Глава 12
27 января 2021 г. в 22:09
Девушка загнанным зверем металась по небольшому пространству, окруженному темным дымом и скрывающим решетки клетки. Едва попав сюда, она пыталась кричать и звать на помощь, но теряющийся в дыме девичий голос никто так и не услышал, как и не увидел незваных слез, когда она смотрела на внезапно почерневшие руки. Боли не было, но вместо нее с дрожащих девичьих губ почему-то вновь срывался ненавистный страх. Беспечный поступок и тлеющие рукава платья осыпаются пеплом к ее ногам, а руки застывают черным мрамором. Больше она не коснется дыма, опаляющего дыханием проклятого дракона.
Легенды никогда не лгали, и колдуны по-прежнему владели похищенным дыханием павшего черного дракона. Прочитанная одной из служанок в детстве история крепкими корнями оплела девичью память. Калима не любила легенды, предпочитая блеск драгоценных камней и отблеск зеленого огня заклинаний, но в тот момент она была благодарна отцу, заставлявшему читать древние книги.
Дрожащими губами, она шептала заклинание, вспыхнувшее ярким огоньком в бесконечных лабиринтах воспоминаний, и руки медленно покрывались сиянием зеленой паутины. Внезапно ворвавшийся в сердце страх растворился предрассветным туманом, но Калима, еще не знала, что с последними словами заклинания в нее диким зверем ворвется боль.
На полу лежала девушка. Прижимая к груди похожие на древесные стволы руки, она отчаянно пыталась справиться с невыносимой болью. Потрескавшаяся черная кожа со звоном, подобно осенним листьям, опадала на холодный камень пола, обнажая глубокие кровоточащие раны. На мгновение в сознание девушки вихрем врываются мысли о смерти, но страх вновь тянет свои щупальца, обвивая кольцами хрупкое тело. Хочется кричать, но что-то сдавливает горло, едва позволяя дышать. Невольно руки тянутся к невидимым кольцам на шее, и новая волна боли заставляет девичье тело извиваться в агонии. Крови не было, но чувство, что ткани натянутой тетивой медленно рвутся, еще долго не покидало измученное сознание.
С тех пор прошел год, но Калима, все еще помнила ту боль. Она могла воспользоваться любым заклинания, которые знала, но ни одно из них не подействовало бы на дыхание черного дракона, только король-лич может рассеять этот проклятый дым. А ведь Калима, могла стать такой же, как он. В тот день, когда колдун привез ее в замок Вольгена, она должна была готовиться к ритуалу Вечной ночи, но вместо того чтобы наслаждаться бессмертием она вынуждена сидеть в клетке и терпеть все что с ней делают.
Калима, хорошо помнила слова отца о том, что никто из магов и колдунов не способен подчинить своей воле сильного некроманта каким она и являлась. О людях и речи не было. «Жалкие существа способны лишь ползать у ног моля о пощаде. Тогда как этот древний червь смог запереть меня в моем же собственном теле?» Этот вопрос упрямо терзал сознание девушки вновь и вновь, не желая покидать столь уютную обитель.
На первый взгляд в ожерелье не было ничего особенного. Обычное серебряное украшение с крупным желто-оранжевым камнем в виде капли. Калима видела сотни таких ожерелий, но ни одно из них не шло в сравнение с ЭТИМ. Ведь это украшение цепью обвивало шею девушки, лишая возможности сопротивляться и превратив ее в послушную куклу. Она могла лишь изредка наблюдать сквозь дым за происходящим вокруг и чувствовать. Словно насмешка Дракона шутника Серибала, Калима, чувствовала все: запахи, вкус, прикосновения. «Неужели слеза Солнца способна на такое?»
Больше клетки Калима ненавидела прикосновения Вольгена. Казалось, что кожи касаются пересушенные на солнце внутренности некогда живых существ, но хуже было от того, что она не могла ни отказаться, ни сбежать. Оставались лишь проклятия, проливающиеся бесконечным ливнем на голову презираемого ею короля. Единственное, что в такие моменты доставляло ей удовольствие, хотя была еще и мимолетная иллюзия надежды. Калима не цеплялась за нее, но ей нравилось иногда представлять, как этот кряхтящий от усердия полудохлый старик рассыпается, как та маленькая статуя, созданная и подаренная ей в детстве одним неумелым мальчиком-некромантом.
Но особое удовольствие и даже счастье Калиме доставляло воспоминание о ее любимом зеркале, подаренном Норкейном. Прикрыв глаза и вытянув немного руку, она представляла, как вновь касается холодной зеркальной глади. Пальцы стремительно соскальзывают низ и медленно поднимаются, вспоминая легкую незаметную рябь и тихий шелест крыльев Нетория. Благодаря отцу Калима научилась заглядывать вглубь зеркальных вод и в дожде из звуков находить особенный не похожий на другие и едва различимый. «Голос» Дракона мертвых.
Черным вихрем девчушка носится между отцом и огромным зеркалом подарком короля-лича на ее тринадцатый день рождения. Черная гладкая рама из сожженного дерева с небольшими углублениями и зеркальная гладь, отражающая лишь двоих – отца и дочь. Зеркало пугало и манило, отталкивало и зачаровывало. «У твоего зеркала есть тайна. Узнаешь ее, и я научу тебя заглядывать за врата зеркальных вод». Слова Норкейна заставили Калиму не только задуматься, но и обратиться к великим источникам знаний – книгам.
