Нити судьбы

Пролог.

      Я видел, как мир стоял на грани гибели. Как под слоем пепла, пламени, пыли, бесчисленным количеством трупов, земля стонет и молит о пощаде. Созерцал «кучку», в моем понимании — людей, которые отчаянно, но крайне безрезультатно пытались изменить свою неотвратимую гибель. Я ощущал их страх, сомнения, горечь от каждой новой попытки остановить меня… В те минуты мне казалось, что они близки, чтобы понять мою боль — ужасное, ноющее чувство отвратительного бессилия, что скребется в груди… Трепет перед единственной константой на этом проклятом Богами Свете — смертью. Но даже тогда… Они победили. Невзирая на потери, через боль, страдание, слезы и чудовищные раны, которые никогда не заживут…они справились, а я проиграл… Потерпел поражение лишь потому, что уже успел забыть, засунуть в самые дальние уголки своей души тот самый миг, когда мир для меня рухнул. И это была моя ошибка… Я наивно поверил в то, что могу изменить неотвратимое, воспротивиться даже божественным силами, предопределяющим наш путь на года…нет…на века вперёд. И что в той жизни, что в этой, я жестоко поплатился за свою самонадеянность в попытке быть чем-то большим, чем простой пешкой в чье-то игре… И как же рушится мир? Нет, не с гибелью миллионов неизвестных тебе лиц, а в тот момент, когда одна единственная душа, что и была для тебя всем этим чертовым миром, покидает своё хладное тело… Она умерла… Я не сразу это понял или попросту не хотел в это верить. Израненный, с замутненным взором, я вылетел из зарослей, падая на холодный снег. На белой простыне, словно на звездном небе, то тут, то там, виднелись яркие вкрапления — кровавые следы, недавно прошедшей битвы. Лежа на прохладной поверхности, из моего рта шли клуппы пара в перемешку с кровавой вязкой слюной. Обгоревшей, пунцовой рукой, я взял пригоршню снега и прижал к слегка отёкшему глазу. Лицо скривилось, несмотря на прохладу, ощущая будто бы соприкасается с языками пламени. Губы что-то твердили, но уши были заложены настолько, что я ничего не слышал кроме противного свиста. Кое-как поднявшись, собрав остатки сил я окинул взглядом поле недавней битвы, на которую я опоздал. Множество трупов, частей тела, разбросанных тут и там, скрывала легкая дымка. Отвратительный запах горелой плоти, тёплой, свежей крови и испражнений. Где-то всё ещё слышались стенания умирающих, теряющих каждую секунду кровь, шиноби. Но меня это не волновало… Я искал лишь её. И нашёл… Она лежала под одиноко стоящим, кривым еловым деревцем, которое удивительным образом смогло прорости среди множества камней и небольшого количества воды из протекающего рядом ручейка. Её голова поместилась на небольшое каменное изголовье, словно на мягкую подушку. В тот момент, мне казалось будто бы она просто устала от всей этой бойни и тихо задремала. Шатаясь, то и дело падая на колени, я неуверенными, будто маленький ребенок шагами, двигался к ней. Сухие, потрескавшиеся на морозе губы, всё ещё что-то твердили. Мне хотелось крикнуть, но горло предательски сковало, высушило до основания, не давая даже нормально проглотить очередной комок кровавой слюны. С каждым шагом, дыхание всё сильнее сбивалось, хотя плёлся я крайне медленно. Тошнотворное чувство то подступало, то отступало, имитируя шторм. Ещё несколько шагов и хруст снега сменился плеском воды, которая была алой от количества попавшей крови. Издалека мне казалось, что она всё ещё дышит, глубокими, редкими вдохами и выдохами, как при крепком здоровом сне… Но это было не так. Она умерла… Несмотря на своё состояние, я осознал это практически мгновенно. Большая, округлая дыра зияла в её грудной клетке. Разорванная в этом месте одежда и плоть, сломанные, оторванные куски ребер, легких и части сердца, которое лопнуло, излив кровь на окружающие камни и снег. Края обширной раны были опалены, пахло горелой плотью… Её плотью. Ни у кого не было бы сомнений, что она умерла, кроме меня. Я упал на колени, дрожащими руками, пытаясь нащупать пульс на сонной и лучевых артериях. Мне казалось, словно вот-вот, и она откроет глаза, озарит уставшее, бледное лицо