Предупреждение:
СоулмейтAU в котором если юди е являются истинной парой - чувствуют адскую боль от прикосновений к друг другу.
***
Если бы кто-то узнал о том, что Шото и Т.И. истинной парой не являются – заперли бы их в психушке. Адская боль пронзала всякий раз когда им стоило только коснуться друг друга, не говоря уже о поцелуях и ночных «визитах». Даже сейчас. Т.И. сидит у него на коленях, ощущая неприятное жжение каждой частью тела, которой касается тела Шото. И дело не в его причуде или в желании. Их тела, они сами, катастрофически не подходят друг другу. Но все равно Шото срывается, Шото целует сквозь боль, ощущение словно по лицу бьют ладонью, в глазах искры. Тодороки всегда берет большую часть боли на себя. Он привык ее испытывать с детства, благодаря отцу. Скользит руками по ее спине, лезет под тонкую ткань милой розовой ночнушки. Старается охладить хотя бы правый бок девушки, потому что чувствует как она систематически уклоняется от огня его рук, хоть и пытается себя контролировать. – Т.И. – Тихо зовёт он. У девушки на лице слезы, которые она сама спешит вытереть. Сейчас, лишняя боль и прикосновения к лицу, по которому текут слезы, может привести к появлению царапин. А Шото не хочет что бы дорогой ему человек носил на самом видном месте метки их «попыток казаться нормальными». Тодороки ее на прохладную простынь толкает, даёт небольшой перерыв. Т.И. успокаивается быстро, последний раз бегло касается лица, вытирая остатки слез, и, немного поднявшись над кроватью, сама начинает раздеваться, ловко скидывая ночнушку. Парень берет с нее пример, так же снимая одежду. Они остаются перед друг другом в неглиже. – Как у тебя вообще стоит? – Звучит немного не к месту, но Т.И. уже не может не спросить, когда над ней так спокойно наклоняются и входят легко и быстро, без особой боли и страданий. – Я мазохист. – На полном серьёзе говорит сын героя и хмурится. В ушах начинает звенеть, да так, что хочется схватиться за них и вырвать. Но он держится, на Т.И. смотрит. Она хватается руками за простынь, выгибается ему на встречу тут же шипя от боли. Можно было бы красиво сказать, что пара слилась в единое целое, но по факту, единственное, что их связывает в такие моменты – тупая головная боль, заставляющая прекратить все, что они тут затеяли. Но они не останавливаются. Они уже начали «переписывать» этот чертов закон. Шото, как и Т.И. прекрасно знает, что теперь нужно монотонно двигаться и ждать считанные минуты, когда эта тупая боль прекратиться, когда кожу перестанет жечь и бить током от каждого соприкосновения. Когда Т.И. вздохнет, скорее застонет, от удовольствия и наконец прикроет глаза. Шото набирает темп, не боится теперь сплести пальцы их рук, позволить свою спину даже расцарапать. А девушка жмется к нему и лишь шепчет: – Мне хорошо... Мне очень хорошо. Это дурманит, пьянит сильнее алкоголя. У Тодороки в глазах от последних минут удовольствия искрится, и в ушах звенит от громких стонов девушки.***
– Ты, не собираешься ему сказать? – Они лежат, укрытые одеялом, Шото водит по лицу девушки рукой, пока у них есть время, пока они могут чувствовать что-то приятное от прикосновений друг друга. – Нет. Зачем? – Усмехается Т.И. немного устало, и прикрывает глаза от удовольствия. – Он же узнает... – Как-то строго говорит Шото. – Он конечно петух у нас, но он далеко не тупой. – А как ты это себе представляешь? – Т.И. нахмурилась. – Привет, Бакуго! Слушай, тут так вышло... Пока ты ходил и искал своего соула, я трахалась с Тодороки наплевав на закон и то что могу откинуться на пару с ним. – Звучит весьма иронично. – Конечно, Шото. Тебе легко говорить... – Это потому что я не видел свою пару в живую? – Теперь пришла очередь Тодороки хмурится. – Ага. Держу пари, что это Момо. – Даже проверять не будем. – Фыркнул половинчатый, а потом усмехнулся и быстро чмокнул девушку в нос. – Я бы тебя ему всё равно не отдал. Т.И. лишь жмется к нему ближе, они совсем забывают о том, что скоро этот «обман закона» закончится и они могут на утро проснуться от дикой боли. Но, кажется, этих двоих уже ничего не страшит.