Едва окончив завтрак, девочка спешила в библиотеку и не покидала ее до ужина. Незаметно дни слились в месяца, но Калима так и не смогла найти ответ на вопрос: «Какую же тайну скрывает зеркало?». Девочка все чаще хмурила тонкие брови в попытке разгадать тайну отцовского подарка. Она проводила пальцами по черному дереву рамы, соскальзывая в небольшие выемки, как невнимательный путник попадает в ловушку мелких ямок на дороге. Калима пробовала вкладывать в них драгоценные камни, золотые и даже серебряные шарики, но ничего не происходило. Зеркало все больше и больше казалось пустым и безжизненным.
Почти отчаявшись Калима хотела спросить отца, но в последнее мгновение передумала. Ей не хотелось признаваться в поражении, и немой вопрос повис в воздухе. Так и не сумев покинуть стен разрушающегося замка, он с тихим шелестом шлейфом тянулся за ней следом. Иногда казалось, что девочка замечала его, но тут же отмахивалась, будто от надоедливых мух, но вскоре ее начал преследовать взгляд полный немого укора. Калима, стала часто оглядываться по сторонам, чувствуя чье-то присутствие всем телом, хотя рядом никого не было.
В ночь, когда старая луна умирает, а молодая еще не родилась, что-то едва касаясь темной поверхности деревянного пола безмолвной тенью, скользнуло к кровати. Легким ветерком, приподняв полог балдахина, длинные холодные руки потянулись к шее девочки, и чьи-то когти коснулись кожи цвета старой потемневшей бронзы, почти слившейся с черной подушкой.
Той ночью Калима проснулась с немым криком на тонких губах, дрожью в теле и крупными каплями ледяного пота, стекающего по вискам и спине. Она царапала воздух и касалась шеи в глупой попытке поймать руки невидимого убийцы. Словно утопающие, выброшенные с корабля ветром в бушующие воды океана, девушка боролась за каждый желанный глоток воздуха. Безумный взгляд метался по окружавшей кровать ткани, зацепившись за темную гладь зеркала, мелькнувшую в маленьком разрезе балдахина. Дрожащей рукой Калима потянулась к краю полога и резко отдернула его. В отражении мрачных вод зеркальной поверхности, она нашла ответ на мучивший ее вопрос, и тишину этой ночью из старого замка прогнал пугающий девчачий смех.
Утро следующего дня озарилось улыбкой, и нетерпеливый топот туфелек Калимы эхом пронесся по подземелью. Не так давно король-лич подарил дочери довольно необычного питомца и сегодня Калима впервые кормила своего собственного круадха. Тонкие пальчики крепко сжимали решетку, а широко открытые от восторга черные глаза запоминали каждое движение твари. Вместе с круадхом поглощающим еще живое сердце, Калима питалась страхом в глазах медленно умирающей жертвы.
Тем же днем девочка стояла перед зеркалом, держа в руках покрытые пятнами крови глаза. Калима оглянулась на отца и, улыбнувшись, приложила их к выемкам в раме зеркала. Едва коснувшись деревянной поверхности глаза ожили. Они двигались и осматривались, пугая любого, кто случайно смотрел в сторону зловещего зеркала. Тем же вечером Норкейн научил Калиму заглядывать в глубины зеркальной глади и слушать шелест кожаных крыльев Нетория.
Король-лич ни в чем не отказывал дочери, и каприз принцессы унес не одну жизнь. Калима быстро поняла, что лучшим украшением для зеркала являются глаза молодых девушек. Многие юные и наивные некромантки встретили свою смерть в подземелье замка Норкейна, но еще больше неосторожных девушек из приграничных земель королевства Дрэйгон. Калима с особым удовольствием смотрелась не только в зеркало, но и медленно скользила взглядом по раме наслаждаясь навеки запечатанным в глазах страхом.
«Почему отец до сих пор не пришел за мной? Чего он ждет?» Калима искренне и отчаянно пыталась понять действия Норкейна. Ведь он давно мог уничтожить королевство жалких людишек и освободить дочь из плена, но вместо этого продолжал сидеть в разрушающемся замке и играть в глупую войну. «Может, я ему не нужна? Но тогда он не дарил бы мне подарки и не исполнял желания». Калима все отдала, только бы оказаться в своих роскошных покоях, а не в этом провонявшем отвратительными людьми и противной старостью жалком подобии спальни.
Печально вздохнув, она опустилась на пол, вернувшись к мыслям об отце. «Может эта ходячая и распадающаяся статуя что-то сказал отцу?» Калима часто хваталась за эту мысль в надежде, что это правда и король-лич против воли вынужден оставаться в тени своего замка. «Наверное, этот жалкий старик угрожал, что убьет меня, вот отец и не приходит». Кивнув самой себе Калима улыбнулась. Все-таки Норкейн любит свою дочь и не хочет рисковать ее жизнью, хотя ему и приходится терпеть все, что с ней происходит. «Но ничего. Когда освобожусь, своими руками вырву гнилое сердце Вольгена, а его жалкие остатки крови смоют с меня всю эту грязь». Нервный девичий смех всколыхнул темный дым, окружавший железные прутья клетки.
