Wonderful life

У Рэймонда Смита было замечательное настроение. Даже несмотря на неожиданно для мая выпавший снег, даже несмотря на легкую простуду. У барбекю было тепло, да и никакая непогода не могла испортить того вечера, что ожидался у него сегодня. Рэй, сам того не подозревая, ждал его с середины недели. Ровно с того самого момента, как он в ответ на предложение встретиться и, вкусно наевшись, в перспективе напиться, получил короткое и ёмкое «Согласен». И поэтому, проснувшись сегодня утром, он почувствовал в себе силы если не свернуть горы, то по крайней мере слегка их подвинуть. Правда, Рэй достаточно скоро перевернулся на другой бок и заснул. Но в этом тоже была радость. Прекрасная радость ничегонеделанья славно поработавшего человека. И он имел на нее полное право. Тем более, что до вечера оставалась еще масса времени. На часах было без четверти пять, когда он вышел во двор, неся в руках кастрюлю с одуряюще пахнущим мясом. Если он кинет его жарить сейчас, то даже успеет сделать какую-нибудь минимальную закуску. Разводя огонь, Рэй мимолетно пожалел, что отпустил сегодня Банни. Для его минимальной закуски требовалась половина овощной и бакалейной лавки. — Отмечаешь Шавуот? Нехорошо без ближних! — Руки! Блять. Банни. Калитка и сигналка. Он когда-нибудь что-нибудь кому-нибудь вырвет. Либо Банни руки, либо абсолютно бесполезную сигнализацию из всех входов. Рэй стал медленно оборачиваться, плавно отводя руки в стороны. Он почти физически ощущал с какой силой он дал бы себе кулаком в лоб за глок, забытый на разделочном столе. Влюбленная-ебать-ее-в-сраку-школьница. Золушка нахуй. Уготовился, молодец. Жрите, гости дорогие. Он почувствовал, как дернулась щека, а вместе с и ней глаз. На мгновение его перекосило от тика. Он ждал сегодня вечером компании. Но не такой. Пока он поворачивался, успел одной рукой набрать «Не приезжай» и горячими клавишами кинуть на последний номер. Оставалось надеяться, что последним ему звонил не банк. — Здравствуй, Рэймонд. — Мэттью. Что привело? Мелкий выродок. Ебаный мудак, из-за которого все пошло наперекосяк. Он еще и единственный выходной, похоже, стремится ему испоганить. Рэй почувствовал, что стремительно становится антисемитом. — Рафа, обыщи. Высокий и широкоплечий, похожий на шкаф, Рафа со скучающим лицом подошел к Рэю с явным намерением осуществить приказ. — Убери свои ебаные клешни, иначе я тебе же их и скормлю, — Рэй не кричал, не шипел и не истерил. Он сказал это почти спокойно. Но он сказал это так, что Рафа непроизвольно попятился. Может это и выглядело со стороны комично; Рафа был явно крупнее Рэя. Но вот только комичным это не было. И амбал внезапно стушевался и отступил, ограничившись лишь тем, что провел здоровенными, величиной с лопаты для хлеба руками в воздухе в нескольких сантиметрах от карманов Рэя. — Что ты хочешь? — Рэй облокотился на стол, незаметно стараясь оценить обстановку, — Для мирной беседы ты выбрал явно неправильное начало. — О, вообще очень хорошо, что ты спросил! Я так много чего хочу! Мэттью воодушевленно улыбнулся Рэю и принялся загибать пальцы: — Во-первых, чтобы все бездомные зверушки обрели дом, во-вторых, чтобы никогда ни у кого не болели детки, а в-третьих… — с лица Мэттью как вода стекло выражение благообразного придурка, — в-третьих, я хотел стать владельцем хорошего прибыльного бизнеса. Только вот твой босс оказался… кровожадной тварью. Рэй поморщился. Больше срыва своих планов он ненавидел только бессмысленные разговоры: — Ты пытался наебать Микки, за что и поплатился. — Наебать? Я торговался. — Ты не торговался, — Рэй поправил очки, — Ты просто обосрался и решил в конце концов откупиться. Так, по-моему все и было. — Я не боюсь Пирсона! — голос Мэттью сорвался. — Да я вижу. Особенно заметно по тому, что ты приволок ко мне этих трех милых атлетов. А я тут, как сам можешь видеть, один. Мэттью поджал губы, принимая удар, и тут же, без передышки, попер в атаку: — На складе я тоже был один. А эти, как ты изволил выразиться, «атлеты» — это лишь бедные еврейские сиротки. Что же, прикажешь их бросить на произвол судьбы? Рэй потер переносицу. — Это начинает напоминать дурнопахнущий фарс. Давай