***
Так шло время. Когда мне удалось вернуть большую часть утерянного, я стал понимать, что всё это время, пока был без воспоминаний, которых Сущность лишила меня, я вёл себя чертовски по-детски. Мои поступки порой были лишены логики, основывались сугубо на эмоциях, а опыт из предыдущей жизни нивелировался импульсивностью. Осознание этого приводило меня в смятение… но, с другой стороны, признаться честно, это было лучшее время моей жизни. Я был и мыслил как подросток, совершал ошибки и преодолевал их, несмотря на сомнения. Хоть и немного, но я прожил ту жизнь, которой был лишён тогда. От этого на сердце становилось теплее, а на лице возникала глупая и слегка грустная улыбка. Сейчас же, вернув воспоминания почти полностью, ко мне вернулась холодность, расчётливость и опыт, который я утерял… Если в детстве такое поведение вызывало бы вопросы, то сейчас, в разгар войны, оно оправдано, поэтому мне не имело смысла скрывать эти черты: близкие мне люди всегда были рядом и поддерживали, а я отвечал им взаимностью. Я уже не тот жестокий Обито, который притворялся Мадарой… да, я перенёс многое, но ту щемящую пустоту внутри заполнили те, кто принимают меня, несмотря ни на что.***
Попутно моим тренировкам с Нянято я продолжил практиковаться с Минато-сенсеем. Наши тренировки были как минимум раз в неделю. С опытом из прошлой жизни учёба пошла быстрее, сенсей отмечал моё усердие и стал обучать более сложным техникам. Конечно, многое ещё оставалось тайной, но я успешно освоил множество простых печатей, научился их комбинировать и применять в разнообразных ситуациях. Я жадно хватался за любую возможность узнать что-то новое, чего ранее не встречал, ведь события, которые могут развиться в будущем, потребуют от меня немало навыков… Благодаря урокам учителя я стал намного сильнее и изобретательнее. Помимо всего прочего, я активно следил за Гуругуру. Медленно, но верно, он восстановил своё тело. С этого момента и начались некоторые проблемы. Прибывая в мире Камуи, он стал проявлять интерес к происходящему, а также к моей персоне. Доверять ему было всё ещё опасно, ведь вера зетсу в Мадару была всё также непоколебима. Один из таких случаев произошёл на тренировке с Какаши. Мы спаринговались, оттачивая свои техники. На тренировочной площадке наши фигуры с невероятной скоростью кружились в безумном боевом танце. Соперничество, хоть и дружеское, подстёгивало стремиться к победе. В один из моментов, когда я удачно пробился сквозь блок Какаши и нанёс ему апперкот в челюсть, заставив товарища упасть в нескольких метрах, я тут же применил дзюцу огненного шара. Какаши предугадал мои действия и ещё в падении сложил нужные печати, используя технику земляной стены. Пламя столкнулось с непреодолимой преградой, и языки его разошлись в разные стороны. В ту же секунду земля подо мной разверзлась, и Какаши вылетел, желая вернуть мне полученный урон. Инстинктивно я активировал Камуи. Рука Какаши пролетела сквозь моё тело… и, казалось бы, исход битвы предрешён. Но в этот момент я почувствовал, как в торс, который был в измерении Камуи, что-то стало тыкать. Эти тычки усиливались, переходя чуть ли не в щекотку. Я упал на землю, катаясь по ней и заливаясь смехом. Какаши, который опешил от происходящего, быстро вскочил на ноги, подошёл ко мне, присел на корточки и, тыкая пальцем в щёку, сказал: — Ты проиграл, Обито. Не следует радоваться раньше времени, балбес… Странно, на тебя это не похоже, обычно ты более сосредоточен. — Пха-ха… фух… я… я ничего не могу поделать, — отвечал я, интенсивно дыша и пытаясь остановить приступ смеха. — И вообще, мы договорились, что ты не будешь использовать шаринган: полагаться на него постоянно слишком опасно. Удели внимание этому моменту. — Фух… пфха, хах… т-ты прав, прости, — проговорил я, угомонив своё тело, — машинально получилось… — Ну, так или иначе, с тебя сегодня рамен. Помнишь? — Э? Н-не-ет! — прокричал я, хватаясь за волосы. — Мой бесплатный обед! — Что поделать. Какаши — один, глупый Учиха — ноль. — Ты теперь меня всё время дразнить будешь? Я же почти тебя одолел! — «Почти» не считается. Ну, может, до обеда это прозвище будет твоим, — пробубнил Какаши, протягивая мне руку. — Ха! По рукам, но завтра я тебе надаю тумаков и прозвище «пугало» будет держаться гораздо дольше. — Как всегда самонадеян, — выдохнув, ответил Какаши, однако сквозь маску была видна едва заметная улыбка.***
