Summer Lovin'

Джотаро признаёт, что его дружба с Какёином, возможно, слегка отличается от той, которую считают «нормальной» для двух парней их возраста. К сожалению, почти всем их друзьям удаётся дразнить его, как только предоставляется возможность (а, по некой безбожной причине, есть она довольно часто). Обычно он не проявляет никакой реакции, кроме покраснения ушей и ворчания «заткнись» под нос. В конце концов, близость с Какёином никогда его не волновала, да и почему бы когда-либо стала? Ему нравится быть рядом, нравится разделяемая близость, несмотря на многие различия между ними. Потому что под общей почвой существует нечто особенное, заставляющее Джотаро слушать, чувствовать и испытывать всё разом. И он, конечно, не против. Их странная тесная дружба, тепло, искрящееся в груди при виде друга, их личный маленький мирок – всё это. Нет необходимости ничему из этого когда-либо меняться. Но однажды вечером в четверг. Примерно в 18:30 по телевизору начинается внушающий ужас «марафон мелодрамы» (так называемый семьёй). Всё, чего хотел Джотаро – отправиться в свою комнату, покурить и, может, вздремнуть перед ужином, но его дед упорно пытается достичь сближения между тремя членами семьи в период его визита. Протезированная рука держит Джотаро на месте, хватая запястье при каждой попытке высвободиться из плена чрезмерно любящих родных, зажавших его с двух сторон на диване. Теперь, когда он безнадёжно застрял, делать больше нечего – только ждать, пока истекут два чудовищных часа мыльных опер. Так что он просто сидит и смотрит, проклиная свою семью и их чёртову настойчивость в намерениях проводить время вместе. Джостары – странная семейка; не зря отец, похоже, избегает дома любой ценой, стоит старику прибыть в страну. – Полагаю, мы близки к концу сезона, – всхлипывает Холли, хватаясь за руку сына так, будто это её последняя надежда на жизнь. – Думаешь, они наконец признаются друг другу? Джотаро хочет сказать ей заткнуться и прекратить реветь в него. Но прямо перед носом сидит старик, и он не собирается рисковать своим пока что целым запястьем, поэтому он молчит и свирепо пялится на экран с каждой унцией презрения, которую только в состоянии проявить. И обращает внимание только лишь бы окончательно не сойти сума от скуки – не достаточно, чтобы увлечься происходящим, но ровно настолько, чтобы занять голову. Это какая-то романтическая драма о двух друзьях детства, один из которых неустанно делает попытки признаться в любви, пока вторая совершенно этого не замечает. Весьма стандартно. А главная парочка чертовски раздражает. – Ибуки-чан не стоило красить волосы в этот цвет, – бормочет рядом Джозеф (на деле он очень даже любит эти сериалы, хоть и категорически отрицает это). – Выглядит ужасно. Холли надула губы: – Разве? Но это не плохой оттенок. Похоже на волосы Какёин-куна, не находишь? Имя парня как будто спровоцировало что-то внутри. Джотаро обостряет взгляд, изучая главную героиню и её волосы, будто это имеет какое-то значение. Его мать (что неудивительно) совсем не права – это ни разу не похоже на волосы Какёина. Они темнее. И они ему отлично подходят – больше, чем этой девушке, как её там. – Нет. Она только заставляет рыжий выглядеть плохо, – фыркает он, взглянув на Джозефа, а затем на мать. – И на Какёина не похоже. На лице старика появляется странная эмоция, будто он знает больше, чем Джотаро. Легонько подталкивает внука, по-видимому, не догадываясь, что этот комментарий должен был звучать как «замолчи». – Ты прав, Джотаро. Абсолютно прав. – Такой острый глаз! Джотаро, мой мальчик! Боже. После этого он избегает зрительного контакта с взрослыми, приклеив взгляд к экрану телевизора. Мысли о Какёине всплыли вновь, и он гадает, нравится ли ему нечто подобное. Если