Солнце уже давно покинуло горизонт, и его лучи дарили земле последнее осеннее тепло. Этим утром у мужчины с хищной улыбкой определенно был повод для радости и уж точно не один. Во-первых, после годового заключения во тьме он, наконец, свободен, а во-вторых, сквозь помутневшее от грязи и пыли стекло окна, мужчина заметил одинокого стригоссета. «Сегодня определенно хороший день для охоты». Открыв дверь, он вышел наружу и, сделав несколько игриво ленивых шагов в сторону своей новой жертвы, остановился. Где-то из глубин подсознания донесся тихий шепот: «Отпусти». «Бесполезно. Теперь настало мое время». Проигнорировав мольбы закованного в цепи Николаса мужчина перевел заинтересованный взгляд на идущую впереди молодую некромантку.
Ее руки дрожали, а походка выдавала натянутые до предела нервы. Будь она сильным магом, уже давно бы избавилась от этого мелкого насекомого. «Когда я в последний раз получал удовольствие?» Темный Николас предвкушающее облизнулся и последовал за девушкой. Страх и биение сердца не позволили ей отличить тихие и уверенные шаги мужчины позади от шагов одного из монстров. Она даже не заметила, как преследовавший ее стригоссет трусливо отполз от твари, что ужаснее круадха.
Довольно часто и неожиданно в клетку туманом вползало менее желанное воспоминание. Калима ненавидела его и гнала прочь, но оно сотнями нитей врывалось в ее тело, опутывая сознание, будто паук, заматывающий свою жертву в паутину. «И как только Неторий позволил этому червю проникнуть не только в замок, но и в мои покои?» Калима презирала и проклинала утро столкнувшее два королевства в бездну войны.
Уже несколько лет утро Калимы, начиналось с ритуала. Едва приоткрыв глаза и выскользнув из-под покрывала, она спешит к зеркалу. Застывшая гладь приятно холодит тонкие пальцы, и острый язычок не спеша скользит по очертаниям тонких губ, едва обнажая заостренные зубки. Взгляд черных глаз лениво двигается по отражению, задерживаясь на темном кружеве слишком откровенного ночного одеяния, а длинные коготки плавно очерчивают худую фигуру. Воздух постепенно наполняется запахом страха трусливых муравьев, входящих в покои принцессы. Калима нехотя переводит взгляд на копошащихся в комнате служанок, наслаждаясь дрожью их тел и боязливо опущенными к полу взглядами. Глаза в раме, как и само зеркало, пугали любого, кто находился в покоях Ее Высочества.
Иногда Калима добавляла к ритуалу любимую игру. Отходя немного от зеркала, она приказывала одной из служанок подойти и посмотреться в него, зная, что зеркало отражает только ее и Норкейна. Для остальных же оно было пустым, словно пересохший колодец. Кто-то шел, подобно овцам в логово волка, но были и те, кто убегал из покоев, сопровождаемые пугающим звоном холодного смеха их жестокой госпожи и до захода солнца беглянки успевали пожалеть о своем поступке. Падая на колени, они молили о прощении, но Калима была холодна к мольбам, ведь игра только начиналась. В ее сердце властвовали сила и жажда власти, а душа трепетала от тьмы в пустых глазах Норкейна. С улыбкой Калима наслаждалась их криками пронизанными болью и страданиями. Лишь палачи и стражники позволяли себе иногда вздрагивать от запаха крови и едва заметной тени Смерти, уводящей жертв жестокой игры.
Это утро отличалось от других ведь перед сном, Калима узнала какой в этот раз подарок к ее дню рождения приготовил отец. Счастью девушки не было предела, когда она уловила три тихих слова: «Ритуал «Вечной ночи»». Она мало что знала о том, как проходит ритуал и что для него нужно, но гуляющие среди прислуги шепотки вселяли надежду. К тому же она так долго об этом мечтала и доказывала Норкейну, что готова. И вот через несколько дней она встанет на путь, ведущий ее к силе и безграничной власти. Сегодня на Калиму смотрела не принцесса, а великая бессмертная королева мира.
– Или королева глупых надежд, – насмешливый и немного хрипловатый голос резко вырвал Калиму из мира грез.
Раздраженно фыркнув, она вяло повернула голову в сторону жертвы кровавых игр, осмелившуюся потревожить дочь короля-лича. Застыв на месте, служанки беспомощно косились на Ее Высочество и глупца, стоявшего на пороге покоев госпожи. Осознанно или нет, но жертва не желала покидать тонкой грани, разделявшей комнату и коридор, из-за чего Калима, с трудом улавливала его размытую фигуру краем глаза. «Да как только этот жалкий червь посмел войти в мои покои и открыть свой бесполезный рот?» Раздраженно стиснув зубы, она вернулась к зеркалу, в мыслях рисуя кровавыми красками смерть жалкого насекомого, нарушившего утренний ритуал, так и не заметив, что отражение в зеркало больше не было одиноким.
– Помилуйте, Ваше Высочество. Кто же тогда будет следить за бедным круадхом, если я умру? – она не видела его лица, но отчего-то была уверена, что мужчина, стоящий позади нее откровенно веселится.
«Так значит, он следит за моим питомцем. Получается он всего лишь слабый муравей, которого легко заменит кто-то другой». В замке Норкейна служили в основном только слабые некроманты, пригодные для выполнения простой работы: приготовить еду, убрать, переодеть принцессу, пошить ей новый наряд, Калима никогда не позволяла себе надеть что-то больше двух раз. А еще они могли ловить глупые сбежавшие игрушки и отводить их в подземелье. К сильным некромантам Калима относилась несколько иначе. От них было больше пользы, ведь они могли поймать не только любую тварь, но и добыть, что угодно в землях, где обитают бесполезные и ни на что не годные человеческие черви.
