Розовое вино

Он шумно ввалился в квартиру, разбудив успевшего заснуть к тому времени младшего, он споткнулся об находившуюся в коридоре обувь и громко сматерился, когда чуть не упал на пол. Он облокотился одной рукой на стену, голова ужасно кружилась, ноги подкашивались. Если б не младший, который сразу появился, заслышав шум в коридоре, то он уснул бы прямо тут на ковре среди кроссовок. — Ты опять напился! — голубоглазый укоризненно посмотрел на него и бессильно всплеснул руками. Вот опять, все и так было видно и понятно. Не раздеваясь, брюнет сделал несколько неловких шагов в грязных ботинках вглубь квартиры, но силы покинули его, и он скатился вниз по стене, после чего уселся напротив другого юноши. Рома удрученно вздохнул, он уже привык к тому, что Джонни постоянно напивается и поздно возвращается домой, разносит всю квартиру и, если повезет, то просто засыпает на пороге, а в противном случае… Лучше не знать об этом. Младший тронулся с места и отправился на кухню, чтобы найти аспирин или еще какие-либо таблетки, что могут помочь парню, который оказался совсем не таким, каким Рома привык его видеть. Первый год их отношений можно было назвать идеальным, но конфетно-букетный период подошел к концу, и темноволосый показал свой истинный характер. В это время громко кряхтя и охая, Колбая поднялся с пола, придерживаясь за стену. Он неуклюже скинул грязную обувь, которая от его неосторожных действий отлетела в другой конец коридора. Легкая ветровка тоже отправилась на пол вслед за кроссовками. Не желая торчать в коридоре, он тоже поплелся на кухню, где схватил со стола сахарницу, которая по случайным обстоятельствам первой попалась ему под руку, и запустил ее, чуть не попав в младшего. Крышка отлетела, все содержимое тут же высыпалось на пол. Рома, рывшийся в ящике все это время, испуганно оглянулся, но взгляд его тут же потускнел, ибо ему уже было не привыкать к такому. — Быстрее! — яростно закричал брюнет, ударив по столу, заставляя Фильченкова ускориться и вновь задрожать всем телом. Тот пока что неплохо держался. Изначально, когда такие ситуации только начали происходить в его жизни, он плакал и умолял Джонни прекратить пить, но это никогда ни к чему не приводило. Если человек сам не захочет, то он не изменится. В конце концов трясущимися руками Рома нашел таблетки на полке, он достал целую упаковку, затем налил воду из кулера в стакан и передал оба предмета другому парню. Тот цепко ухватился за лекарство и чашку, закинул одну таблетку в рот и запил залпом, даже не поблагодарив младшего, который все это время продолжал с обидой смотреть на него. — Что, ненавидишь меня? — мерзко рассмеялся Джонни, после чего запустил чашку в раковину, даже не вставая с места. Рома вздрогнул от громкого звука разбившейся посуды, но не отвернулся, он молча продолжил смотреть в глаза темноволосого, невольно сжимая кулаки, вонзая ногти в собственную ладонь. Его голова тоже кружилась от усталости, тело дрожало, ужасно хотелось уснуть, забыться, вернуться в прошлое, но увы, это было невозможно. В какой-то момент ему даже захотелось заплакать, но нельзя, ему нужно быть сильным. — Что ты хочешь от меня услышать, ахаха, — продолжил противно улыбаться брюнет, когда ответа от младшего так и не последовало. — Думал, что все будет идеально? Что любовь это просто? Ишь чего захотел. От этих слов сердце младшего сжалось от невыносимой боли, он даже ухватился за свою грудь, хотя боль скорее являлась надуманной, чем реальной и физической. И каким бы ни было его терпение, в конце концов он больше не смог держаться. — Почему я должен постоянно сидеть дома, не общаться с друзьями, мыть посуду, убираться и все ради тебя? Почему? Я ведь не твоя игрушка! — бурно возмущался Фильченков. — Почему ты где-то постоянно отшиваешься, а я должен тут страдать только из-за того, что ты меня ревнуешь ко всему, даже к воздуху! — Я предупреждал, что я собственник, — отозвался Джонни, привставая со стула. Затем брюнет подошел к кухонному шкафчику, открыл верхнюю полку и достал оттуда