Вечером я активировал Камуи и перенёсся в свой мир. Вокруг была пустота. Обычно Гуругуру сидел на камнях и рисовал что-нибудь — чаще всего… кхм… какашки или же кривые рисунки, смахивающие на уродливых человечков. В этот раз стояла тишина. — Эй, ты где там? Гуругуру? Выходи, надо поговорить! — говорил я, и каждое новое предложение наполняло моё сердце беспокойством. Из-за большой каменной плиты выпрыгнул Гуругуру, целясь в меня кулаком. Я едва успел парировать его удар, мои ноги проскользили по плите практически до самого края. У этого существа нечеловеческая сила… Я чувствовал, как боль волной прошлась по мышцам, оставляя пульсирующие участки. Вытащив кунай, я взглянул на него. Гуругуру напал вновь, его удары хоть и были хаотичны, но не лишены логики. С каждым моим блоком он старался учиться и импровизировать, дабы найти слабость. Увернувшись от очередного размашистого удара белой руки, я пригнулся и совершил контрудар ногой с разворота. Пятка с треском врезалась в голову Гуругуру, оставляя значительный отпечаток на его лице. Тело противника сделало несколько кульбитов и рухнуло в паре метров от меня. Я подскочил к нему и, прижав к земле, приставил кунай к горлу. — Фха… т-ты чего творишь? Какого чёрта ты на меня напал! — проговорил я, но мой оппонент начал дёргаться. Тогда я сильнее его придавил и продолжил: — Н-не двигайся, ты проиграл! Гуругуру залился неестественным смехом, я нахмурился и спросил: — Чего ты смеёшься?! — Аха-ха… а? А разве не так делают, когда сдаются? — спросил тот совершенно невинно. — Ч-чего? — удивился я, слегка ослабив хватку. — Сдаются? О чём ты? Почему ты вообще на меня напал? — Напал? Я думал, это игра, хе-хе. Ты и тот, кого зовут «дурак Какаши», делали это сегодня. — Ты что-то слышал? — Ну… вообще тут довольно тихо, мне это нравится, сразу же такое эхо, — ответил Гуругуру, специально говоря громче, так, чтобы его голос раздался по пустынному миру, а затем продолжил: — Но потом появился кусочек тела. Мне стало интересно, вот я его и потыкал. А потом оно исчезло, и звук откуда-то сверху прекратился. Это было волшебство! Не иначе! — Это был мой торс, чёрт тебя подери! — возмутился я, окончательно слезая с зетсу и грузно выдыхая. — Ты злишься? Почему? Опять не покакал? — обеспокоенно ответил Гуругуру, усаживаясь на задницу и показывая свой очередной шедевр, нарисованный на бумаге. И, само собой, это новая интерпретация… дерьма. — Опять ты за своё… Ты щекотал меня, и я проиграл Какаши обед. Чёрт, последние деньги потратил на этого обжору. — Хм… вы, люди, весьма несовершенные существа, — отметил Гуругуру весьма серьёзным тоном. — Еда, сон, тепло, туалет… хрупкие и слабые. Почему же не мы, зетсу, единолично существуем в этом мире? — Потому что вы и сами были людьми… только попали под действие страшной техники. — Но разве это сделало нас хуже? Сила в обмен на слабую оболочку… — Это — проклятье, которое делает вас рабами воли призвавшего… Разве это не бесит тебя? — М-м-м, я не могу понять, что это значит… О! Новое слово! Надо записать! Спиральный Зетсу вскочил на ноги, запрыгнул на соседний блок и, взяв бумагу с кистью, что-то записал. — Как это понимать? Что значит «бесит»? — Ну… раздражает, вызывает недовольство… Гуругуру вопросительно наклонил голову вбок, давая понять, что ничего не понял. — Чёрт, как же тебе, дураку, объяснить-то… Как бы противно мне не было, попробуем