честно, похоже на то. Если бы Холли и старик попросили, он, наверное, остался бы и позволил сплющить себя между ними. Какёин просто такой человек. Размышления немного расслабили. Это не особо удивляет; как только он напрягается или волнуется, на ум приходит Какёин – и всё становится слегка лучше. Но именно этим тёплым вечером четверга, зажатый между рыдающей матерью и раздражающе упрямым дедом, Джотаро понимает, что ему не просто лучше при мысли о Какёине – ему хорошо. В странном смысле, будто он курит любимые сигареты или слушает хорошую музыку. То хорошее чувство, заполняющее всё внутри теплом и комфортом. Каким-то образом, посреди осознания этого и будучи застрявшим между двух действующих на нервы людей, он серьёзно сосредотачивается на драме. Подхватывает мелкие детали взаимодействия между главными героями: то, как они, усталые, склоняются друг к другу, касания плеч, и практически всё остальное, что они с Какёином определённо делали раннее. Несколько странно видеть, как столь невинные действия трактуются романтичными. Безусловно, он никогда раньше много не думал о том, что вкладывалось в их частые, непринуждённые касания. Время от времени он также ловил себя на том, что щурился на главную героиню, гадая, что же заставило мать сравнивать её с Какёином. Совсем не похожа. А он вовсе не похож на неё. Какёин, думает он, намного красивее. А потом останавливается. Джотаро повторяет эту мысль снова, затем дважды. Красивый. И не просто красивый, а красивее кого-то. Красивее какой-то там актрисы, у которой наверняка тонна фанатов. Сраная драма начинает ебать мозг. – Джотаро? Ты в порядке, солнышко? Ты вдруг так напрягся. – Тебе кажется, женщина. Холли широко улыбается и крепко обнимает его руку: – Ладно! Конец разговора. Он возвращается взглядом к телевизору, проклиная свою удачу. Программа кончается довольно скоро, и хотя Джотаро сохраняет постоянное спокойствие на лице, он не может не чувствовать некоторое разочарование в себе. Даже раздражение. Почему я так гружусь этой ерундой? Джотаро за козырёк натягивает кепку поверх глаз, пристыжённый и чуть-чуть напуганный тем, куда ведут его мысли. Вся эта фигня с драмой ебёт ему мозг. Мысли о Какёине и эти странные сцены прикосновений и сцепленных вместе рук затуманили сознание, всё это должно прекратиться немедленно. Прямо сейчас. – Подобная романтика такая славная, – вздыхает Холли, сжимая руки вместе, – надеюсь, мой малыш Джотаро тоже найдёт что-то такое! Правда, Папа? Старик хохотнул, а Джотаро раздражённо цокнул языком: – Чёрт возьми, женщина. Кому какая разница. Но позже той ночью Джотаро забирается в кровать и пытается забыть о том, что он рассердился, хотя единственный мог сказать, что Какёин красивее девушки на телевизоре. Какёин его друг. И нет ничего странного в том, что ты считаешь друзей привлекательными. Польнарефф, его иностранный приятель из местного университета, тоже красавец. Да и в школе полно симпатичных пацанов. Куджо Джотаро – молодой человек, который ценит эстетически приятных людей. Но эти люди – не Какёин. У них нет этих замечательных рыжих волос, нелепых серёжек в виде вишни или пухленьких губ, выглядящих очень нежными. Чёрт. Конечно, у близких друзей обязательно должны быть такие странные мысли время от времени? Джотаро бормочет, соглашаясь с собой, убеждённый в том, что Какёин тоже думает о подобном, и, ох-- считает ли Какёин его привлекательным? До той степени, что это становится смущающим? Господи. Он тут же жалеет, что позволил мыслям разбежаться, чувствует, как уши начинают пригорать от стыда. Джотаро перевернулся и зарыл лицо в ближайшую подушку, уговаривая себя просто уснуть и забыть обо всём этом. Нет смысла и дальше задерживаться на этом, да и он довольно-таки устал после