Dark desire

Признаться, Катлеру и самому совсем не нравилось то, свидетелем чего ему сейчас пришлось стать. Методы Джонса были чересчур... омерзительными даже для него. Но Беккет заставил себя смотреть. Пока Морской Дьявол расправлялся с Тернером и Элизабет, смотреть на это было ещё терпимо (Правда, страшные, почти нечеловеческие в своей дикой муке крики Воробья, вынужденного смотреть на убийство своих соратников, намертво удерживаемого тварями из команды Джонса, задели Катлера, и сильнее, чем он мог бы показать)... Хотя и очень мерзко. Это наводило на мысль о забое скота на мясо... Но когда Дэйви взялся за Джека Воробья, Катлер с огромными усилиями сдерживался от того, чтобы сейчас же вмешаться. Очевидно, Джека Джонс собирался убить не сразу, нет — а очень медленно и зверски, желая заставить его подольше мучиться. К тому моменту, когда Джонс, наконец, дошёл до него, Воробушек уже не кричал, не проклинал страшным в своих мучениях голосом врагов, и не пытался вырваться у них из рук. Даже уже не плакал в голос — он молчал, в оцепенении глядя на мертвое тело Элизабет, и только личико его побледнело едва ли не до синевы, глаза казались огромными и почти безумными от горя, да по щекам так и лились слёзы. Даже просто смотреть сейчас на него, на него такого, было непривычно, тяжело, и... очень жалко. Но Беккет давил в себе ростки этой неуместной жалости, заставляя себя сохранять невозмутимый вид. Мысленно он говорил себе: «Это и к лучшему. Просто позволь этому случиться. Это не затянется надолго... Наверно. У Джонса не хватит выдержки — в нём сейчас кипит злоба и ненависть — и вскоре, очевидно, Воробей будет мертв. И ты навсегда избавишься от этой проблемы. Надо лишь потерпеть — о, а терпения тебе не занимать!». Думая так, лорд с жестоким равнодушием наблюдал за тем, как беспомощного в своём шоковом оцепенении Воробушка грубой силой укладывают спиной на склизскую палубу проклятого корабля (Джек не сопротивлялся, продолжая молча оплакивать своих друзей, и только один раз тихо всхлипнул), как Джонс грубо и жестоко прижимает его к палубе, поставив свою ногу на его бедро. Теодор Гроувз, присутствовавший во время всей сцены расправы, и в ужасе наблюдая за кровавой смертью кузнеца и бывшей дворянки, очевидно, совсем уже не выдержал, когда проклятый капитан принялся за тайно обожаемого этим лейтенантом Воробья. Бросился к Беккету: — Лорд Беккет, сэр, я прошу Вас, разрешите мне прекратить это! Вы разве не видите —всё это ужасно подло! Спасите хотя бы Воробья — он замечательный пират, лучший из всех, что я видел! Нельзя так с ним! Разрешите мне забрать его себе, прошу, сэр! Беккет повернул ошалелое лицо с полудикими, с расширившимися зрачками глазами, на своего лейтенанта. Недолго молчал, обдумывая услышанное. Гроувз смотрел на него и с мольбой, и со скрытым гневом — сейчас в лейтенанте, очевидно, горело рыцарское желание геройски защитить беспомощную жертву. Гроувз тоже, очевидно, не мог смотреть без боли на то, что сотворили со столь нравящимся ему пиратом, «самым удалым из всех, что он видел». Катлер оторвал от него взгляд, и ещё раз взглянул на пленного Джека. Беккет ощутимо дернулся, поймав растерянный, беспомощный взгляд своего «заклятого друга», уже растерявший все остатки гнева за смерть своих друзей — Воробушек смотрел прямо на его лицо, глаза в глаза. Странно, но именно сейчас, когда его вот-вот должны были убить, Джек выглядел особенно настоящим и живым; казалось немыслимым, что сейчас, спустя каких-то несколько минут, Воробья по-настоящему не станет. Сначала Беккет решил, что взгляд пташки выражает мольбу о помощи. Но спустя несколько секунд лорд вдруг понял, понял так ясно, словно