Злость

— Ну спасибо тебе, Трофим! — Саша в ответ недовольно хмурится. — Так это только с физиком работает, я же говорил тебе! На Палочке-то зачем было проверять? — Да пошёл ты, козёл! Из-за тебя и твоего дурацкого способа меня теперь в увал не пустят! — Сухомлин напоследок бросает тяжёлый взгляд из-за стекол своих заляпанных прямоугольных очков, сдвигает тёмные брови и разворачивается, намереваясь уйти вместе с остальными на урок химии. Не хочет даже себе в этом признаваться, но в глубине души всё же ждёт, что в этот момент сзади подскочит Трофимов и извинится. Но он стоит на месте и смотрит ему вслед. — Псих! Саша недовольно скрещивает руки на груди и не торопится догонять товарищей из третьего взвода. Единственный, кого он может и хотел бы догнать, шагает прочь, явно не желая видеть его ближайшее время. — Суворовец Трофимов! Суворовец Сухомлин! — из кабинета русского и литературы так не вовремя выглядывает Лев Иванович. — Литературой позанимались, а убрать за собой? Совсем в голову не приходило? Уберите со столов книги и расставьте в лаборантской, будьте добры. Илья медленно разворачивается на цыпочках, кидая удаляющемуся от кабинета Палочке краткое «есть!». Ловит на себе взгляд Трофима, так и оставшегося стоять на том же месте, — ждёт, пока шаг навстречу сделает Сухой. Суворовец поправляет свои очки и подмечает, что в товарище будто борются два чувства — вина и злость — таким одновременно раздраженным и смущенным он выглядит, но отводит взгляд в сторону и уверенно шагает мимо удивлённого Трофимова. Тот не двинулся, лишь голову повернул. Увидел только, как ветерок колыхнул короткие пряди волос друга, а искусанные губы приоткрылись и обнажили ровный ряд зубов. — Слышь, Сухой, меня подожди! — резко срывается с места Трофим, когда Илья уже прикрывает за собой дверь. — Дебил, — бормочет он, когда прямо перед носом Сухомлин с громким звуком захлопывает её. В молчании они собирают с парт хрестоматии и сборники пьес. Из открытого окна слышится негромкий смех, ветер треплет зелёные листья берёз, а за дверьми в коридор снуют туда-сюда ученики суворовского училища. Саша крепко обхватывает тяжелую стопку Палочкиных книг и, нагнувшись назад, несёт их в тесную лаборантскую, со всех сторон в которой располагаются массивные шкафы и полки с многочисленными книгами. Краем глаза замечает обложку Гарри Поттера и зеленый переплет, на котором золотыми буквами написано имя Есенина, а затем и пустующую полку рядом с окном и небольшим диванчиком. На неё же он с глухим стуком складывает литературу. Сзади тихо подкрадывается Сухой. Небрежно скидывает книги на диван, а после и сам плюхается на него. Трофим же дёргается от неожиданно громкого звука и тихо шипит от боли, когда бьется лбом о деревянную полку. Илья даже не смотрит в его сторону. Куда угодно: на пыльный подоконник, цветок с пожелтевшими листками и приоткрытую старую дверь в класс, только не на него. — Ты меня уже достал! — Трофим вспыхивает так же внезапно, как успокаивается, только где-то на краю сознания слышится громкий хлопок двери. — Сухой, заколебал молчать! — Двери бить не надо, они тебе ниче не сделали. А жаль. Трофим сам не понимает, что на него находит. Он с несвойственной ему злостью бросается прямо на товарища и хватает того за воротник кителя. Растерянный Илья поддаётся и на секунду расслабляется. Этой секунды хватает, чтобы Саша подтолкнул его и припечатал спиной к книжному стеллажу. — Ты че творишь?! Чокнулся?! — суворовец громко втягивает носом воздух от боли. Видимо, ударился макушкой о полку. — Пошёл ты! — Трофимов громко сопит и немного ослабляет напор, но всё же не даёт парню вырваться. Его попытки убрать крепкие пальцы с воротника куртки и вмазать мерзавцу по лицу тщетны. — Что я сделал не так?! Только физик спрашивает тех, кто не собирается отвечать, с остальными это не работает, понимаешь? Ещё бы на БМП попробовал, умник... — Надо было раньше говорить, тогда бы может понял, — огрызается Сухомлин и выдыхает. — Вот че ты пристал? Серьёзно, это… — Трофимов зло смотрит снизу вверх, сверкая голубыми глазами и крепко прижимая его к стеллажу. Илья не решается продолжить. — Что? — усмехается он. — Что серьёзно-то? — в ответ лишь тяжёлое молчание и прерывистое дыхание, обжигающее скулы. — Хватит молчать! Меня это бесит, ясно? — но Илья насмешливо ухмыляется и продолжает изучать вид за окном или названия литературных произведений на полках. Тогда он и доводит Сашу до точки кипения. Трофимов быстро наклоняется к его открытой шее и больно кусает, не заботясь о следах, что явно будут видны в майке. Явно уже завтра их увидят Василюк и Философ, но сейчас это не имеет особой важности. Сухомлин ещё резче дёргается, очки сползают на кончик носа, но вырваться никак не удаётся. — Придурок! Прекрати… — Трофим и слушать не хочет. Уверенно тянется к пухлым губам и злостно целует: прикусывает верхнюю губу и тут же языком слизывает выступившую каплю крови. Не таким Илья представлял себе первый поцелуй. — Трофим! Саша поднимает на него затуманенный взгляд. Облизывает покрасневшие губы и пальцем вытирает уголок. Отпускает воротник кителя, при этом не оставляет попытки в угрюмом выражении лица Сухомлина разглядеть хоть что-то, кроме следов угасшей злости и удивления, и привычно прикусывает нижнюю губу от волнения, устало растрепывая свои светлые волосы. Оба не смеют прервать затянувшееся молчание и сдвинуться с места. — Прости. — Идём. Скоро урок начнётся.