* * *
Пересчет уложенных в пакет батончиков показал, что хватит их на десять увлекательных часов восхождения – по одному на час. А там уже и ужин в великолепном панорамном ресто, со светофильтрующим куполом, позволяющим убрать сайклородное зашумление большого города и насладиться идеальной чистотой первозданного неба. Впрочем, первый батончик ушел на поиски фангаска. Неутомимый пожиратель культурных ценностей успел сбежать из одного музея в другой и оказаться мало того, что на другом конце Гюжона, так еще и ярусом ниже. Не щадя живота своего, Ласель кинулся за ним, используя эту замечательную возможность удрать от яутов. Пусть они не порубили друг друга сходу, но кто знает, может быть у них имелись планы по жертвоприношению лучшего калькугаль Вильнёва. Во славу бабки или матриархов – уже не столь важно. – Унифор Скайриж, такая нагрузка на мозги вредна, – приговаривал Ласель, транспортируя птицоида к точке начала восхождения. – Я же просил не пропадать! Мы несем за вас ответственность, между прочим. – Я слишком увлечен искусством, – безо всяких признаков раскаяния щебетал фангаск. – Трудно давать приземленные обещания, когда столько чудесных возможностей открываются на горизонте, право слово! А знали ли вы, что здесь есть потрясающий интерактивный музей веррских колбасок? Если вы понимаете, о чем я! – Каких? – машинально переспросил Ласель, выискивая взором группу. Маркеры висели совсем рядом, но толпа страждущих выйти на внешнюю энфиладу поглотила знакомые фигуры. – Веррских! – фангаск яростно заскребся у него за спиной, а потом перед носом у Ласеля оказалась полупрозрачная толстая цилиндрическая штука со вкатанными в нее насекомыми. – Уберите мусор! – нервно потребовал Ласель. – Фу! – Это не фу, – оскорбился фангаск и ткнул его клювом в шею. – Это уникальная самолепная веррская колбаска эпохи роения! – Святой Франциск, – содрогнулся Ласель. – Вы о трупном искусстве, что ли? – Именно, – с удовлетворением сказал Скайриж, бережно пряча колбаску куда-то к себе в ручную кладь, судя по шороху. – Прикосновение к истории, если вы понимаете, о чем я... – Невероятно, – пробурчал Ласель. – Теперь я понял, почему от вас так пахнет. – А вы тоже ароматизированы, – закудахтал фангаск. – И еще чем-то забрызганы. – Эт-то личное, – побагровел Ласель, сворачивая к одному из выходов-портиков. – Рад, очень рад, – прощелкал Скайриж. – Ага! А что это? – Это выходы на энфиладу. Мы с вами вообще сейчас в техническом ярусе, и для его обслуживания специально сделаны внешние переходы... – Знаю, знаю! – зашумел фангаск, вцепляясь когтями Ласелю в пояс. – Знаменитый аттракцион Гюжона, Парящий Мост! – Точно. Унифор! – Ласель наконец-то увидел своих. – А вот и мы! – Гюнешим! – поприветствовал его Айтурек, покрытый пыльцой буквально с ног до головы. – Кто это? – бесцеремонно спросил фангаск. "Что тут произошло?" – нервно затребовал правды Ласель. – Будьте знакомы, – приветливо сказал он вслух. – Великий охотник Айтурек Джангиши Керуш Марданна. А это – Скайриж. – Рад, – церемонно кукарекнул фангаск. И прыгнул без предупреждения, пихнув Ласеля в спину. – Эй! Унифор! Серая туша приземлилась на полочку отбойника. Фангаск довольно взъерошился. – Не успели запечатлеть! – огорчились пчелышки. – Взаимно, – буркнул Айтурек. – Я еще неоднократно буду передвигаться в пространстве, – утешил чичкана фангаск. "Унифор Айтурек вызвал наших гостей на дуэль, вуф, – прилежно доложил Келли, радостно подергивая ушами. – И был сражен превосходящими силами". "Закидан мумием и жопным мехом," – поддакнул Джорджи. "Слава Святому Франциску, я-то уже думал, Андрэ встал ризой на их защиту!" "А вы уже оправились от раскрытия ваших личных секретов? – мстительно уточнил стажер. – Уже готовы знакомить визирскую бабушку с новым сводным внуком?" В чате неистово захохотали. Ласель поперхнулся и спешно закрыл канал. Пчелышки довольно кувыркались, то и дело пролетая сквозь рамку сканирования. Рамка недовольно помаргивала зеленым, но не сопротивлялась. – Надеюсь, все готовы шагнуть в бездну? – преувеличенно бодро поинтересовался Ласель, старательно игнорируя взгляды яутов. – Всегда-а! – запели пчелышки. Фангаск, распрямивший ноги, явно примеривался, как бы оттуда спрыгнуть в упомянутую бездну без страховки – исключительно ради высокого искусства. На его приготовления стажеры не обращали внимания, как на мероприятие глупое и заранее провальное. На энфиладе действовали надежные ограждения. "Проход разрешен" – вспыхнуло над шлюзом. Пчелышки засуетились. – Вперед, – проскрежетал Иштургай. – Сколько можно зря тратить время? – Можно просто с нами не идти, – оживился Ласель. – Кстати, что тут забыл великий охотник? А может быть у вас вообще есть дела поважнее, в смысле, у обоих? Яуты переглянулись и заперхали, как показалось Ласелю – издевательски. Терпеть это не было никакой возможности, и, вздернув подбородок, он толчком пяток отправил авион вперед. Прямо в пустоту зеленоватого неба, раскрывающуюся сразу за шлюзом. Вперед него метнулась серая тень, и унифор Скайриж вывалился наружу. – Й-и-иу! – обозначил он. – Падаю! – Ничего вы не падаете, – весело ответил Джорджи. – Это у вас вектор поменялся. – Ой-ой, поменялся! – согласились чичкана. – Он тянет вбок! – поделился деталями их представитель. – Не сопротивляйтесь, не надо! – замахал Вивьен. – Расслабьтесь и подождите секунду! Нервно бумкающие о прозрачную стенку чичкана послушно утихомирились. В энфиладу вывалились остальные, причем яуты, как оказалось, подло приобрели ролионы и скользили на них вполне непринужденно. Дождавшись, когда всех притянет к стенке, Ласель помахал группе. – Итак! Поскольку исторически это ремонтная энфилада, вектор тяги в ней ориентирован так, будто ремонтируемая поверхность находится у вас над головой! Это очень удобно с точки зрения психологического ощущения пространства. Обратите внимание, что по мере передвижения мы будем словно переворачиваться и закончим, когда ремонтируемая поверхность будет у нас внизу. В соседних энфиладах тоже выпустили группки туристов, и там тоже что-то объясняли. Рядом с их группой пузырь кубезия беспомощно болтался в середине энфилады. – А это