прочел это прямо в сознании жертвы завязанной им войны на истребление: Воробей ни о чём не умоляет его, пират попросту пытается дистанцироваться от чудовищной реальности, и для этого смотрит на единственное знакомое ему лицо, совершенно очевидно, пребывая сейчас в каких-то своих глубоких фантазиях. Беккет дернулся, как от лезвия ножа, кольнувшего его прямо в сердце. Он больше не мог на это смотреть —более того, он не мог позволить этому безумному мяснику причинить зло тому, кто был его самым сильным на свете желанием, тайной мечтой, которую он много лет хранил в своей душе, словно в запертой крепости! — Лорд, я прошу, дайте же мне вмешаться! Если Вы не прикажете, я сам это сделаю! — донесся до него отчаянный и горящий праведной злостью вскрик Гроувза. Донесся словно сквозь толстый слой воды, или дальше, из глубин паралелльной реальности. Беккет почти не слышал, он не видел ничего вокруг, кроме беспомощно лежащей на палубе фигурке любимого врага, насильно прижатой несколькими парами рук, кроме склоняющегося над ним Джонса, и кроме несчастного и шокированного взгляда пребывающей в полутрансе пташки, взгляда, казавшегося абсолютно черным — словно он, Беккет, Воробей и Джонс, находились сейчас лишь втроём не в комнате даже — в черном туманном пространстве Ничто; и в этом мире не было ничего, кроме них. Воробушек не отрывал от него взгляда, цепляясь за лицо лорда, как утопающий за соломинку. Джонс присел рядом с ним на колени, и склонился над Воробьем, спиной заслоняя Беккету обзор, и разрывая их зрительный контакт. Катлер с шипением вдохнул воздух... и резко бросился вперёд. «Я не позволю ему... даже пальцем... его тронуть!» — с дрожащей где-то в груди ледянящей яростью успел подумать Беккет. Он с машинальной аккуратностью перешагнул руку мертвого Уилла, и, казалось, в один прыжок оказался рядом со своей любимой жертвой. Как раз чтобы успеть увидеть, как Дэйви с силой, наотмашь, бьёт Джека тем щупальцем, что заменяло ему человеческую ладонь — очевидно, Морской Дьявол тоже понял, что пташка сейчас пребывает сознанием в каком-то другом, лучшем мире, и не воспринимает того, что с ней хотят сделать. Это не понравилось Джонсу... — Смотри на меня! На меня, маленькая тварь! Ты должен всё осознавать, когда я буду убивать тебя! — злобно вскричал Джонс, вдобавок схватив клешней прядь длинных волос пташки, и очень сильно рванув их, болью заставляя жертву полностью очнуться. Пират тонко и пронзительно вкрикнул, и в голосе его различалось нечто вроде удивления: «за что вы так с нами?». — Джонс, немедленно, сию секунду прекратить! Даже не прикасайтесь к нему больше! — со звериным рычанием заорал Беккет, дернув Морского Дьявола за плечо. — Ты слышишь, Джонс! Это приказ! Дэйви оглянулся на него, и на озверевшем от собственноручно пролитой им крови «лице» морской нечисти отразилась почти детская обида. «Как же так, его я хотел убить больше всех!» — вот что, казалось, можно было на нём прочитать. — Лорд Беккет, должен заметить, что вы сами разрешили мне с ним покончить, — недовольно пробурчал Джонс, медленно поднимаясь на ноги. Катлер ещё раз с шипением вздохнул, прежде чем решил, как правильней ответить: — Мистер Джонс, вы уже сегодня достаточно повеселились, не так ли? Из нас двоих именно я главный, и, полагаю, я имею полнейшее право также претендовать на кое-какую добычу «на десерт». С этим пиратом у меня давние счеты... Пора и мне научиться ломать жертву самостоятельно, верно? — тут Беккет даже смог изобразить на своём лице ухмылку, жестокую и почти сладострастную — ухмылку конченного злодея. Джонс, бросив напоследок сожалеющий взгляд на Воробушка, всё же отошел в сторону, давая Катлеру подойти к своей