***
— Привет, Юнги-хён! Кофе? Хосок улыбается как можно шире и доброжелательнее, стараясь ни единым мускулом не дрогнуть под уничтожающим взглядом омеги. Альфа готов понести самое суровое наказание за свои многочисленные и старательные нажатия кнопки звонка в квартиру Юнги, но пусть всё это будет после, сейчас у Хосока в приоритете куда более важное дело. Громко сглотнув, Чон медленно, но как можно увереннее протягивает огромный пластмассовый стаканчик с латте над натянутой дверной цепочкой и выжидающе топчется на пороге. Юнги приподнимает бровь и удовлетворённо хмыкает, перехватывая живительный и ещё дымящийся в стаканчике напиток. Омега толком не успевает насладиться запахом свежеприготовленного кофе или же узнать, какого чёрта Хосока вообще привело к нему в такую рань, как альфа вытаскивает из-за спины большой бумажный пакет: — Я ещё Хэппи Мил тебе принёс, хён. Юнги при упоминании любимого лакомства заметно оттаивает и, звякнув цепочкой на двери, хватает пакет с угощением, кивком головы приглашая Хосока войти. Миновав небольшой коридор, Чон проходит в гостиную и робко усаживается на краешек дивана, наблюдая занимательнейшую картину: омега с всклокоченными после сна волосами и высунутым языком беспощадно драконит коробочку Хэппи Мила, с отвращением выпихивая оттуда гамбургер и наггетсы. Когда сортировка заканчивается, Юнги демонстративно складывает в бумажный пакет всё лишнее, плотно сворачивая его и приговаривая: «Тэхён сожрёт», а после кладёт в вазочку на кофейном столике. До чего же у Тэхёна предусмотрительный омега! (Юнги вообще по своей натуре очень заботливый, просто его забота распространяется от силы человек на пять). Раскрывая коробку пошире, Юнги, наконец, добирается до картошечки фри и с наслаждением запихивает в рот сразу несколько палочек, блаженно мыча и оживая на глазах. — Ну и где ты вчера проебался? Или по Тэхёну соскучился? Так он дрыхнет в соседней комнате, — доносится до Хосока спустя пару минут. Юнги ещё сильнее взлохмачивает волосы пальцами чистой руки, продолжая запихивать в себя картошку, и садится в кресло напротив Хосока. — Эй, с чего ты взял, что я проебался? — тут же возмущается альфа. — Иначе какого хуя ты припёрся сюда в такую рань? — тихо усмехнувшись, Юнги разрывает пакетик с морковными палочками. Боже, да это просто лучшее начало дня! — Хён, время час дня. — Я ещё спал. А значит, сейчас ебучее раннее утро, — Хосок весь съёживается под взглядом усталых и чуть покрасневших глаз, в которых так и читается: «Ну, попробуй сказать что-то поперёк, давай, раз такой храбрый». И нет, Хосок вообще ни разу не храбрый! Ссыкло он последнее, жалкий трус, да называйте его как хотите, не зря же он сейчас находится в квартире омеги своего лучшего друга, пренебрегая звонками и сообщениями от своего ангелочка. — Ну так? — Эм… Хён, я не к Тэхёну пришёл, — блеет Хосок и нервно трёт свою шею, — я хотел с тобой поговорить. Ну, ты омега, и Гук-и омега, и вот как бы сказать… — Хосок, завались, а. И давай по делу. — Мы вчера с Гук-и чуть не переспали… — Хосок торопливо выпаливает эту фразу и устало вздыхает, будто вся тяжесть мира свалилась на его бедные плечи. — И почему же не переспали? — несмотря на такое громкое заявление альфы, Юнги даже бровью не ведёт и лишь отхлебывает принесённый кофе, заедая его картошечкой. — Мы были пьяные! Оба, — надрывно восклицает Хосок, вновь погружаясь в недавние события. — У тебя не встал, что ли? Юнги, конечно, привык говорить в лоб всё, что думает, но, эй, Хосок вообще-то альфа, и это нехилый удар по его самооценке! А если серьезно — в мире вообще существует человек, у которого бы не встал на такого горячего парня, как Чонгук?! Да сам Юнги его оценил с первого взгляда! А теперь выдаёт такое глупое предположение! — Хён! По-твоему, я пришёл бы к тебе за советом, если бы у меня член не встал?! — Тогда… У него не встал? — Юнги откровенно потешается, выводя из себя бедного Хосока, который, вообще-то, пришёл за помощью. — Блять, ну хён! Я же с тобой серьёзные