Оберег счастья

      Небольшой деревянный домишко на самом краю города; большие махровые паласы на полу и стенах, смотрятся немного не привычно и всё такое мягкое, прямо, как на облаках. Можно даже ходить босиком и не бояться замёрзнуть.       В доме альфы жарко, самое настоящее пекло, но мне нравиться эта жара. «Если не замёрзну, зато выйду поджаренным» — нелепая мысль проходит в голове, уходя в пустоту, где и остальные мысли прямо сейчас. Тихо хихикаю и иду на кухню.       Мамины слова ещё не до конца поняты. «От кого меня она прячет? И её смерть была подстроена… Это явно не всё так просто…» Тихий хлопок отвлекает от мыслей.       Голубоволосый альфа заходит на кухню с полными пакетами. Пронзительный взгляд голубых глаз вызывает мурашки по спине и как-то инстинктивно пытаюсь дышать тише. Он продолжает сверлить во мне дыру, а я пытаюсь победить в эти «гляделки». Боязнь, что будет больно никуда не уходит, но некое чувство азарта и игривости присутствует во мне.       Пристальный взор ледяных голубых глаз, проносит мурашки по спине, заметные рубцы на лице придают ему некую изюминку во всём виде: чёрная водолазка и красные джинсы с ремнём, а эти клыки…       Действие выходит довольно резким и быстрым. Глаза лезут на лоб, а я пытаюсь слезть со стола, на котором меня зажали. Быть шлюхой — моё «призвание», которое до конца жизни будет преследовать меня, прямо как бельмо на глазу, от него можно избавиться, но это будет дорого стоить, в моём случае — это не исчезнет.       Гляделки продолжаются и он не распускает руки, как это делали остальные альфы. «Тошно от самого себя». Даже телефон звонивший в гостинной не прерывает игру, не на жизнь, а на…? «А на, что мы вообще играем?» Клацанье зубами, моё ойканье и глаза на выпучку от неожиданности. — Проиграл. — спокойно произносит альфа. Мой альфа. — И, что я должен сделать, Хозяин? — зажмуриваюсь пытаясь успокоиться и не разреветься от страха.       Солёные капли стекают по щекам — нервы не к чёрту. Холодные и шершавые руки стирают слёзы с щёк, а я ещё больше начинаю пускать сопли. «И как ему не противно? Я же подстилка…» — Всё в порядке, Ларри, — мягко произносит альфа. — они тебя больше не тронут. — всхлипы перерастают в рыдания.

***

      У него приятный мускусный запах, мягкие на ощупь голубые патлы и яркие голубые глаза с синими крапинками в радужке, а ещё он альфа, взрослый и опытный альфа знающий своё дело в успокоении истеричных омег, как я.       Простое перебирание мои сухих волос не приводит никчему хорошему, переводя и так ломаные и секущиеся концы в худшее состояние. Остатки не проходящих синих и красных синяков с ссадинами ноют и зудят, напоминая те не весёлые игры, в которых я без согласия принимал участие. Одна омега и круг из пяти альф, не самое приятное место.       Не слишком радужное воспоминание, что произошло несколько дней назад. Половина жизни не самая радужная, как и сам факт того, что меня просто трахали за деньги — вот вам не лучшая жизнь омеги, в том приюте. Потом дом Фелпсов. Всё это кажется просто кошмарным сном, которому нет конца. «Но даже, если это так, почему я не могу просто умереть? Просто закрыть глаза и не проснуться, может это будет моим спасением…» — Не смей, — рычит альфа, вздрагиваю открывая веки и понимая, что стою с лезвием в руках. — выкинь. — переходя уже на более спокойный тон, произносит голубоволосый.       Не понимаю как это получилось. Рука непроизвольно сжимается, чувствуя, как кожа на ладони рвётся пуская кровь. «Больно». Альфа перехватывает запястье разворачивая руку и выкидывая лезвие. Он злится, а я уже понимаю, что будет больно. Хозяин рычит и тянет на себя, ведя в комнату. «Я луначу?»       Кровать мягкая и все вещи тёмные, кроме постели — она белая. Голубоволосый, что-то бурчит себе под нос, доставая пластмассовую бутылочку с бинтом, садясь рядом на кровать и подложив тряпку на колено выливает бесцветную жидкость без запаха на порез. Перекись соприкасается с раной, начиная пениться и шипеть, предоставляя боль. Порез обработан, аккуратно помазан зелёнкой по краям и забинтованая ладонь. Бутылочка убирается в тумбочку, как и пакетик с оставшимся бинтом.       Сал смотрит вынуждающие и осуждающе. «Всё правильно, такому как я, нечего делать у такого как ты». Он берёт за здоровую ладонь и тянет на середину кровати. Непонимающе смотрю на него, но поддаюсь махинациям Хозяина. «Не больно». Он просто лежит и гладит щёку, маленькие мурашки пробегаются по спине. Прикрываю веки, чувствуя как он улыбается, заправляя прядь за ухо. Так тепло и приятно. «Гизмо, Кот-Баюн ты мой, так тепло было только с тобой».

