uncut jewels

Красные, зеленые, синие, белые вспышки проклятий разрезали по-зимнему холодный ночной воздух, оставляя следы в каменной кладке, сжигая деревья и неизбежно разя волшебников. Ожесточенная битва, за которой через прозрачную стену тайного хода неотрывно следил Том, впиваясь в каждую фигуру напряженно-изучающим взглядом в четных поисках отца. Небольшая комната в правом крыле особняка являлась чем-то вроде расширенной части запечатанного кровной магией туннеля – того самого, четыре хода которого вели из хозяйской, двух детских спален и гостиной в один большой проход между стен, невидимо расширенный изнутри. Одна из сторон прохода, со стороны главного сада, была полупрозрачна изнутри так, что за происходящим на главной аллее с легкостью можно было отсюда наблюдать. Помниться, пока Том был ребенком, он иногда засиживался здесь допоздна, учась управлять своей неконтролируемой магией, а позже практиковал здесь легкие заклинания, вычитанные из книг, найденных им на нижних полках родовой библиотеке. Здесь всегда было чисто благодаря домовикам, и лет в 8 Том обустроил себе здесь уголок, натаскав из гостиной подушек и выпрашивая у Пухыля (любимого эльфа парня) одеяла и апельсиновое печенье. Летом парень водил сюда Эмили в безуспешных попытках вручить ей свою палочку и обучить контролю. Тогда это был уютный детский уголок, сейчас это была темная комната, наполненная страхом и запахом скорой смерти, в которой прятались дети, слабые в боевых искусствах волшебницы и несколько пожилых представителей родов. Теплая рука опустилась на напряженное до предела плечо Тома, и шатен обернулся, встречаясь с темным сверканием глаз Ориона. - Все будет хорошо. – прошептал Блэк. Не будет. Ни черта не будет хорошо, потому что отец Тома, потерявший контроль над силой собственного мэнора, где-то там, в темноте аллей, пытается понять причину произошедшего, сражаясь с невидимыми противниками, одновременно ища собственную дочь и борясь с поглощающей его и деда магией. И Орион это понимал, наверное, как никто, потому что потеряла в свое время от нападения на его семью мать. - Мне надо туда. – Певерелл шепчет, поблескивая в темноте глазами. – Они так не найдут сестру. Ор, мне очень нужно туда... – блондин пусто смотрит в глаза друга, пытаясь найти там хоть каплю сомнения в собственных словах. И не находит. Можно даже не отговаривать, будет хуже. Эта чертова уверенность Слизеринов. Блэк глубоко вздыхает, понимая, что даже такая причина, как мать шатена, лежащая без сознания от смеси сильнейших оглушающего и парализующего заклинаний, не поможет. Орион кивает. Том благодарно улыбается, и, несмотря на темноту, Блэк видит эту улыбку. Последний отходит к сидящем в углу волшебникам, переводя все их внимание на себя бессмысленными, но такими успокаивающими словами. Том на цыпочках, чтобы ненароком под носком туфли не покатился камень, подходит к стене с выходом. Глубоко, но тихо вдыхает сыроватый воздух туннеля, достает палочку, неаккуратно режет ладонь, торопится. Ждет несколько секунд, пока выступит достаточно крови, и прикладывают левую руку к нужному камню (отец несколько лет назад заставил его выучить подробное применение кровной магии в их особняке), выводя нужную руну. Стена становится почти неощущаемой, приняв кровь рода и выпуская мага. Перед выходом шатен оборачивается, угадывая в темноте блондинистый затылок, а в тихом гуле голос Блэка, и, залечивая заклинанием ладонь, мысленно говорит ему такое искреннее спасибо. В очередной раз. Черный капюшон мантии, скрывающей лицо до курносого носа, и ночная темнота – только это спасало юного шатена от возможности быть узнанным на поле боя. Парень бежал по стене правого крыла в сторону сада за домом, умело уворачиваясь от заклятий, брошенных в его сторону или же отбивая их. Надежда на шанс найти все еще живую сестру в глубине сада до сих пор теплилась где-то внутри. Промерзший камень стены под ладонью резко оборвался, означая поворот направо и начало торцевой части крыла. Поворот, надо ускорить бег, прямо перед носом пролетает бомбарда, разрывая кусок стены, а не парня, лишь благодаря его быстрой реакции, отбрасывает Тома взрывной