дела обсуждаю! — Тогда перестань строить ебучую драму квин и объясни нормально, — омега перестает хихикать и, сильнее кутаясь в махровый халат, состраивает серьёзное лицо. — Ну, он меня поцеловал, — Хосок заметно мнётся, тиская обивку дивана, и, глубоко вдохнув, продолжает, — я охренел… Ну, это естественно, он сам меня, и у него такие губы… Я честно хотел его оттолкнуть, но Гук-и такой настойчивый оказался… Короче, я не смог устоять. Его рука уже мне в трусы забралась, а я… — альфа заметно краснеет до самой шеи, вспоминая пикантные моменты с прошлой ночи, — а я его растягивать начал. И, наверное, мы бы точно переспали, но… Но задели выключатель, вспыхнул свет, и я… Чёрт, я чуть не трахнул своего ангелочка, когда он был пьян и не осознавал своих действий! Мне так стыдно, хён, это просто пиздец. А Гук-и с утра сегодня пишет и звонит, а я не знаю, что ему сказать и как объяснить своё поведение! Вот что мне делать, хён?! — То есть ты его возбудил и в самый ответственный момент кинул, я правильно понял? — с умным видом заключает Юнги, отставляя пустой стаканчик из-под кофе. После такой дозы латте омега становится сговорчивее и, как Хосоку кажется, даже немного мягче. — Но мы же пьяные были! — Хосок, ты, конечно, пиздатый друг, да и в целом человек не плохой, но альфа ты откровенно хуёвый, — а нет, насчёт мягкости Хосоку показалось. — Тебе омегой надо было родиться, чтобы целочку из себя строить. — Хён, ты не помогаешь! — Так я и не центр психологической помощи униженным и оскорблённым. Ты сам ко мне пришёл, значит, хотел услышать правду. Сам знаешь, я юлить не буду, лишь бы твоя детская неокрепшая психика не пострадала. Так вот, Хо, — Юнги не повышает голоса, но его негодующий тон ясно дает понять, что шутки закончились, — ты — редкостный дебил. И лишился хорошего траха, да. И, мне кажется, ты реально импотент, раз смог устоять перед омегой, который был не против, чтобы его трахнули, да ещё и инициативу проявил. Может, ты с игрушечками из своей коробочки поигрываешь и у тебя уже на живых людей не встаёт? Хуй тебя знает. «Тэхён, сука, убью, нахуй», — крепко жмурится Хосок и тут же распахивает глаза, стараясь изобразить полное безразличие к сказанному омегой. Естественно, своих угроз ни в чей адрес он не озвучивает, ведь этот маленький вредный омега может от души прописать ему промеж ног, а Хосоку свои яйца ещё пригодятся. — Но ведь он был нетрезв! Это всё алкоголь в нём творил такие вещи! Ведь в трезвом состоянии Чонгук-и никогда не проявлял ко мне интереса, как к альфе! Юнги вздыхает обречённо и смотрит так… Будто разговаривает с младенцем или умственно отсталым, до которого простая человеческая речь вообще не доходит. — Нет, Тэхён говорил, что ты непробиваем, но чтобы настолько… — терпения Юнги не занимать: он методично принимается жевать палочки моркови и вновь потрошит заветную красную коробочку. — Ёбнуть бы тебя как следует, чтобы мозги на место встали. Но от законной кары тебя спасает только то, что ты принёс счастливый Хэппи Мил. Тираннозавра у меня ещё нет! — на лице Юнги расплывается самая сладкая улыбка, и он с особой осторожностью разрывает прозрачную упаковку, чтобы вытащить цветную игрушку. Он тискает, вертит и со всех сторон рассматривает пластмассового динозавра, восторгаясь тем, как он похож на Тэхёна. И да, он сравнивает их на полном серьёзе. — Итак, Хосок-а, — от внезапного слащавого тона омеги Хосока аж всего передёргивает, — ебанашечка ты моя тормознутая, вопрос следующий. А почему ты ангела своего игноришь сегодня? — Боюсь… Наверняка он злится, что я вчера повёл себя как тупое животное. И хочет сказать, что разочарован во мне и нам не стоит больше общаться… А я… Я не хочу его терять, — гундосит Хосок, утыкаясь лицом в ладони. Ему снова становится тошно от самого себя. — И, конечно, игнорируя его сообщения и звонки, ты надеешься, что он просто обо всём забудет, и вы продолжите общаться, как и прежде? Омега говорит правильные вещи, Хосок это понимает, только что с этим делать не