бутылку вина. — Сука, вино, — выругался он. — При том еще и розовое… Кто вообще купил это дерьмо? Конечно, ему вновь хотелось чего-то покрепче, но это единственное, что осталось у них дома. Рома невольно вспомнил, что вино было подарено друзьями им на первую годовщину отношений. От этой мысли сделалось ужасно больно, ведь тогда они были такие счастливые, не то, что сейчас. Тем временем старший нашел штопор, открыл бутылку и выпил прямо из горла. — Я не могу больше так жить! У меня есть и другие люди кроме тебя, и я тоже люблю их, но как друзей, я хочу с ними общаться, а не сидеть дома и беспрекословно выполнять твои поручения! — продолжил возмущаться Рома. — Значит хочешь променять меня на них, этих идиотов? На тех, кто тебя предаст, кто плохо к тебе относится, кто приходит только тогда, когда тебе хорошо? — рассмеялся старший. — Отпусти уже их, слабак. Они не стоят ни гроша, они - пустое место, ноль. Ты ходишь к ним только ради того, чтобы поплакаться, идиот. Может хватит уже ныть, жизнь не сказка, о которой нам рассказывали в детстве. — Я люблю своих друзей! И если тебе что-то не нравится, то можешь сам меня бросить! Джонни вновь усмехнулся, глядя куда-то вдаль. Казалось, что его холодное сердце нельзя растопить уже ничем. Его грело только вино, которое он сейчас с таким упоением беспардонно хлебал прямо из горлышка. — Ладно, я тебя бросаю, ты ведь это хотел услышать? — в конце концов произнес он, обращая свой меткий пронизывающий взгляд на шатена. Глаза Ромы тут же сделались стеклянными, он замер на месте, не в силах что-то сказать. Он даже не заплакал, Фильченков стоял ровно и около минуты сверлил неотрывным взглядом другого парня, пока наконец ему не понадобилось моргнуть. После этого одна горькая слеза предательски скатилась по его щеке, но он непринужденно смахнул ее, надеясь, что Джонни не заметил. Ведь тот, как всегда, вновь сидел в обнимку с бутылкой. *** Они сидели на диване перед телевизором, бесцельно глядя в пустой черный экран, но их глаза так и не сомкнулись, ложиться спать было невыносимо. Часы беззвучно тикали, они показывали 4:40 утра. В голове Ромы бушевала целая буря, он не понимал, как теперь жить, где спать? Раньше они всегда делали это вместе, а что теперь? Полупустая бутылка розового вина все еще находилась в руках брюнета. Казалось, что если бы они сегодня все же отправились в постель, то он пошел бы спать с ней в обнимку. — Тогда я уезжаю от тебя, навсегда, — брюнет отчетливо выделил последнее слово, будто специально хотел задеть чувства младшего. Он ведь прекрасно знал, что тот очень чувствительный и эмоциональный, что даже несмотря на то, что он пытается казаться сильным и в какой-то мере даже ненавидит его, все равно он будет плакать от расставания, и затянется это надолго. Джонни, словно энергетический вампир, вытягивал из него всю радость и положительные эмоции. Это он заставлял его плакать по ночам, срываться, кричать, это он делал из него зверя, а потом сам же унижал и называл слабаком, говорил, что у него нет силы воли. Находясь в своих раздумьях, Рома тоже продолжал молчать и бесцельно пялиться в стену. Он не знал, что предпринять в такой ситуации. Внутри него бушевали смешанные чувства. С одной стороны, хотелось поскорее избавиться от другого парня, чтобы больше никогда не испытывать эту боль, эти невыносимые страдания, которые тот причинял ему с каждым днем все в большем и большем объеме. С другой стороны, где-то в глубине души он все так же продолжал любить его и вспоминать все те хорошие моменты, которые связывали их судьбы. Повернув голову в сторону, чтобы не видеть старшего с бутылкой в руках, голубоглазый невольно всхлипнул. Его взгляд упал на подарочный пакет, который все еще стоял уже который месяц на комоде у стены. Это был подарок, который Джонни подарил ему на последний день рождения, и тут же стоял этот комод, который они вместе покупали в Икее и потом долго собирали под музыку, весело смеясь, так как оба не могли разобраться в той чертовой инструкции. Тогда все было так спокойно