За Солону Амелл

Они сидели за столом. Серый страж, Король и Королева. Облачённый в обычное одеяния и не скажешь, что гном относиться к такому славному ордену, как собственно и король к своему посту. Просто встреча старых, хороших друзей. Пред ними три пустые и одна полупустая бутылка вина. Но давно уже понятно, что сильно это их не возьмёт. Не после того ужаса, что пережили. - Вот скажи мне, король – гном улыбнулся – сколько уже времени прошло с той «славной» победы, а я так и не могу понять. - Я тоже, друг мой, если ты про Неё. Королева напряглась. Её муж не рассказывал, про путешествие и их поход против Мора. Ни слова, только то, что порой было тяжело и если бы не товарищи, он бы умер в первой же битве. Говорил также, что свет её улыбки вёл его вперёд, но не упускал и того, что когда он падал, его поднимали друзья. - Не понимаю, почему не я. Предатель, братоубийца, позор своего рода, которому ничего другого не оставалось, кроме как скормить своё тело и душу этим поганым тварям, но решивший защитить мир людей, не нанёс последний удар? В образе всплывает Триан и Белен. Его братья. После сменяется краевидом вершины башни. Как он, в окровавленных доспехах с молотом в руках, вкладывает все свои оставшиеся силы и бьёт по лапе огромного чудища - Почему не ты? Гордый Волк Хайевера, последний отпрыск своего рода, который любил свою страну больше чем себя самого, которому самим долгом написано спасти Ферелден от такой страшной напасти - не нанёс последний удар? Картинка меняется. Кусланд кричит подкреплениям приказы и сам, своим метеоритным мечом рассекает брюхо Архидемона, тот стонет в ответ, что уши закладывает так, будто Орзаммар в секунду превратился в груду хлама. - Почему она? Хрупкая эльфийка, которая больше всего на свете мечтала о свободе? Быть вольной птицей, вне стен Круга. Девушка, которая до истомы заучивала целебные заклинания с Винн, и не убила ни единого существа, порождения не в счёт, считая жизнь прекрасной, нанесла тот злосчастный удар? С кровавой бани до братьев ,его образы переместились в их спокойный ночной лагерь. Где он на посту уже третий час, вот уже сейчас пересмена, но он и не думает спать. Дюрран видит маленькую, статную эльфийку, что смотрела на ночные небеса. А на вопрос: «Почему не спишь», отвечает – «Как можно спать, когда в небесах такая красота?» Гном ударил по столу и бутылки, как домино посыпались на пол, разбиваясь. Одинокая слеза покатилась по его щекам. - Она и сейчас приходит ко мне во снах, со своей лучезарной улыбкой. Спрашивает, каждый раз, спрашивает – всё ли у меня хорошо – король поник, прикрывая глаза рукой – то была страшная битва, но я никогда не забуду, как видел её – дрожащую, слабую, но настолько сильную, что вырвала мой меч, у меня, лежащего в луже крови наших соратников и моей собственной, и понеслась вперёд. У Кусланда свои образы. Их много и мимолётным виденьем они проскакивают, но вот одно, одно, что он никогда не забудет. Когда в ночном лагере царил покой, они тихо сидели у костра. Молча, не требовались им тогда слова, Солона не любила слишком много разговоров. Но тут она подала голос. «Я боюсь, Айдан, боюсь умирать, боюсь порождений и боюсь вашей смерти». Он тогда тихонько усмехнулся, потрепав девушку по макушке, пообещал, что всё будет хорошо. - Как сегодня помню, крик души. Как я кричал самому себе: «Вставай, это твой меч, твой удар, твоя ответственность, вставай, вставай, ВСТАВАЙ ГАРЛОКОВ СЫН», но тело так и не послушалось меня. Позже, спустя время, она сама подошла во время его смены, и обычно тревожный, её взгляд сменился уверенностью. «Вы те, кто даёт мне силу стоять крепко на земле, хотя я и свободна, но свободой этой пользоваться не умею, вы – моя свобода, вот что я решила». Король усмехнулся, и истерический смешок сорвался с его губ. - А самое страшное знаешь что? Я боялся, во мне был тот ублюдский страх, я не хотел умирать, я только-только нашёл свет в своей жизни и даже поверил, что всё может быть хорошо. Поэтому часть моей души приказывала мне лежать на месте. Вот чего я никогда себе не прощу. Анора сидела тихо. Это был первый раз, когда король рассказал, хоть небольшие подробности, хоть и последней битвы, но это уже огромный шаг к их совместной жизни, и на секунду она поверила, что сможет сделать Их счастливыми. Его кошмары отступали, но неизменно возвращались, что он до боли обнимал королеву до боли в спине, как за спасательный круг. - Также как и не прощу то, что я увидел следом – Айдан встал и положил руку на плечо своего друга – как я увидел, гном, что побывал в пасти у той твари. Гном, что смог своим огромным молотом раздробить ему обе лапы, мразь не могла ходить, не смотря на явные переломы, ринулся за эльфийкой. От этого образа кровь застывала в жилах. Будто восставший из мёртвых, последний воин шёл на свой последний бой. За ним тянулась густая кровь, что стекала от шлема до наплечников, дальше по груди и капала на пол. Молот огромных размеров он тянул по земле, одна рука безжизненно повисла, сам он был полусогнутый, сломленный но не сдавшийся. Гном встал на защиту людей, а он не смог! - Я слышал истошный рёв из-под глухого шлема о том, чтобы она остановилась, но переломанные кости Серого Стража не дали пробежать ему и пары метров, а потом свет. Дюрран тёр переносицу, он всегда так делал, когда не хотел показывать свою печаль перед другими. Он тогда хотел умереть. Искренне. Ему казалось что это как дважды два. Он бы ушёл за отцом и дал шанс своим лучшим друзья на жизнь. - Но знаешь, я понял одно – король по-доброму улыбнулся – она не была той глупышкой, которой мы её называли сначала. Храбрости у неё собралось больше чем в нас с тобой - Вот уж точно, чтобы эльфийка, да храбрее гнома, неслыханно – Дюрран улыбнулся в ответ и поднял бокал - За Солону Амелл, самого храброго мага, который смог взять меч! - За Солону Амелл – самую добрую душу, что не побоялась власти Архидемона! - За Солону Амелл – что вернула вас живыми. Анора отдала свои почести Героине Ферелдена. А Дюрран и Айдан своей боевой подруге и славной младшей сестре.