так принято, что во время ремонта земля у вас где-то сбоку, если вы понимаете, о чем я? – прощелкал фангаск, дергая лопаточными недокрыльями. – В космосе поверхности нет, – пожал плечами Ласель. – Итак, если никого не тошнит, мы можем двигаться. – Я не голоден, – заверил фангаск. – А если вдруг начну страдать, то у меня есть веррская колбаска. Колбаска тут же была явлена общественности. Пчелышки с интересом попробовали подплыть к ней, кувыркаясь на ходу. "А вот теперь того и гляди стошнит меня", – мрачно сообщил Вивьен. – Только не разбрасывайтесь кусками, – смиренно вздохнул Ласель. – Прошу! Яуты подозрительно молчали, и это отсутствие победных рыков и мотивирующих выкриков заставляло изрядно понервничать. То и дело поглядывая на них, Ласель все больше уверялся, что на самом деле между ксенамичис идет довольно активный разговор, но используются не слова, а мимика клыков. "Андрэ, – не сдержался он. – Ты можешь читать их жестонику?" "А вы тоже заметили? – оживился стажер. – Молотят не затыкаясь. Только я их читать не могу. Точнее, могу самое общее, типа, как дела и все такое". "И как у них дела?" – ласково осведомился Ласель, следя, как фангаск бочком-бочком передвигается по хрупкой пустоте под лапами. "Понятия не имею, – честно ответил стажер. – Они на каком-то другом языке говорят. Религиозных текстов тоже не узнаю". "Ставлю боевую задачу, – мрачно сказал Ласель, параллельно подпихивая застрявшего в точке пространства пчелышка. Тот с благодарным жужанием помчался за соплеменниками, окатив Ласеля пыльцой. – Через сутки чтоб знал их чертову жестонику в идеале!" "В зачет пойдет?" – практично осведомился стажер. Ласель подавил рычание. Андрэ сложил пальцы в изогнутую фигуру и возвел глаза к небесам, выраженным мрачной бугристой броней "Вильнёва-1". "Или, быть может, взамен вы смиренно перестанете ревновать мой плащ? Ибо..." "Да, пойдет!" "Уже скачиваю лексиграф", – промурлыкал Андрэ. – Ого, какая рытвина! – фангаск оттолкнулся и бесстрашно поплыл к противоположной стенке энфилады. – Это откуда? Метеорит? Эхо переведенного как "ого" карканья пронеслось по энфиладе, многократно отражаясь от стен. Иштургай схватился за балту, но на этот раз его остановил Айтурек. Клыки его отчетливо дернулись несколько раз. "Он сказал – кудахтающий придурок", – сообщил Андрэ. "Хах, я догадывался". – Это след от столкновения с орбитальной обороной планеты, – важно проскрипел Андрэ. – Как длань громоносящего клюва. – А вы неплохо знаете нашу религию, – снова кудахтнул фангаск. – Что было первично, яйцо или сущность? Если вы понимаете, о чем я. – Крылатая душа, друг мой, – сладко пропел вокс Андрэ. Фангаск хрипло захохотал, щелкая клювами. Рубец, пропахавший бортовую защиту, тянулся четкой прямой линией, и мрачная угольно-черная окалина на зубцах разорванного металла выглядела демонстративно свежей. Даже почудилось, что в энфиладе появился легкий запах гари. – Ух как пахнет, – тут же передернулся Джорджи. – Я ничего не чувствую, – жалобно проскулил Келли. – Тебе и не надо, – утешил его Джорджи. – "Хуже пера фангаска может пахнуть только паленое перо фангаска". – Да, мне не надо, – спешно согласился Келли. – Вуф! – Это часть инсталляции, если вы понимаете, о чем я, – влез фангаск. – Современное искусство требует воздействия на все органы чувств, и я восхищен. Ласель пытался не заработать косоглазие. Яуты, судя по всему, ударились в пересказывание героических событий за последние лет пятнадцать, не меньше. Все шло к тому, чтобы взять друг друга под локотки и начать прочувствовано горланить песни. – А тут вон еще что! – закричали пчелышки, улетевшие чуть вперед. – Там кому-то плохо! Командир, командир, срочно! Дернувшись, Ласель машинально пришпорил авион. Секундой позже за ним дернулись стажеры, Андрэ на излете подхватил фангаска, а протупившие яуты опомнились, только когда вся группа ушла в отрыв на двадцать метров. – Что там? – рявкнул Иштургай. – Поло-оумка? – Не-не-нет, ой-ой-ой! – голосили чичкана. В других энфиладах, тоже проходивших над рубцом, точно так же скапливались туристы, видимо, все одинаково встревоженные увиденным. Ласель тормознул, вытянув руки перед собой, и на излете коснулся прозрачной стены ладонями. – Вон, вон! – представитель чичкана приплясывал у него над головой. – Видите?! Здесь рубец уходил совсем глубоко, прорываясь сквозь броню, и из него торчали многочисленные внутренности корабля, расплесканные этим ударом. А среди них – много-много фигурок в скафандрах, застывших в нелепых позах. Повсюду мерцали осколки, выкрашенные в ультрамариновый цвет – снаряды системы обороны. Часть фигурок развалилась под ударами осколков, часть потеряла конечности, у самой ближайшей фигурки осколок пробил шлем, выйдя из затылка. – А, – Ласель отнял руки от стены. – Это не страшно. В смысле, это памятники. – Памятники? – уже не так взволнованно повторил пчелышек. Гудение роя пошло на убыль. Рядом пристыковался Иштургай, а чуть выше, умудрившись развернуться вверх тормашками – Айтурек. Ленты набедренной повязки свесились ему чуть ли не на подбородок, и в другом случае Ласель не замедлил бы съязвить, чтобы отомстить за молчаливые переговоры, но сейчас случай был не тот. – Это люди, – сказал Ласель. – Которые пожертвовали собой, пытаясь отремонтировать "Вильнёв-1". Видите? У них у всех инструменты. Они пытаются его спасти. – Это уж-жасно печально, – прожужжал представитель чичкана. – И ужасно глупо! – встопорщился фангаск. – Неужели им не было понятно, что это опасно! И что они не могут исправить такие большие повреждения! "Пернатый придурок", – снова прощелкал клыками Айтурек. – Они спасали свой дом, – сказал Ласель, отталкиваясь от стены. – Нам это свойственно – спасать дом, который любишь. Фангаск встопорщился еще сильнее, по хребту прошла судорога, заставившая обе его головы нервно дернуться по-птичьему, и поджал ноги. Таким пуховым, взъерошенным и явно нервничающим шаром он и поплыл дальше. "Похоже, шеф, мы нанесли ему травму", – трагическим шепотом транслировал Джорджи. – Очень достойно, – Айтурек постучал кулаком по преграде. – Приносить себя в жер-ртву, спасая матр-риархов и будущее – это