грустной улыбкой и прошепчет мне тихо-тихо: " Всё хорошо, я просто немного устала, Обито…». Но она молчала. И глаза её были полуоткрыты, смотрели куда-то вверх, на звёздное небо, озаряемое светом растущей луны. Я поправил прядки, спавших на её лицо волос, аккуратно зачесав их за ухо, прошёлся тыльной стороной ладони по всё ещё мягкой, хоть и холодной коже Рин. Я видел, как рука трясется, мне казалось, что если я коснусь чуть сильнее, то она и вовсе растает, как снежинка, попавшая на горячую кожу. Мои губы тряслись, зубы стучали от приступа озноба, который волной заставил тело несколько раз вздрогнуть. Мне хотелось закричать, взвыть во всю глотку, чтобы лес эхом пронёс мою скорбь каждой живой твари. Но я не смог… Связки предательски парализовало. Даже слёзы застыли где-то на самом подходе, заставляя глаза жутко чесаться. Ведь я всё ещё просто не хочу в это верить… Не могу заставить себя вновь пройти через это… Но где-то в глубине, я уже ощущал, как разгорается адское пламя… Однако это не Ад, ведь там я уже был, да? Прошёл эту ужасную пытку… Нет, сейчас я в месте куда страшнее Ада… Ведь там, я бы мог видеть эту картину из раза в раз, в тщетной попытке раскаяться и избавиться от мучений, а здесь… я жив… И вынужден и дальше влачить своё существование… Она умерла. Когда я наконец-то чётко произнёс эти два слова в голове, то нашёл в себе силы прикрыть её полуоткрытые веки, мне казалось, что эти карие очи о чем-то меня просят. Умоляют не лить слез, не корить себя, не травмировать душу самобичеванием. Прости, Рин… Ты же знаешь, что я не смогу… Не смог тогда, и не справлюсь сейчас. Так, я сложил её маленькие, холодные, посиневшие ручки на огромную дыру в груди, чтобы хоть как-то её прикрыть. Губы тряслись в нервной дрожи, пальцы не хотели отпускать ладони. А лицо скривилось в странной, глупой, неуместной скорбной улыбке. В этот миг я наконец-то перестал слышать мерзкий свист в ушах, вместо него послышались резкие звуки удара, прерывистое дыхание, которое обрывалось вскриками. Монотонно, безучастно, я повертел головой в разные стороны. На большой каменной куче сидел Какаши, весь замызганный кровью. Он держал в руках кунай учителя и яростно бил им в тело вражеского шиноби. Хаотичные удары, то и дело попадали мимо, сопровождаясь лязганьем металла от соприкосновения с камнями.       — Прости, Рин… Я ненадолго отлучусь… Отдохни пока… Ты заслужила, — прохрипел я, проглотив очередной комок боли. Прихрамывая, неловко переступая камни, я двинулся к нему. В этот момент мой друг, окончательно потерял силы и безвольно упал на труп неприятеля. Он громко вздыхал, затем всхлипывая, то и дело пытаясь заставить руки вновь двигаться. Чем ближе я подходил, тем больше тел или того, что от них осталось, мне попадалось на пути. Сложно сказать, скольких он убил… Да и имеет ли теперь это хоть какое-то значение? Кое-как доковыляв до Какаши, я застыл. Только теперь, передо мной предстал четкий его образ. Порванная форма, спущенная вниз маска, серебристые волосы, покрытые грязью, копотью, кровью… В левом боку, бинт пропитался алым… И рука…дрожащая в безудержной тряске, покрыта от пальцев до предплечья кровью… Её кровью. Я осторожно положил ладонь на его плечо и сразу одернул назад. Мой друг едва не полоснул меня кунаем… У него бы это наверняка вышло, если бы тело предательски не рухнуло в этой отчаянной попытке.       — Пошёл прочь! — крикнул он, упав слева от убитого им врага на спину. Ему понадобилось около минуты, чтобы понять, что перед ним стою я. На миловидном подростковом лице на секунду просияла улыбка, которая тут же сменилась горечью. Он прикрыл глаза, закрывая их окровавленной рукой, несколько раз всхлипнул.       — Какаши… — тихо начал я, но не успел продолжить, ведь буря эмоций прорвала его.       — О-обито… Я-я…я… Я не хотел… Я пытался её спасти… Мы были практически дома… Погоня… Они шли за нами… Десятки…сотни…все погибли… Я…Я видел, что с ней что-то не так…а потом туман… Я-я не помню, как это произошло… Рин…она появилась из неоткуда… Что же я…наделал… Обито…прости…прости… Прости! Это всё, что он смог сказать. После его глаза вновь потеряли осмысленность. В этот раз, судьба ударила не только по Рин… Лишив Какаши шарингана, я обрек его видеть всё от начала и до конца. Нести это бремя столько времени в одиночку. Он не заслужил этого… В отличие от меня.       — Она. Умерла. Какаши, — безэмоционально констатировал я.       — Ещё можно…я уверен… в госпитале справятся… — с горечью в голосе, шептал он, отрицательно качая головой. Я выдохнул. Похоже, здесь я бессилен… Есть лишь один способ, помочь ему.       — Да, ещё есть время… Но мне нужна твоя помощь, вставай… Нам надо доставить Рин в Коноху. В глазах моего друга блеснул луч надежды. Той самой, которая была у шиноби на полях сражения Четвёртой Мировой Войны Шиноби. Бессмысленная, глупая, но непоколебимая… Я протянул ему руку, улыбаясь, как когда-то давно… В хорошие, светлые деньки нашей юности. Он протянул мне кровавую ладонь, дав слезам небольшой струйкой стечь вниз. Резко дернув Какаши на себя, я не почувствовал сопротивления. Кунай легко и быстро вошёл в пятое межреберье прямиком в сердце. Его тело вздрогнуло… Один единственный раз, после чего обмякло. Рука, державшая кунай учителя, разжалась, выронив его. Я прикусил губу, до крови и возвёл глаза к ночному зимнему небу. Трясущимися губами, хриплым от скопившейся горечи, усталости и злости голосом, я начал произносить:       — Я не позволю тебе страдать, Какаши… Т-ты…т-ты больше не будешь просыпаться по ночам, пытаясь смыть с рук её кровь… Тебе не надо будет смотреть в мои глаза, пытаясь извиниться за чужие ошибки… Мой лучший друг…т-ты заслужил покой… Рядом с Сакумо, мамой и Рин… Передай ей от меня только одно: " Прости, что подвёл тебя, снова». Произнеся это, я взял его на руки и понёс тело под небольшое деревце, где всё также спокойно вечным сном спала Рин. Теперь они лежали рядом. Мой лучший, единственный друг… И любовь всей моей жизни…той и этой. Я сел напротив них и в воцарившейся мертвенной тишине смотрел, закрыв лицо ладонями. Я не плакал…у меня не получалось. Даже в эту минуту… Почему? Почему?! Она умерла. И даже сквозь горе, эта мысль то и дело кричала в моей голове. Я подошёл к мертвому шиноби, подбирая кунай учителя, который обронил Какаши. Рукоятка заляпана кровью, лезвие местами было повреждено от частых промахов… Как же это характеризует Минато…частые промахи…кровь… Осмотревшись вокруг, я нашел катану Какаши, подарок от отца… Вы можете гордится им…и скоро увидитесь. Добив раненных, я вернулся на место и лезвием куная надрезал предплечье. Оттерев пальцы от копоти и грязи, я стал вырисовывать на поверхности руки символы своей кровью. Старательно, вкладывая в каждый знак всю свою горечь и гнев, воспоминания о них…тех, кого я потерял. Кровь засыхала быстро, оставляя грязные, как мои помыслы следы… Остается только ждать. Скоро всё закончится. Надеюсь, что в Аду меня встретят с распростёртыми объятиями. Пока я ждал, то думал, где же похоронить Рин и Какаши… Думаю, Мост Каннаби… Место, где я вступил в схватку с Сущностью и обрек их на эти муки… Место, где я совершил ошибку, считая себя сильнее Судьбы… Пусть, где всё началось, там же и закончится. Ожидая и вдыхая холодный январский воздух, я наслаждался последним затишьем. Правда ждать долго не пришлось. Знакомый звук, яркая вспышка. Предо мной стоял он. Учителя тоже потрепало, но лицо его не выдавало ни малейшей слабости. Он тормошил меня за плечи, что-то громко говорил.       — Она умерла. И Какаши тоже… — лишь тихо ответил я, возможно даже не на поставленный вопрос. Лицо учителя вздрогнуло. Он повернулся к ним и рухнул на колени. Склонившись над трупами, Минато отложил свой кунай и склонил голову на руки Рин. На лице мелькнула секундная улыбка, этого я и ожидал. Положив руку на его плечо, я произнёс:       — Скоро всё закончится, сенсей… Даже с его скоростью, Минато не успел. Парализующая печать с моей руки змеей переползла на его шею и тело. Он так и застыл, не в силах что-либо сделать. Я ощущал, как его мощная чакра пытается сопротивляться, найти лазейку, как в той нашей битве…       — Это бесполезно, Минато, — ответил я холодным голосом, впервые назвав его так неуважительно.