Враг моего друга - мой враг?

      Ну вот что меня потянуло быть висельником? Вот что без остановки испуганно бормочешь, пока несешься как угорелая от, кажется, не слишком доброжелательно настроенного ассасина. Конечно, он был зол, ведь я прострелила голову этому идиоту, который, вероятно, уже готов был рассказать все о намечающемся преступлении Гладстона. Но по глупости привлекла к себе кучу внимания вместо того, чтобы избавиться от носителя информации.       Мужчина легко догонял меня по крышам, хотя по этой части, среди своих коллег, включая тамплиеров, я была лучшей. Крыши, заброшенные здания и еще не вырубленные части лесов стали моим домом еще в далеком детстве.       Я испытывала настоящий страх загнанной добычи, пока улепетывала, поскальзываясь и спотыкаясь о сломанную черепицу. Если моего преследователя можно бы было назвать хищником, хищник был голоден и разгневан, бежал быстрее меня и явно имел намерение оставить от меня лишь мокрое место.       Будучи детьми, играя в догонялки, конечно, мы все испытывали похожее ощущение, когда не могли убежать от водящего. Поворачиваешь голову слегка в бок и видишь: тот буквально в спину тебе сопит. Но то была игра, а сейчас за мной со страшной скоростью гонится натренированный убийца, при встрече с которым едва ли есть шанс избежать смерти.       Я часто слышала истории коллег о зверстве близнецов, патрулировавших город или выполнявших какую-нибудь из своих задач. Мы, висельники, давно перестали лезть к двойняшкам, потому что каждый понимал, что даже группа громил не сумеет справиться хотя бы с одним из ассасинов. Как мне говорили, нередко кто-нибудь из близнецов подбегал к висельнику и забивал его неким «скрытым клинком» прямо на улице. На глазах у прохожих, не боясь ничего и никого. Хотя, об этом я слышала только байки, а не так страшен черт, как его малюют! В конце концов, никто из рассказчиков еще по-настоящему не встречал близнецов. И что это за «скрытый клинок»? Что уж говорить, толкового ответа на этот вопрос никто дать не мог.       Твердые каблуки сапог позади звучат все громче, а смотреть назад нельзя — черепица колется, отпадает, а иногда и крошится прямо под ногами, приходится контролировать каждый шаг, при этом не сбавляя скорости. Спрыгиваю на крышу пониже. «Ох черт!» В ужасе я затормозила перед самым краем, страшась рухнуть с десяти метров прямо на шипастый забор.       Даже обернуться не успела, как огромная тяжесть свалилась на меня сверху, моим же телом смягчая свое падение. В сердцах я ругнулась, но, не успев даже закончить эту мысль, почувствовала, как меня схватили за волосы на макушке и что есть силы впечатали в твердые керамические плитки лицом, по пути, кажется, сломав нос.       Первое, что попалось мне в поле зрения, когда я очнулась — небо и крона дерева. А еще я стою. А еще меня держат за отвороты пиджака, а под собой я не чувствую ничего твердого. Точнее чувствую, но только благодаря носкам ботинок, опирающимся на какой-то угол. Ошалело опустив голову, первое, что вижу — насмешливые глаза моего преследователя. Да, я действительно стою на самом краешке крыши, а не падаю только из-за того, что руки ассасина и мои собственные ноги держат меня в не очень-то выгодном положении. Пальцы инстинктивно вцепились в кожаный плащ мужчины. — Черт возьми!.. Откуда ты взялся?! — по поводу носа не показалось, он жутко болел, а в рот заливалась кровь, принося с собой отвратительный запах и вкус солоноватого металла. — Ну я родился в Кроули, но это к слову. На кого ты работаешь? — при всей его насмешливости, по глубоко пролегающим морщинкам на переносице и приподнятой верхней губе, открывающей аккуратные верхние резцы, понимаю, что шутки кончились, а