так… Гуругуру, давай я расскажу тебе, как человек какает! — Правда?! Наконец-то, я уже кучу времени жду! — радостно ответил тот, прыгая ко мне. — Знаешь, я передумал. Ничего я тебе не буду рассказывать, не хочу, — ответил я, сложив руки на груди и кивая головой. Спиральный зетсу опять наклонил голову, но уже в другую сторону и молчал. — Не понравилось? Не то, чего ты ожидал? — Хм… я хотел узнать, но не вышло… И теперь меня это… бесит? — Именно! Тебе это не нравится, вот и бесит. Понял? — Да! Обито, ты меня бесишь! — ответил тот, хлопая меня по плечу. — Э? Обидно, знаешь ли! Нельзя говорить такое людям просто так! Это может обидеть! — Хе-хе-хе, бесишь-бесишь, — посмеялся тот, повторяя новое слово. — Гр… да хрен с тобой… Слушай, когда я применяю Камуи, не трогай моё тело. Это опасно. — Почему? — Если в бою ты помешаешь мне его использовать, то я могу погибнуть… а для тебя это значит, что ты навеки останешься тут. Помнишь? — Да-да-да, зануда, — проговорил тот, копаясь в своих рисунках. — Смотри, это ты! — Тут же… рисунок… дерьма… — Ой… это не то. Вот! Гуругуру достал другой листок, на нём был странный человечек с красными глазами, рядом с ним зетсу нарисовал себя. — А что это рядом со мной? — Это я. — Нет, ты не понял, немного дальше. — А, это древесные техники, с помощью которых я проткнул твоё тело, — проговорил тот совершенно спокойно и холодно. Меня слегка перекосило. Его слова звучали так обыденно и просто, чего я не ожидал. Ему ведь ничего не стоит уничтожить меня в любой момент. Его сдерживает лишь то, что без меня он не выберется. — Всё ещё хочешь меня прикончить, хах, — сказал я, вернув самообладание. — Ещё бы! Ты же враг Мадары! — Эх… столько времени пытаюсь тебе пояснить, но всё впустую, — выдохнул я, взяв другой рисунок зетсу. — Но… это будет не очень весело, — отметил тот слегка тише, — ведь я ещё не всё узнал… Думаю, Мадаре-сану и другим вся эта информация может оказаться полезной. Я посмотрел на него. Гуругуру смотрел на свои рисунки. Мне кажется, что в эту секунду в нём проскользнуло что-то человеческое, оставшееся до его превращения в зетсу… Но мне никогда этого не узнать, ведь у него даже глаз нет, в которых, как правило, можно многое увидеть. — Ну… ладно. Я пошёл, больше не трогай моё тело во время использования Камуи, понял? — Есть, шеф… ой, то есть… «маленький слабый парень из клана Учиха, который не друг Мадары-сана и меня бесит». — Слишком длинное прозвище! Называй меня Обито, чёрт подери! — возмутился я, ударив его ладошкой по голове. — Ай! Ладно-ладно… — Фух… ты меня бесишь. — Ты меня тоже! Вот так совпадение! Видимо, я скоро смогу понять людей, прошмыгнуть в их мир и поработить! Е-е-е! — И снова ты за своё… Что ж, встретимся позже. — Хей, ты же зайдёшь ещё поиграть, как сегодня? — Издеваешься? — Нет. Это приносит больше пользы, чем бездумное хождение по этим холодным плитам. — Ладно… если не будешь мне мешать, договорились? — Это не как про информацию о какашках? Ты не обманешь? — Там другое! — вскрикнул я, раздражаясь от его заезженной пластинки. — Здесь точно всё честно будет! — По рукам! Скоро опять поиграем! Надо нарисовать тактику! — отметил Гуругуру, вырисовывая каракули на листе. Я покачал головой и отправился назад. Порой его совершенно не понять: он может вести себя глупо и даже по-идиотски, часами выспрашивать про человеческие экскременты или другие мерзкие подробности физиологии, а порой быть серьёзным, устрашающим и показывать свои худшие стороны. Что же он такое? И как переубедить его…***