- Я не терял зря времени и улучшил свои навыки. Тебе ли не знать, что печати и договоры на крови самые сильные… В этот раз, я победил… К сожалению… Обойдя учителя, посмотрел в его глаза. В них читался ужас и непонимание. Я вздохнул, в конце концов, он имеет право на такое выражение лица…       — Как же я ненавижу эту твою реакцию… Тебя удивляет, что кто-то может быть сильнее, быстрее, опытнее? Фха-а-а… Тяжело наверное жить, когда кажется, что весь мир вращается вокруг тебя… Поверь, уж я то знаю… Но как видишь, это не так…всё несколько сложнее, Минато. Всё было бы иначе, если бы ты послушал меня тогда… Схватив его за ворот плаща, я потащил тело учителя к одному из камней, поверхность которого была идеально плоской.       — Знаешь, я всегда думал, что ты опаздываешь потому что на тебя слишком большая ответственность… За деревню, людей, Кушину… Так я думал в той жизни… Но сейчас, мне видно, что ты просто человек… Самый обычный, со своими приоритетами и эгоистичными представлениями. Хах, странно, что мне для этого понадобилось целых две жизни, чтобы понять, — продолжил я, укладывая его руки на каменную плиту. — Даже, когда она умерла… Ты не слишком сильно горевал… Не часто был на её могиле… Не узнал меня в той битве… Даже хладнокровно перерезал глотку на полях сражения Четвертой Мировой Войны. Все эти слова о связи между нами, узах семьи, дорогих учениках… Не более чем методичка «хорошего учителя», красивая сказочка для глупых генинов. На деле же, ты ничем не отличаешься от меня… Избирательный, холодный, расчётливый… Только я видел эту твою сторону сен-сей. Вытащив катану, я замахнулся и отсек ему сначала одну руку по запястье, затем вторую. Минато и рад бы был закричать, но не мог… Техника была слишком сильна, по крайней мере пока что.       — Вот…теперь ты обычный человек. Не избранный, не хокаге…а простой калека. Наверное, ужасно больно… Но я не оставлю тебя умирать именно тут, истекая кровью… Ты хотел понять мою боль? Что у меня на душе? Тогда вот твой шанс…ты уже начал понимать какого мне было… Вижу-вижу, твои глаза выдают непонимание… Тогда позволь мне рассказать… Так, перевязывая его раны, я начал свою историю. Я рассказал всё: про прошлую жизнь, кем я стал и, что сделал, а также про нынешнее перерождение и пройденный путь. Минато отрицательно покачал головой, похоже приложив немало усилий, чтобы это сделать.       — Да…верится в такое с трудом… Возможно поэтому, я столько лет молчал… Хотя, вряд ли…я просто думал, что смогу справиться сам. Очиститься от всей это грязи, став героем. Глупо? Да…я тоже так думаю. Но расскажи я тогда, кто знает, что могло бы произойти… Поверь, страшно осознавать, что дальнейшие события тебе неподвластны. Вряд ли кто-то смог бы нести это бремя вместе со мной. Что же, нам пора… Пора избавить этот мир от страданий раз и навсегда. Не обращая внимания на ужасную боль в глазах, я переместил тела Рин и Какаши в свой мир, рассчитывая похоронить их позже, а затем закинул Минато на плечо и переместился на главное место действия — Коноху. Материализовавшись на головах хокаге, я окинул взором место, которое некода стремился защищать изо всех сил… До тех пор, пока было ради кого. Деревня пылала, слышались звуки взрывов и яростные крики, которые доносились даже до сюда. Столько трудов, испытаний, ради такого вот исхода… Выходит, Сущность была права? Видимо, скоро я об этом узнаю… Но это не мешает мне показать ему всю мощь напоследок, верно?       — Где ты спрятал Кушину? — спросил я, глядя в голубые глаза Минато. Его лицо напряглось в яростной попытке что-то крикнуть. Так или иначе, я вовсе не ждал ответа. Мне просто хотелось ощутить его беспомощность. Я хочу, чтобы он понимал, что чувствовал я, когда погибла Рин.       — Думаю, сейчас я это узнаю. Активировав мангекьё я впился в его сознание, словно хищник. Оно было хорошо защищено, хотя чего еще ожидать от Минато… Но мне было всё равно, силой и опытом, техниками, которыми он и Узумаки меня обучили, я пробивался через все барьеры. Хватит сдерживаться и жалеть…если я погибну в попытках пройти через эти блоки, значит я ничего не стоил изначально. Наконец, разрушив последнюю защитную печать я проник в его сознание и подсознание. Всё лежало, как на ладони… Вот детство, юность, любовь, ненависть… Всё упорядоченно, разложено по полочкам.       — Значит, в укрытии под защитой мощной печати… Как же ты хорошо позаботился о своей жене и будущем сыне… Нам остается только мечтать о такой заботе, — прыснул я, делая акцент на последнем слове. Лицо сенсея покрылось испариной, потеря конечностей и попытки сопротивления технике сильно его ослабило. Неудивительно, что и сломанные защитные барьеры нарушили ход его чаркы. Скоро он умрет… Но до этого, застанет мой последний акт в роли Обито Учиха… Мне не нужно было вновь ломать защитные печати, ведь я знал где располагалось укрытие. Практически не видя левым глазом, я всё же переместился туда. Множество детей, стариков и женщин, сидели под сводами пещер, содрогаясь от каждого взрыва и грохота. Надеюсь, что они просидят тут как можно дольше…пока всё не закончится. Они не виноваты в моей ошибке…хотя, даже не знаю, что более жестоко, оставить их медленно умирать в этом мире или прикончить всех воцарившимся буйством моего будущего питомца… Кушину отыскать было нетрудно. Она бросилась ко мне в объятья и обеспокоенно вопрошала обо всём… Я прижимая её к себе, произнёс:       — Они мертвы… Рин… Какаши…погибли. Я не видел её слёз, но чувствовал их горячее, буквально опаляющее прикосновение на своей шее и щеке. Я не мог придумать хоть одну причину, почему именно она должна стать инструментом моей мести… И я хотел уйти, исчезнуть в Камуи, оставив всю эту затею, но с уст всё же сорвались слова:       — Минато…при смерти…он хотел видеть тебя. Она вздрогнула, болезненно сжав округлый животик. «О, Боги…я чудовище…»,— такими были последние проблески моего сознания, прежде чем жажда мести захватила его полностью. Кушина без колебаний согласилась пойти со мной, словно овечка на убой. Я переместился чуть поодаль от места, где оставил сенсея. Мне нужно было время, чтобы хоть немного восстановить силы перед финальным рывком. Кушина, едва не падая понеслась к своему мужу, упав на колени прямо перед ним, покрывая поцелуями всё его лицо. Она ощупывала его ладонями, заглядывала в глаза и что-то кричала мне через плечо. Я уверен, Минато пытался ей взглядом сказать: " Беги! Беги отсюда, пока не поздно!». Но сил у него не осталось. Моя метка не просто парализовала…она соединялась с элементами иссушающей печати… я надеялся, что никогда не стану применять подобную технику против живых… Вся его чакра медленно, но верно переходит ко мне. Я ощущаю прилив сил. На ватных, трясущихся ногах, я медленно приближался к ней. Я просил только об одном, чтобы не встретиться с ней глазами раньше времени. Пусть это будет моя последняя эгоистичная прихоть…прошу…прошу… К счастью, она слишком сильно увлеклась Минато. В последний момент, перед моей атакой, она вздрогнула, по всей видимости ощутив, что за техника была применена. Уверен, эта женщина, поняла, что на такой уровень способен лишь кто-то равный ей и Минато по мастерству. Она обернулась и тут же попала под действие шарингана. Мощная волна энергии, буквально обдула меня в ответ. Девятихвостый почуял вмешательство, но ему это не поможет. Оттащив Кушину под мычание Минато, который изо всех сил всё ещё пытался дать отпор, я положил её поодаль. Печать была ослаблена, но не настолько, как в момент родов… Мне не хватало сил… Ещё немного…но я не мог… В этот момент в голове буквально завопил мальчишечий голос…       — Обито! Остановись! Умоляю! — крикнул Узумару откуда-то из недр. Его голос эхом пронёсся в моей голове, разрывая виски. Точно… Они смогли пробудиться от сна, в который их вогнал мой враг — Сущность…       — Прости, Узумару… Планы немного изменились…- едва сдерживая слезы, процедил я. Сложив ручную печать, я сконцентрировался на поглощении энергии. Голос, который продолжал кричать, с каждой секундой затихал всё сильнее и сильнее, пока и вовсе не исчез. Я сжал губы и глухо промычал, схватив себя за волосы. Но дело сделано… Печать стала поддаваться. Круг за кругом, замок за замком. В области пупка Кушины образовался чёрный сгусток энергии. Я заглянул в него и увидел ощерившуюся лисью морду.       — Ты-ы-ы-ы, -прошипел он в гневе.       — Здравствуй, Курама… Потерпи, скоро ты будешь свободен… Девятихвостый был ошарашен, что я знаю его имя, но в ответ лишь зло клацнул клыками. Ещё секунда и шаринган подавил его волю… Как много лет назад… Тело Кушины приподнялось над землёй. Огромный поток оранжевой чакры вырвался вверх, с каждой секундой обретая всё новые и новые черты. Голова, туловище, лапы, хвосты. Через несколько мгновений исполинских размеров зверь стоял передо мной, пуская изо рта поток вязкой слюны. Он перевёл взгляд вертикальный зрачков на Кушину и намеревался её сожрать. Я поднял руку вверх, приказывая ему остановиться. Тот хоть и нехотя, но послушался.       — Ты свободен… Но сперва ты отплатишь мне за это, Курама. Зверюга вновь осклабилась и кивнула.       — Позади меня мир… Он болен, у него нет будущего… Они считали вас, хвостатых зверей, источником всех бед… Но я знаю, что это только наша вина. Уничтожь всё, что видишь… освободи своих собратьев…сотри эту болезнь с лица земли… И будь свободен…как того хотел Мудрец Шести Путей.       — Р-Р-А-А-А-А! — выкрикнул Девятихвостый перепрыгивая через нас, прямиков вниз, в Коноху. Я выдохнул. Столь ужасающая чакра пробивает даже меня…как ни крути. Послышался грохот и звуки взрывов. Началось. Я взял Кушину на руки. Её тело было таким легким, словно пушинка. Она покрылось потом, а лицо приобрело ужасно бледный цвет. Но она всё ещё была жива… Я положил её перед Минато. Глаза моего учителя были мокрые от слёз, а губы всё обкусаны до крови.       — У каждого из нас свой болевой порог… Кому-то достаточно смерти одного человека, чтобы сломаться, а некоторым и гибели целого света недостаточно… Ты всё ещё цепляешься за надежду? Напрасно… ведь, теперь ты наконец-то совсем близок, чтобы меня понять… Остался последний шаг. Я в последний раз набрал воздух полной грудью. Сложив ручные печати, я прищурился от того, как моя рука покрылась блеском молний, исходящей от неë. Медленно она приближалась к груди Кушины, словно лезвие клинка. Я не могу так хорошо контролировать эту технику, как Какаши… Надо закончить со всем быстрее.       — Обито! — воскликнул Минато сквозь боль и слезы, после чего вновь обмяк. Я вздрогнул и остановился, едва-едва опалив одежду Кушины. Техника развеялась. Несколько горячих слезинок упало на её лицо. И в этот момент впервые, я вскрикнул, громко, надрывно, словно новорожденный.       — А-а-а-а-а-а! Согнувшись, от боли где-то внутри, я стал бить землю кулаками, пока на белоснежном покрывале не проступили красные вкрапления. Несколько раз грузно выдохнув, я ещё раз сжал жилет в области груди. Встав на ноги, я подтащил тело Кушины, и положил её голову к нему на колени. Из последних сил он бросил на меня взгляд. Он был пустой, потерявший блеск и любое желание сопротивляться. Я увидел в нем себя… тогда…много лет назад. Мальчишку, склонившегося над трупом единственного любимого человека. Потерявшего всякий смысл к существованию…       — Ты прав…я не смог…как бы ни хотел…не смог бы… — прошипел я.- Прощай, Минато… Я правда…хотел сделать этот мир лучше. Но…лучшим было бы то, если бы я в нем не появился. Отходя от них, я встал на каменное лицо Четвертого. Девятихвостый во всю буйствовал, уничтожая всё и всех на своём пути, как и было приказано.       — Кажется…это…конец? — прохрипел я, проглатывая комок слёз. Раскинув руки в разные стороны, я сделал шаг вперёд. Чувство приятной прохлады обдало лицо. Тело ощущало легкость от полёта вниз. Перед глазами мелькали все образы тех, кого я любил, мои деньки рядом с ними… Ошибки, победы, поражения и… прощение… Ещё несколько мгновений и всё закончится. Но тут моё тело стало заволакивать куда-то во тьму. Неописуемое чувство ужаса и бессилия, тело перестало слушаться. Я пытался разомкнуть глаза, перестав ощущать прохладный ветерок, но не получалось. Ощущалась лишь жесткость и сильная боль… Неужто это сама смерть?