– Наверное, хорошо быть дочерью короля-лича, – тихий голос жертвы Ее Высочества невольно заставил прислушаться. – Разве может отец не выполнить каприз своей единственной дочери? – нотки укора неприятно вгрызлись, в немного оттопыренные ушки Калимы, заставив ее стиснуть кулаки и тихо заскрежетать зубами.
«Да как только этот полуживой стригоссет смеет сомневаться в своей принцессе? Кем он себя возомнил? Или думает, что отец хочет сделать меня личем лишь потому, что я его дочь? Ха! Если бы все было так просто, то я уже давно стала бы бессмертной. Да я всю свою жизнь доказывала ему, что достойна этого! Но каждый раз слышала одно и то же: «Еще не время Калима», «Ты не готова» и этот его взгляд... Гр-р-р-р... И вот когда отец признал меня, какой-то дохлый червь посмел усомниться. И в ком? Во мне!»
Бурлящими потоками горных рек кровь била в виски, ногти впивались в нежную кожу ладоней, воздух стремительно исчезал, и Калима, едва не задыхалась от ярости. Резко обернувшись и гордо подняв подбородок, она безразличным взглядом осмотрела мужчину. Она, никогда не обнажит своей уязвленной гордости, даже если перед ней будет стоять отец.
Взгляд девушки вяло скользил по грязной обуви и поношенной одежде, возвращая его обладательнице спокойствие и уверенность. Калима, не скрывала довольной улыбки, но неожиданно ее сменила тень сомнения, стоило взгляду зацепиться за наглую ухмылку мужчины. Задержавшись на его губах дольше позволенного, она со злостью резко подняла взгляд к его глазам, с трудом удержавшись, чтобы не сделать шаг назад.
Калима, любила запах крови с тонкой примесью железа и обнаженный страх в глазах игрушек, а лучшей музыкой считала крики пропитанные болью и отчаяньем, но восхищалась, до дрожжи в теле и трепета в душе, она лишь одним. Тьмой в пустых глазах отца. Но не той, что видели жалкие муравьи, а истинной, у которой нет ни дна, ни границ, а только вечный холод и проклятая пустота. Она очаровывает, опутывает и убивает душу любого, кто будет слишком долго смотреть в нее.
Невольно Калима часто вспоминала черные, словно агаты, глаза мужчины. Он сказал, что его зовут Николас и был единственным насекомым, что посмел усомниться в ее силе. «Да как только этот червь посмел! Будь он проклят со своими глазами!» Даже спустя год Калима с замиранием сердца вспоминала о тьме в глазах мужчины. Она ненавидела себя и проклинала Николаса ведь единственным мужчиной, если только так можно назвать короля-лича, заставлявшим ее замирать, становясь похожей на статую, был Норкейн. Ее отца боялись и почитали, перед ним преклонялись и даже круадхи в страхе пытались бежать в поисках спасенья. Калима мечтала получить вместе с бессмертием такую же истинную тьму, как и у ее отца.
Тогда почему она, подобно задержавшемуся одинокому осеннему листику на холодном зимнем ветру, трепетала под взглядом жалкого червя ухаживающего за ее питомцем? Долгое время все мысли, роем лесных пчел, вились вокруг одного некроманта в попытке познать его тайну, но все было бессмысленным, как если бы кто-то решился напасть на замок короля-лича, надежно укрытый среди неприступных скал Неторийских гор. Калима сотни раз прокляла утро, когда в зеркале отразился кто-то кроме нее и Норкейна.
Темный Николас неспешно приближался к девушке, вдыхая легкий запах бриза. «Ммм… Так она с побережья». Чуть склонившись, он коснулся ее волос и легонько подул на открывшуюся взору обнаженную изящную шейку. Вздрогнув девушка едва не подпрыгнула. Ее дыхание сбилось, а удары сердца казалось, разносились по всему королевству. Мужчина схватился за живот, с трудом удерживая рвущийся наружу смех. «Пожалуй, мне стоит задержаться здесь еще немного».
Подойдя достаточно близко, темный Николас замахнулся и ребром ладони нанес боковой удар в шею некромантки. Пошатнувшись, девушка потеряла сознание, упав на руки стоящего позади мужчины. Перекинув ее через плечо, он повернул в сторону окруженного зелеными огнями дома. Безразлично скользнув взглядом по жмущемуся к остаткам стены стригоссету, темный Николас задержал свой взор на мелькнувшем между руинами домов силуэте круадха. Перед глазами замелькали картинки обрывков воспоминаний недавнего прошлого, где были руины домов, испуганный шепот, запах смерти и бьющиеся за теплые сердца круадхи.
Невдалеке от замка ненадолго мелькнули несколько огоньков и исчезли среди каменных волн. Путь обещал быть долгим, а потому они покинули стены уютного подземелья, едва последние лучи солнца скрылись за вершинами Неторийских гор. Огонь факелов вздрагивал от малейшего движения, меняя очертания отбрасываемых на скалы теней. Мужчина нехотя сдерживал улыбку, ведь все шло лучше, чем он думал. Эта глупышка не только согласилась, но и сама предложила отправиться в путь с заходом солнца. «До чего же наивная девчонка». Заметив, что никто не смотрит в его сторону, он позволил себе усмехнуться и небрежно скользнул пальцами по потрескавшейся небольшой кожаной сумке, привязанной к поясу.