спрошу по-другому: чего тебе нужно от меня? Рэй изо всех сил старался даже не глядеть в сторону тарелки, под которой он оставил нож для костей и заморозки. Молясь лишь о том, чтобы амбалы Бергера оказались не слишком глазастыми. — После нашей неудачной сделки, — Мэттью дернул левой рукой в очень плотной на вид перчатке и нахмурился, наигранно вспоминая забытую реплику. Тщательно выверенное выступление. Бенефис на одного зрителя, который он планировал давно. И основательно. — После нашей сделки… «Еврейские сиротки» недвусмысленно заложив руки за пазухи стояли с непроницаемыми мордами между Рэем и Бергером, давая боссу место для достойного розыгрыша сцены, но вместе с тем готовые в любую минуту вернуть забывшуюся публику на места. Рэй склонил голову к плечу, выражая готовность если не слушать, то хотя бы терпеть. — Наверное, поздно просить быть сговорчивее. Но все же я щедрый еврей — Бергер улыбнулся, призывая зрителей оценить шутку, — и я хочу для начала лишь передать послание твоему боссу… Рэй сдвинулся на пару шагов к столу и уперся боком в недвусмысленно направленное на него дуло пистолета с глушителем. А Мэттью, будто не замечая ничего и никого вокруг, продолжал: — Я могу сделать жизнь его невыносимой. Я знаю адреса всех его ферм, я знаю каналы. В моих силах, о, поверь, в моих силах обратить все это в прах… Мэттью только глаза не закатил. И Рэй вдруг понял, что тот совершенно серьезно упивается собой. Гребаный нарцисс. Его вдруг стало пробирать на смех. — Блестяще. Только абсолютно бессмысленно. Ты умрешь раньше, чем доберешься до любой из наших ферм. По-моему, Сухой Глаз и его подружки лучшее тому доказательство. Бергер, не скрывающий недовольства из-за того, что его прервали, поджав губы, с уже гораздо меньшим пафосом сказал: — О, на этот счет не беспокойся. Ты будешь сильно заинтересован в том, чтобы со мной все было в порядке. Ну это, конечно, при условии, что выживешь ты сам. Мэттью выдержал драматическую паузу, давая виз-а-ви время на осознание. — А сейчас прости, Рэймонд. Ты лично ничего плохого мне не сделал. Но и я ничего не сделал Розалинд. А для Микки это оказалось неважным. Так что… «перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать». — Серьезно? Ветхий завет? Рэй давно, наверное, даже сразу понял, к чему все это идет, и в том, чтобы злить своих потенциальных палачей, не было никакого смысла. Но сдержаться он уже не мог, да и не хотел. — Какого же хрена раз ты такой ортодоксальный, ты приперся ко мне в субботу? Но Бергера это если и задело, то виду он не подал никакого. Только притворно вздохнул, будто сетуя на нерадивого ребенка, который все не хочет слушать разумных взрослых. И тут же деловито осведомился: — Ты все запомнил? Передашь? Ну, если сможешь конечно. Если вдруг не сможешь, то не беспокойся, я и другой способ найду. Мэттью кивнул своим шестеркам: — Пока я не дам сигнала, не начинать. Не хочу… — Мэттью сделал неприятный жест рукой в воздухе. То ли что-то откручивая, то ли что-то завинчивая. Пиздец. Рэй крепко сжал зубы, чтобы не захохотать. Собрались два психопата. Одному смешно, что его сейчас убивать будут, а второй боится вида крови. — Фотоотчет по форме, — тем временем коротко бросил Мэттью своим «сироткам» и добавил, оборачиваясь к Рэю с отвратительной улыбкой:  — Фунт плоти, Рэймонд! И советую не сопротивляться. Шансов будет больше. Отвернулся, засунув левую руку в перчатке в карман, и бросил через плечо, уже шагая к калитке: — В общем, развлекайтесь. Один, самый приземистый, коротко кивнул. Значит, главный. С этими бесполезно вести переговоры. Едва Бергер скрылся за забором, как у приземистого пиликнул в кармане телефон, подтверждая теорию Рэя. Он все еще стоял слишком далеко от стола, но убийцы точно были дальше. Еще слишком расслабленные, убаюканные скорой беседой, ослепленные великолепием своего босса. Рэй миллиметр за миллиметром принялся подтягивать кончиками пальцев нож. Точно в сонную артерию, выхватить из ослабевших пальцев раненого пистолет… Он почувствовал, как нож по рукоятку с мерзким чавкающим скрипом вошел в горло приземистого, как тот захрипел и начал выпускать оружие, Рэй схватил за рукоять… Но он не