Say my name

— Доброе утро, мисс Ким, — сегодня на смене в охране другой человек, он работает на этом месте уже давно, пришел задолго до тебя, и всегда относится к тебе по-доброму, улыбается широко и искренне интересуется твоим самочувствием по вечерам. — Доброе, мистер Кан, как провели выходные? — ты улыбаешься ярко, помечая в журнале посещаемости время своего прибытия и торопливо ставя подпись. — С семьёй ездили на горячие источники, в кои-то веки, — мужчина хрипло смеётся, выпрямляясь в спине, и пару раз легонько ударяет себя ладонями по крупному животу. — Наелись от пуза. — Рада слышать, — смеёшься коротко с забавного жеста охранника, кивая и направляясь в сторону лифта. — Ну, мне пора. — Удачи, мисс Ким. Вокруг этого человека всегда аура отцовского спокойствия и домашнего уюта, с ним хочется сесть и поболтать подольше за чашечкой горячего чая, но у тебя вечно нет на это времени, да и навязывать своё общество почти незнакомому женатому мужчине не хочется. Пусть он и старше тебя лет на двадцать, пусть у него дочь почти твоего возраста, но вот так напрашиваться к нему в гости было бы подозрительно, а на рабочем месте устраивать такие посиделки попросту запрещено. Грустно, что в жизни всё так сложно. Ты опять приходишь раньше, чем привыкла, снова рискуешь нарваться на Хосока в ещё полностью пустом офисе, но у тебя снова работы прибавилось, а уходить домой поздним вечером тебе откровенно надоело, и поэтому приходится жертвовать лишним часом сна по утрам. Ты выходишь из лифта почти на носочках, стараешься не цокать каблуками и к своему месту прокрадываешься максимально беззвучно, уже за рабочим столом радуясь своей маленькой победе. Но компьютер всё равно выдаёт твоё присутствие, потому что ты вчера забыла убавить звук, и на весь этаж раздаётся громкая мелодия экрана загрузки. Твой начальник вылетает из кабинета почти сразу, будто уверен был, что пришла именно ты, вы смотрите друг на друга молча пару секунд, а потом он пальцем тебя подзывает к себе и снова прячется за дверью. Ты не знаешь, на кого злиться больше: на свою забывчивость, на чересчур громкий ноутбук или же на босса, который пытается завести с тобой разговор по душам каждый долбаный раз, когда вы оказываетесь наедине. Чон успевает задуматься о чём-то своём, пока дожидается твоего прихода, но стоит тебе закрыть дверь за своей спиной, и его тяжёлый взгляд незамедлительно переключается на твоё лицо. У тебя от него снова противные мурашки, снова хочется подойти поближе, но ты упрямо продолжаешь стоять у двери, сложив руки на груди. — Сядь, — мужчина кивком головы указывает на свободный стул около своего стола и ждёт, что ты без возражений подчинишься. — Мне и так комфортно, — ты, как всегда, рушишь все планы, ломаешь привычный Хосоку мир и открыто показываешь, что не желаешь прогибаться под него, не собираешься слушаться, как покорная собачка. Он сам заявил, что не подпишет твоё заявление об уходе, а значит, ты будешь вести себя, как тебе вздумается. — Говори, что хотел, у меня много работы. Сам же потом будешь на меня рычать, если не успею доделать вовремя. — Боже, — босс вздыхает так обречённо и громко, что ты замолкаешь и даже опускаешь руки с груди, оставляя их безвольно свисать параллельно торсу, — ты хоть раз можешь послушаться? Не вынуждай меня идти на крайние меры. — Ты не посмеешь, — у тебя голос твёрдый, уверенный, но брови всё равно сходятся у переносицы, выдавая волнение. — А ты рискни и проверь. Он знает, что ты не станешь. И поэтому улыбается победно, когда ты всё же засовываешь свою гордость поглубже и приближаешься к нему, с недовольной миной плюхаясь в кресло. — Так бы сразу, — Чон оглядывает твоё хмурое лицо и не может сдержать тихой усмешки. — Ты ведь на самом деле не так уж и сильно меня ненавидишь. Давай по-взрослому, а? Хватит бегать от меня. — По-взрослому - это как? Начать жить вместе, трахаться просто потому, что так надо? — Не преувеличивай, я не собираюсь начинать сразу с таких вещей, — Хосок снова вздыхает, потому что устал уже от твоих колючек, — повторюсь, мы с тобой не