от моих слов зависит целостность моей же головы. Если на минутку, он мой земляк. — Я не знаю его имени! Старик! Бородатый! На нем еще мундир был, гусар, наверное! — меня саму уже начинает трясти. Фрай поднял брови и приоткрыл рот, притворно состроив по-детски наивное, удивленное лицо. — Что он хочет? — Нет! Меня убьют! — чистая правда; никто из моих собратьев по оружию и начальства не простит такой оплошности, от совершения которой меня отделяет…да ничего уже, по сути-то, не отделяет! — Я сломаю тебе ноги, и тебя отправят в работный дом, а от старика можно сбежать! — ага, как же, сбежать! Но на лице юноши азарт начал сменяться раздражением. — Завтра! Мои люди нападут на карету премьер-министра на пути в парламент! — какой черт дергает меня смотреть вниз, если я боюсь высоты?       После этих слов он покрепче ухватил меня за куртку и со всей силы швырнул подальше от края. Почему отпустил? Долго раздумывать не пришлось; я вынуждена была спешно ретироваться, услышав вдогонку только негромкое «ясно».       Первое, что вообще нужно было сделать — это бежать к мистеру Роту и говорить, что задание провалено, Герберт убит, а я выдала врагу все на блюдечке. Мне было стыдно, страшно. Но Максвелл всегда был честным, пусть и суровым со своими подчиненными, так что и я буду честна с ним. Может, и не заслужу его снисхождения и покажусь дурой, но хоть честной дурой. *** — Я к мистеру Роту, — пожилой дворецкий, посмотрев на меня своим по-рыбьи бесцветным взглядом, мрачно кивнул и со своим привычным «ожидайте» развернулся, скрывшись за дверями Альгамбры.       Не знаю, что так потрепало мужчину, но он был равнодушен к любому развитию событий. Пожалуй, если бы вокруг случился Армагеддон, он бы оставался таким же спокойным. Когда же он впустил меня, поняла, что время было подобрано не совсем удачно. Еще в коридоре слышались мужские голоса, едва не переходящие на крик. Похоже, разворачивался серьезный конфликт.       Отчитывая Клетуса, а это при том, что тот был едва ли не вдвое больше самого главы висельников, за упущенный груз (вину свою признавать Стрейн наотрез отказался, чем и разгневал Максвелла), в ярости, Рот швырнул в своего бывшего ученика бутылкой какого-то дорогущего вина (вино, в отличие от омерзительного пабского пива, было редкой забавой даже для зажиточных людей). Того от злости трясло не меньше своего начальника, но бой был очевидно проигран.       Приказав тамплиеру выметаться, Рот с лютым лицом сел за стол, потирая переносицу и хмурясь. Как только он посмотрел на меня, его взгляд несколько смягчился, а губы дрогнули в некоем напоминании улыбки. Глубоко вздохнув и максимально, насколько сейчас позволяла ситуация, успокоившись, мужчина обратил на меня взгляд.       По моему рассказу, можно подумать, что я уже давно состою в висельниках, но, на самом деле, в этом огромном театре, по совместительству штаб-квартире, до сегодняшнего дня бывать мне приходилось только лишь один раз — когда решила устроиться сюда. Это место было невероятным. Просторное, с высоченными потолками, стоящими тут и сям декорациями, выполненное в довольно тяжелом, но невероятно красивом, благородном и, как нельзя кстати подходящем, цвете бургундского вина, оно служило штабом Старрика и местом творческих свершений Рота. И пахло так, как, наверное, пахли все театры — сладковато-соленым запахом грима, пылью огромных штор и деревом.       