достойно! – Да не только матриархов же, – возмутился Келли. – Вообще всех, вуф! – Всех – это правильно, – согласились пчелышки. – Всегда печально, но всегда правильно! Слава тем, кто останавливает планеты! "Кхм-м, что? – Келли пощелкал себя по уху. – Я правильно их понял?" "Стыдно не знать, – менторски сказал Вивьен. – Это ж они про Кабутель". "О-о! Ну не понял я сразу, что уж прям. Знаю, конечно". "Не ври, ты проспал этот кусок в истории". "Не вуф! Тьфу! Отстань!" Переругиваясь и меняя цвет формы с металлического на камуфляжный, стажеры поплыли следом за фангаском. Пчелышки поливали величественную картину вспышками хромографов, на этот раз даже не комментируя. Казалось, что они просто хотят запомнить как можно больше. А потом отдать это бескрылым и вернуться сюда снова и снова. Ласель тоже смотрел на фигурки и думал, что люди спасают не только свои дома, но и своих друзей. И что он тоже пытался, пусть было уже не просто поздно, а катастрофически. Он все еще пытался, даже когда видел, что это уже безнадежно. Он должен был вытащить хотя бы их трупы. – Какая тр-рата, – протянул Айтурек, продолжая передвигаться в перевернутой манере. – Зачем нужны быри эти энфилады? Пр-росто похвастаться? Ласель вздрогнул. Темные коридоры, залитые ядовитой тишиной, исчезли. – Затем, что Вильнёв работает в том числе на туристах, – бодро ответил он. – Вы сами сюда на кой прилетели? – На охоту, – решительно сказал Иштургай. – По делам, – прищурился Айтурек. Впереди фангаск наконец-то расслабился и неожиданно начал решительно переворачиваться. "О, закрутился пейзажик, – отчитался Джорджи. – Поехал Гюжон!" – Ну и кто из вас охотник-то? – поинтересовался Ласель, чуть подавая авион вперед. – Унифор? Вы закончили? – Летим! – решительно приказал представитель чичкана. – Много еще всего надо увидеть и запечатлеть! Хромографы исчезли, пчелышки поплыли следом за стажерами. Ласель наблюдал, как они пересекают незримую границу и тут же начинают дергать лапками, явно пытаясь повернуться вместе с меняющимся пейзажем. – Все верно, гюнешим, – Айтурек сверху потрепал его по волосам. – Аркаидышым Иштургай ищет цели, я же опер-рирую масштабами. – У охотника всегда-ау много дел, – заклекотал-захихикал Иштургай, тыкая Ласеля когтем между лопаток. – Всегда нужно мыслить о мно-оугом. – Не смейте лапать меня прилюдно, – гордо сказал Ласель. – Это заговор! Яуты заворковали в унисон. И от этих звуков волосы опять начали подниматься дыбом – не от страха, а от внезапного и томительного предвкушения. Смутное желание, облеченное в расплывчатую эротическую форму, заставило Ласеля на мгновение потерять голову. К щекам прилила кровь, дышать стало трудно – сердце ударило не в такт. Вцепившись в рукояти авиона для подстраховки, он откашлялся. – Мы должны будем отпр-раздновать схождение великих коджи, – прокурлыкал Айтурек. Иштургай звучно клацнул зубами, вызвав у лучшего калькугаль Вильнёва мурашки по спине. – Это мы еще посмотрим, – возразил Ласель и опять откашлялся, поняв, что звучит сипло и невнятно. – В смысле, я еще подумаю. Над всем! – Что тут думать? – удивился Иштургай. – Надо делать! Великая бюйюк аннэ Кашелым жда-ауть не стала бы! Она говорит – цепляй на крючок сразу-у, чтоб не орал! Пчелышки впереди гудели на разные голоса, комментируя опрокидывающийся мир. Ласель все-таки повел авион следом, и яуты неотступными тенями – весьма воплощенными и яркими – заскользили по обе стороны от него. Ролионы работали бесшумно, поэтому казалось, что яутов двигает сила коварной развратной мысли. – Не вздумайте меня делить, – твердо предупредил он. – Я вам не трофей. – И это гово-оурит тот, кто сам разделил нас, гюнеш-шим? Ласель мысленно застонал. Безусловно, ему страшно повезло, что эти двое не начали пластать друг друга сувенирными кайтанами на сашими, но с другой стороны молчаливый заговор был куда опаснее. Граница осталась за плечами, и Гюжон начал медленно вращаться. Остальной город опрокидывался, солнце уходило вниз. Под диафрагмой нервно затрепетало: обманутый мозг пытался доказать, что хозяин падает. Ласель непримиримо тряхнул головой, и галлюцинация исчезла. – Моей задницей распоряжаюсь только я сам, – наконец сказал он. – Сначала мой профессиональный долг. У нас восхождение, праздничный обед и трансфер туристов до... До... – До бесконе-еучности? – ехидно поинтересовался Иштургай, снова тыкая Ласеля когтем. – А потом? – уточнил Айтурек. Ласель мысленно перевел дух и пошел ва-банк. – А вот потом я приму решение: действительно ли коджи так достойны, как о себе говорят. Айтурек разинул пасть и захохотал. – Говоришь, как настоящая ханшим, – ухмыляясь, пояснил Иштургай. – Только-оу телом в два раза меньше. Но величия – сто-оулько же. И тоже заклекотал. – Прекратите плевать в мои комплексы! – возмутился Ласель, тщательно сдерживая стремление авиона лететь куда угодно, но только не к конечной цели. – Хреновы переростки! Тоже мне, мыслящие мегатурии! Подвывая, Айтурек пихнул его в бок, выровняв траекторию, и демонстративно утер костяшкой пальца невидимую слезу с левого глаза. – Точно-точно ханшим! Мини-вер-рсия! Ласель зарычал и наддал скорости. Спорить с гогочущими крокодилами, явно спевшимися на фоне выпадения из шкафа, было выше его способностей в данный момент. Но в будущем, узнав слабые места гадского дуэта... Ласель опять тряхнул головой, поймав себя на мысли, что будущее в виде двух яутов вовсе не кажется ему чем-то чудовищно неправильным. Догнав группу и решительно ее возглавив, Ласель перетряхнул график, оставшийся до ланча, и ультимативно расставил на нем все точки. Фангаск ерепенился и пытался возражать, напирая на свой глубокий культурный ум, требующий куда больше времени, но Ласель остался глух к нарушителям дисциплины. Безжалостным волевым решением из списка был вычеркнут музей вторичной переработки отходов и экспозиция необычных предметов, найденных в системе городской канализации. – Но ведь там могут крыться такие культурные смыслы! – стонал фангаск. – Да вы не переживайте, – утешал его Келли, плотоядно облизываясь. – У нас впереди еще один музей эротики, там есть экспозиция необычных предметов, вынутых из, так сказать, канализационных систем вполне себе разумных организмув-вуф. – Редкостные культурные смыслы, – поддакнул Вивьен. Андрэ обеими руками изобразил чей-то огромный хер с явными бороздками понизу.* * *