подростки. И, раз уж так вышло, давай, для начала, постараемся узнать друг друга поближе. Ты не веришь своим ушам, он будто из твоих детских фантазий об отношениях соулмейтов выцепил истину и изложил в одной фразе. Ты так и хотела — постепенно, по-настоящему, но с самого начала всё шло через задницу. А теперь, видимо, мужчина первым отошёл от шока и решил взять на себя ответственность за ваше будущее. Тебе надоело, что твоё мнение о нём постоянно колеблется от "пожалуй, неплохой парень" до "боже, какой же мудак", и потому согласиться узнать его получше — отличный вариант. Ты готова даже прекратить вредничать, раз уж босс сам решил подойти к делу серьёзно. — Ну, вроде бы, звучит неплохо, — ты плечами пожимаешь и немного расслабляешься, откинувшись на спинку офисного стула и заглядывая в глаза Чона. — Но у меня есть просьба. Хосок лишь брови приподнимает, но не говорит ничего, ожидая, пока ты сама закончишь начатую фразу. Ты всматриваешься в его лицо впервые за долгое время и вдруг отмечаешь, какая ровная у него кожа, как она красиво блестит от падающего на неё света, и как интересно переливаются его коньячные глаза. — Я всё же хочу посмотреть, — мужчина не сразу понимает, о чём речь, а когда до него, наконец, доходит, он тут же закрывает ладонями лицо и коротко хнычет. — Ты уже видел меня в таком состоянии. Я тоже хочу убедиться. У Чона нет выбора. Даже если он сам не готов вот так сразу переходить на этот этап, он всё ещё помнит про Намджуна. У охранников смены двое суток через двое, а это значит, что у него в запасе какие-то жалкие два дня, чтобы максимально приблизиться, показать всю серьёзность своих намерений и заинтересовать тебя до того, как начнутся трудности. Ты смотришь, не моргая, видишь и замешательство, и неуверенность, но отступать не собираешься, потому что хочешь быть полностью уверенной в том, что не одна относишься к вашей ситуации серьёзно. В офисе всё ещё никого, кроме вас двоих, остальные сотрудники начнут подтягиваться минимум через полчаса, а потому ты вытягиваешься, как струна, напрягаешься вся и переводишь дыхание. А Хосок просто обречённо кивает, расслабляя туго затянутый галстук на шее. — Покажи мне своё лицо, — босс поднимает голову и морщится, боится немного, но всё равно с готовностью ждёт твоих следующих слов, — Чон Хосок. Тебя саму будто прошибает молния, а мужчина широко открывает рот, впивается длинными пальцами в подлокотники, делая вдох за вдохом и пытаясь не застонать. У него в паху словно пожар, член кровью наливается за несколько секунд и готовится прорвать плотную ткань брюк, ему стыдно почти до слёз из-за его состояния, но он всё равно кое-как заставляет себя взглянуть на твоё лицо. Ты красная, как варёный рак, дышишь часто и широко проводишь языком по губам, не в силах оторвать взгляда от разгорячённого тела напротив, а Чону крышу срывает от такого твоего вида. Его ладонь ложится на выпирающий сквозь ткань ствол и сжимает его до боли и белых пятен перед глазами, но так действительно проще, потому что кончить лишь от твоего присутствия будет настоящим позором. Хосок стонет, съезжает по кожаной обивке кресла ниже и широко раздвигает ноги, пока второй дрожащей рукой пытается расстегнуть две верхние пуговицы рубашки. — Этого д-достаточно, надеюсь? Его голос такой хриплый сейчас, соблазнительный до одури, у тебя внизу живота ком возбуждения стягивается в тугой клубок и заставляет теряться в собственных желаниях. В голове нет тумана и даже лёгкой дымки, ты осознаёшь, что это лишь животное желание, и тебя пугает тот факт, что так бурно ты реагируешь уже тогда, когда было произнесено даже не твоё собственное имя. Ты проклинаешь эту чёртову природу, все эти идиотские предназначения и инстинкты, но всё равно поднимаешься с места и целуешь начальника так, как не целовала никого и никогда в своей жизни. Мокро, с пошлыми стонами, широко раскрывая рот и сталкиваясь зубами. Ты будешь жалеть об этом уже через пять минут, но пока эти пять минут не пройдут, ты не оторвёшься от этого дрожащего тела под тобой и этих неожиданно сладких губ.