yes & no

Минхи раскидывает руки в стороны и вдыхает приятный тёплый воздух полной грудью. Солнце слепит ужасно, настолько, что хочется зажмуриться, что Минхи и делает; в уголках глаз скапливается небольшая влажность от слишком сильной яркости. Он чуть трясёт головой и запрокидывает её, подставляя и без того поцелованную солнцем кожу под тёплые лучи. День кажется таким хорошим. Чонмо топчется у противоположного края крыши, держась обеими руками за ограждение. Он чуть качается с пятки на мысок, словно маленькое дитё и улыбается яркому солнцу. С Минхи он не разговаривал уже порядка получаса, хотя их разделяет расстояние в пять или семь шагов — Чонмо особо не считает, правда — но настроение от этого не портится. Они привыкли иногда находиться в тишине вместе и это не кажется чем-то странным. Внизу на проезжей части шумят машины и люди спешат по своим делам, не обращая внимания друг на друга, а у Чонмо с Минхи полнейшая молчаливая идиллия на крыше их многоквартирного дома. Первым, кто подаёт голос, оказывается сам Минхи. — Чонмо-я. Чонмо оборачивается и тут же подставляет ладонь ко лбу, чтобы без препятствий в виде солнца разглядеть своего сидящего неподалёку друга. Минхи нагло подзывает его к себе пальцами и другой рукой тянет свой мобильник. Чонмо вскользь думает, что было бы хорошо, если бы здесь можно было поставить огромный пляжный зонтик, а потом сам послушно идёт к младшему. Что за фамильярности такие. — Сфоткай меня? — Кан нагло всовывает свой телефон в руки старшего и поджимает под себя ноги, усаживаясь на шезлонге удобнее. — А где пожалуйста? — Быстрее. Чонмо звучно цокает и включает приложение камеры, направляя телефон на в конец обнаглевшего младшего. Гу надеется, что сейчас подует ветер и испортит чужие с трудом уложенные волосы, и когда это происходит, даже хочет сделать несколько фоток чужого беспорядка на голове, но Минхи на это не реагирует должным образом. Только чуть отводит взгляд и смотрит в сторону, будто бы разглядывает что-то, а потом поправляет несколько взъерошенных прядок. Ткань футболки ощутимо дёргается, но Минхи шустро успевает и её одёрнуть, прежде чем Чонмо сделает неудачные кадры. Когда галерея пополняется серией новых снимков, Чонмо точно так же нагло игнорирует чужую протянутую руку и сам подходит ближе. Колени касаются ковра искусственной травы для антуража, локоть опирается на шезлонг и Чонмо к Минхи тянется ближе, поворачивая телефон экраном к владельцу. Кан недовольно выхватывает телефон из чужих рук, быстрыми движениями пролистывая фото. — Фотограф из тебя так себе, — выдаёт младший, чем вызывает у Чонмо волну бурного негодования — вообще-то он очень любит занятие фотографией и то, что он фотографирует, всегда выглядит как произведение искусства. — Сфоткаешь ещё? — Совсем никакого уважения к старшим, Минхи-я, — бурчит Чонмо и болезненно щипает младшего за руку в отместку за всё сказанное. Минхи тут же возмущённо айкает и толкает старшего от себя — его телефон у него же в руках, не разобьёт, так что терять нечего. Но Чонмо не настолько глуп — он хватается сначала за руку, что так нагло лишает его равновесия, а второй цепляется за ножку шезлонга. Пару секунд зависания в воздухе в самом прямом смысле, после которых на искусственную траву летит не только сам Чонмо, но и Минхи вместе с ним и со своим нагретым местом. Чонмо заваливается на спину, а Минхи приземляется на старшего сверху — шезлонг бьёт Чонмо по ногам, а Минхи прищемляет руку и тот истошно вскрикивает Чонмо прямо на ухо. Неприятно, но терпимо; в ушах у старшего теперь стоит звон. Телефон летит на пару метров в сторону экраном вниз и Кан искренне