Под чутким и неусыпным руководством группа справилась с возложенной на нее задачей культурного обогащения, и даже фангаск перестал ныть и жаловаться, в качестве сувенира утащив из музея эротики скульптуру размножающихся кокебу. От скульптуры шел слабый радиационный фон, и по мнению фангаска это благоприятно воздействовало на сосуды и стимулировало рост подпуховых покровов. – А теперь, унифор, когда мы готовы взойти под замечательный обзорный купол ресто, вы узнаете, почему я так настаивал на соблюдении графика, – объявил Ласель. – Итак, день третий в неделе, точно полдень, а поэтому... вуаля. Он описал пальцем круг, и точно в контуре загорелась рекламная афиша. "Авиационная акробатика! – гласила реклама. – Уникальное и неповторимое зрелище! Парад воздушной техники! Лучшие обзорные площадки..." Перечень площадок возглавлял ресто, расположенный на вершине Гюжона. Пчелышки загудели в таком высоком диапазоне, что это больше походило на верещание. "Каждую середину недели, каждый раз единственное и уникальное, – скептически прокомментировал Джорджи. – Ах эта благая ложь". "Соммунийские таблицы гласят, что благая ложь смиряет горе, – внес разъяснения Андрэ. – Дословно, обратная сторона правды может быть утешением". "Это где там такое? – неожиданно прицепился Келли. – У нас был курс соммунийского права, впервые об этом слышу!" "А я экстраполировал", – отрезал Андрэ и сделал надменное лицо. В чате гнусно захихикали. Ласель тоже усмехнулся. – Мы еще успеем, – кукарекнул фангаск. – У нас есть две трети унигесс, смотрите! А там, – зигодактильная лапка указала на полукруглое здание, притаившееся у хвостовой колонны, – какой-то новый музей, я только что подгрузил, это... о-о, как занятно, это храмерия цифровой высшей сущности! Если вы понимаете, о чем я! Ласель зыркнул на здание, и "Миледи" подтвердила – в Гюжоне появился очередной религиозный отросток верующих в машинных богов. Деусэктанты или как их там. – Интересно, – оживились пчелышки. – Командир? – Бесплатно! – подпрыгнул фангаск. – Половинку унигесс, – вздохнул Ласель. – Конечно же, прошу, унифор. Туристы устремились к храмерии. Яуты, не прекращая упражняться в клыковом языке, свернули следом. Ласель метнул взгляд в Андрэ. "Судя по всему, обсуждается какая-то битва, – пояснил тот. – Больше не скажу, вижу только, что... первость? Нет, кто-то кого-то опередил... В завоевании? Или завладении? Черт их разберет, терпеть не могу языки, где один неверный тон – и ты уже не поприветствовал кого-то, а посоветовал ему пить мочу". – Я бы кое-кого мочой напоил, – проворчал Ласель. – Святой Франциск, за что мне это. Андрэ опять начал было изображать нечто хероподобное, но Ласель показал ему кулак, и стажер умильно захлопал глазами. – И почему ты не летишь туда следом за всеми, стажер? "А я там уже бывал". "И что там? " – заинтересовался явно подслушивавший Келли. "Там хмырь, – кратко пояснил Андрэ. – Скандалит невероятно". "Не отрывайся от коллектива, стажер, – мрачно потребовал Ласель. – Мне нужен перевод этих... великих..." "Коджи, – услужливо подсказал Вивьен. – Уверен, вы забыли это чудесное слово от волнения. Кстати, что оно означает? Любовники через матриархат? Избранники мудрейшей вагины? Смиренные братья во членах?" Келли сдавленно тявкнул, не в силах сдерживаться. Андрэ натянул капюшон по самый подбородок, но Ласелю все равно мерещилась наглая стажерская ухмылка. "Прекратите издеваться над старым больным человеком!" "Андрэ, что об этом говорят какие-нибудь таблицы?" – уточнил Джорджи. "Ы-ы..." Изнемогая от неспособности достойно уязвить наглецов в ответ, Ласель просто рванул к храмерии. Пять секунд спустя он, не давая себе времени на раздумья, уже тыкал тур-идентиком в форму запроса. Дверь проглотила запрос, и повисла пауза. – Будьте аккуратны, – проскрежетал подоспевший Андрэ. – Брат электроний часто нервничает. – Почему, например? – удивился фангаск. – Например, может оказаться, что мы выдыхаем слишком много микробов. – Ничего, – легкомысленно сказал Вивьен. – Тут с виду даже чище, чем в нашей общаге, потому что там десяток питомцев, а тут только святой дух машинного интеллекта. Пара микробов... – Апокалипсис! – заорал хмырь, выныривая из открывшегося проема. Келли отпрыгнул, наткнулся на Айтурека и то ли взвизгнул, то ли гавкнул от неожиданности. – Как смели вы не разуваться перед входом! – загремел хмырь. – В этом прибежище чистейшей науки, оплоте электронной духовности! – Брат электроний! – с энтузиазмом вскричал Андрэ, насилуя металлическим эхом уши окружающих. – Но тут же повсюду святость! В чем, как не в ней омыть усталые ботинки, нацеплявшие на себя греховности! Правда же, брат... э-э... – Маркес Апрелиус Плутоний, – представился тот. – Надо надеть бахилы! В том числе во избежание информационных опухолей! Указующий перст вытянулся туда, где бахилы предполагалось получить. – Чего-чего? – изумился Джорджи, с опаской поглядывая на агрегат, раздающий бахилы. – Суй ногу глубже, брат мой, – повелел Апрелиус Плутоний, грудью вставая на защиту экспозиционного зала. – Не далее как на прошлой неделе был тут один турист, так сразу же и помер! От перегрузки информационным полем. – Ужас! – хором сказали чичкана. – Но... – Опухоли, ужасные информационные опухоли, – как заведенный зачастил Апрелиус Плутоний. – Подхватишь их без бахил и умрешь, что тогда я скажу твоему куратору? – Что мне не надо будет ставить зачет по практике? – предположил Ласель. Апрелиус Плутоний извлек из обширных карманов баллон, встряхнул его и молча опшикал Ласеля с ног до головы. В воздухе поплыл резкий спиртовой запах, пчелышки меленько зачихали. Яуты по-прежнему вели себя чудовищно подозрительно: полностью игнорировали происходящее. – Это еще что? – Для дезинфекции, – сказал Апрелиус Плутоний. Открутил дозатор на горлышке баллона и щедро поплескал на пол. – А это, – пояснил он под безумными взглядами экскурсантов, – чтобы задобрить дух машинного интеллекта. – А сам-то