Единственное что раздражало темного Николаса в этом небольшом путешествии, так это присутствие шестерых стражников из так называемых «сильных» некромантов. «Любопытно, как долго они смогут защищать эту девчонку?» Им предстоял довольно длинный путь, но спешить было некуда, да и горы не позволяли. Узкая извилистая тропа, постоянно петляя, уводила их все дальше и дальше от замка, но они должны были успеть вернуться с первыми лучами восходящего солнца.
Довольно часто темный Николас ловил на себе взгляд Калимы. Он ощущал в нем любопытство, недоверие и очень тихие отголоски страха. Хотя своим высокомерием и безразличием, она могла провести многих, он видел ее истинную сущность. «Да она и через тысячу лет не станет такой как Норкейн. В ней никогда не будет той тьмы: леденящей тело, разрывающей душу и оставляющей иллюзорный след пустоты». В глазах темного Николаса Калима, ничем не отличалась от обычной капризной девчонки, считавшей, что она сильная, только потому, что дочь короля-лича.
Сквозь рваные острова лениво плывущих туч едва пробивался неуверенный свет молодого месяца, и факелы оставались их единственным источником света на этом опасном пути. Они давно покинули защищавшие их Неторийские горы и постепенно приближались к руинам некогда прекрасного города.
– Долго еще идти? – Калима едва удостоила мужчину легким поворотом головы.
– Скоро, Ваше Высочество, – темный Николас шутливо поклонился и одарил ее дразнящей улыбкой. – Как известно, твари не подходят близко к горам и предпочитают обитать неподалеку от разрушенных поселений.
– Я это и без тебя знаю, – высоко подняв голову и скрипнув зубами, Калима, ускорила шаг. – Не забывай! На рассвете мы должны быть рядом с замком. Я не желаю из-за какого-то муравья пропускать завтрак с отцом.
– Как скажете, Ваше Высочество.
«Только вот ты забыла сказать рядом с каким замком». Прикрыв на мгновение глаза, мужчина прислушался. Голос внутри молчал, а значит, Николас по-прежнему спит. «Еще немного и я избавлюсь от тебя навсегда». Он не сожалел о сделке с колдуном, хотя особого доверия ему и не выказывал, ведь у каждого была своя выгода, но довольствоваться только лишь отсутствием надоедливого голоска в голове темный Николас не желал.
Молодой месяц робко и застенчиво осветил темные очертания разрушенных домов. Когда-то Олшивер был столицей старого королевства. Мало кто, даже среди старых некромантов, помнил об этом, как и о том, какими были мертвые земли Мортуус раньше. В далеком прошлом разрушенные стены домов своей белизной могли соперничать лишь с первым выпавшим снегом. Из распахнутых настежь окон доносились песни и смех. Над дорогами натягивали веревки с разноцветными кусочками ткани, дети, затаив дыхание, смотрели представление, а торговцы, перекрикивая друг друга, хвалили свой товар. Никто не боялся, и у некромантов всегда была работа за пределами королевства Соливам.
Но с появлением круадхов и стригоссетов мирная и уютная жизнь изменилась. Олшивер стал первым городом, павшим под натиском тварей и последним местом, куда стоило ходить. «Особенно глупой девчонке с маленьким сопровождением. Беспечно было идти сюда той кто так жаждет власти. Норкейн не совершил бы столь непростительной ошибки».
Несколько громадных безмолвных камней-стражей, хранивших покой мертвого города, встретили редких ночных путников. Такие камни часто попадались на пути к разрушенным городам. Дрожавший свет факела на мгновение осветил небольшой пузырек. Немного отстав, темный Николас незаметно вылил мутную жидкость на землю, выплеснув остаток на близлежащий камень. «До чего ж воняет-то». Отбросив пустой пузырек, он поспешил догнать Калиму, пока ее стражники не заметили его отсутствия и не почувствовали ужасный запах зелья. «Остальное сделают ветер и время». Поравнявшись с принцессой, мужчина поймал на себе ее высокомерный взгляд и сокрытый в нем немой вопрос.
– Терпение, Ваше Высочество.
– Ты говорил, что они здесь. Но я почему-то никого не вижу, – Калима, демонстративно оглянулась вокруг.
– Говорил, – спокойный голос мужчины заметно раздражал капризную принцессу. – Но я не обещал, что они встретят нас, едва мы подойдем к останкам Олшивера, – сделав упор на последнем слове, темный Николас немного прошел вперед, наслаждаясь тихим скрежетом девичьих зубов.
– Теперь понятно, почему выбор пал именно на это место, – Калима сделала пару шагов в сторону мужчины. – Надеешься, что я устану от ожидания?
– И в мыслях не было, Ваше Высочество, – темный Николас проигнорировал откровенную насмешку в ее вопросе.
Некромант небрежно провел рукой по остаткам стоящей рядом стены, ощутив на пальцах слой грязи смешанной с вековой пылью, и в нос тут же ударил затхлый запах смерти с едва уловимыми нотками крови. Здесь давно уже никого не было, а ведь когда-то по этим улицам текли реки крови. Мужчина прикрыл глаза, наслаждаясь представшей его взору картиной. Стены сотрясаются от криков страха и боли, хаотично окрашиваясь в красный цвет крови. Стригоссеты рвут жителей на куски, а круадхи наслаждаются вкусом и теплом еще бьющихся окровавленных сердец.
Поглощенный воспоминаниями некромант не замечал беспокойно мечущегося стригоссета, а из-за временной глухоты, не слышал и его жалобного визга.