знает. Он заметно поникает духом, роняя свою голову на колени, и еле слышно произносит: — Я и сам не знаю, на что надеюсь. Но мне даже представить страшно, каким будет завтрашний день уже без него… — Вот и собери яйца в кулак, если они до сих пор не отсохли у тебя, и сам позвони ему, — приободряет альфу Юнги, бросая в него морковной палочкой (жуткое расточительство, но вставать с нагретого места куда хуже!). — Нет, лучше встретьтесь и поговорите нормально! Будь с ним честен. А если действительно так беспокоишься за Чонгука, то подумай, как он чувствует себя, после того, как его чуть не трахнули, а теперь намеренно избегают. Поматросили и бросили, заебись расклад. — Но это не так! — восклицает в сердцах Хосок. — Я бы на его месте чувствовал себя использованным. Мой близкий друг, которому я так доверял, напоил меня и чуть не выебал, а теперь не хочет даже объясниться! Даже не знаю, что бы я с собой сделал… — Юнги показательно цыкает и сокрушённо качает головой, а у Хосока перед глазами Чонгук, что горько плачет и облокачивается на перила моста Мапо. — Хён, да я… Да всё не так! — сердце от представшей перед глазами картины заходится в диком страхе. — Ты не передо мной оправдывайся, Хо. А лети к своему омеге и кайся во всех грехах. А ещё лучше будет, если скажешь с порога, что влюблён в него уже пару лет и тайно дрочишь на его светлый образ. И не против делать это не тайно. И вообще не только дрочить. Уверен, он потечёт и растает. — Юнги-хён, ты… Я понимаю, почему вы с Тэхёном сошлись! Извращенцы тянутся друг к другу! Но всё равно спасибо за совет, хён! Я так и сделаю! То есть не так, но я обязательно с ним поговорю! Одухотворенный и жутко одержимый желанием остановить Чонгука от непоправимого шага и раскаяться во всех своих грехах, Хосок живо вылетает в коридор, запрыгивает в свои кеды и покидает чужую квартиру.***
Пока Хосок со всех ног мчится в общагу, чтобы наконец включить оставленный в комнате телефон и найти Чонгука, его переполняет куча эмоций. После разговора с Юнги на душе становится спокойнее и легче: за спиной у альфы расправляются крылья и приходит вера в то, что Хосок сможет исправить всё, что натворил. Впервые в нём так дико и яростно просыпается жажда рассказать Чонгуку обо всём и открыться в своих чувствах. Боже, давно надо было наведаться к Юнги! С абсолютной уверенностью и полным решимости Хосок возвращается в свою комнату и с нетерпением хватает телефон, ожидая его включения. Он зачёсывает взмокшую челку назад, его пальцы дрожат: он больше не может и не хочет ждать ни секунды, ему просто необходимо услышать голос Чонгука. Как только загружается список последних контактов, Хосок тычет на иконку вызова, ожидая гудки, и немедля срывается к двери, чтобы уже на ходу выяснить местоположение омеги. Он нажимает на ручку двери и тянет ту на себя, когда слышит до боли знакомый рингтон, и нос к носу сталкивается в проходе с тем, кого так жаждет увидеть. Хосок так и застывает на пороге с открытым ртом, слушая чужую мелодию, пока Чонгук не скидывает звонок прямо у него глазах. Альфа мгновенно приходит в себя, на автомате блокируя и убирая в карман джинс свой телефон. — Нам надо поговорить! — громко произносят парни одновременно. — Пиздец, да неужели? — фыркает Чонгук и толкает в грудь альфу вглубь комнаты, закрывая за собой дверь. — А я подумал, что меня намеренно игнорят. — Н-нет, Гук-и, я не… То есть… — Хосок под тяжёлым испытующим взглядом омеги весь вытягивается в струнку и начинает пятиться назад. — Какого хера, хён?! — Чонгук чужой лепет не слушает, делая медленные ленивые шаги в сторону растерянного альфы, что прижимает руки к груди. Хосок нервно выдыхает: таким омегу он никогда не видел. Чонгук злится и даже не пытается этого скрыть. Его глаза горят не по-доброму, ноздри раздуваются, а сам он дышит часто-часто, продолжая надвигаться на альфу. Удивление становится ещё больше, когда спустя несколько секунд до альфы доходит, что Чонгук впервые использует бранные слова в своей