Таковы были события первых шести месяцев. Что касается меня и Рин… Увидев то ужасное воспоминание, я стал больше времени уделять её защите. Когда меня не было в деревне, я просил сенсея и Какаши присматривать за ней, но страхи всё ещё съедали всё моё нутро. Сама же Рин занялась изучением клеток зетсу, по моей просьбе она делала это в тайне от всех. Рин сказала, что эти клетки обладают уникальной способностью к регенерации, но весьма агрессивные, захватывающие также здоровые ткани. Это она выяснила, прививая мышей в лаборатории. Более того, не каждый обладал стопроцентной совместимостью к ним, что заставляло её проводить опыты раз за разом. После операции, которая провела Коноха против деревни Скрытого Камня, где Минато-сенсей уничтожил тысячу человек, было заключено перемирие. Коноха избавилась от нагрузки на одном из фронтов, поэтому у Рин появилось больше возможностей для медицинской деятельности и исследований. Уже через год и шесть месяцев она начала синтезировать клетки зетсу в лабораторных условиях, убирая неблагоприятные воздействия. Она была восхищена результатами, и каждый раз могла около часа рассказывать об этом. Рин старалась изо всех сил, переживая за меня… Поэтому и взяла с меня слово, что я буду реже использовать Камуи. Это имело смысл: моё зрение стало хоть и незначительно, но хуже. Нередко утром, всматриваясь в зеркало, я видел, как белки глаз были пропитаны небольшими лопнувшими сосудами. Война порой просто не оставляла мне шанса. Но ради Рин я стал тренироваться во всех направлениях, лишь бы ограничить бездумное применение Камуи. В прошлой жизни Мадара пришил мне эти клетки, которые фактически поглотили моё тело… Тогда я мог без раздумий использовать свой мангекьё, но сейчас всё иначе, надо быть разумнее. Если говорить о политической ситуации, то всё просто… Война продолжалась. Хоть мы и напугали наших врагов победой над Скрытым Камнем, другие не собирались идти на перемирие. Главным нашим противником стала деревня Скрытого Облака, которая имела и без того значительные силы, превосходящие наши. Амбиции и угрюмость райкаге не позволяли ему пойти на мировую только из-за того, что «какие-то трусы из Камня испугались Жёлтую Молнию из Конохи» — цитата дословная. Резервов практически не оставалось, поэтому нагрузка на джонинов, которые всё ещё были в строю, увеличилась в два раза. Мне и Какаши стали доверять значительные по размерам отряды. Я рад, что могу быть рядом с лучшим другом, ведь в моменты битвы всегда мог на него положиться. Наша связка приносила большие успехи, что замечало даже командование. Вскоре моя дурная репутация перешла в разряд «мифы», не многие вспоминали тот случай. Более того, после пройденного обучения и возврата памяти я стал более строг с подчинёнными и жесток с врагами. Я не питал ни к кому ненависти, скорее просто действовал на автоматизме. Война и правда меняет мышление людей далеко не в лучшую сторону. Рациональное мышление могло спасти гораздо больше жизней, нежели импульсивные, эмоциональные поступки, даже если некоторым те кажутся жестокими. Поэтому среди чуунинов обо мне рассказывали устрашающие слухи, порой правдивые, но чаще всего просто выдумки недовольных ниндзя, которых я отчитывал за безрассудство, которое они периодически учиняли. Уставшие от войны люди порой совершают глупые вещи, пытаясь оправдать это ненавистью к врагу… Я не ненавидел — лишь хотел, чтобы эта чёртова война закончилась. Поэтому не давал спуску тем, кто по моему мнению был ближе всех на рандеву со смертью… и зачастую, выполняя мои требования, многие спасали свою жизнь.***
К концу второго года войны в конце осени меня вызвали в штаб. Я был ошарашен, когда узнал, что меня переводят командовать значительным диверсионным отрядом. Нас отправляли вглубь страны Молнии, дабы проводить спецоперации на территории врага. Мне необходимо было привлечь своими действиями врага, чтобы дать возможность главному штабу продумать новый план наступления. Самое главное, что делать нужно было не просто «выходки», а чуть ли не устраивать настоящую резню. «Главное — привлечь к себе внимание. Учитывая ваши способности и опыт, вы легко справитесь даже с лучшими отрядами врага!» — говорили мне. И я бы принял это, миссия есть миссия, но этот «поход» означал то, что я покину пределы деревни на очень долгое время без возможности вернуться. Я не смогу видеть Какаши, Минато-сенсея, а самое главное — Рин… Мне хотелось протестовать, но сомневаюсь, что моё мнение кого-то интересовало. И вот наступил этот день. Нас было два отряда, оба насчитывали около сотни элитных шиноби, чуунинов и джонинов разных специализаций. Учитель, Какаши и Рин провожали меня у ворот. Я был весьма печален, можно сказать, даже подавлен ситуацией. — Если ты будешь делать такое лицо, остальные подумают, что ты их ненавидишь. Капитан должен быть уверенным в себе, Обито, — сказал Какаши, сложив руки на груди и кивая головой в такт своим словам. — Я знаю, но… мне не хочется вас всех покидать. — Не переживай, Обито, — проговорил сенсей, кладя мне руку на плечо. — Я уверен, что очень скоро мы все вновь встретим тебя тут. За эти почти два года ты прошёл немалый путь, стал сильнее, опытнее и увереннее. Я горжусь тем, что являюсь твоим сенсеем! — С-спасибо, учитель! — ответил я, чувствуя неловкость. — Сенсей, не перехваливайте его, а то потом будем выслушивать его горделивые речи, как в тот раз, когда вы сказали, что он отлично применил новую технику в связке, — отметил Какаши, недовольно мотая головой. — Хе-хе, — неловко засмеялся Минато, — н-ну каждый имеет право на свой триумф, да? — Ваш вид выдает, что вы согласны с ним, сенсей! — возмутился я. Безмолвно стоящая до этого момента Рин тихо подошла ко мне и обняла. — А? Р-рин? Ты не грусти… слушай, учитель прав, мы скоро встретимся, я в это верю! — проговорил я как можно более уверенно. — Я знаю, просто будь осторожен, хорошо? — Д-да, обещаю! — Я уверена, что ты справишься с любыми трудностями. Пока тебя не будет, мы тоже будем стараться изо всех сил! — сказала она, глядя на учителя и Какаши. Те улыбнулись и утвердительно кивнули. Рин же прижалась ко мне, положила руку на грудь и, нащупав медальон, тихо прошептала на ухо: — В самые трудные минуты я с тобой, тут, просто посмотри, и я обязательно передам тебе своё тепло. — Спасибо тебе, Рин. Не забывай, что я тоже рядом, — весело ответил я, указав на её медальон. — Хи-хи, такого, как ты, не забудешь! — проговорила она, улыбаясь. — Это звучало, как издёвка? — М-м-м, нет, тебе кажется, хи-хи. — Мне будет не хватать твоих подколов, — тихо прошептал я, прижав её сильнее. Рин поцеловала меня в щёку, смущаясь присутствия остальных. Какаши громко закашлял и сказал: — Эй, герой-романтик, у нас кое-что есть для тебя. — Ох, да, чуть не забыла, простите! — извинилась Рин и вновь поравнялась с остальными. Какаши достал свиток и, открыв его, использовал печати. Передо мной возникла красивая катана в блестящих лакированных чёрных ножнах. Минато-сенсей улыбнулся и протянул её мне, говоря: — Предыдущая уже маловата для тебя, поэтому мы решили подарить тебе вот эту. — Ух ты! Спасибо, сенсей, Какаши, Рин! Она выглядит замечательно! — Не радуйся, это тебе как подарок на день рождения. Ведь неизвестно… сколько мы тебя не увидим, — ответил Какаши сначала язвительно, но последние слова его звучали крайне грустно. Я не стал ничего говорить, лишь улыбнулся товарищам и вынул оружие из ножен. Потрясающая сталь, катана блестела в лучах утреннего солнца, от неё веяло силой и надежностью. Хоть мне было немного непривычно после чиза-катаны, которая была меньше по размеру, но, думаю, я привыкну. Убрав её в ножны, я повесил катану на пояс, после чего положил руку на плечо всё ещё задумчивого Какаши и сказал: — Если, в конце концов, мы не встретимся на территории нашего врага и я не увижу тебя во главе отряда, то заклеймлю неудачником на всю жизнь, хе-хе! — Э? Вот ведь… придурок, ты думаешь меня можно так легко спровоцировать? — Ну так и? — сказал я, приподнимая брови и мерзко улыбаясь. — Гх… чёрт с тобой, по рукам! — ответил он. Я вытянул ладонь в его сторону, Какаши крепко её пожал. На самом деле, я