интеллект где? – не вытерпел Ласель. Фангаск, прорвавший когтями уже третью бахилу, яростно защелкал клювом. Апрелиус Плутоний закатил глаза и сделал такое движение, будто собирался отпить из баллона жестом опытного алкоголика. Но сдержался в последний момент. – Рассеян в благодати, – отрезал он. – Надевайте бахилы или откажитесь от осмотра! – Надеюсь, хотя бы для унифор чич бахилы не потребуются, – смиренно вздохнул Вивьен. Апрелиус Плутоний отозвался невнятным звуком, и яуты с одинаковым интересом перевели на него взгляды. "По-моему, он умудрился что-то сказать по-ихнему", – прокомментировал Андрэ. Уже на территории храмерии на экскурсантов последовательно наорали за то, что, во-первых, они были без медицинских респираторов, чтобы не вынюхать всю благодать. Во-вторых, отдельно на людей за то, что они без перчаток. Тоже медицинских, чтобы не подхватить информационную заразу. И персональной отповеди удостоился фангаск, который в порыве любопытства подвинул какой-то контейнер, чтобы рассмотреть, какие именно узоры на нем выгравированы. Обгавкан он был не из-за нарушения гармонии, а потому что передвинул его на то самое место, где информационная благодать загадочным образом переходила в информационные опухоли. Иштургай от истерики Апрелиуса Плутония быстренько самоустранился к выходу, где его вступление или невступление в благодать нельзя было проконтролировать. Когда брат электроний успокоился и начал причитать над подвинутым, Айтурек попытался ему помочь, но предсказуемо делал все не так, потому что матриарх явно роняла его на пол сразу после рождения, и именно поэтому он такой блаженный, что не понимает, что вот тут благодать, а тут ее нет, сколько можно говорить, кто вообще позволяет таким ксенамичис приходить в храм науки, нет, туда тоже нельзя, там особенная концентрация святого, в которое недопустимо вступать немытыми бахилами, почему Эа чрезвычайных ситуаций еще не покарал вас огненной стрелой в зад. Айтурек плюнул и тоже ретировался, а Ласель осознал, что благодать в храмерии не просто находилась, а скакала с места на место, причем как шашка в трехмерке – фракталом. Только этим можно было объяснить, что ее стоянки все время оказывались там, где туристы хотели поставить ногу или лапу. Лично Ласелю за чичкана тоже досталось – за рассеивание концентрации святого в воздухе. Кроме того, фангаска последовательно шпыняли за отсутствие перчаток на лапах или за их наличие, за то, что снял выданную маску подышать, за то, что в одном направлении он дышит, в то время как в другом роняет пух. В итоге фангаск сбежал к архаичному терминалу для пожертвования, и ему милостиво разрешили сделать взнос в будущее расширение экспозиции. Вивьен малодушно радовался в чате, что успел посетить туалет до захода в храм непонятно чего, а жидкостей перед этим выпил мало, потому что заходить в местный санузел без полного костюма химзащиты ему бы явно запретили, поскольку там наверняка скопилась предельно допустимая концентрация святости или злобности – тут стажер затруднялся. Джорджи смело предположил, что ему предложили бы выйти и оросить стену где-нибудь там. Келли все воспринял на свой счет и нервно начал объяснять, что ничем подобным он не занимается, несмотря на свою внешность, и вообще: не пойман – не обоссал. Чичкана бахил и масок не носили, бодро крутились у всех под головами, жужжали, изучали местность, суя всюду свои носы, делали снимки и по местам, где скакала фрактальными путями благодать, пронеслись, наверное, не менее сотни раз в общей сложности. Но, видимо, им, тварям бездуховным, можно было и по маршруту благодати летать, и разносить ужасный призрак информационных опухолей. Не исключено, что Апрелиус Плутоний считал их уже достаточно опухшими, чтобы их взяла еще и эта зараза. Под конец, когда чичкана уже утомились и начали спускаться все ниже и пристраиваться все ближе к Ласелю, из схронов повыскакивали дроиды-полотеры и принялись неистово полировать полы по сложной траектории под руководством брата электрония – то ли в целях борьбы с информационной небезопасностью, то ли чтобы изгнать дух посетителей. – Что ж, – резюмировал Ласель, глядя на замысловатые вензеля дроидов, – унифор, давайте поблагодарим уважаемого брата электрония за то, что, э-э, он уделил нам внимание, и направимся к конечной точке нашего путешествия. Согласны? – Согласен! – завопил фангаск, стряхивая обрывок бахилы дроиду под щеточки. – Прекрасно провели время, – согласились чичкана. – Спасибо вам за труды, – раскланялся Джорджи вперед всех. – Было очень познавательно и благодатно, а местами, э-э... заразно? – Берегите себя! – проникновенно напутствовал Апрелиус Плутоний и внезапно кинулся вперед. Чичкана мгновенно взяли хромографы наизготовку. Хмырь схватил Джорджи за плечо и под стробоскоп вспышек отечески чмокнул в лоб. Маски на нем не было. – Ибо всюду, где виден свет, есть и мрак, что лежит под ним! – заключил он. – Как говорит Эливпатия Многодушная, – поддакнул Андрэ. – Но допускает, что в многообразии оттенков света и тьмы кроется истинная фракция смыслов. Джорджи яростно тер лоб. Апрелиус Плутоний бросил на Андрэ странный взгляд, а потом уставился на Ласеля. – Нет, – сказал он. – Прямо здесь. И ткнул себе под ноги. Ласель почувствовал холодок в затылке. – Спасибо за пожелания, – решительно сказал он. – Всего хорошего. Унифор, за мной! – Вперед! – воодушевились чичкана. Фангаск развернулся и, скача, как благодать, устремился к выходу. – Поосторожнее! – страдальчески завопил брат электроний. – Господь цифровой и все нейросети его, здесь же стряслось проистечение негативной информации! Чтоб тебе пусто было, пернатый! На нервной почве фангаск пытался отправиться еще в какой-нибудь музей, но время было на исходе, и Ласель решительно пресек эти порывы. К ресто со всех сторон стекались посетители, забронировавшие места, и нужно было приложить чуть больше усилий, чтобы не споткнуться о чью-нибудь распластанную конечность или, не дай Святой Франциск, голову. – Кстати, Р-раслоу, о чем говорил этот стар-рец? – поинтересовался Айтурек, вешая ролионы на руль запаркованного авиона. – О мраке под светом? – Вы его слышали? – машинально