речи, адресованной конкретно Хосоку. Что ж, он действительно этого заслуживает. — Мне… Мне оч. очень жаль, Чонгук-и, — Хосок упирается задней стороной коленок в кровать и понимает, что отступать ему больше некуда. — И по чему конкретно, позволь спросить, ты сожалеешь, а, хён? — Чонгук язвительно выделяет последние слова, хмыкая и скрещивая руки на своей груди. — Я… — Хосок пристыженно опускает голову и сжимает кисти в кулаки. Он знает, что виноват, и Чонгук имеет полное право злиться. — Какого хера ты ведёшь себя, как чёртов ребёнок, что не может со мной поговорить и выслушать?! — Чонгук вплотную подходит к Хосоку, а его аура отдаёт мощью, сильным напряжением и раздражением. — Не отвечаешь на мои смс и звонки, да ещё и телефон выключил! Нет, серьёзно, хён, это то, что я, по-твоему, заслужил? Разочаровался во мне? Так скажи об этом прямо! — Хосок приподнимает голову и изумлённо смотрит на то, как злость в тёмных глазах омеги испаряется словно по щелчку пальцев, а на её место выходят обида и боль. — Что ты несёшь, Чонгук? — Хосок готов подавиться самим воздухом, глядя на расстроенное лицо омеги и его увлажнившиеся глаза. — Я больше не твой ангел, хён? Я тебе больше не нравлюсь? Хосок застывает в ступоре, не зная что сказать, потому что… Да что здесь вообще происходит?! Он правда не понимает! Чонгук, замечая замешательство альфы, решает всё-таки пояснить: — Я слышал пару раз, как ты в разговоре с друзьями называл меня своим ангелом, — омега тяжело вздыхает, — и мне было очень приятно. Меня никто никогда так не называл, — Господи, Хосок его так любит, и Чонгук действительно достоин того, чтобы его называли только ангелом, — потому что я… не он. Я не ангел, — что? Невыносимо даже слышать об этом! — Все в университете об этом знают, и порой взглянуть в мою сторону боятся… Только ты всегда смотрел на меня так, будто я самый добрый и милый человек на свете… «Потому что так и есть», — мелькает в мыслях альфы, и ему так сильно хочется сказать об этом вслух. О том, что Чонгук прекрасный ангел, о том, что он самый лучший на всём белом свете, о том, что улыбка омеги каждый раз спасает его, Хосока, от особо тяжёлых и неудачных дней… Он так хочет сказать это прямо сейчас, но Чонгук не даёт ему вставить и слова. — Я понимаю, ты разочарован, что я оказался не таким, как ты думал, — сокрушённо выдыхает омега, а у Хосока внутри всё просто горит от обречённого тона Чонгука. — Но, чёрт, хён, я не достоин даже того, чтобы ты лично сказал мне об этом? Я тебя даже как друг теперь не устраиваю? Считаешь меня легкомысленным и доступным? — Что?! Нет конечно! — как вообще могла проскользнуть подобная мысль у самого лучшего омеги в мире?! — Тогда почему ты ушёл, хён?! Что я сделал не так? То есть, я, конечно, понимаю что, но… — Хосок осознаёт, что такими темпами от его уверенности, навеянной советами Юнги, останется лишь легкий флёр, а этого допустить ну никак нельзя. — Чонгук, ты был пьян. Мы оба были. И это… Это неправильно, — выдавливает из себя альфа. — Я не хотел, чтобы ты сожалел на следующее утро о случившемся. Алкоголь притупил наш разум, и мы поддались инстинктам, но… — То есть ты считаешь, что я по пьяни раз — и с любым альфой в матрас? Мне как бы не принципиально с кем, так, что ли? — кривая ухмылка на уставшем лице омеги и едкое обидное высказывание в свой же адрес — это совершенно не то, чего добивался Хосок. Чонгук опускает голову и прикрывает глаза, его густые ресницы дрожат, и на них проступают слёзы. — Да у меня в мыслях такого не было, Чонгук! — Хосок не выдерживает и хватает одной рукой Чонгука за плечо, а пальцами второй смахивает со щеки одинокую слезинку. — Пожалуйста, не плачь. Ты надумал совершенно не то и сейчас переворачиваешь мои слова. Я боялся, что это ты разочаровался во мне и считаешь, что я воспользовался твоим состоянием! А не отвечал на твои сообщения и звонки, потому что боялся услышать, что ты не хочешь меня больше видеть после вчерашнего. Мне так стыдно, что вчера я не смог сдержаться… Чонгук в