сказал это специально: Какаши было сложно проявлять чувства в таких ситуациях, хотя он всегда был тем, кто готов прийти на помощь в трудную минуту. Так я немного расслабил его. Надеюсь, мы и правда встретимся и положим конец этой войне… — Вы как всегда, хах, ни минуты без соперничества, — сказал Минато, смеясь. — Это они притворяются, сенсей. На самом деле, они просто две цундере! — радостно заявила Рин. — Р-рин! — воскликнули мы одновременно. — Никакая я не цундере! — Даже говорите одно и тоже, хи-хи! — воскликнула она, обнимая нас и прижимая к себе. После нескольких секунд её голос стал тише и немного грустнее. — Ребята, будьте осторожны, я не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Мы молча кивнули. Минато похлопал меня по плечу и сказал: — Кажется, капитан второго отряда прибыл. Тебе пора, Обито. — Да. Я не прощаюсь! Мы обязательно скоро встретимся! С этими словами я поправил своё снаряжение и отправился к моему отряду. Ребята махали мне вслед рукой, а сенсей провожал привычной доброй улыбкой. Когда я подошёл к большому скоплению бойцов, второй капитан повернулся ко мне. Мы были одного роста, его русые волосы убраны под бандану, а глаза прикрыты чёрными очками, во рту он держал зубочистку. Сам капитан был довольно массивным, а его израненные руки говорили о большом опыте. — Капитан Учиха, вы закончили? — беззлобно спросил он. — Да, прощу прощения за задержку, капитан Кин, — поблагодарил его я за терпение. — Ничего. Я сам долго прощался с семьёй. Эта миссия для некоторых из нас может стать последней… — Таков мир шиноби, капитан, — ответил я спокойно и холодно. — Так и есть. Думаю, остальные ждут речи. Можешь что-нибудь сказать им? А то у меня сегодня настроения нет. — Да. Я подошёл к бойцам, что уже были построены в колонны. За секунду шум среди них затих, все смотрели на меня по-разному: кто-то со страхом, в ожидании команды, иные с огнём в глазах и рвением. Я выдохнул и начал говорить громко и чётко: — Шиноби Конохи! Всех нас отобрали для непростой миссии! Уже скоро нам предстоит опасная миссия на территории врага! И именно от успеха её выполнения будет зависеть исход войны! В сердцах каждого из вас может быть страх и неуверенность — это нормально. Но! Я хочу, чтобы вы помнили, что во всех нас живёт Воля Огня! С каждым из ваших товарищей вы связаны незримыми узами! Все мы здесь братья по оружию, которые не должны забывать друг о друге! Я верю, что каждый из вас с честью и доблестью выполнит это задание и не посрамит звания шиноби, которое он получил! Покажем нашим врагам, что Коноха — это не просто скрытая деревня! А все мы одна большая семья, готовая одолеть любого врага! Я проговорил всё это на одном дыхании и, закончив, сделал резкий вдох. Изо рта пошёл горячий пар. Бойцы переглянулись, а потом резко начали скандировать: — ДА! УРА-А-А! ПОКАЖЕМ ЭТИМ ПСАМ ИЗ СКРЫТОГО ОБЛАКА! Так продолжалось несколько минут. Капитан второго отряда подошёл ко мне и, усмехнувшись, сказал: — Я впечатлен, даже сам проникся этой речью. — Мотивация — важная часть работы в команде, капитан Кин. Вместо того, чтобы говорить им о жертве и возможной кончине, лучше вселить в их сердца уверенность и напомнить о том, кто мы есть. — Верно. Удивительное нынешнее поколение молодых шиноби, — задумчиво проговорил он. — Вы ознакомились с планом? — Да, я уже разработал маршрут, учитывая риски и нестабильную линию фронта. — Отлично. Мы пойдём первыми, встретимся на территории врага в условленной точке. Там уже оценим возможный спектр наших действий. — Есть. — До встречи, капитан Учиха, надеюсь встретить вас невредимым, — проговорил капитан Кин, слегка склонив голову. — Верю в ваш успех, — ответил я также сдержанно и учтиво. Мой союзник собрал своих бойцов и выдвинулся вперёд. Я же подготовил свой отряд и отправился по своему направлению. Так началась операция, о длине которой я тогда и не подозревал.