«Отец никогда не совершил бы подобной ошибки. Не стал показывать силу, а тем более доказывать право стать личем. Какая же я дура! Надо было просто убить его и вырвать эти проклятые глаза…» Калима часто видела в темном дыме образ высокого худощавого мужчина с глазами цвета черного агата, короткими темными волосами и тонкими губами, изогнутыми в наглой ухмылке. Как и в тот день, мужчина всегда смотрел сквозь нее, словно она провинившаяся служанка не достойная даже капли внимания господина. Николас стал первым и единственным кто так откровенно насмехался над ней.
«Из-за него я заперта в этой проклятой клетке и вынуждена терпеть полудохлого круадха!» В памяти Калимы, всплыло еще одно презираемое ею вспоминание, о ночи ритуала проводимого Вольгеном. Тогда в небе сияла полная луна, а ночная прохлада холодила ее обнаженную кожу. Калима, лежала на тонкой темной ткани, спиной ощущая шероховатость каменной плиты, окруженной странной смесью цветов, грибов и мелких камней. Вокруг кружили колдуны, скрывшие лица под капюшонами. Произнося слова на незнакомом ей древнем языке, они рисовали кровью на теле девушки странные символы. Взглядом, Калима сжигала присутствующих в темном пламени ярости, но особенно яростно она проклинала именем Нетория старого червя, ошибочно именуемого Королем. «Да что же он никак не сдохнет!»
Было и еще кое-что что никак не оставляло мысли девушки, прочно укоренившись в сознании. Калима вновь и вновь возвращалась к размышлениям, пытаясь понять, как же она попала в лапы мерзкого колдуна. «Что же произошло той проклятой ночью? Не возможно чтобы никто не заметил чужаков? Или они очень хорошо спрятались в одном из разрушенных домов?» Калима лихорадочно перебирала воспоминания, словно любимые драгоценные камни, в поисках того единственного способного ответить на ее вопросы.
Заметив круадха, Калима направилась в его сторону, жестом остановив последовавших за ней стражников. «Я покажу этому червю не только свою силу, но и докажу, что достойна, править рядом с отцом». Почему для нее было так важно доказать это Николасу Калима и сама не знала. «Он же обычный бесполезный муравей, убирающий за моей зверушкой. Тогда почему в его глазах та же тьма, что и у отца?» Она медленно приближалась к принюхивающейся твари, изредка бросая косые взгляды в сторону некроманта. «Только посмей отвести взгляд!» В последний раз, оглянувшись на Николаса и поймав его насмешливый взгляд, она сосредоточилась на стоящей перед ней твари. «Да он издевается надо мной! После окончания ритуала вырву его сердце и глаза». Без тени страха Калима смотрела в выцветшие глаза круадха, решив использовать одно из сдерживающих заклинаний. Мысленно сжигая бедного круадха в пламени Нетория, Калима подняла руку.
– Шабхаил Ундеар Обхлаан-нота, – с девичьей ладони, направленной на круадха, сорвался небольшой сгусток зеленого пламени, окружив тварь пылающим кольцом.
Легким движением руки, Калима подняла удивленного круадха в воздух. Гордая собой, она вновь повернула голову в сторону Николаса, но тот оставался неподвижен и лишь в нахальном взгляде читался немой вопрос: «И это все?». Из глубин девичьей души диким потоком рвалась наружу животная ярость. Уподобившись круадху, Калима, готова была вырвать сердце из груди мужчины, только бы на мгновенье увидеть в этих черных агатах хоть тень страха или покорности.
– Мортуорум Рундармал-Фаргон Диохар, – сквозь зубы прошипела Калима и сдерживающее кольцо обратилось в яростно бушующее пламя, спалив несчастного круадха до тла.
Развернувшись, она медленно и мучительно сжигала высокомерным взглядом стоящего невдалеке от нее мужчину. Ведь заклинаниями, как и самой магией смерти, могли пользовать только сильные некроманты. И лишь единицы могли вызвать пламя такой силы. «Теперь, даже в своих самых потаенных мыслях, этот червь не осмелится усомниться во мне». Калима ликовала – это была ее первая охота за пределами замка.
– Примите мои поздравления, Ваше Высочество, – хлопая в ладони, мужчина сделал несколько шагов в сторону девушки. – Это была довольно… – Николас задумчиво постучал пальцем по подбородку, – легкая победа, – приблизившись еще ближе, он наклонился и прошептал ей на ухо: – Интересно, как ты справишься с остальными.
– Да как ты сме… – Калима, замахнулась для пощечины, но остановилась. – Остальными? – она рассеянно смотрела на стоящего перед ней мужчину.
– Ваше Высочество, – подбежавший стражник отвлек ее от Николаса и Калима оглянулась.
Между руинами мелькнул темный силуэт в лохмотьях, а из-за спины донесся тихий шорох. Круадхи довольно быстро окружили их. Рассматривая и принюхиваясь, некоторые глухо порыкивали от удовольствия. Ночь принадлежала тварям тьмы и на этом пире они хозяева. От движений обрывки тканей поднимали с земли небольшие облака пыли, а тяжелый запах гнили и смерти угрожающе обволакивал и душил, заставляя души и мысли метаться в бессмысленных поисках спасения.
– Да сколько же их здесь? – встав в кольцо рядом с остальными, стражник закрыл собой принцессу и поднял руки, готовясь использовать заклинание.
В какой-то момент, уверенность Калимы в собственных сила пошатнулась. На уроках по заклинаниям перед ней всегда стоял только один круадх, закованный в особые цепи. К тому же Калима никогда не применяла массовых заклинаний, разве что для уничтожения небольшой группы жалких людишек и обращения их в нежить.