волной на несколько метров в сторону, чуть не погребя в обломках. В ушах гул, в правой руке пропали какие-либо ощущения, она в крови – придется взять палочку в левую. Певерелл лежит несколько секунд, приходя в себя (залечивать руку нет ни времени, ни сил), медленно пытается пошевелить пальцами – почти безуспешно. Парень набирает полные легкие воздуха, жмурится, пытаясь избавиться от белых кругов под веками, медленно поднимается с земли, придерживаясь за вывороченные обломки стены, благодаря Мерлина, что под этой каменной глыбой не закончилась сегодня его жизнь. Делает шаг, другой, теряет равновесие, останавливается, глубоко дышит, приходя в себя, продолжает медленно продвигаться, сжимая левой рукой кровоточащее плечо правой. Шатен набирает темп, хочет бежать, но не может. По виску стекает теплая струйка, парень слизывает каплю с щеки – чистый металл. Кристальной чистоты кровь орошает землю вокруг такого же древне-чистокровного особняка. Разве не смешно? Из-за торцевого угла выплывает вид на уютный задний садик. Небольшое озеро, несколько скамеек на поляне, деревья, создающие тень в солнечный день – все это сейчас покрыто темным бархатом ночи и заглушенными особняком криками и взрывами. А на одной из скамеек, болтая ногами, сидит небольшая фигурка в белом. Парень прикрывает глаза, успокаивая бешеное биение сердца. Волноваться не о чем – Эмили здесь, невредима, ни в курсе происходящего, никто не знает, не подозревает что она около озера. Прежде чем окончательно успокоиться, Том замечает за забором на дороге, проходящий с правой и главной сторон особняка, еще одну фигуру – чуть больше, чем фигурка сестры. Он вглядывается: маленькая девочка, но старше Эмили, в коричневом – точно не мантия, значит магл. Но почему она так внимательно и напряженно смотрит в сторону деревьев? Видит особняк? Магглорожденная? Парень медленно переводит взгляд с девочки туда, куда она впивается глазами – два огромных бука, растущих рядом, напрягает глаза, вглядываясь в темное пятно, и к ужасу замечает движение. В тени двух сросшихся деревьев кто-то есть. Прежде чем шатен успевает что-либо предпринять, полупрозрачный желтый магический дым окутывает голову младший Певерелл, и та замирает на несколько секунд, а после медленно поднимается с каменной скамьи и идет к прутьям ограды сада. Империо – Том понимает это почти сразу, после цвета луча. Про непростительные ему много рассказывала с детства вся семья. Это проклятье может сбить самостоятельно тот, на кого его наложили. Эмили даже не осознает что она под магией, о каких попытках избавиться можно говорить?! Из-за деревьев выходит нападающий в черном капюшоне мантии и идет за белым силуэтом, явно не замечая присутствия парня неподалеку. Том срывается с места, покидая пределы тени особняка и бежит за фигурой в черной мантии, остается несколько шагов. - Ступефай! – шипит парень и промахивается – левая рука совсем не слушается. Противник резко разворачивается. - Экспеллиармус. — Том резко отскакивает, заклятье пролетает мимо. Все-таки реакцию у него развили отменную... – Инкарцеро, Ступефай, Экспульсо, Экспеллиармус... – заклятья отражаются от вовремя поставленного Томом Протего. - Петрификус... – парень не успевает договорить, синий столб искр закручивает его, зарывая в землю и причиняя мучительную боль поврежденной руке – невербальный Орбис. Нападающий разворачивается спиной к Певереллу-старшему, направляясь быстрым шагом к маленькой девочке под Империо. В шатена полетело еще одно оглушающее, но, кажется, человек в черной мантии не заметил, что промахнулся, да и не волновался сильно об этом. Неожиданный порыв ветра срывает с головы нападающего капюшон, длинные черные кудрявые волосы рассыпаются по плечам, обозначая пол противника. Резкий разворот – глаза парня расширяются, узнавая одного из профессоров Хогвартса. Еще одно оглушающее бьет потерявшего бдительность шатена прямо в грудь. Минерва разворачивается, натягивает капюшон, направляя палочку на Эмили. - Авада Кедавра. – буквально читает по губам Том. Из палочки вырывается зеленый луч, разя девочку между лопаток, бездыханное детское тельце падает на землю, громкий крик парня грубо разрезает уже успевшую успокоиться от перестрелки ночь, девочка за забором хватается за дерево. Прежде чем потерять сознание от боли и парализующего заклятья, Том замечает, что неизвестную за забором начинает трясти, и сильный шквал синий магии сносит с ног не успевшую трансгрессировать Макгонагалл. До края сознания доносятся крики крестного и отца, красная вспышка разрезает воздух на месте, где только что поднималась с земли спрятавшая свою личность Минерва. Том теряет сознание. 