целого дня терпения Холли и Джозефа. В конечном счёте, сон приходит к нему, и он считает себя в безопасности. По крайней мере, до тех пор, пока не понимает, что во сне он целует Какёина в эти розовые, пухлые губы, на которые он бросал короткие взгляды все эти месяцы, не вполне осознавая этого. Они всегда были такими мягкими? Может, он запутался. Но в его снах они прямо здесь и они произносят его имя так безупречно и греховно. Следующим утром просыпаться почти что больно. Он продолжает игнорировать свои мысли и сны на протяжении нескольких следующих дней, веря, что однажды это прекратится, если он не будет обращать внимание. Но это не срабатывает. Они становятся настойчивее, атакуя даже в классе, когда Какёин сидит буквально в четырёх стульях. Это ужасно, и иногда хочется врезать кому-нибудь, просто чтобы выпустить наружу всё скопившееся разочарование. Попыткам подавлять и отрицать свои новые чувства приходит конец одним судьбоносным утром после необыкновенно рискованного сна, связанного с его другом. Он просыпается, наполовину ожидая увидеть Какёина свернувшимся рядом, спящим, прижавшимся к его руке, но вместо этого его встречает пустая кровать. Отрезвление, разочарование и одиночество разом врезались в него. Он тихо переворачивается на кровати, смотрит на пустующее место рядом и касается пальцами там, где должен быть Какёин. На этот раз он не прерывает свои мысли. За одну неделю он умудрился пофантазировать о поцелуях, свиданиях и невероятной интимности с Какёином. Практически целый роман, выдуманный за несколько дней. И что хуже – он хочет ещё. Он хочет ещё снов, ещё смущающих мыслей, ещё Какёина. В голове наконец оседает осознание своих чувств. И, являясь человеком немногословным, Джотаро попросту смотрит в окно, щурится на утренний свет и шепчет: "Блять".

________________________________________

Три недели спустя Джотаро стоит на перекрёстке через дорогу от своего дома, с сигаретой в зубах. Сегодня последний день в школе перед летними каникулами – значит, перед перерывом это последний день, когда он пойдёт в школу вместе с Какёином. Конечно, они будут довольно часто видеться во время каникул, но это другое. Идти вместе по утрам… тихо и приятно, и это один из немногих моментов дня, когда они могут уединиться. Господи. С каких пор он стал таким сентиментальным? Наверное, это происходит, когда он просыпается раньше положенного. Мозг ещё не привык бодрствовать в такое время. Естественно, неспроста он решил встретиться так рано. Не то чтобы он по прихоти решил караулить кого-то, как эти надоедливые поклонницы. Вздыхая, Джотаро швыряет сигарету наземь и давит каблуком. Он будет здесь с минуты на минуту. А от меня просто требуется, напоминает он себе, сказать встретиться за школой в обед. Тогда-то я и смогу это сделать. Там мы будем одни. Как бы там ни было, сложные и длинные признания – не его тема. Он поправляет фуражку, мысленно прогоняя всё, что он скажет в признании. Эта чёртова идея не давала ему покоя неделями, и этому должен быть положен конец. Он расскажет Какёину сегодня, и потом--...ну, всё должно сработать, вроде. Отсюда с остальным разбираться можно хоть целое лето. Сегодня наилучший день для этого. И всё разрешится. Потому что это Какёин. Кстати о Какёине – разве он уже не должен быть здесь? Джотаро нахмурился и взглянул на часы. Он обычно приходит примерно в это время, и добраться до центра города можно только этой дорогой. Может, он его упустил? Или просчитался где-то? Джотаро угрюмо вытащил телефон и решил позвонить, как вдруг увидел сообщение на экране. От Какёина. Сглотнув, он открывает его, ужасаясь мыслей о возможном содержании. [ привет, я в школу сегодня не приду :( мама заболела, а папа не в городе. надо обо всём позаботиться. прости!!!! и