удивился Ласель. Парковка, забитая авионами, напоминала склад подержанных деталей. Впереди лежали ступени, застланные мягким шумопоглотителем. Ароматы ресто пробивались даже сквозь фильтры. Келли страдальчески подергивал носом. – Отличный срух, – проворчал Айтурек. – Охотник же. – Лучше то-оулько у визирей, – дополнил Иштургай. – Только не драка в ресто, – предупредил Ласель. Стажеры уже усвистали вперед, прихватив фангаска. Пчелышки желтым облачком летели над ними, умудряясь лавировать в воздушном коридоре среди прочих летучих туристов. – Так он это сказал? – Это ж машинники. – Ласель тоже потопал по ступеням, и яуты опять окружили его. Сверкающие богатством наряды заставляли Ласеля чувствовать себя немного не на своем месте. – У них куда ни плюнь, есть хорошие Эа и злобные Феросы. Первые – источник добродетели, вторые – заразы. Походу он бухтел про технические ярусы. Только куда без этого в наших городах-то... – Или он про свет ядра, – вмешался Иштургай. – А под ним мрак, – согласился Айтурек. – Я видер. – Что? Они прошли под рамкой, окатившей их волной дезинфицирующего излучения. Шумоподавители превратили гул ресто в умиротворяющий шорох. Колышущиеся преломители слегка размазывали реальность, не давая ужаснуться количеству посетителей. – Я там быр-р и видел мрак, – как само собой разумеющееся пояснил яут. Стрелка на полу указала направление, перед этим на секунду мигнув. Видимо, патчи Декардоффа были не всемогущи. – Что-что? – повторил Ласель. – Минуточку, где ты был? – Под ядром, – перевел Иштургай. – Заба-аувно, да? Мы могли бы встретиться, ханаби. А вот твоя-яу глупость и секретничанье... За подобною мно-оугие поплатились бы... Ласель даже запнулся, но останавливаться не стоило – стрелка настойчиво звала вперед. Поэтому он сделал вид, что многозначительной паузы не заметил. – А, прости, как ты туда попал? Как же Роппонги? – Пришел, – яут покосился на него и клекотнул. – Хор-рошо, больше подр-робностей. Пр-рямо с "Димрайн" я нырнул в ту кавер-рну, помнишь? – Ну, в которой эта дрянь ползала? – содрогнулся Ласель. – А ее не затопило, кстати? Мимо пролетел дроид, груженый истошно разящими гроздьями инодраги, и фильтры в носу у Ласеля задергались. – Нет, и это-то интер-ресно. Пошел по ее следу, – яут возбужденно прищелкнул и ударил кулаком в ладонь. – Шер-р много-много, но всюду была пустота и тр-рупы. – Чьи? – ужаснулся Ласель, взглядом выискивая своих подопечных. – Этих сризней, которые жр-рали топриво, – пояснил Айтурек. – Поворачивать назад – не в наших правилах, поэтому я продолжар! И вот наконец добрался до кор-рней города! – Приста-аунище диких, – опять уточнил Иштургай. – Вер-рно. След исчезал, но я шер-р по нему, потому что мы не отступаем... – Это я слышал! – вполголоса зашипел Ласель. – Подробности! А что с червями? – Черви неинтересны. Под корнями я увидел мр-рак, – пафосно изрек яут. – Ядр-ро, что сияет тьмой, и р-руки, множество р-рук, что дер-ржат его. – Святой Франциск, – простонал Ласель, останавливаясь у столика. – Может снимок есть? Унифор, вы уже что-нибудь заказали? Фангаск, занявший насест, выразительно пощелкал клювами – перед ним располагался поднос с мелкой закуской. Веррская колбаска угрожающе лежала там же. – Да, заказали, – сообщили пчелышки сверху. Над столом распахнулось силовое поле уловителя пыльцы, поэтому блюдам не грозило быть сдобренными внезапной приправой. Панорама города за куполом пока что характерно поблескивала голографическим достраиванием, а фильтры приглушали цвета. – Алкогольная карта, – вкрадчиво сказал Джорджи. – Дадите? – Есть, – неожиданно кивнул Айтурек. Ласель хлопнулся в кресло. – Дай! Карту не дам! Стажеры разочарованно перешли к дискуссии над глобусом меню, выясняя предельно допустимую концентрацию алкоголя, которую можно получить без разрешения куратора, поэтому, к счастью, свернули уши. Вирион от яута свалился в локалку так стремительно, будто его метнули с расчетом пробить сеть насквозь. Машинально ткнув куда-то в плоскостное меню на столе, Ласель развернул снимок. – Черт, – вполголоса ругнулся он. – Я ж так не пойму. В каком режиме оно снято? Иштургай наклонился к нему, будто хотел влезть в виртуальное поле, и прищурил глаз. За тонкой полоской люнеты мелькнуло, и он безошибочно ткнул когтем. – Вот эта часть – наше ядро-оу. Вон та – темный свет. А это р-ру-уки. Айтурек тоже водил по столу пальцем, явно заказывая что-то из расчета отметить схождение коджи. И, возможно, будущую месть. Ремплесанты Ласеля так и не нашли ничего подходящего под сложившуюся ситуацию, поэтому параноидальные мысли не оставляли лучшего калькугаль Вильнёва. Ласель откинулся на воздушную спинку и под столом щелкнул пальцами. Еле уловимая дымка глушителя растеклась над ним и лобастыми головами яутов. – Так, ладно. Допустим, у нас есть Гюжон, есть много всего под ним и есть сквозной туннель к берегу. И зачем? – И не только, – не отвлекаясь от стола, поправил Айтурек. – Ходов много. Я собр-рал и посмотрел. Аркадышым Иштургай говор-рит, это места, где ваши рюди обеспокоились. – Сво-оудки из тематических новостей, – кивнул Иштургай. – Все проходы идут к ним. Ласель потер переносицу. Перед ним на столе всплыл высокий глифор, и Ласель схватился за него, как за соломинку. – Шеф, а что это вы обсуждаете? – наконец опомнился Джорджи. – Что-то интересное? – Изыскательские работы, – твердо сказал Ласель. – Унифор Айтурек провел масштабную разведку в технонесущих слоях и исследовал коэффициент... Джорджи демонстративно заткнул уши. – Умно, – хихикнул-клекотнул Иштургай. – Стажер, – укоризненно сказал Ласель. – Почему тебе не интересны коэффициенты? – Мы в панорамном ресто! – возмутился Джорджи. – Еще б я слушал про коэффициенты! Мне столько снимков надо разослать, чтоб все сдохли от зависти... И он еще более демонстративно коснулся люнеты, превращая ее в зеркальный щиток. – Друзья, – оптимистично обратился Ласель к яутам, – давайте с этими чудесными результатами мы обратимся в "Серюсьи", как только проводим унифор чичкана. Согласны? – Сначала – услады пло-оути, – выдвинул встречное предложение Иштургай. Айтурек качнул ногой под столом, твердое бедро