Окружавшие принцессу стражники нервно топтались на месте, а Калима буквально кожей ощущала их страх. «Что происходит? Они ведь не в первый раз на охоте».
– Дитариум-вертэ Гербандэ Дэамор, – большие зеленые сферы летели в сторону круадхов, отбрасывая тварей назад и сжигая их.
Стражники повторяли заклинания вновь и вновь, уничтожая за раз нескольких круадхов, но меньше их не становилось и казалось, что твари подобно нежити восстают из собственных останков. Вскоре руки стражников начали дрожать. Иногда мужчины отвлекались, убирая со лба промокшие от пота волосы. Дыхание все чаще сбивалось, а удары сердца ускорялись. Пламя воткнутых ранее в землю факелов грозилось потухнуть, отдав глупых магов на милость изменчивого молодого месяца.
Раскаленный воздух упрямо проникал в легкие, мешая дышать. Калима почти не переставая теребила подол платья, вытирая стремительно потеющие ладони, а ее встревоженный взгляд метался по вздрагивающим от тяжелого дыхания спинам стражников и выцветшим глазам круадхов. «Этого не должно было случиться. Это не может быть…» Неожиданно нервы и уверенность начали отступать под натиском животного инстинкта. Калима неуверенно улыбнулась и обхватила себя за плечи руками. «Это сон. Скоро придут служанки, откроют занавес, и я проснусь в своей кровати». Но жизнь, как и Фаторум, порой жестока и хрупкая как горный хрусталь надежда юной принцессы рассыпалась на осколки вместе с первыми мотивами смертельного воя круадхов.
Калима всегда считала себя сильным некромантом и достойной наследницей отца, но эгоистичное желание доказать это мужчине с тьмой в агатовых глазах открыло правду, от которой она так долго и упорно убегала. Испуганный девичий взгляд лихорадочно скользил по мечущимся среди круадхов стражникам. Калима уже не восхищалась бьющимися сердцами в окровавленных лапах тварей и страхом в глазах, извивающихся на земле мужчин. Она хотела отказаться от прохождения ритуала «Вечной ночи» и во всеуслышание признать свою слабость, лишь бы оказаться сейчас в своих покоях. Словно от тяжелых ударов плетей хрупкое девичье тело сильно дрожало, отчаянно прижимаясь к земле в поисках защиты, а воздух стремительно пропитывался манящим запахом крови.
Посеревшие и почти прогнившие остатки мышц на шее круадхов напоминали натянутую до предела тетиву. Отрывисто втягивая воздух через дыры на месте носа, твари продолжали пение восхваляющее страх, тьму и смерть.
Последнее, что Калима, помнила: голоса проклятых менестрелей, мелодию несущую смерть всему живому, блеск врат обители Нетория и боль. Той ночью она впервые познала страх, пронзивший тело ледяными кинжалами. В глупой попытке закрыть уши руками, чтобы больше не слышать зловещих нот, Калима не заметила, как ее горло когтями дикого зверя разрывал собственный крик. Хотелось вырвать свое сердце и отдать наполовину сгнившим тварям. Страх оставил шрамы не только на сердце, но и в душе некромантки. Калима, с дрожью вспоминала ту ночь и ужасающую песню десятков круадхов. Неужели Неторий отвернулся от нее или это Серибал решил так жестоко пошутить над гордой принцессой? Вопрос без ответа уже долгие месяцы мучал Калиму, как и другой, не менее важный.
«Что же произошло потом?» Иногда ей казалось, что она видит недостающий камушек, но он, словно подгоняемый иллюзорным нахальным ветерком лепесток, ускользал от тонких девичьих пальцев. Еще одна игра усталого разума, как и вера в то, что клетка однажды рухнет, и она сбежит от омерзительного существа носящего проклятое Неторием имя – Вольген и сможет избавиться от мерзости, растущей внутри ее тела.
Темный Николас небрежно сбросил свою ношу на грязный пол, не услышав печального скрипа старых досок. Присев рядом он слегка повернул голову девушки и убрал волосы с ее лица. «Хм… Довольно хорошенькая». Он провел пальцем по девичьей нижней губе. «Жаль не услышу твой милый голосок». Из глубин подсознания донесся едва слышный голос: «Не надо». «Уверен, что не хочешь насладиться ее телом?» Усмехнувшись и облизнув немного потрескавшиеся губы, темный Николас вышел из комнаты, оставив некромантку лежать на полу.
Скользнув пальцами по мочке уха, мужчина поднес их к губам и, слизнув пятна крови, вяло пнул лежащую у его ног девушку. «Сколько же проблем от этой девчонки». Черные длинные волосы хаотично разметались по земле, а некогда красивое платье было безнадежно испорчено. Свет единственного уцелевшего факела слабо осветил лежащую на земле принцессу. Казалось, что она спит, наслаждаясь прекрасным сновидением, но стоило отвести взгляд, как иллюзия, подобно утреннему туману, рассеивалась среди свежих пятен крови, изуродованных тел и останков некогда опасных тварей. Скользнув безразличным взглядом по дорогой ткани, скрывающей худое девичье тело, мужчина склонился. Грубо схватив принцессу за плечи, он резко поднял ее, и девушка повисла тряпичной куклой в сильных руках.
– Круадх конечно симпатичней, но ночку можно и потерпеть, – мужской взгляд похотливо прошелся по открытой коже, и в воздухе раздалось разочарованное цоканье. – Жаль, что ты должна остаться девственницей.