изумлении распахивает глаза и отшатывается, но не скидывает руку альфы со своего плеча. Он хлопает мокрыми ресницами и просто молчит, а Хосоку под пристальным взглядом омеги становится не по себе, и он всячески старается смотреть куда угодно, но не в глаза напротив. Хосоку становится более, чем неловко, и он сжимает пальцами плечо омеги немного сильнее, не замечая, что притягивает его чуть ближе к себе. — Я тебе нравлюсь, хён? Хосок чувствует, как у него подгибаются ноги и внутри всё холодеет: вот тот самый момент истины, который он оттягивал так долго. Альфа медленно переводит взгляд со стола, на который он косился, и встречается с блестящими чёрными глазами Чонгука. Омега смотрит пытливо и с нетерпением ждёт ответа, затаив дыхание. У Хосока, конечно, проскальзывает трусливая мысль сказать «нет», дабы попытаться спасти их дружбу, но, чёрт, кого он обманывает? Это так глупо, да и Юнги его потом по головке не погладит (и тут уж никакие Хэппи Милы не помогут!). Пора бы уже прислушаться к друзьям и своему сердцу и, наконец, открыться Чонгуку. В самом деле, он ведь не какой-то ребёнок, что бежит от проблем при первой возможности. Да и Юнги так убедительно настаивал на том, чтобы быть честным с омегой… — Очень, Гук-и, — тихо вырывается из уст альфы, — ты мне очень нравишься. Чонгук задумчиво склоняет голову набок, а у Хосока сердце ухает куда-то под самый желудок. Неужели он снова всё испортил? Пытаясь понять какие мысли таятся за непроницаемым взглядом омеги, Хосок готовится к худшему. Но Чонгук испускает вздох облегчения и по его лицу медленно расползается довольная улыбка. — Тогда почему ты так и не предложил мне встречаться, хён? — требовательный тон, что совершенно не сочетается с улыбкой омеги, и сам вопрос заставляют Хосока подпрыгнуть. — Даже после стольких свиданий, на которые я тебя звал! — С-с-свидания? Это были свидания? — уточняет Хосок. Он уверен, что ему послышалось. Его вообще от подобных галлюцинаций ноги держать перестают, и он быстро оседает на свою кровать. — Ты серьёзно? — скептически хмыкает Чонгук, смотря на альфу сверху вниз. — Я… я думал, это просто дружеские встречи… — Хосок пожимает плечами и нервно хихикает. — Хён, нет, ты серьёзно сейчас?! — возмущается Чонгук, усаживаясь рядом с альфой. — После всех моих намёков, которые только слепой бы не заметил, ты реально считал, что это просто дружеские встречи?! — Да? — Боже, ну ты и тормоз, хён! — Хосок чувствует, как осторожно омега придвигается ближе, а после невесомо касается его предплечья и медленно ведет кончиками пальцев до самого запястья. Боясь даже пошевелиться, альфа замирает, чем Чонгук и пользуется, обхватывая чужую ладонь. — Нет, я, конечно, думал, что ты слишком скромничаешь и не решаешься признаться. Или не стремишься к отношениям вообще. Или не хочешь их конкретно со мной. А ты вообще даже не понял, что это были свидания! — Хосок готов сгореть от стыда прямо здесь и сейчас, но, мельком глянув на Гук-и, он замечает на его губах лёгкую полуулыбку, и, чувствуя омежью ладошку в своей, ему становится заметно легче. — Я ведь столько всего делал, чтобы твоё внимание привлечь, а ты думал, что это просто по дружбе?! Да я из-за тебя на кулинарные курсы записался, чтобы удивить и порадовать своей стряпнёй! Ведь мой предел — это рамён заварить! А тут печенье начал делать и мясо запекать! Да мои родители, когда узнали о том, что я готовить учусь, начали по храмам ходить и всех богов благодарить, что я, наконец, стал правильным и хозяйственным омегой! — Оу, никогда бы не подумал… — от такого откровения Хосок плавится и в его голове ураганом проносятся все те дни, когда омега приходил с цветастыми тарелочками и контейнерами, чтобы только он, Хосок, попробовал очередной кулинарный шедевр. Он помнит каждое блюдо, приготовленное этими руками, и даже помнит, как сдерживал себя, чтобы эти самые руки не зацеловать. Подумать только, всё это было ради него… — Да я вообще не знаю, о чём ты думал, хён! Но явно не о том, что я ради тебя