не смей прогуливать ] Не придёт. Пустым взглядом Джотаро впился в телефон, прежде чем сунуть его в карман, развернуться и направиться домой. Остальную часть дня он хандрит в своей комнате (категорически отказываясь это признавать). Все планы накрылись медным тазом, а всё почему? Потому что его семье довелось иметь самую жуткую неудачу во всём мире. Несправедливо. И теперь придется провести очередную бессонную ночь в мечтах о дурацком Какёине и каждой дурацкой части тела, которую хочется тронуть и поцеловать. Это совсем не честно, и Джотаро почти решается сейчас же пойти домой к Какёину и просто признаться прямо на глазах у его мамы. И почему из всех дней именно сегодня мать Какёина должна была заболеть. Старуха наверняка намеренно это планировала, чтобы помешать ему. Вдруг зазвонил телефон, отрывая его от гневных мыслей. Кряхтя, он тянется к нему через тумбочку, чтобы ответить. – Да? – Джотаро. Ты взял трубку, значит, ты точно не в школе сейчас. О, чёрт. Джотаро садится на кровати, пристально уставившись на стену и пытаясь выдумать какую-нибудь отмазку, чтобы Какёин отстал от него с этой темой. Ему ведь даже в сообщении сказали не прогуливать, а он что делает? Прогуливает. Разумеется. Он молчит, пытаясь собрать мысли в предложение, а парень на другом конце провода вздыхает и продолжает: – На самом деле… я ещё хотел попросить тебя передать домашнее задание на лето. Теперь придётся просить старосту, и ты знаешь, насколько меня этот чел раздражает. Принести Какёину домашнее задание вечером – значило бы получить отличную возможность возобновить планы, чёрт возьми. – Учитель, скорее всего, скинет мне его на почту, так что не волнуйся. Я сделаю тебе ксерокс. – Ладно, но всё же. Тебе стоило пойти сегодня. – Я не хотел один идти. Девки бы проходу не давали. – Ой, да что вы? Ты скучал по мне или своему щиту? – смеётся Какёин, и от этого грудь Джотаро побаливает. Может, ему всё равно стоит заскочить к нему. – Что ж, я просто звонил, чтобы проверить, пошёл ли ты на уроки – и ты не пошёл. Тогда на тебе моя домашка по физике в качестве наказания. – Пф. Ладно. Хочешь, приду вечером? – Не. Мама очень больна. Не хватало, чтобы ты заразился, – он прервался, будто отвлекаясь на что-то. Джотаро прислушался, – Оу- слушай, мне надо идти. Я нужен маме. Позже поговорим, ‘кей? – П- Звонок завершается прежде, чем Джотаро успевает возразить. Дверь распахнулась, и в комнату практически впорхнула Холли с яркой улыбкой на лице. Как всегда, ужасно не вовремя. – Джотаро! Не хочешь посмотреть ещё мыльных опер с Мамочкой чуточку позже? – и, будто это повышает её шансы, показывает «пис». – Папа и Дорогой сегодня не придут, так что мне немножечко одиноко. Пожалуйста, милый? И конечно, Джотаро огрызнулся на неё, чтобы вела себя тише и в следующий раз стучала, прежде чем влетать. Однако в итоге каким-то образом он всё равно оказывается с ней на диване, поглощая ещё одну порцию чёртового «марафона мелодрамы». Холли считает, что сыночек наконец начинает понимать сердце женщины, а он просто тихо напоминает самому себе сквозь её болтовню, что это всё только для расследования. Куджо Джотаро – молодой человек, который не отступает перед вызовом. Если это дело с признанием будет мучить его, пока его не закончат (причем правильно), тогда он вытрет им пол и удостоверится, что Какёин знает всё о его чувствах. Джотаро решительно сверлит взглядом телевизор. – Ибуки-чан, ты ведь знаешь, что он любит тебя! Почему же ты ведёшь себя так, будто ничего не произошло? – рыженькая Ибуки, которая абсолютно точно не Какёин, скрестила руки на груди, задрав носик. – Кто бы вообще принял такое скучное и нетвёрдое признание? Он даже не постарался. Черта с два я отвечу «да» на что-то такое! Холли пищит. Джотаро