Грубо закинув девушку на плечо, мужчина перешагнул через трупы и неспешно пошел по некогда вымощенным гладким камнем улочкам, оставив позади тлеющий факел и место ожесточенной битвы. Редко кто мог похвастаться тем, что слышал смертельное пение круадха и остался жив, но также никто и не рассказывал, как выжить когда вой десятков тварей сливается в одну проклятую мелодию.
Темный Николас не мог использовать магию, но в тоже время его нельзя назвать слабым. В нем было что-то особенное. Казалось, что в глубинах его души таилась иная сила древняя и темная, подобно самой тьме, и подвластная лишь ему одному.
Когда Николас ступал на тонкую грань жизни и смерти, из мрачных глубин на свободу вырывался темный Николас. Как свет и тьма, они были едины, но каждый жаждал стать единственным хозяином тела и судьбы. И чем дальше властвовал свет, тем крепче становились оковы тьмы. Но ветра изменчивы и однажды один одержит победу над другим.
Мужчина уже давно покинул белеющие в рассветных лучах солнца кости Олшивера, а расплывчатые очертания стоящих впереди фигур сулили скорейшее избавление от болтающегося на его плече девичьего тела. «Интересно, а зелье от глухоты у колдуна имеется?» Едва приблизившись к ним, темный Николас грубо сбросил девушку с плеча и стоящий рядом с колдуном стражник лишь чудом успел подхватить падающую принцессу.
– Осторожнее, – мужчина испепелил взглядом проигнорировавшего его некроманта.
Мобрук молча протянул темному Николасу пузырек со светло-желтой жидкостью и указал на уши. Поболтав зелье в руке, некромант откупорил его и выпил. Резкая боль пронзила сознание насквозь, отдаваясь эхом в ушах, но темный Николас лишь слегка тряхнул головой. Державший на руках принцессу стражник не сводил с некроманта удивленного взгляда, как и другой мужчина, стоящий с ним рядом.
Усмехнувшись, колдун откинул полу плаща, вытащив из сумки на поясе небольшую деревянную коробочку с довольно необычной крышкой. Искусно вырезанные ветви деревьев с маленькими дырочками в просветах. Осторожно открыв ее, Мобрук вытащил навстречу теплым солнечным лучам рогатого паука.
– Разве она не прекрасна? – колдун нежно, даже любовно, едва касаясь кончиками пальцев, погладил желтое брюшко своей любимицы.
«Так вот она какая, любовь колдуна». В отличие от любопытных стражников, темный Николас более спокойно наблюдал, как самка паука подставляется под ласкающие пальцы колдуна. Закончив своеобразный любовный ритуал, Мобрук нежно опустил любимицу на землю и, вытащив еще один пузырек с зельем, облил ее.
Довольно быстро самка увеличилась в размерах. Хоть для замка она и была не опасна, но вот для кареты очень даже. Темный Николас не стал отказывать себе в удовольствии и сполна насладился испуганным видом стражников. Хотя в чем-то он мог их понять. Ведь такая красавица способна напугать довольно многих.
Казавшиеся короткими темные лапки теперь ничуть не уступали по высоте карете, а желтое плоское брюшко поистине напоминало королевское ложе. Нехотя некромант вынужден был одобрить выбор колдуна. Лошади слишком шумные для этих земель, да и к тому же они не так выносливы как пауки не говоря уже об удобстве в путешествии.
Размеры брюха самки позволяли спокойно разместить там несколько человек. Темные ямки, расположенные на нем не давали соскальзывать, а шесть крупных шипов надежно защищали не только от падения. Для путешествий по мертвым землям Мортуус рогатый паук не только прекрасный выбор, но и очень удобный. Правда, только при наличии необходимых зелий, конечно же.
– Что ж, – колдун протянул некроманту очередной пузырек, но уже с рубиновой жидкостью. – Как договаривались. Но не забывай! – Мобрук ласково погладил одну из покрытых щетиной лап своей любимицы. – В цепях окажется лишь один из вас. И это можешь быть ты.
– Мне не привыкать, – некромант наслаждался переливами алых бликов в лучах игривого утреннего солнца.
– Эти цепи не похожи другие. Ты можешь остаться их пленником навсегда.
Темный Николас ничего не ответил, только молча наблюдал, как колдун взбирается на брюхо своей красавицы. «Может и себе завести такую любовь?»
Некромант не раз успел проклясть колдуна и его сковывающее зелье. Из-за них он год провел в цепях. «Если бы не круадх…» Он почти утратил надежду, когда ощутил холод приближающейся Смерти, услышал мотивы песни, над которой не властны Драконы и уловил дурманящий запах крови. Боль, сломавшая Николаса, стала ветром свободы, сбросившим оковы, удерживавшие его во тьме. Больше темный Николас не позволит цепям коснуться его.
Широкая полоса света упала на связанную девушку. Она что-то отчаянно кричала, но поврежденный слух мужчины улавливал лишь приглушенный свист ветра и гулкое эхо ударов собственного сердца. Темный Николас сделал шаг в ее сторону, и лучи солнца отразились в ледяной стали кинжала.
Дверь резко захлопнулась, забрав с собой не только единственный источник света, но и последнюю надежду девичьего сердца. А долгие надрывные крики, пронизанные мольбой, страхом и болью еще долго ласкали слух блуждающих вокруг дома тварей порожденных древним проклятьем.