все свои джинсы на бёдрах изрезал и в шортах щеголял, хотя не ношу такое практически! Но на свидания с тобой наряжался по полной, чтобы ты взгляд от меня отвести не мог! — о да, у Хосока в памяти отпечатан каждый потрясающий образ Чонгука для их досугов (свиданий!), но он ни за что не признается, какие фантазии его посещали, когда он видел голые коленочки и бёдра омеги. — А прозрачная майка и корсетный пояс для клуба?! — хоть это и самое болезненное воспоминание Хосока о собственной бесконтрольности своей сущности альфы, но… таким горячим Чонгука он определенно хотел бы увидеть ещё не один раз. — Ты хоть осознаёшь, насколько это далеко от моего обычного стиля одежды?! Да я даже в клуб позвал тебя быть со мной парой! Парой! Я вообще надеялся, что ты выпьешь и признаешься, в конце концов! Я уже хотел к твоим друзьям обратиться, чтобы узнать, точно ли я тебе нравлюсь, или это мои фантазии! — Оу, вау… То есть ты хочешь сказать, — неуверенно тянет Хосок, не спуская с омеги прищуренных глаз, — что я тебе нравлюсь? Как парень? «Браво, Хосок» — звучит в голове голос Юнги, и альфа учащённо дышит, медленно осознавая, что спросил это вслух. — Нет, как друг, с которым можно коробки потаскать и лекции обсудить! Да боже, хён! Конечно, ты мне нравишься! — Хосока потряхивает и мурашки расползаются по всему его телу от каждого слова и от того, с каким обожанием Чонгук смотрит на него. Омега склоняет голову и протягивает свободную руку, чтобы нежно коснуться чужого лица. Он пробегается по скуле и ласково теребит щеку, а Хосоку так хочется замурчать. — Очень нравишься, — тихо, почти шёпотом и прямо в глаза. — Настолько, что я хочу быть твоим омегой, хён. В это так сложно поверить? — Эмм… Но, Чонгук, ты такой… — Хосок запинается, опуская глаза. — А я… — А теперь объясни по-человечески. — Ты мне очень нравишься, Чонгук-и, — вырывается самое сокровенное из глубины неистово бьющегося сердца. — Да я влюблён в тебя с первой встречи, но… — Хосок прикусывает губу, отмечая блестящие и круглые от удивления глаза омеги, и продолжает, — ты такой фантастически красивый, умный и потрясающий, соблазнительный до дрожи в пальцах, с кучей талантов. У тебя сногсшибательное обаяние, потрясающий голос и куча достижений… — альфа вздыхает, переводя дыхание и собираясь с мыслями. — Ты ведь можешь любого альфу выбрать себе в пару! Просто не могу поверить, что ты можешь обратить внимание на такого, как я… — И что же с тобой не так, хён? Ну, кроме того, что ты слепой и намёков не понимаешь? — Ну, я обычный? Посредственный? — потерянно отзывается альфа. — Во мне нет ничего особенного, понимаешь? Ты же с Сокджином встречался! А мы вообще на разных уровнях! — Это точно, на очень разных. Просто небо и земля, — кивает омега, приподнимая подбородок альфы и заглядывая ему в глаза. — Ну вот, ты и сам понимаешь… — Сокджин и пальца твоего не стоит, хён, — у Чонгука в глазах огромная нежность, а Хосока просто ломает под ласковыми и тёплыми прикосновениями к его лицу: он сам тянется к омеге и осторожно умащивает свою ладонь на чужую талию. — Ему и целой жизни не хватит, чтобы достичь твоего уровня и стать таким же потрясающим. — Что ты такое говоришь? — удивлённо спрашивает Хосок, стараясь не выдавать своей дрожи. Его ладонь будто горит, и он борется с тем, чтобы не убрать её и не спрятать за своей спиной. О том, что Хосок, как оказалось, касается сейчас обнажённой и горячей кожи омеги из-за того, что футболка Чонгука слегка задралась наверх, он даже думать не хочет. — Я догадывался, что ты сам не осознаёшь, насколько замечательный, вот только не понимаю, откуда в тебе такие комплексы и неуверенность, — омега поджимает губы и, аккуратно подцепляя выбившуюся прядку волос Хосока, ведет её пальцами за ухо. Он задерживается на несколько секунд в таком положении, пристально вглядываясь в карие глаза альфы, а потом его рука окончательно теряется в густоте чужих волос. — Так вот, хён, ты для меня самый замечательный, светлый и добрый человек, которого я