3 дня спустя Небо затянуто тучами уже не первый день, мелкий снег чередуется с моросящим дождем – такой непривычный канун нового года для Австрии. Но погода как будто чувствует состояние людей, неподвижно застывших под ним. Кладбище всегда беспричинно наводит тоску и страх, но когда есть причины, эти каменные памятники и склепы излучают непреодолимую печаль и грубо бьет людей по шаткому психическому состоянию, будь это обычный магл или известный маг. Том сидел на холодном камне, опершись спиной о мраморную заднюю стену фамильного склепа Певереллов, сжимая в руках горлышко полупустой бутылки огневиски. Холод камня проходил через зимнюю мантию, пуская мурашки по спине, и даже выпитый алкоголь никак не хотел помогать. Ему до сих пор не верилось в то, что несколько минут назад там, под землей, после всех ритуалов, крышка гроба навсегда отрезала от него крошку Эмми, что больше никогда он не обнимет это маленькое непоседливое создание, никогда не будет пытаться вместе с родителями обуздать ее выбросы магии, никогда не нашлет на нее шуточное заклинание в игре, не услышит ее смех, не увидит ее огромных глаз-сапфиров... Как за эти 3 дня все изменилось: отец постоянно запирался в гостиной с крестным, никого не впуская. Что они обсуждали? Не интересно, совсем. Мать ушла в себя, не выходила из спальни целыми днями и лишь поздними ночами появлялась в комнате сына, гладя спящего ребенка по голове (парень, чутко спящий, не раз слышал шуршания ее платья и тихие всхлипы и чувствовал теплую руку на макушке). Крестная разрывалась между всеми, стараясь привести кого-нибудь хоть немного в чувства, но безуспешно. Размышления были прерваны тихими шагами Абраксаса – Малфои были единственными из друзей Тома, кто присутствовал на похоронах. Платиноволосый присел на камень рядом с шатеном и, забрав из рук друга бутылку, сделал пару глотков. - Знаешь, ведь она погибла из-за меня. – с горечью заметил младший. – Если бы я не пошел по ходу со всеми, а сразу рванул к озеру, я бы успел ее увести... – очередной глоток, обжигающий горло. - Забавно, ведь Орион говорит тоже самое. – Малфой хмыкнул. – Если бы он не задержал тебя, ты бы успел. И вы оба ни в чем не виноваты... – Абраксас откинулся на стену, втягивая прохладный воздух носом. - Я до сих пор не могу поверить, что ее убила Макгонагалл... – Том качнул головой. - Она не могла. Да, Кошка фанатична, даже слишком, но убить кого-то непростительным, тем более ребенка...нет. Мне кажется, это был кто-то другой. – Абраксас пнул камешек и тот откатился на пару сантиметров. - Если бы это была не Макгонагалл, то такой безысходности в ее глазах, после того как слетел капюшон, не было бы. Она бы наверняка и меня убила, но появились родители. - Тогда, скорее всего, это был приказ Дамблдора... – Малфой повернулся к другу. Шатен задумчиво кивнул. - Аб, почему «добрые» безнаказанно убивают невиновных и слабых? - Потому что она была Певерелл, как и ты, Том. Так устроен мир: те, кто на верхушке, защищены меньше всех... - Это несправедливо и ... глупо? Я хочу изменить это, я хочу поменять этот чертов мир так, чтобы невиновные жили, а убийцы умирали в муках... – Певерелл бросил бутылку в куст засохших веток, и она со звоном разбилась о камень, оставшаяся жидкость вытекла, окрашивая снег. - Ты пьян, Том. – усмехнулся платиноволосый, пряча замерзшие ладони в рукавах мантии. - Но это не изменит мои планы. - Той девочке стерли память. Она магларожденная. – бесцельно бросил Малфой, поднимаясь с камня. – Пора, нас уже наверняка ищут. Не засиживайся тут. – парень кивнул на плиту и ушел в том же направлении, что и появился, оставляя ушедшего в мысли Тома одного.