коснулось ноги Ласеля, и от этого поверхность глифора в пальцах мгновенно показалась обжигающе горячей. – Чтоб я сдох, – вполголоса пробормотал Ласель, суя нос в широкое горло. – М-м, хм-м... Яутские напитки всплыли в традиционных бокалах. – Красиво! – оценили сверху и захромографировали для поколений. – Череп кутыйгиса? – кудахтнул фангаск. – Остроумно! Со смыслом, если вы понимаете, о чем я! Айтурек обхватил череп ладонью и поднял. – Пейте же, кючюк бейши! – рявкнул он. – За воссоединение! – За единство! – с энтузиазмом заголосили пчелышки. – За культурные смыслы! – согласился фангаск. – За личную жизнь! – с фальшивой слезой возопил Джорджи. Гавканье Келли украсило череду тостов, и Ласелю пришлось чокаться глифором со всеми участниками праздничного ланча. Чувствовал он себя крайне по-идиотски. Яуты пихали его под столом и явно жаждали сомнительных развлечений. Ласель нервно отправил запрос ремплесантам – нет ли случайно в культуре клыкастых ритуальных убийств членом. Пчелышки умудрились спустить сверху один из своих кувшинчиков, чтобы исполнить ритуал объединения сосудов. Фангаск решительно нацелился на колбаску, заставляя стажеров трепетать и кидать на него испуганные взгляды. Над головами зашелестело, и прямо в ушах зазвучал мягкий бесполый голос. – Унифор посетители, сопровождающие их и просто наши гости, обратите внимание, сейчас будет открыт полный панорамный обзор. Это необходимо для просмотра воздушного аттракциона. – Отлично! – завопил фангаск, роняя отчлененный кусочек колбаски прямо в тарелку Келли. – Культурное мероприятие, что может быть лучше! Келли страдальчески заскулил, прижимая уши. Айтурек потянулся к нему и небрежно потрепал за ними. – Малый кючюк, будь сильным, – велел он. – Закажи другое блюдо! – Ясное дело, – фыркнул Келли, поднимая уши торчком. "Трогательно", – настрочил Вивьен и прислал кучу псовых эмотиконов. "Это подкат", – решительно определил Джорджи. Панорама за окном пошла волной и очистилась. Краски хлынули в ресто потоком. – Ого! – Вивьен прикрыл люнету ладонью. Такой же гул пронесся и по всему остальному ресто. Небесная зелень, белые облачные мазки, сверкающие изумрудами и лазурью мегатурии и грацели – все это рвалось в зрительные рецепторы, яростно транслируясь в мозг. Над головами пролетел порыв ветра, и пчелышки изумленно закачались. – Ух ты, даже частично защиту сняли! – пришел в восторг Вивьен. – Вот это я понимаю, полное погружение! – Лишь бы не целиком, – скептически заметил Келли. – А то нас всех отсюда фюить вуф! Андрэ скрутил пальцы в сложном жесте и явно погрузился в созерцательный экстаз. – Ослепительно, – проклекотал фангаск. – Признаю, достойно, достойно! "Ритуальных убийств – не обнаружено, – отчиталась "Миледи". – Имеются упоминания о групповых ритуалах наслаждения, продемонстрировать?" "Нет!" – Авиагруппа на выходе, – сообщил голос конферанса. Все дружно подняли взоры. Из-за шпилей мегатурий начали выныривать легкие силуэты. Над Гюжоном для выступления остановили обычный трафик, поэтому каждая машина притягивала взгляд. Они скользили по воздушному склону, приближаясь с разных сторон к смотровой площадке, и это выглядело, как и должно было – настоящим парадом великолепной техники. Белые, красные и черные суда с легкостью преодолевали воздушные течения. – Пикирование! – начал вслух отсчитывать фангаск. – С максимальным креном! Вхождение в нулевую точку! Иштургай приставил ладонь ко лбу, Айтурек приложил сразу обе, сделав из них подобие бинокуляра. – И вот! – клекотал фангаск. – На сверхмалом расстоянии... Сейчас! Выполняется чакра, если вы понимаете, о чем я! Под куполом ресто пронеслась волна восторженных голосов. Андрэ честно зааплодировал. Тридцать восемь судов, сошедшихся в одной точке, одновременно кувыркнулись назад. – Набор высоты! – подпрыгнул фангаск. – Так, так, что это, сейчас скажу, сам скажу! – Да никто вас не торопит, – уверил Ласель. – Колокол! – лихорадочно защелкал клювами фангаск. – Вот, точно! Треугольные фигуры дружно застыли в мертвой точке, задрав носы, а потом начали опрокидываться – каждая, словно язык сувенирного колокольчика, – и снова заскользили вниз, расходясь к грацелям. – Смотрите, они закручиваются! – фангаск вытянул обе передних лапки. – Вот, вот... Это винт! Тройной винт! У-у! И затем, что затем... Иммельман! Не выдержав, Ласель судорожно зарылся в сеть, ища, что это за названия, которыми так уверенно оперировал птицоид. "Миледи" почти сразу предложила ему брошюру о военной авиации. Всего фигур высшего пилотажа там насчитывалось шестнадцать: восемь для машин с живыми операторами и еще восемь для беспилотников. Под кудахтанье фангаска машины выполнили все восемь фигур и вновь начали набирать высоту. – И мы отпускаем десять машин, – сказал мягкий голос. – Дорогие унифор, гости и сопровождающие, десять великолепных машин, управляемых отважными пилотами. И еще двадцать восемь – команда беспилотников Эа чрезвычайных ситуаций. Приветствуем. Топот, крики, стук, шорох, шелест – все, чем унифор умели выражать почтение, наполнили ресто. Айтурек одобрительно колотил кастетом по кромке щита, Иштургай опять снял балту и грохнул ее пяткой о стол. Тот выдержал с великолепным спокойствием. – И вторая часть, – продолжал незримый конферанс. – Теперь уже со сверхвысокими нагрузками, недоступными части унифор, просим прощения. – Интересно, доступны ли они мне? – озадачился фангаск. – Доступны нам, – немедленно определились пчелышки. – Мы очень крепкие! Келли вежливо заперхал в ладонь. Слышать подобное от мягких буханок было как минимум забавно. Двадцать восемь машин взлетели кольцом и развернулись носами из центра, а потом медленно начали падать. Ласель вздрогнул. Хищно заостренные носы техники протянулись, точно растопыренные лапки. Медленное падение сверху... "Меня кто-нибудь слышит-слышит-слышит?" Ресто затянуло черной пеленой. Сырой запах ударил в ноздри. С потолка падала растопырившая тонкие лапы тварь, белесое брюхо вытолкнуло из себя дрожащий хоботок с расширенным устьем, рядом заорал Шанте, и Ласель вскинул отяжелевшие руки, уже понимая, что не успевает. Тварь вцепилась ему в лицо. Горло хрустнуло, обвитое