Да, Максвелл был невероятным человеком, таким же, как и его театр. Даже самые высокопоставленные тамплиеры, всегда отличавшиеся своей высокомерностью, относились к нему с благоговейным страхом. Разумеется, это не обошло стороной и меня. Причем, на удивление, это было именно уважение, а не страх. Я видела в нем непредсказуемого, свободного человека, не желавшего покоряться рамкам, которые ему пыталось поставить начальство. Существованием театра Кроуфорд и все висельники с тамплиерами были обязаны ему, принимавшему, непосредственно, главное участие в реставрации сгоревшего много лет назад здания. — Мисс Рэйган? Мисс Рэйган, я к вам обращаюсь, — хриплый, режущий уши своей грубостью голос отвлек меня от размышлений. Судя по всему, задумавшись, я довольно долго пялилась в пустоту, совершенно не замечая ничего вокруг, — Вижу, у вас был неудачный день, Лерой. Льюис, будь любезен, принеси воды и полотенце, — сказал Рот, обращаясь к своему дворецкому.       А я даже не подумала о том, чтобы зайти домой и умыться. — Мистер Рот, если бы вы знали, по какому поводу я здесь, сомневаюсь, что позволили бы… — Можешь не объясняться, я предполагаю, что произошло, — мне показалось, или я и правда не уловила и нотки разочарования или злости?       Слишком спокойный голос, из-за него все подсознание напряглось, ища подвох. — Сэр, я рассказала Фраю о планах Гладстона. Я…Извините, — к сожалению, кроме этого, больше нечего было добавить. Максвелл не терпит оправданий, а я была виновата с ног до головы.       Но он ничего не ответил, а вместо этого молча подошел к резному шкафу из красного дерева, который стоил, по меркам девятнадцатого столетия, целое состояние, и достал оттуда бутыль вина и два бокала, на что я удивленно расширила глаза. В этот момент вошел дворецкий. Он поставил на стол все необходимое и бесшумно покинул комнату. — Вам стоит вытереть кровь, мисс Рэйган, — меня хватило только на потупленный взгляд. — Кто такой этот Джейкоб Фрай? — задумчиво пробормотал тамплиер, — Мои лучшие люди терпят неудачу за неудачей, едва он или его сестра вступают в дело. Тебе известно, что сегодня утром была найден труп Чертовки Норы с целой бандой мертвых висельников и несколькими «грачами», как они себя называют, а Сити теперь неофициально принадлежит близнецам? Думаю, ты слышала, что Рексфорд Кейлок (я вспомнила огромного, судя по мышцам, черноволосого мужчину, который шутил подобно наглым пьяным свиньям, шатавшимся по улицам) был убит полтора месяца назад, ты видела его, когда была тут впервые. Теперь его поезд, как мне сообщили, стал штабом Фраев. Мои люди пытались захватить его, но, как видишь, безуспешно. Эдит Свайнбурн. Пропала без вести три недели назад. А позавчера один рыбак сообщил, что нашел ее труп на берегу Темзы. В канале все еще вылавливают тела тамплиеров и висельников, часто мне сообщают о нападениях на суда с грузом для Старрика. Так что Темза, считай, теперь тоже под контролем Грачей. Кроуфорд, Люси, этот самодовольный идиот Кардиган — все они считают, что Джейкоб и его сестрица — глупцы, и повесить их не составит труда. — А что думаете вы? — осторожно решившись задать вопрос, я попыталась оставить беседу в том же русле, хотя, скорее всего, он легко раскусил мою слабоватую уловку. — Что я думаю, обычно редко хотят узнать. Но если спросят моего мнения, я поставлю все свое состояние на то, что они истребят тамплиеров в этом городе, в особенности тех, что стоят во главе, — улыбнувшись своей сумасшедшей улыбкой, воскликнул Рот, — Эллиотсон уже мертв, а опиумный склад, на котором хранился «сироп спокойствия», давно взлетел на воздух! То, что происходит сейчас — только начало великого потопа, — громко расхохотавшись, словно предвкушая, как многовековая власть Тамплиеров крошится в цепких лапах этой парочки, он протянул мне вино, — Кто же станет Ноем? — я растерянно глянула на его руку, — Нет, Лерой, я не злюсь. Я бы посмел требовать от вас большего, имейте вы хоть какие-то амбиции для этой работы. Признайтесь, что вы не