молится, чтобы стекло не поцарапалось и не разбилось. Чонмо захлёстывает волна веселья — он довольно смеётся и даже не думает помогать младшему подняться или отодвинуть в сторону упавший сверху предмет мебели. Око за око, как говорится. — Хё-ё-ён, — тут же ноет Минхи, на автомате обращаясь к старшему уважительно, а потом приподнимается, скидывая злосчастный шезлонг рывком в сторону и упираясь ладонями в пол рядом с чужой головой. — Ты такой, блин, неуклюжий. Чонмо хихикает всё ещё отчасти довольно, а потом перехватывает Минхи за талию — теперь когда сверху его не придавливает шезлонг, можно беспрепятственно сцепить руки на чужой пояснице и не дать выбраться из спонтанных объятий. У Минхи на руке постепенно расцветает гроздь синяков, хотя Чонмо ущипнул всего лишь один раз — одни более фиолетовые, другие отдают в неестественную голубизну и тянутся нескончаемым узором до кисти почти сразу же. У самого Чонмо, возможно, настоящий синяк от удара будет где-то около колена, но это ещё не факт. — Сам виноват, вести себя нормально надо, — отзывается старший и даже после очевидной попытки Минхи подняться, всё равно его не отпускает. — Лежать. — Чонмо, — Минхи хмурится и делает ещё одну попытку дёрнуться в объятиях. — Чонмо-я, отпусти меня. — Не пущу. — Твои гейские вайбы меня напрягают. — А меня нет, это только твои проблемы. — Хён! Чонмо дёргается сам, приподнимаясь и чётко метит укусом чужой изгиб шеи. Не сильно, но ощутимо. Минхи шипит и лупит Чонмо по плечам, и даже планирует зарядить по щеке, но только падает на локти и голову опускает; висками почти соприкасаются, а Минхи хочет даже лбом в колючую пластиковую траву уткнуться. Он привык к тому, что Чонмо максимально тактильный, и вроде даже перестал раздражаться из-за этого, но каждый раз старший придумывает что-нибудь новенькое, от чего у Кана уже голова кругом и не в самом хорошем смысле. — Хён, мне нравится Луда-нуна, — тихо выдыхает Минхи и хочет лбом посильнее удариться об пол. Желательно, несколько раз. Можно было об этом и пораньше сказать, чтобы Чонмо не чувствовал себя полнейшим идиотом прямо сейчас, но тогда это был бы не Кан Минхи, который совершенно не любит о себе распространяться. Но Чонмо, кажется, и не чувствует. Он только хмыкает отчасти самодовольно, а потом сам Минхи от себя чуть отстраняет, чтобы взглянуть на чужое покрасневшее лицо. Да и шея пятнами пошла тоже, что делает ситуацию ещё более неловкой для младшего. Веселье разом куда-то испаряется и повисает лёгкое напряжение, но Чонмо умело делает вид, что ничего не замечает и всё в порядке. Только он сам не понимает, работает это или нет. — Я знаю, и что? — спрашивает Гу и смотрит на Минхи как-то даже мягко. — Посмотри на свою руку. Минхи приподнимается ещё чуть-чуть и на удивление послушно переводит взгляд на свою руку — он замечает яркие необычные следы, которые появились явно не только из-за щипка и падения. Минхи разочарованно стонет и наконец падает лицом в жёсткую траву, на счастье Чонмо — тот обнимает его крепче и успокаивающе похлопывает по спине. — Ну подумаешь, — тихо продолжает Чонмо, как будто его совершенно не удивляют чужие метки на теле. — Всего лишь я, зато я тебе не чужой человек. — Чонмо, мне нравятся девушки, а не ты-ы-ы, — Минхи раздражённо и отчасти ноюще протягивает гласные, но голову так и не находит сил поднять. Звуки тонут в плече старшего. — Я ни на что не намекаю, но ты сейчас меня задел. — Извини. Они лежат так некоторое время и Минхи даже хочется заплакать от досады. Он, конечно, этого не делает, но чувствует себя крайне скверно и с Чонмо этим делиться не спешит. Он и так уже сказал нечто обидное