жертве. Беккет тут же шагнул к пирату, присаживаясь рядом с ним на одно колено, несмело прикасаясь к личику пленника — очень бледному, если не считать намечающейся гематомы на левой щеке, по которой его ударил Джонс. Джек смотрел одновременно и непонимающе, и словно бы осмысленно — так, словно спрашивал: «Зачем? Зачем и как ты мог позволить ему их убить?!». Слезы хлынули из уже покрасневших глаз пташки сильнее, Джек наконец смог плакать в голос, дрожа и задыхаясь от горя. Подчиненные Джонса отпустили его, но пират не попытался встать — видимо, недавнее сражение с Морским Дьяволом, и, вдобавок, то что последовало прямо на его глазах после победы Джонса, совершенно раздавило его, лишило последних крох сил. Джек лишь закрыл глаза ладошками, не желая видеть врагов, да кое-как повернулся на бок, отвернувшись от Беккета, и сжимаясь в мокрый калачик. Катлер не мог видеть его таким — нестерпимо хотелось сейчас же схватить бедную жертву на руки, начать лично успокаивать и заботиться, пытаясь облегчить её душевную боль... Но Беккет лишь сжал с раздосадованным видом губы, изображая крайнее недовольство: — Мда, вижу, этот Воробей совсем ни в себе после той дивной сцены, что вы тут недавно устроили, мистер Джонс... Бедная добыча, мне её даже почти жалко. Как бы Джек не свихнулся от горя раньше времени — его ненормальная доброта всегда меня раздражала, признаться... Тоже мне, пиратская Дева Мария! Кажется, вышло произнести это так, как надо — с одними лишь раздражением, насмешкой, и издевкой. Беккет остался доволен собой, всё получалось, как надо... — Лейтенант Гроувз, — командным тоном позвал Катлер. Лейтенант, оказывается, и без того уже стоял рядом, с открытым беспокойством глядя на полузамученного пирата, свою тайную влюбленность. — Вот что, лейтенант — возьмите сейчас же эту пташку, и тащите на Эндевор, в мою каюту. И уж постарайтесь успокоить этого дрянного пирата, пока он не дошёл до полного сумасшествия — прикажите принести в каюту вина, и напоите Воробья. Если не станет пить по своей воле, разрешаю действовать с применением силы! — нашел в себе силу усмехнуться Беккет, незаметно подмигивая шокированному его словами лейтенанту. Кажется, Гроувз всё понял, как надо — за это он непременно получит хорошую премию — едва заметно моргнул в ответ, и, тут же, нагнулся за Джеком, бесцеремонно обхватывая его за талию, рывком поднимая, и прижимая к себе, нарочито небрежно, как-то хищно беря на руки. Беккет готов был поклясться, что различил своим, обострившимся сейчас слухом, негромкий шепот лейтенанта: «Простите, мистер Воробей, мне придется Вас схватить... Только не бойтесь — я не сделаю вам больно и не наврежу». Сначала Воробей попытался оттолкнуть его, ещё раз вскрикнув уже слышанное сегодня неоднократно «горите вы все в аду»; но почти тут же, видимо, окончательно лишился последних сил, и беспомощно обмяк в сильных руках Теодора, быстро двинувшегося с ним к сходням, чтобы исполнить приказ Беккета, и унести пташку в его каюту — Катлер уверен, что Гроувз сейчас прочто счастлив, и взаправду чувствует себя благородным рыцарем из приключенческого романа — ещё бы, лично спасать обожаемого им Джека Воробья из рук Морского Дьявола! Беккет довольно проследил за тем, как Гроувз уходит, и, позволив себе, наконец, расслабиться и незаметно выдохнуть, перешел к обсуждению с успокоившимся, смирившимся с отнятой прямо из лап ненавистной добычей Джонсом своих дальнейших планов. «Гроувз действительно любит Воробушка — недавно он доказал это окончательно — так что можно доверить ему заботу о бедной пташке на ближайшие пару часов — лейтенант ни за что не причинит ему вреда, даже морального. А дальше я уже сам...».