и непринужденно, аж бесит. Он отвернулся и посмотрел направо, но тут его тоже ожидали лишь боль и разочарование. На полке стояли фигурки, которые они покупали вместе на каком-то мероприятии. И Рома сам не заметил, как беспомощно разрыдался. Спустя минуту он уже сидел весь красный, в соплях и слезах, и каждые несколько секунд вытирался бумажными салфетками. — И что ты плачешь? — с какой-то злостью и отчужденностью, даже, можно сказать, с ехидством проговорил другой парень. Но ответа не последовало. А нужен ли был он? Младший продолжил судорожно всхлипывать, постепенно пытаясь утихомирить свои эмоции. — У меня есть к тебе последняя просьба, — произнес Колбая через некоторое время, когда Рома вновь успокоился и уже сидел на диване, обняв колени и опять же пялясь в темный экран огромного телевизора, в котором можно было заметить их отражение. — Удали все наши фотографии и переписки из телефона. Рома не повернул голову. — Нет. — А я сказал: удали! — рявкнул брюнет, а затем схватил младшего за руку и с некоторой силой толкнул его в спинку дивана, но тот так и не повернул свой взгляд. Его поведение начинало не на шутку выводить старшего из себя, и поэтому он схватил Фильченкова за подбородок и насильно развернул его голову в свою сторону. — У меня ведь нет к тебе последней просьбы, — наконец произнес голубоглазый, так и не посмотрев на Джонни. — Поэтому и твою я выполнять не собираюсь. — Так придумай свою, — не унимался брюнет. — Мне ничего от тебя не надо. Молчание вновь затянулось, а темноволосый убрал руку от лица другого юноши, чтобы теперь силой сжать его за запястье. — У нас тут остались некоторые вещи, которые мы покупали вместе. Надо бы решить, что я забираю, а что остается у тебя, — сухо произнес он, не выпуская младшего. Говорить сейчас о деньгах было настолько мерзко и неуместно, что голубоглазый тут же вырвался из цепких рук брюнета, после чего резко встал и молча отправился в другую комнату. Он хотел выпить снотворного, прыгнуть в постель, уснуть и никогда больше не просыпаться, или хотя бы не просыпаться рядом с Джонни. Дойти до комнаты не получилось, сердце болезненно сжалось, а сам парень на некоторое время просто остановился посреди коридора в полной темноте, притянул ладони к лицу и продолжил судорожно всхлипывать. Внезапно сзади послышались громкие шаги, и чужие сильные руки вновь схватили его хрупкое тело и прижали к стене. Джонни развернул юношу к себе лицом, а затем наклонился к нему и посмотрел долгим пристальным взглядом. Голубоглазый был ни жив ни мертв, он продолжал молчать и стараться не дышать, и, хотя он не мог отчетливо видеть лицо другого парня, он все же ощущал на себе его пристальный взгляд в этой непроницаемой темноте. Голубоглазый не ожидал такого поворота, но спустя несколько секунд брюнет вдруг резко наклонился и внезапно начал целовать его шею, его уши, щеки, затем стал жадно хватать его трясущимися руками за футболку, тянуть на себя и вплетать руки в его непослушные волосы… По телу младшего пошли мурашки, но он отвернулся, пытаясь не смотреть старшему в лицо, хотя в темноте и так ничего не было видно. Когда другой парень совершал эти движения и невольно прикоснулся к нему своим лицом, то Роме показалось, что оно тоже мокрое от слез, но он откинул эту мысль, ему просто показалось. Старший примкнул к его губам, передавая ощутимый вкус и запах розового вина, от чего Роме стало ужасно мерзко, и он отвернулся, так и не ответив взаимностью. Скорее всего ему опять же показалось, но старший всхлипнул. Все еще прижимая юношу к стене, Джонни опустился перед ним на колени, прислонился к его ногам и обнял их. Он зарыдал, и теперь это уже точно происходило на самом деле. — Прости, прости меня, пожалуйста! — начал выкрикивать он, но было уже поздно. Рома был неумолим. Он слышал все это уже в который раз, и поэтому слова не нашли отклика в его душе. «Я тебя ненавижу» - подумал он, но затем бессильно положил ладонь на голову Джонни, запустил свои тонкие пальцы в его взъерошенные волосы и нежно провел по ним.