когда-либо встречал. Ты чуткий и отзывчивый, а то, как ты умеешь подбадривать, всегда находя нужные слова, как заботишься о своих друзьях и знакомых, которых у тебя очень, очень много — это то, чем я всегда восхищался, — Хосок даже вздохнуть боится, слыша подобные слова в свою сторону. — А приют! Чёрт, я даже не знал об этом, а ты никогда не говорил, что заботишься о животных! Потому что ты принижаешь свои заслуги и личные качества, хотя тебе действительно есть, чем гордиться, — Хосок чувствует себя сейчас одним из своих маленьких подопечных щенков и готов немедленно подставить пузико Чонгуку за каждое похвальное слово. — При всём этом ты восхваляешь какие-то надуманные мои черты характера, — пальцы омеги продолжают мягко массировать корни волос альфы, а сам Чонгук тяжело выдыхает, — хотя я, хён, далеко не такой идеальный. Я вспыльчивый и грубый, легко схожусь с людьми, но так же легко с ними и прощаюсь. У меня, в отличие от тебя, нет близких друзей, которые за меня и в огонь, и в воду. Я быстро увлекаюсь чем-то, и, действительно, мне многое легко даётся, но так же быстро я теряю интерес. Я перепробовал все, буквально все дополнительные курсы в университете, но больше пары месяцев нигде не пробыл. Сейчас у меня только тхэквондо и тренажёрка остались. И курсы кулинарии, на которые, повторюсь, пошёл ради тебя. Но их я точно не брошу, потому что мне нравится заботиться о тебе и делать приятное. В общем, я честно не понимаю, где и как ты во мне ангела разглядел, когда все давно поняли, что я скорее полная его противоположность… — Они все дураки слепые, вот и всё, — обиженно насупливается альфа. Никто и никогда не переубедит его, что Чонгук — самый милый ангел на свете! — Да нет, в основном они правы. Но вот ты, хён, действительно человек, которым следует восхищаться. Ты яркий и позитивный, такой солнечный и тёплый, хён, с тобой комфортно и уютно просто находиться рядом. Поэтому около тебя всегда люди, к тебе тянутся, как растения к солнцу. Но ты не зазнаёшься, общаешься со всеми на равных и готов всегда помочь младшим. Ты всегда в центре внимания, а омеги около тебя так и вьются, — Чонгук слегка морщит нос, и Хосок почти уверен, что слышит в его голосе… ревность? — Они просто хотят меня, — равнодушно отмечает альфа, — ну, проверить силу моих бёдер и гибкость или типа того. Я же танцор… Слышал несколько раз подобные разговоры в универе. О, в такие дни ему ни то, что вздохнуть не дают после выступлений, поджидая его за кулисами, так ещё и выход из здания оккупируют так, что приходится маскироваться как какому-то айдолу. Хосоку, конечно же, лестно чужое внимание, но только в пределах разумного! — Ну, их сложно в этом винить, если честно… Но половина этих омег хочет не просто ночь с тобой провести, а замуж за тебя выскочить и детей родить. И это далеко не из-за того, что ты такой распрекрасный танцор. Хён, просто ты сам ангел, ты это понимаешь? — Чонгук выпутывает пальцы из чужих волос и гладит большим пальцем скулу Хосока. — Неужели твои друзья никогда не говорили тебе, какой ты потрясающий человек? — Эм, говорили, конечно, но они ведь мои друзья, так? Они будут меня поддерживать в любом случае, — окей, ладно, может, Чимину и Тэхёну что-то и перепадёт из его вещичек, ведь Хосока сейчас просто разрывает от присутствия Чонгука рядом, от того, как он с ним разговаривает, гладит и какими глазами смотрит. — Хён, признайся, тебе просто нравится слушать, как я тебя хвалю, так? — милое хихиканье омеги и лёгкое пощипывание щеки возвращает Хосока на землю. — Хочешь и дальше слушать дифирамбы о том, какой ты замечательный? Окей, мне совсем не сложно. — Что? Нет, конечно! Я просто… — Хосок мнётся, не желая показывать свою неуверенность, но решает всё-таки уточнить. — Ну, допустим, я понял, что я не плохой человек и друг. А как… как альфа? Я тебя привлекаю? — Боже, хён! А зачем я раздевался перед тобой и задницей вилял перед твоим носом? Даже кружевное бельё натянул, которое терпеть не могу! Я надеялся, что ты не