Однажды осенью

— А ещё раз спрашиваю, зачем вы его убили? У нас есть все улики!       Костя из-за стекла смотрит, как Юля в допросной размахивает руками, пытаясь получить признательные показания. Отпираться бессмысленно, они собрали все доказательства, убийство раскрыто. И судя по тому, что подозреваемый сдается и начинает рассказывать всё Соколовой, дело почти закрыто.       То ли от криков, то ли от бессонной недели, но у Кости начинает ужасно болеть голова. Каждый лишний звук отдает эхом, и он решает выйти. Юля прекрасно справится там и без него, а Костя напишет отчет, а ещё лучше пусть его делает Соколова.       Соколова… Мысли снова возвращаются к ней. Он столько лет мечтал и ждал тот день, когда Юля вернется обратно в ФЭС, но когда она вернулась, всё оказалось слишком… запутанно что ли? Костя и сам не знал. Недаром говорят: «Потерявши, плачут». Он так болезненно пережил её уход, но не менее болезненным оказалось её возвращение. Когда он увидел знакомые рыжие волосы в буфете, такие родные глаза, что немного испуганно смотрели на него, то испытал… обиду и раздражение. Она сидела и смотрела на него, нежно улыбаясь. А он представлял, как она бы бросалась ему на шею, заливаясь слезами, и говорила бы, что её отъезд был ошибкой. Но она так не сделала. И даже увидев холодность Лисицына, не поспешила отогреть его душу. А он, обидевшись, тоже поставил между ними стену. Вот только он не понимал, зачем бегает от неё? Знает ведь, что она — единственная женщина в его жизни. — Опять в облаках витаете, товарищ майор? — нежное дыхание Соколовой опаляет шею. Нет, ну это уже совсем невыносимо. Ему хочется сказать что-то колкое в ответ, но почему-то он оборачивается, смотрит на неё, и вдруг чувствует ужасное головокружение. — Кость, ты чего? — взволнованно спрашивает Юля, видя, что тот не реагирует. — Ты не заболел ли? — Она прикладывает руку ко лбу майора. — Товарищ майор, да у вас температура! — вскрикивает Юля. Рука Соколовой такая холодная, так приятно остужает голову, которая кажется вот-вот и взорвется. Она пытается отдернуть руку, но он не дает ей это сделать, накрывает своей и прижимается лбом. Юля делает шаг ближе и опускает вторую руку на макушку Кости. — Тебе бы домой поехать, — она шепчет, но для Кости это слишком громко. Он морщится, что не укрывается от Юли. — Так, что у вас тут? — Слова Рогозиной, как граммофон, бьют по ушам Лисицына, и тот не сдерживает мучительный вздох. — Галина Николаевна, Костя, кажется, заболел. — В голос Юли раздражение борется с волнением. — А я ему говорила, что нечего под ливнем искать улики! — Тут точно уже раздражение. — Костя! — Полковник подходит ближе, смотрит на бледного майора, который, наконец, выпускает руку Юли. — Домой может? — Да какой домой? — Костя пытается улыбнуться, но выходит гримаса боли. — У меня дома ни еды, ни лекарств. Я лучше тут в морг пойду… — он увидел ошарашенное лицо Юли и поспешно добавил, — ну, за таблеткой в смысле. — Дурак! — вдруг выдала Юля, глядя на него серьезными встревоженными глазами. — Галина Николаевна, а может я его домой отвезу? —На этот раз она умоляюще смотрит на Рогозину. — Лекарства куплю, заодно еду хоть приготовлю.       Пару секунд Рогозина смотрит на них, а потом дает добро.

***

— Мда, товарищ майор. Теперь я понимаю, почему вы так не хотели ехать домой, — выдает Соколова, входя в квартиру Лисицына.       Тот чувствует, как горят его щеки, но не может понять от чего: от высокой температуры или от смущения. Вот уже неделю он приходил домой поздно ночью, скидывал одежду в разные стороны комнаты, заваливался спать, а утром менял костюм и мчал на работу. Вот такую вот красоту и видит сейчас Юля. Костя пытается сохранить невозмутимость. — Ну, обычная холостяцкая квартира. — Обычная? Костя, если бы я тебя не знала, подумала бы, что это притон, — фырчит Юля, укладывая Лисицына в кровать. — Так, сейчас я заварю тебе чай и приготовлю бульон. Но он почти отключается и уже не слышит её слова. Бурча ругательства под нос, Юля уходит на кухню.       Заснуть окончательно она ему не дает. Через час она бесцеремонно толкает Костю, заставляет поесть и принять лекарство. Тот пытается сопротивляться, но он не в выигрышном положении. Тогда он сдается, послушно выполняет все «предписания» Юли, и, наконец, проваливается в спасительный сон.       Соколова косится на часы, без четверти двенадцати, но спать в квартире, где на каждом шагу разбросаны вещи… — Определенно не хватает женской руки, товарищ майор, — хитро бормочет Юля. — Ну ничего, это мы скоро исправим.