***
Кэролайн тихо заходит в гостиную. Замечает его, сидящего спиной к ней перед камином. Подкрадывается неслышно и ладонями закрывает его глаза. — Боже, Кэролайн! — от неожиданности вздрагивает он. — Нельзя же так набрасываться! Она заливисто смеётся, отпускает его, проходит вперёд и присаживается рядом. — Где ты была? — В доме Майклсонов. — Опять? — Я пришла ради этой девочки. В конце концов, она рискует собой и ради всех нас. Стефан качает головой. — Думаю, о нас она в последнюю очередь думает. Он теперь настроен всегда ко всему скептично и много ворчит. А Кэролайн это раздражает. Поэтому чисто инстинктивно она всё реже приходит сюда, хотя раньше они проводили вместе каждый день. Пламя в камине резво пляшет, обдавая их теплом. Стефан смотрит на руку Кэролайн, на которой в отсветах огня сияет кольцо с бриллиантом, будто цепью обвившееся вокруг её пальца. Она всё видит. Догадывается, о чём он думает. — Мы поженимся сразу после того, как всё это закончится. Обещаю. Опасность уйдёт и всё. Я стану твоей навеки. Она говорит это не впервые. Знает, как он ждёт. И совсем не понимает, отчего так медлить. А у Кэролайн каждый день новая причина. Но теперь она всё решила. В душе почему-то кошки скребутся. Но это пройдёт. Всё ведь правильно.***
Деймон пьет чай на маленькой кухне Бонни. Он чай ненавидит всеми фибрами души, но она продолжает литрами вливать его в Сальваторе. — Я не могу уже! — вскипает он, выпив пол чашки. Она небрежно фыркает. — Ничего другого нет, бурбон сегодня Энзо допил с утра с похмелья. — Проклятый Энзо! Только убытки от него. Она не может сдержать улыбки. Деймон всё ещё активно поливает грязью Энзо при каждом удобном случае и твердит, что такое чудовище не должно быть рядом с Бонни. Однако причина такого сегодняшнего состояния её парня как раз-таки в том, что вчера она обнаружила его вместе с Деймоном и Алариком в Мистик-Грилль. Надо сказать, время они проводили совсем неплохо. И врагами не казались. — Бутерброд будешь? Деймон кивает. Он уходить отсюда совсем не собирается. По правде говоря, это выглядит так, будто у неё он скрывается. Очевидно, от самого себя. Беннет ставит перед ним тарелку с бутербродами. Затем садится напротив, руки складывает в замок и вдруг выдаёт: — Давай рассказывай, что с тобой происходит. Деймон удивлённо приподнимает брови. Что за дурацкий вопрос? — О чем ты? — Я не дура и хорошо тебя знаю. Деймон, приехав в Мистик-Фоллс, тотчас же бросился бы в склеп будить Елену. Но почему-то она всё ещё там, а ты вчера устраиваешь попойку, а сегодня засел на моей кухне и уплетаешь бутерброды. Я вижу, что с тобой происходит нечто странное. И этому есть причина. Деймон пытается казаться невозмутимым. Делает вид, что её слова — бред. — Я разбужу Елену тогда, когда здесь будет безопасно. Вот и всё. Она не верит. И он сам себе уже, пожалуй, тоже. Ему просто не хочется пока будить Елену. Он нашел повод для отсрочки. — Если захочешь поговорить, я всё готова выслушать. И не стану тебя осуждать. Доверься мне. Но Деймон ничего не хочет рассказывать. Потому что он и перед самим собой многого не может признать. Проще делать вид, что всё хорошо.***
Последний луч солнца скрывается за лесом, сумерки обволакивают каменные глыбы могил. В лесу просыпаются вечерние птицы. Становится ощутимо прохладнее. Эдме в такой глубокой задумчивости, что взгляд её может показаться совсем пустым. Она просидела час, голыми коленями упираясь в холодный камень. С губ её периодически срываются рваные реплики. Будто бы она лишилась рассудка и сама с собой разговаривает. Но нет. Все её слова, произнесённые, поскользнувшие в мыслях, — всё адресовано ему. — Я так устала разгадывать тебя, Клаус, — вздыхает она. — И сейчас я, наконец, здесь, как бы далеко сбежать не хотела. Мне страшно, скажу тебе честно. И мне больно от того, что ты покинул меня. — Боюсь, что со мной тебе было бы ещё страшнее, ангел мой, — слышится сзади. Она медленно оборачивается. Призрачный образ явно не из плоти и крови стоит за ней. Смотрит пронзительно. Взгляд совершенно точно его — она бы никогда не спутала. Одежда немного обгоревшая. Но всё остальное ничуть не изменилось. Она встаёт и осторожно приближается. Протягивает руку. Которая беспрепятственно сквозь воздух проходит. Но Эдме не боится. — Я ждал, что однажды ты придешь. Она всё ещё не плачет. Вглядывается в некогда родные черты. Но на языке у неё не признания в любви и слова горести. — Ты всё наперед знал, да? Он глядит сквозь неё. — Возможно. Она не думала, что сможет снова говорить с ним. Но вот он явился призраком. Она хотела бы высказать многое, но, кажется, тут никакой жизни не хватит. — Надолго ты здесь? — Не знаю. — И кто видел тебя? — Только ты. В тебе же всё-таки моя кровь. Наверное, будь он настоящим, она бы бросилась ему на шею. А может и нет. В любом случае он лишь мираж. Она не станет рассказывать, как ей было больно. И как постепенно боль прошла — тоже. Да он и не спрашивает. Она не упомянёт про Деймона. Потому что это всё дела живых. Она не спросит, что там за гранью. Возможно, боясь услышать ответ. Клаус мёртв. Она, наконец, поверила в это, осознала. А теперь он является снова. И есть лишь одна вещь, которую ей теперь нужно узнать. — Ты специально это сделал? Специально, Клаус? Не лги, скажи правду. Ты передал мне свою кровь, думая не о том, что это спасёт мне жизнь. А о том, что поможет убить Майкла. Сопутствующий ущерб — очевидно, я. Он усмехается. Так привычно. Она безумно была влюблена в эту усмешку. — Прости меня, — теперь, уйдя из мира живых, он произносит эти слова очень просто. — Да, я такой. Но ты сама это выбрала. Он не лжет ей. А она, как всегда, его не понимает. Ждать пятьсот лет, рисковать жизнью ради неё, а потом вдруг подтвердить, что решил рискнуть ей, сделать живой мишенью лишь для мести тому, кто преследовал его всю жизнь. Не сходится. Совсем не сходится. — И что теперь? — Теперь я буду бесконечно корить себя за то, что не смог защитить тебя. А ты, надеюсь, выберешься. Только, очевидно, уже не благодаря мне. Этими словами он признает, что не смог сделать то, что обещал. Только неужто ей должно стать легче? Не таким должен быть их разговор. Однако жизнь подтолкнула к раскрытию карт. — Я любила тебя. Знал бы ты как! Так почему тогда… Она не получает ответа на свой вопрос. Он печально улыбается, прежде чем раствориться в вечернем мраке. Она руками хватает пустоту. И остается одна посреди кладбища. Был ли он здесь вообще или это плод её больного воображения? Одинокая слезинка скатывается по щеке Эдме. И она идет прочь.