успел. Следующим, что он почувствовал, был удар по голове чем-то тяжелым, почти сразу перешедший в звон стекла. Он едва устоял на ногах, но, по-видимому, сделал это зря. Один из убийц, запустив пальцы ему в волосы, со всей силы приложил лицом о столешницу. В ушах раздался звон, а перед глазами погас свет. Затем последовал второй удар. В этот раз всего в нескольких миллиметрах от жаровни. Раскаленное железо вгрызлось в висок, затрещало и запахло палеными волосами. Третий удар пришелся на угол. Он будто бы со стороны услышал, как с грохотом падает, цепляясь за кресла. — Он убил его! Он убил Дэвида! — в какой-то совершенно неожиданной для бандита истерике запричитал «Шкаф». — Прекрати голосить, кретин, — хриплым голосом сказал тот, что стукнул Рэя об стол, — убил Дэвида, значит и сам помрет. Слышал же босса? Кровь за кровь. Рэя пинком перевернули на спину, сломав, по ощущениям, не меньше трех ребер. Хриплоголосый издевательски аккуратным жестом поправил ему на переносице очки и, тщательно размахнувшись, прицельно со всей силы засадил кулаком в переносицу. Несмотря на хруст и ослепительную боль, Рэй оскалился, скорее чтобы досадить, нежели от сильного веселья. Поликарбонатные линзы. Каким надо быть идиотом, чтобы с такой профессией носить стекло. Следующий удар полетел ему в зубы.

***

Когда он очнулся, была уже глубокая ночь и по земле ползла изморозь. Он не чувствовал ничего и ничего не видел. Мешали склеенные кровью ресницы, волосы, а может и ошметки кожи. Он не знал. Будто сквозь плотную толщу воды до него добрался звук его мобильного. Звук становился все громче и громче, с каждым децибелом все сильнее ударяясь о черепную коробку. Еще секунда, и он этого не вынесет. Заткнуть, как его заткнуть, как прекратить этот трезвон. Рэй со стоном попытался хотя бы сдвинуться. Тело не отозвалось совсем. Тогда он решил двигаться по частям. Ноги оказались чужеродными лишними конструкциями, которые только мешали и причиняли мучительную боль. Левую руку он не чувствовал вовсе. Правая слабо дернулась. Есть. Усилием воли он смог сдвинуть ее на пару сантиметров. Потом еще на пару… Звонок захлебнулся и стих. Так прошло несколько секунд или минут или часов. Рэй не знал. Он не знал ничего, кроме дикой отупляющей боли и холода. Холод. Он забирал и подчинял себе все, что не тронула боль. Тонкая рубашка и майка вряд ли могли спасти его от майских ночных заморозков. Рэй смог едва-едва разлепить глаза и в тот же момент с рычанием зажмурился. В доме горели окна. В его доме горели окна. А он умрет здесь. От холода или побоев. В одиночестве. В трех метрах от тепла. Как какой-то бродяга. Легче всего было закрыть глаза окончательно и не пытаться даже дергаться. Весь его организм умолял об этом. Перестань шевелиться, не двигайся, позволь боли улечься, упади в забытье, в сон, в покой. Пусть он и может оказаться вечным, но если ты не поддашься, то вечной окажется боль. Но он не может поддаться. Если не для себя, так хотя бы для Майкла. Который знать не знает, что эта сволочь не только не обосралась, но еще и посмела к ним сунуться. Рэй, застонав сквозь зубы, зацепился пальцами за стол и, дважды едва не потеряв сознание, смог слегка приподняться, чтобы нашарить телефон. Он попытался взять его в руку, но пальцы неизвестно почему вели себя странно. Как будто не его пальцы. И холодный брусок стекла и металла сразу же выскользнул из них, словно мыло, и отскочил под кресло, продолжая надрываться, в теперь уже бессмысленном шуме. Рэй сжал зубы, едва не потеряв при этом сознание от ударившей хлыстом по черепу боли, и отдал приказ: «Встать» Тело протестовало, но он был сильнее. «Опереться на кресло» Медленно, сантиметр за сантиметром он стал приподнимать себя на дрожащих руках, и ему даже удалось повторно ухватиться за край столешницы правой рукой (левую он все еще не чувствовал), сменить дрожащие пальцы на локоть, подтянуть ногу к себе, начать сгибать колено…. Но тут рука подломилась, и пальцы, эти новые непослушные пальцы, в последний момент цепанули не стол, а льняную широкую салфетку. Она поползла, и Рэй упал. Всем грузом свалился лицом вниз, окончательно проваливаясь во мглу в абсолютной тишине.