арсений просто слишком наблюдателен.

так, стоп, арсению кажется, или антон поменял браслеты. вчера было значительно меньше черных. что-то тут не так. попов выдернул матвиенко из разговора со стасом. — сереж, тебе не кажется что в браслетах шаста что то изменилось, они поменялись. — тот только недобро нахмурился, всматриваясь в запястья шастуна. — не замечал. — не высмотрев, очевидно, ничего, сережа развернулся к стасу, игнорируя последующие взгляды попова. — неделя, сереж. прошла ебаная неделя, а я не разгадал эту странную загадку, под названием «браслеты антона шастуна». матвиенко сидел перед ним, в неуклюжей позе лотоса, поедая свою любимую пепперони и запивая пивом, потому что, цитата «я не собираюсь слушать твой влюбленный бред трезвым, бери 3 бутылки». — я запомнил это с 4 раза, можно больше не повторять, — казалось, приложив холодную бутылку ко лбу станет легче. Звучало как бред, но матвиенко надеялся на эффект плацебо. — но, есть продвижение: я узнал, какой цвет за какое настроение отвечает. — угу, слушаю и записываю. дай только ручку найду, — несмотря на слова, сережа остался сидеть, только глядя в этот раз насмешливо, прищурившись недобро. — не ерничай. пива больше не куплю. — хорошо, мамочка. попов только посмотрел на него исподлобья. отросшая челка прикрывала глаза, делая взгляд ещё более угрожающим. — ладно, ладно, понял. молчу и слушаю. арсений чересчур много наблюдал за шастом, и не заметить подмену браслетов, которая происходила почти каждый день, было сложно. среди вереницы черных, иногда проскальзывала цветная фенечка. темно синяя, с вплетенными черными нитками, будто отпугивала и становилась для арсения маяком: к антону лучше не подходить, может не то что укусить, но и съесть. белая говорила о неком спокойствии, умиротворении. с бордовой шастун был наполнен энергией и желанием творить, что то сделать, подкинуть заковыристую и невероятную идею стасу, которую тот «примет на рассмотрение». желтая говорила сама за себя. антон вис на нем, на сереже, а ещё чаще на диме. улыбался на камеру не натянуто, отдавая всего себя, после заходя в гримерку уставшим, выжатым как лимон, но счастливым. смотреть на него в таком состоянии было удовольствием редким, но это удовольствие разливалось теплотой по телу, и грело сердце ещё пару дней. а вот голубая... это была загадка. которую, видимо, разгадать было невозможно. шастун вел себя как шастун. это было похоже на спокойное состояние, но частые взгляды не располагали к спокойствию. антон был местами нервный, но он был собой, не олицетворяя какое то определенное настроение. это то и вводило попова в тупик. — арс, а спросить у позова, ты не догадался? матвиенко никогда не отличался умом. — ты думаешь, эти биба и боба не разговаривают? дима сразу пойдет и расскажет антону. нужно догадаться самому... — или подойти и спросить у шаста. арсению хотелось завыть от безысходности и абсурдности ситуации. — я не могу, это будет странно, — попов закрыл глаза, зарываясь пальцами в волосы, оттягивая их. матвиенко, облокотившись на спинку кресла, засыпал. Он был не особо хорошим слушателем, особенно пьяный. арсений, укрыв друга покрывалом, пошел в свою спальню. — так, арс, ты встречаешься с шастом? неожиданный вопрос сережи заставил подавиться и закашляться, обращая на себя совершенно ненужное внимание. матвиенко никогда не отличался тактичностью. — серый, ты долбоеб? — арсений смотрел осоловело, как дикое животное, только встретившее человека. попов, поймав неловкий взгляд антона, направленный на него, кажется, начал догадываться. — с чего ты это вообще взял? — понизив голос, призывая, очевидно, друга к тому же, поинтересовался арсений. сергей, присев рядом, заговорческим тоном начал рассказывать. — ну, раз ты не можешь подойти к шасту, я решил что подойду сам. ещё больше внимания привлекать не хотелось, но отчаянный стон вырвался из глотки. антон посмотрел загнанно, настораживая и пугая. — за что, серег? — за любовь. я спросил у него, мол, к чему его голубая фенечка и почему именно этот цвет. он посмотрел в твою сторону, начал заикаться и ответил что просто для красоты. — сергей посмотрел недоуменно, пожав плечами, видимо, действительно не до конца понимая отчаяния своего коллеги. — матвиенко, ты долбоеб. — я купидон! сергей, поняв, что сейчас в него полетит что то увесистое, решил ретироваться, к сожалению, забыв забрать неловкость перед антоном. шастун выловил его после съемок и, отделившись от остальной команды, встал перед ним, выжидающе глядя. — что ты хотел? — игнорируя взгляд и напряжение произнес арсений. — серый сказал, что ты хотел о чем то поговорить, — неловко крутя кольца на длинных пальцах, ответил шастун. — купидон хуев. — у-у, арсений сергеевич, а как же «материться это моветон?» — попытался, очевидно, разрядить обстановку антон, — серега спрашивал про голубую фенечку. сомневаюсь, что он настолько наблюдательный, чтобы их заметить. — ну вот и зачем ты такой умный и догадливый? — внутри арсения с грохотом пробегают два пиздеца с плакатами «УБИТЬ» и «СЕРЁГУ». — так вот, попытайся меня сейчас понять, взять себя в руки и не оторвать мне мои, — шаст выставил перед собой руки, в успокаивающем жесте, который, если честно, наводил ещё большую панику. — окей, — чуть нервно ответил попов, принявшись заламывать пальцы. — он интересный! — воскликнул матвиенко в защиту друга. — ага, для психиатра, — утвердительный кивок последовал от паши и стаса. — когда нибудь вы перестанете обсуждать отношения других людей... и никто не заметил целующуюся парочку в тени от ламп. но помните, в каждой компании есть свой позов, который видит все и вся. мораль сей басни такова: будьте как позов.