сглатывает. Ибуки-ча-- Сериал, возможно, в чём-то прав. Он не планировал часами, что конкретно скажет Какёину. Все планы упирались в то, чтобы просто лично подойти и сказать, что он ему нравится. Ничего причудливого, ничего романтичного. На тот момент казалось, что всё звучит неплохо, но, если подумать об этом снова, как бы отреагировал Какёин? Оскорбился или просто заскучал бы от отсутствия усилий? Может, стоит сделать шаг назад и обдумать всё. Он чуть не нырнул в ситуацию вслепую, а это ведь могло всё разрушить. Просто невзначай подойти к Какёину и сказать «Эй, ты мне нравишься» – что за ответ вообще можно ожидать? Отторжение? Джотаро внезапно вскочил с дивана, игнорируя нытьё Холли и её попытки притянуть сына обратно, и возвращается в свою комнату. Не забывает запереть за собой дверь, чтобы его не прервали в худший момент из возможных. Убедившись в безопасности, схватывает с кровати телефон и листает свои контакты. Если повезет, это не испортит всё к чертям снова. Он задерживает дыхание, слушая гудки. Когда, наконец, удаётся дозвониться, делает выдох, в процессе вдруг задыхаясь. Растерянный Польнарефф на том конце издаёт настолько же странный звук. – Неважно, Польнарефф. Это Джотаро. – Джотаро? Йо, Джотарооооо--! Сто лет не звонил, чувак! – Не без причины, – последний раз, когда он звонил, Польнарефф и его сосед по комнате, Абдул, были заняты… кое-чем. С тех пор он и не звонит; глубокая моральная травма от нескольких секунд, услышанных им, всё ещё сдерживает от общения с этими двумя по телефону. Теперь они в основном поддерживают связь через переписку. – Ага, та самая секс-туация, – смеётся Польнарефф, не поддаваясь воспоминаниям. – Ясно. Ладно, что случилось? Секс-туация. Джотаро закрывает глаза и зажимает пальцами переносицу, ибо господь всемогущий. – Эй, хочешь потрепаться о волосах? Потому что, не буду врать, мои выглядят чертовски хоро- – О волосах твоих идиотских позже поговорим. Мне надо спросить о личном. Польнарефф замолкает. Продолжает медленно, с опаской: – Только не говори мне… это секс-туация? – за этим тут же следует хрюканье, будто он пытается заглушить смех ладонью. – Я кладу трубку. – Эу, погодь! Я ж шучу! – А как же. – Блин, чел. Взбодрись, – Польнарефф, скорее всего, дуется прямо сейчас, строя эту щенячью мордаху, как и всякий раз, когда не может повеселиться. – Так, раз это не се-- то есть, э, что происходит? Джотаро мельком бросает взгляд на дверь, ещё раз проверяя, в самом деле ли он её запер. Последнее, что ему нужно – Холли, которая ворвётся и подслушает нечто, что ей знать не стоит. Если узнает, это неминуемо дойдёт до старика. А уж он является последним человеком на земле, которого Джотаро хотел бы держать в курсе. Джотаро уже может предугадать все поддразнивающие шуточки, которые станут дополнением к остротам Польнареффа. В общем, этого необходимо избегать полностью. Он облизывает губы, медленно выдавливая слова по одному: – Той зимой. Ты сказал мне, что мы с Какёином спорим, как супруги. – Оу… Ты всё ещё злишься? – веселье моментально исчезает из его голоса. – Ладно тебе, чел. Он несильно сжимает телефон. Уши потихоньку начинают теплеть, но выбора нет. – Нет. Просто. Просто он мне нравится. В том самом смысле, то есть. Всё стихает. Скорее всего, на лице Польнареффа прямо сейчас растягивается восторженная улыбка. Джотаро смущённо бормочет себе под нос. Надо бы подтолкнуть разговор к продолжению, но – Крик. Польнарефф издаёт внезапный пронзительный визг, за чем следует громкое «Какого чёрта ты творишь?!» от Абдула на фоне. Джотаро отстраняется от телефона, безучастно на него смотря, пока из динамика продолжают литься вопли. Они будто становятся громче, невзирая на попытки их приглушить. – АБДУЛ! ДЖОДЖО И КАК