на эмоциях, но разве он мог отреагировать иначе? Чонмо же смотрит на голубое небо над собой и думает, что, возможно, не очень-то ему повезло родиться под цветом безоблачного неба, особенно при том раскладе, что соулмейт у него самый настоящий натурал. Но ведь многие вещи могут быть поправимыми, разве нет? Если постараться. Минхи наконец находит в себе силы подняться со старшего. Он садится ровно, распрямляя плечи, а Чонмо приподнимается, опираясь на локтях и переводит взгляд на чужую веснушчатую кожу в неестественных синяках. Он знает, что у него есть определённые шансы изменить мировоззрение Минхи настолько, чтобы тот хотя бы более терпимо относился к его чувствам. Сам же Минхи понуро смотрит в пол. Уже даже за собственный телефон не волнуется. Чонмо молча тянется за чужим телефоном и бессовестно снимает блокировку, с первой попытки набирая пароль. Он игнорирует тот факт, что паролем является день его рождения — всё-таки, они с Минхи слишком долго дружат, чтобы считать подобное чем-то необычным. Ему не составляет труда открыть приложение катока, найти чат с собой и скинуть туда все получившиеся фотки. Потом всё сворачивает и открывает камеру снова, щёлкая уже расстроенного Минхи несколько раз. Только после этого Чонмо возвращает телефон своему владельцу. Он, конечно же, даже не собирается как-либо упоминать о том, что позднее обязательно поставит одну из получившихся фотографий на свой лок — просто потому что фотография и вправду красивая, а Кан Минхи ничего не смыслит в этом. — Ты мог бы хотя бы подумать об этом, раз это проявилось наконец, — тихо говорит старший, вкладывая смартфон в чужие чуть подрагивающие пальцы. — Я не тороплю, знаю, что это трудно осмыслить, но я вот отчасти даже был готов к этому. — А как же Луда-нуна? — Минхи тут же голову поднимает. Ему хочется добавить что-то вроде нет, конечно, у меня и к тебе есть чувства, но ты же мой друг, Чонмо, но молчит. Минхи в принципе трудно разбираться со своими эмоциями, особенно после всяких внезапных новостей. — А Луда-нуна уже давно встречается с кем-то другим, если ты не знал, — Чонмо держит тон голоса спокойным и старается говорить не особо навязчиво. Давить на младшего ему хочется меньше всего. — Поднимайся, я сделаю тебе нормальную фотографию. — Ещё одну? — Ещё сто или двести. Сколько захочешь. Минхи не двигается даже после этого, хоть и улыбается уголком губ. Крутит телефон в пальцах, голову снова опускает, наблюдая за собственными действиями, а Чонмо это по-честному вгоняет в ступор. Он первый поднимается на ноги и тянет руку Минхи, глядя на него сверху вниз. Минхи совсем нехотя поднимает голову, щурясь на яркое солнце и, чуть погодя, хватается за протянутую руку. Чонмо рывком ставит Кана на ноги, пока по пальцам обоих растекаются фиолетово-голубые непонятные отпечатки. — Зачем ты укусил меня? Ты заранее знал? — спрашивает младший, поднимая упавший шезлонг и возвращая его в первоначальное положение, чтобы усесться. — Конечно, теперь мой голубой яд попадёт в твою кровь и ты влюбишься в меня. — Фу, а можно мне нормального парня? — Так тебе же нравятся девушки. Минхи хмурится демонстративно и искренне хочет Чонмо хотя бы пихнуть в плечо или под коленку, но только садится обратно в шезлонг, буквально тут же позируя для новых фотографий. Он слишком запутался во всём происходящем, чтобы опровергать чужие слова или хоть как-то на них реагировать, но вот испачканные пальцы спрятать под собственные бёдра не забывает, чтобы фотографии в соцсетях не казались слишком странными. Чонмо же довольно хмыкает и достаёт уже свой телефон из кармана джинсов, чтобы сфотографировать младшего.