***

Апартаменты Дамблдора – профессора трансфигурации в Хогвартсе, были достаточно скудны. Спальня, ванная, кабинет – везде минимальное количество мебели и ненужных отвлекающих предметов. Но зато книг здесь действительно было гораздо больше, чем просто «много». Каждая свободная полка, угол, каменный подоконник – все заставлено стопками редких и дорогих фолиантов. Минерва бывала здесь ни раз, но такой напряженно-давящей атмосферы здесь никогда не встречала. Альбус стоял лицом к окну и спиной к ней, скрестив руки на груди. На рабочем столе лежит газета, с неприятными колдографиями пострадавшего особняка и кричащим заголовком: «Нападение на особняк Певереллов во время Рождественского приема! Погибла единственная дочь семейства! Кто же виновен?». - Я еще раз повторяю, Минерва. Что. Это. – плечи мужчины напряжены до предела, кажется, они могут порваться в любой момент. - Газета. – совершенно невозмутимо отвечает женщина. Дамблдор шумно выдыхает, впиваясь пальцами в подоконник, чтобы не сорваться окончательно. - Зачем ты напала на их особняк, убила их ребенка, да еще и потащила с собой авроров, большая часть которых будет теперь гнить в Австрии?! – мужчина держался из последних сил. - Зачем? – Макгонагалл явно не находила причин для злости Альбуса. – Я ударила Певереллов по слабому месту – по их детям, покалечила Джерома Певерелла, а он, если ты помнишь, друг Гриндевальда, значит, я ударила и по нему! – Минерва злилась. - Певереллы не сторонники Гриндевальда, они не участвуют в войне, не хотят потерь, они очень осмотрительны, а теперь мы потеряли их доверие. – прошипел Дамблдор. - Да мне все равно, я сделала это для тебя, для нас! – эти слова стали последней каплей для мужчины, и он резко обернулся, надвигаясь на брюнетку, как хищник перед прыжком на добычу. - Для меня? Для нас? Перестань городить бред, Минерва, и приди, ради Мерлина, в себя! Какие мы, как связанно убийство девчонки и «мы»?! - Я для тебя всегда лишь девочка на побегушках! За 12 с лишним лет я не поднялась в твоих глазах ни на дюйм, что бы я ни делала! Безразличие, холод и отстраненность – вот моя награда! А мне, Мерлин тебя подери, не это нужно! Может хоть сейчас ты включишь свои «гениальные» мозги, и додумаешься наконец-то?! – зеленые глаза женщины метали молнии. Дамблдор застыл, прищуриваясь и внимательно изучая покрасневшее от злости лицо Минервы. - Так вот значит, в чем дело... – подозрительно спокойно протянул мужчина. – Ну что ж, Минни, я могу поздравить тебя... – брюнетка вздрогнула, впервые слыша от него свое ласковое прозвище, да еще и так четко выделенное из контекста. Ее запал начал проходить, появилось ощущение животного страха, женщина медленно двинулась в сторону двери, надеясь на побег. Альбус усмехнулся своей такой-совершенно-не-обещающей-ничего-хорошего улыбкой, надвигаясь на коллегу. – Ты получишь то, что хочешь. Минерва ринулась к двери, ей не хватило всего каких-то пары шагов, неизвестное заклятье ударило ей в спину, и через секунду женщина уже лежала, привязанная также известным здесь лишь одному Дамблдору заклятьем к рабочему столу в кабинете, без шансов освободиться. Следующим в грудь ей ударили сильнейшее парализующее заклинание и Силенцио. Дамблдор, издевательски усмехаясь полным паники глазам, наклонился к Макгонагалл, грубо целуя ее.