась куда более массивной. Санс несколько раз обошел свое творение со всех сторон, размахивая руками и ожидая похвалы, но, не дождавшись комплиментов от Чары, стал перетаскивать и рассматривать рядом расставленные кипы бумаг. – И-и-и-и... что это за хуйня? – девушка разглядывала сооружение со всех доступных ей сторон, а затем по-детски захихикала, театрально смахивая выступившие слезы. – Ты меня что, придавишь ей что ли? Ахаха, ой не могу, напугал огонь дровами.       Скелет не обращал внимание на истерические приступы Чары, отвлекаясь лишь на показания машины на приборной панели. Его душа была как никогда спокойна и сосредоточена. Эта история совсем скоро приблизится к своему логическому завершению, и скелет размышлял лишь об одном: это все ради Фриск. Несмышленый ребенок, который попал в наполненное скрытым безумием Подземелье; неугомонный подросток, скрывающий свою боль за неисчерпаемым запасом позитива и радости; смиренная девушка, которая тащит груз ответственности на своих изящных плечах в одиночку – все это его Фриск. И если сначала Санс считал себя тем, кто более всех достоин сопереживания, то со временем он изменил свое мнение. Роль старшего из братьев-скелетов как арбитра этого мира не дает ему свободы выбора и действий, а потому и навязывает меньше обязанностей. Однако человек, который обладает силой вершить судьбу людей и монстров, должен платить по счетам перед каждым из участников этой сумасшедшей пьесы и нести ответ за каждый свой поступок. Таковы законы этого мира, его добродетель и его порок. – Ну-ка иди сюда, беспокойный ребенок, – Санс сковал магией душу Чары и пригвоздил ее тело вплотную к клетке, не оставляя той возможности пошевелиться. – Что такое, мешок с костями? От вида беспомощной девушки в шортах теснит? – Чара высказывала издевки скелету с улыбкой на лице, но почувствовала неприятный дискомфорт, а затем и колику в свежей ране. – Ауч! Свали, садомит гребаный! – Тебе надо подучить анатомию, иначе у тебя не возникало бы вопроса, что теснит у скелета в штанах, – Санс усмехнулся, вытащил иглу наполненного кровью шприца и тут же развеял магию, удерживающую девушку в застывшем положении.       Механизм работы очень прост. Поместить емкость с решимостью в определенный отсек – уже сделано. Настроить нужную дату на таймере – ту, что обведена красным в календаре дома Дримурров. Вложить немного магии – совсем несложно, когда можно применить свою. Еще несколько нехитрых шагов, и вуаля – готово. – Что ж, пора прощаться, Чара. Увидимся у начала начал, – Санс постучал по стеклу, за которым располагалась дата для сброса, и обернулся, чтобы увидеть лицо девушки. Она то белела, то синела, но затем лишь одинокая слеза сбежала вниз по ее щеке, оставляя влажный, холодящий кожу след. Чара не вымолвила ни слова. Кажется, она понимает, что так все может сложится лучше, чем когда-либо.       Скелет вновь повернулся к прибору и натянул капюшон толстовки, вынимая из внутреннего кармана фото. Очень старое, в некоторых местах стершееся от многочисленных складываний, но все такое же дорогое душе монстра. Здесь все живы и пока еще счастливы: друзья, родные и любимая. Его маленькая Фриск. – Мы еще встретимся там, где шепчут цветы, – Санс горько усмехнулся и костяшками постучал по кнопке диалогового окна рядом с бездушной панелью машины. – Тук-тук.       «Сбросить».