***

      Вода в ванной горячая и сладко пахнущая с белой пеной. Голубовооосый сидит на бортике ванны и сам моет голову пищевой содой. «Даже шампуня на меня жалко, даже я сам жалкий». Хочу снова разреветься, но вода кончилась и я сижу хватая руками пену. — Ещё пара заходов с собой и патлы будут, как шёлк. — хмыкает альфа, почёсывая за ухом, от чего я пытаюсь уйти. — Главное не переборщить и всё будет нормально. — делает круговые движения по волосам и закрепляет их крабом. — Посиди пока минут пятнадцать, покупайся. — улыбается голубоглазый моя руки в раковине и складывая полотенце стиральную машинку.       Альфа уходит, оставляя меня отогреваться и медленно вариться в воде. «Пора отмыться от этой грязи». Вода уже остыла за двадцать минут, а альфы нет. Тут же слышно хлопок двери и дверь в ванную открывается. Голубоволосый заходи со стопкой вещей и снимает краб с волос. Смыв пенистую соду, прямо, как шампунь, альфа вручил душ и вышел из ванной. «Как мило и по интеллигентски». Чувство свеести игладкой кожи придаёт уверености, что я понравлюсь альфе.       Чёрная футболка висит, как платье доходя до колен. Выпирающие ключицы и синие засосы с синяками и метка. Та самая, что уже исчезает, но всё равно не приятно. Из слипшихся и сальных волос, теперь у меня шелковистын и приятно пахнут чем-то сладким и пряным. «Прямо как я». Мысль мелькает так же быстро, но вот понимание ещё не до конца пришло, что это мой запах.       «Я чувствую свой запах. Он… мой, я чувствую его». Мышцы щёк с непривычки болят от улыбки. От настоящей улыбки. «Мой запах не смешался с феромонами тех альф, запах — он есть». Слёзы. «Как же много их в моей жизни, так много, что не сосчитать сколько литров я их пролил в доме Фелпсов и том приюте. Их слишком много». Едва узнав себя, без этих синяков, но уж чересчур тощим и костлявым, довольно прикрываю глаза опираясь на раковину. «Это закончилось».       Дверь открывается. Слегка вздрагиваю открывая веки и поворачиваясь к голубоволосому, что на половину головы выше меня. Встречаюсь взглядом с голубыми льдинками, настолько они чистого голубого цвета, прямо, как неживые. На голову приземляется махровое полотенце, начиная вытирать мои патлы.       Кровать альфы мягкая и пушистая, как Гизмо. Так тепло, что не хочется уходить из этого рая. Сажусь на упругом матрасе и подгибаю ноги к себе в бабочку, сжимая губы в полоску, и нервно дёргая подол футболки. Альфа спокойно садится сзади и по-тихоньку начинает расчёсывать высохшие волосы. Так аккуратно и мягко руки перебирают локоны и делают простой хвостик.       Объятия со спины неожиданные и приятные. Вздрагиваю и прикрывая веки кладу голову на плечо альфы, чувствую как он улыбается, дышит в ухо от чего мне становится щекотно. Шумно выдыхаю, чувствуя мурашки по спине. Голубоволосый обнимает чувствуя выступающие рёбра, что обтягивает кожа. — Надо бы тебя покормить. — шепчет альфа закутывая нас в большое холодное одеяло, в таком жарком доме. — Такой худой. Тебя там не кормили? — голубоглазый утыкается в шею, вдыхая мои феромоны. — А. Хмк. — связки горла как будто онемели, не давая сказать и слова. — Н-нет, но, — холодные мурашки проходятся по всему телу и я сильнее ёжусь, прижимаясь к альфе. — за х-хорош-шую р-работу. — голубоглазый сильнее обнимает выдыхая. — Потерпи. — сглатываю, зажмуриваясь и поворачивая голову для предстоящей метке.       Это не самая приятная процедура. Клыки прокусывают кожу ближе к ключице, впиваясь глубже, выпуская капельки крови. Это больно, но каждая омега проходит через это. «Надеюсь метка не исчезнет». Плечо болит, как укус, который уже зализали, чтобы ранка не воспалилась. Метка действует на омег по разному — кто-то засыпает, кто-то начинает гиперактивную деятельность, в виде пробежки, а на меня, как-то необычно, опьяняюще. Громко выдыхаю, в горле, что-то щекочется, видимо тут явно, что-то не так. «Ну не может же…» — Чш, — невесомое касание губ за ухом успокаивает и вызывает орду волн тепла по всему телу. — давай спать, завтра рано вставать. — едва улыбаюсь зарываясь в подушку и перетягиваю одеяло. «Он мой истинный».       Произношу, что-то непонятное и прячусь в одеяле. «Если это сон — я не хочу просыпаться». Слышу тихое хихиканье и вздох со стороны альфы. Дальше меня просто заворачивают, как рулет и выключают свет.