выдержишь и завалишь меня! Да меня от одного твоего присутствия кроет! Хосоку не послышалось? Чонгук в самом деле после дождя, заставшего их врасплох на пикнике, намеренно светил своими кружевными шортиками, загнав Хосока в неловкое положение, что тому пришлось спасаться бегством? Вот же коварный омега! — А когда мы танцевали, я думал, что кончу от твоих прикосновений на глазах десятка людей! Я видел, как ты смотришь на меня, как реагируешь. Но ты продолжал сдерживаться и тормозить, я уже не знал, что ещё придумать! — Чонгук стучит пальцами по своим губам и совершенно не стесняется раскрывать все карты перед Хосоком. — Поэтому я решил споить тебя, надеялся, что из-за алкоголя ты потеряешь самоконтроль и возьмёшь меня, наконец. Как ты и сказал, я надеялся, что ты поддашься своим инстинктам. А я тогда не был так уж пьян, хён. Просто надо было тебя напоить и создать атмосферу, чтобы тебе легче было. Когда ты меня поцеловал и начал ласкать, я думал, что добился своего… А ты сбежал. И после стал игнорировать меня. Я думал, что это конец. Хосок молчит, переваривая всё услышанное, и, честно говоря, охреневает от всего того, на что пошёл Чонгук, чтобы привлечь к себе внимание такого слепого и бестолкового альфы. Омега не выдерживает ступора Хосока, двигается ближе, сталкиваясь с ним носами, и шепчет прямо в приоткрытые губы: — Хён, что ещё я должен сказать и в чём признаться, чтобы ты наконец меня поцеловал и предложил встречаться? Хосок дышит загнанно, собирается с мыслями, переваривая всё, что за раз вывалил на него омега. — Оу, я могу и сам, коне… — Чонгук не успевает закончить фразу, как Хосок сгребает омегу, прижимаясь всем телом к нему, и жадно приникает к его губам. Альфа сразу же углубляет поцелуй, обхватывая ладонями лицо омеги, и их языки сплетаются вместе, дразня и лаская друг друга. Они делят одно дыхание на двоих, и Хосок клянётся, что такого у него ни с кем никогда не было. Губы Чонгука мягкие и сладкие, он отвечает на поцелуй со всей страстью, глубоко зарываясь пальцами в волосы альфы. Хосок, чувствуя нежный трепет омежьего тела и искреннюю отдачу со стороны своего ангелочка, резко хватает его за плечо и опрокидывает спиной на кровать. Запах Чонгука дурманит всё больше, и внизу живота тянет в сладкой истоме — Хосок так изголодался по этим ощущениям и, судя по признаниям и реакции омеги, у него такая же ситуация. Страсть окутывает их с головы до ног, опьяняя так сильно, что голова идёт кругом. Но, чувствуя острую необходимость глотнуть хоть немного кислорода, Хосок разрывает их поцелуй и хрипло выговаривает: — Чонгук-и, ты будешь со мной встречаться? — Я уж думал ты и не предложишь, хён, — довольно смеётся раскрасневшийся омега, — конечно буду. И теперь мне просто жизненно необходимо знать про твою любовь с первого взгляда. Ну и заодно, что ты считаешь во мне таким соблазнительным аж до дрожи в пальцах? — Чонгук! — Хосок теперь не сдерживает себя от того, чтобы не ущипнуть омегу за бок. — Что? Я теперь официально твой омега и могу говорить и делать всякие пошлости! И даже не думай меня останавливать, я слишком долго ждал! — Хосоку тут же прилетает легкий укус возле ключицы, который омега сразу же зализывает, а после вновь тянется к припухшим губам альфы. Они одаривают друг друга нескончаемыми поцелуями и объятиями, прерываясь лишь на взаимные комплименты и на то, чтобы вновь посмеяться над тем, какими же они оба были дураками (достаётся в основном Хосоку). В этом сладком забвении, наконец, растворяются все недомолвки и недосказанности, и Хосок чувствует себя самым счастливым на свете. В своём сердце альфа ощущает долгожданный покой, тепло и заботу, а всё его естество довольно урчит от близости с любимым омегой. Они теряют счёт времени, но оба боятся разорвать объятья или закрыть глаза хоть на секунду. Но бессонная накануне ночь, вымотавшая обоих, решает всё за них: за тихой уютной болтовней парни не замечают, как одновременно проваливаются в сон, крепко сплетаясь руками и ногами друг с другом.