висельник, не тамплиер и тем более не убийца. Боец? Скорее, да. Еще с предрасположенностью бродяжничать. А еще лучше, если бы вы смыли кровь с вашего очаровательного личика и выпили со мной за здоровье наших неугомонных близнецов и их «грачат»! — Рот, неуловимо повеселев, ободряюще хлопнул меня по плечу, отчего я зарделась. — Разве это не трусость? — Зависит от вас, — брови приподнялись, прорезав лоб морщинами. Вылупленные, с бирюзовым отливом глаза смотрели хищно, даже когда не имели выражения. — Какой смысл иметь работника, который даже толком убить-то никого не может? — Ты-то не можешь убить? Не смеши меня, сколько раз я лично это видел, — я удивленно мигнула. У Рота же вокруг глаз стали появляться хитрые морщинки, — Ты одна из лучших, потому что жизнь не обделила тебя разумом, которого, как это ни печально, у большинства не так-то много. Разница лишь в том, что у глупцов, как правило, нет совести, поэтому они опаснее. Ты же расчетлива, благодаря этому и эффективна. Не обязательно убивать, чтобы делать что-то успешно. — Порой даже расчет бывает неверным. — Не скромничай, тебе не идет, — губы тамплиера приоткрылись, явив собой ряд белых зубов, — За близнецов. — За близнецов, — я отпила, снова погрузившись в раздумья.       На этот божественный напиток мой вечно голодный желудок отозвался спазматическим урчанием, что смутило меня еще больше. Рот чему-то улыбнулся про себя, слегка склонил голову так, что я полностью видела его искалеченную половину лица, выжидающе посмотрел, после чего развернулся и пошел куда-то вглубь Альгамбры, насвистывая мелодию королевского марша. Я молча смотрела ему вслед, отдавшись своим мыслям.       За входной дверью раздались торопливые шаги явно чем-то встревоженного или разозленного человека. Было слышно, как старый дворецкий спокойно ответил, на что незнакомка, как я поняла по женскому голосу, рявкнула что-то невразумительное. Дверь распахнулась с таким грохотом, что, наверное, не будь она из прочного дерева, слетела бы с петель. На пороге стояла Люси Торн. Не сказать, что меня удивил ее приход, я часто видела, чтобы к Роту заходили разные высокопоставленные лица. Глаза ее метали молнии, все лицо перекосила гримаса ярости, волосы, некогда аккуратно уложенные, растрепались. — В чем дело, мисс Торн? — спокойно облокотившись на деревянные перила и потягивая вино, спросил Рот, вышедший на шум. — Максвелл, это какой-то кошмар! — В чем же дело? — насмешливо сверкая глазами, глава висельников начал откровенно улыбаться. — Наши люди вновь упустили Фраев, а эта идиотка Иви едва не забрала частицу эдема! Это ужасно, слушать нахальные заявления от этого бесполезного Кардигана! — возмущенная, она отчаянно жестикулировала и размахивала руками, отчего походила на утопленника, — Кроуфорд приказал посоветоваться с вами!       Я молча взирала на эту странную картину с диким желанием ретироваться или, на крайний случай, спрятаться под стол или за штору. — Мисс Торн, мы обсудим это в другом месте. Мисс Рэйган, приведите себя в порядок и можете быть свободны. До свидания, Лерой, — судя по взгляду Люси, она хотела, чтобы я испустила дух прямо на месте. Максвелл же, пусть и крайне деликатно, прямым текстом говорил о том, что пришло время мне идти по своим делам. — До свидания, сэр, благодарю.       Рот, представляющий из себя сейчас само спокойствие и беззаботность, и заламывающая руки Торн, отчаянно пытавшаяся высказаться все главе висельников и нервно поглядывавшая на меня, исчезли в глубине театра.       Обескураженная таким теплым приемом, я, допив вино, которое было, надо отметить, лучшим из напитков, что мне когда-либо приходилось пробовать, отправилась домой обдумывать все произошедшее сегодня.