ВСТРЕЧАЮТСЯ! – Ч-ЧТО? ТЫ УВЕРЕН? ПРОШЛО СТОЛЬКО ВРЕМЕНИ…! Это было жуткой ошибкой. Он уже готов бросить трубку с верещащим французом, но Польнарефф привлекает его обратно возбуждённым выкриком: – И?! Что сказал Какёин?! Оу. Джотаро почесал затылок, вдруг немного вспотел и почувствовал себя неловко из-за направления, в котором развернулась беседа. – Ничего, – отвечает он негромко, пробормотав тихое «ну и ну» себе под нос, – я ему ещё не сказал. Кажется, сознание Польнареффа только что, наконец, обработало информацию. Он ахнул, потом, похоже, что-то опрокинул, потому что послышался звон разбитого стекла и недовольный голос Абдула. – Хочешь помощи с подкатом? Об этом просишь, да? – Не заставляй это так звучать. – Но ты ведь по сути про это и спрашиваешь-- Я, правда, никогда не считал тебя романтиком. Мы все думали, что ты просто пойдёшь и скажешь ему в открытую! Типа, мы даже поспорить собирались. Но этот старый зануда не захотел. – Я- Стоять. Кто – мы. – Я, старик Джостар, Джоске с приятелями… Помнишь тусовку на Рождество, а? Мы хотели поспорить! – за паузой последовал смех. – Твой дедуля? Немного мудак. И цента на тебя не поставил. Это… Джотаро закрывает глаза и молча считает до десяти, изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие. Нужно вернуть разговор в надлежащее русло. Выбить всю дурь из любопытных друзей и родственников можно попозже, а сперва он мысленно напоминает себе в скором времени сделать особенный, любящий звонок бабуле Сьюзи. Ей будет интересно послушать, чем в последнее время занимается старикан. Но сначала надо вернуться к теме. Джотаро прочистил горло, лениво отщипывая от футболки ниточку. – Я- Я хотел сказать сегодня. Но он в школу не пошел. Так что не вышло. Теперь я хочу рассказать, только лучшим образом. – Что? Лучшим образом? – Не хочу, чтобы он посчитал, что я это делаю вполсилы. А чтобы понял, что каждое моё слово – правда. Польнарефф поражённо присвистывает: – Чёрт возьми. И тебе нужна моя помощь, а, красавчик? Джотаро кивает, забывая, что собеседник его не видит. – М-м, ну ладно. У вас только начались летние каникулы, да? Приходи ко мне завтра днём! Там всё и решим. Всяко лучше, чем по телефону. Так… Я напишу завтра после пар, лады? – на прощание он пытается выкинуть шуточку про секс, в третий раз. Джотаро опережает его, обрывая звонок прежде, чем он успевает договорить «секс-туация» в третий, блин, раз. Весь этот опыт только что? Жутко. И он не хочет проходить через нечто подобное когда-либо ещё. Как бы это чудовищно ни было, он получил, что хотел. Теперь благодаря Польнареффу у него есть план и целое лето на его выполнение. Джотаро вздохнул и потёр виски в попытках успокоиться после всего произошедшего и убедить себя, что это ни в коем случае не должно выйти боком. Это же Польнарефф. На него вполне положиться, несмотря на некоторые странности. Это деду нельзя доверять. Джотаро откинулся на кровать и уставился вверх, смотря на потолок так, будто лицо его деда вырезано из дерева. Если он об этом уже давно знает, сказал ли Холли? В курсе ли Холли? О, боже. Нет. Джотаро не хочет даже допускать такого в мыслях. Так что он это отбросил. Не сейчас. Потом побеспокоится. Чтобы отвлечься, Джотаро снова пролистывает контакты и открывает недавние переписки. Ничего нового, не считая тридцати непрочитанных от Холли о каком-то фильме, который она посмотрела с друзьями в центре. Джотаро зависает на старых сообщениях от Какёина, сжимает губы в тонкую линию и пишет новое сообщение. [ Привет. ] …И что дальше? Джотаро быстро стирает всё, а потом ещё пять минут думает, писать ли вообще. Он перебирает ещё несколько вариантов сообщений, удаляя одно за другим, прежде чем сдаться и со вздохом отшвырнуть телефон в сторону. Это будет долгое лето.