раскаленной проволокой, сминающей гортань. Хоботок ударил в зубы, раскалывая их, и мгновением позже проткнул пищевод. "Ответь! Ответь! Ответь!" – Баба-ах! – закукарекали рядом. Ласель судорожно вздрогнул, выныривая на поверхность из жуткого омута. Стиснул пальцы, почти дернувшиеся к горлу, в кулак, так, что недоуменно откликнулись жантюры. Сердце колотилось под кадыком, и обеспокоенный "Луи" уже подсовывал комплекс легких психоподавителей. Залп цветных дымов окрасил яркое небо в каскад оттенков. – Теперь и умереть можно, – заключил фангаск, запихивая в правый клюв остатки колбаски. – Не подавитесь, – опасливо попросил Келли. – Только если от зависти, – пожаловался фангаск. – Это слишком стильно, если вы понимаете, о чем я. – Ну что, унифор, пойдем непосредственно к куполу? – поинтересовался Ласель, медленно разжимая пальцы. – Там есть движущаяся лента, можно без лишних усилий получить абсолютные триста шестьдесят обзорных градусов. – Уже летим! – отрапортовал представитель чичкана. "Шеф, а почему вы все время предлагаете? Вы же точно знаете, что они согласятся". "Потому что это вежливо. Учись, стажер". "И дает иллюзию выбора, – дополнил Андрэ. – А как гласят кристаллы Тха..." "Ни слова больше!" – вскричал Джорджи крупными буквами. "Вроде того", – с удовольствием согласился Ласель. – Пожалуйста, аккуратнее, не мешайте другим! Не пролетайте над их столами, унифор чич! Смущенно загудев, пчелышки скорректировали траекторию. Из-за этого она получалась извилистой и уводила от стола в сторону. Ласель оглянулся. – Мы останемся, – Айтурек помахал ладонью. – Достойным коджи есть о чем поговор-рить. – Вер-рноу, – Иштургай обхватил его за плечи. – Возвраща-ауйся скорее, Раслоу. Стажеры предсказуемо уже чесали вокруг столиков туда же, куда и пчелышки. Чтоб не потерять друг друга, все четверо раскрасились в полосатую дичь. Фангаск торопился за Келли, яростно двигая лопаточными отростками. Поэтому, без лишних свидетелей, Ласель позволил себе слегка покраснеть и почти неуверенно помахать, едва приподняв ладонь над плечом. А потом очень быстро заторопился следом за группой. Сразу два взгляда в спину почти обжигали. "Миледи" проложила на люнете кратчайшую траекторию, и Ласель с благодарностью воспользовался ей, проскользнув через, казалось бы, нерушимую колонну, оказавшуюся искусной голограммой. Еще в одном месте он втянул живот и быстро прошел между столиками, занятыми медлительными капатамами, не потревожив их. И наконец вынырнул к обзорной ленте вместе с Вивьеном. – О, шикарный обзор, – радовался стажер. – Ух панорама! Чичкана сверху взволнованно гудели, плющась о тетагласс, точно хотели выдавить его. Впрочем, кинетических волн от них не шло, и Ласель не стал призывать чичкана к порядку. – Когда только успели? – возмутился Джорджи, присоединяясь к группе. – Шеф, вы телепортировались что ли? – Ловко использовал местность, – отмахнулся Ласель. – Не то что всякие путающиеся в собственных доломанах. А где унифор Скайриж? – Здесь! – гавкнул Келли. "Милостью Чейссе многоглазой я тоже здесь, – пропыхтел Андрэ. – Не посягайте на плащ!" Цветные выбросы беспилотников размывались в воздухе, придавая солнечным лучам едва заметную окраску. На ленту выходило все больше туристов, и наконец движущееся полотно превратилось в плотно забитую дорожку, с которой можно было только сойти, но никак не прогуляться по ней. – О, вот и к столу доехали, – Келли оглянулся, дергая ушами. – Надо же, как нас занесло-о-оу? Такие же удивленные возгласы послышались со всех сторон. Гюжон качнулся. Дрогнул монолитный пол, колыхнулись воздушные дорожки, и екнуло под ложечкой. Словно три километра нерушимых конструкций, впаянных в само чрево Ораж, решили размяться. – Ничего страшного, – громко сказал Ласель. – Профилактика гидравлики! – Вы так считаете? – нервно переспросил стоявший совсем рядом эмигий. – А я чувствую какое-то количество энергии! – Это компенсаторы, – успокоил Ласель. – Что поделать, здание историческое, но здесь работали лучшие инженеры, в смысле, инженерные механизмы, и... Гюжон содрогнулся вновь. "Шеф? Какие компенсаторы?!" Чат свернулся и растворился. Значок локалки исчез. – Внимание экипажу и пассажирам, – сказал мягкий голос. – Отключен внешний контур, переключитесь на внутреннюю сеть. Реверсивный старт ожидается через сорок пять минут. Просим подготовиться и занять места. – Чего-о? – взвыл Келли. – Внимание экипажу и пассажирам. Реверсивный старт ожидается через сорок пять минут. Просим подготовиться и занять места. Выполняется очистка обшивки. – Какая очистка? – сипло переспросил Джорджи. – Какой еще старт? – Назад! – страшным голосом скомандовал Ласель. На люнете прыгали дикие зеленые линии. – Все назад! – ревоксер заработал на полную мощность, и его голос перекрыл испуганные звуки толпы. – Отступить от купола! Назад! – Почему?! – Что случилось? – почти завизжали рядом. Тонкая волосяная трещина возникла на уровне глаз, устремилась вверх, разветвилась и, с каждой секундой все больше расширяясь, ударила под самый зенит. Ласель раскинул руки, ухватил за шкирку кого попало и швырнул к центру зала со всей силы. Изумленное завывание Келли мелькнуло, словно звуковая пуля. Ласель успел схватить еще одного, и в это же мгновение купол выбило наружу. Огромные пласты виброустойчивого тетагласса выстрелили градом осколков на все триста шестьдесят обзорных градусов. Поток горячего воздуха с воем ударил в спину, вышвыривая следом за осколками все, что удалось оторвать от поверхности: людей, ксенамичис, дроидов, мебель, проекторы, бесконечный град утвари, горящий диско-шар, полыхающий активными ячейками... Ласель кувыркнулся в воздухе, люнета выхватила абрис хлестнувшей по воздуху пшеничной косы, Ласель потянулся за ней – и успел стиснуть пальцы. "Миледи" вырвала у него управление, дернула голову в сторону так, что хрустнула шея, видеозахват определил кусок чего-то, и вторая рука сама собой метнулась туда. Пальцы сомкнулись, хрустнули суставы и хрящи – и падение продолжилось. Ласель заорал, четко увидев сквозь люнету, как в бешеном круговороте тел и техники исчезают все четыре пальца, начисто срезанные до половины.