Пухлый

      Солнце - небесный покровитель Средиземья - милостиво и величаво вставало над холмами Хоббитании, озаряя своим светом аккуратно подстриженные газоны перед круглыми дверями домов народа мелкоросликов. Своими ласковыми, тёплыми майскими лучиками оно с любопытством ощупывало сквозь стёкла окон сначала притолоку подпорок их нор, напоминающих более хоромы, нежели то, что приличный хоббит обычно называл норой.       Потом они спускались на стены, чаще всего, среди прочего - отделанные штукатуркой, ибо приличным хоббитам не пристало жить в землебитных норах, в которых обычно ютятся самые бедные и нерадивые лентяи. За редким исключением светило Средиземья проникало и в спальни добропорядочных жителей Шира, путаясь в занавесках и говоря этим трудолюбивым досточтимым жильцам, что новый день готовит им новые хлопоты и радости.       Как, например, ухаживание за грядками миссис Праудфутингс, что в свои восемьдесят лет умудрялась сотворить из обычной огуречной рассады маленькое чудо, напоминающее более клумбу заботливого флориста. Ах, какие у неё вырастали огурцы! Или же горох мистера Блюмуса - стебелёчек к стебелёчку цеплявшийся за шпалеры возле забора и служивший главным раздражителем соседей и предметом повышенного внимания местной пацанвы, охочей до лакомства.       Но на дольше всего солнечные лучики задержались в открытом окне в самом дальнем дворе Шира, расположенным практически на отшибе, где добропорядочные хоббиты предпочитали не рыть себе нор, ибо близость к лесу и к кузнице мистера Хаммерса сулили шум и беспокойство. Вот лучики скользнули по лицу обитателя маленькой-маленькой спальни и назойливо замерли в районе закрытых глаз. Спустя минуту глаза хоббита резко открылись, обвели кругом обстановку комнаты, задержались на круглой двери, скользнули по полкам с утварью, плетёным корзинам, бережно составленным в углу, обозрели потолок, зажмурились, потом опять открылись и снова заметались по комнате. После чего пара толстых, мозолистых ладоней приблизилась к глазам, покрутилась перед ними и, видимо, это им не понравилось. И, наверняка, именно поэтому утро в этом пасторальном городишке, где обитали не простые жители нор, а самые что ни на есть настоящие Хоббиты, началось не с обычного для этих мест кукарекания петуха мистера Гочкинса, а с крика заживо ощипываемого павлина. - БЛЯАААААААААаа!!! Блин, кем я только не был за свою тридцатипятилетнюю жизнь - и доставщиком пиццы, и менеджером и, простихосспыдя, мерчандайзером... - БЫляАААААААААаа!!! ... и грузчиком, и водителем, причём чаще всего - именно водителем... - БХЫЛЯАААААААаааа!!! ... и даже в армии срочку служил, только давно очень, зато на севморфлоте, ага, погрузчик по пирсу с грузами катал... - БЛЯАААААААААааа!! - Ку-каре-кууУ!! - отозвался с улицы зычный петух, почувствовавший конкурента в вопросах побудки достопочтенных хоббитов. В этот момент круглая дверь в спальню распахнулась, и с порога к новообразовавшемуся будильнику всея Шира засеменила натуральная бабушка-божий одуванчик, судя по внешности и подслеповато сощуренным глазам заставшая в бытность зрелой матроны личным свидетельством эпохи Валиноров. - Унучек, шосьтабой, мая радошть? Плахой шон пришнилщя? Увидев это растрёпанное ископаемое в ночнушке, глаза кричавшего расширились ещё больше, тело могуче пёрнуло, колыхнув одеяльце в районе ног, а крик перешел в полный страдания вопль. - БЫЫЫЫЫЛИЫЫЫААААА!!!!! Так, стоп...Позвольте-таки объяснить, почему это тело орёт. Это тело на кровати - я, Борис Ефимыч Векслер, и меня только что уебало молнией. Вот прям токашто. Шел я, значит, в своём Задрыщинске с удочкой на любимое место у озерца, дождик собирался, гром где-то над сосенками потрескивал - самая форель по времени, ну или карась какой - тоже было бы неплохо. Только сел, натянул дождевик прорезиненный, нацепил червя пожирнее, размахнулся, отправил его, горемыку, в полёт, и ту-ут ка-ак оно ебануло! Прямо, блять, в удочку.       Точно-точно, это во всём китайцы виноваты, чудо это инженерной мысли в девяносто лохматом году собравшие. И червяк тоже - под опорами ЛЭП долго ползал, поди, родственник катушки тэслы, электроглист хуев. Роскошно пожрал, Ефимыч, рыбки жареной. Вот запах хорошо прожаренной резины я и запомнил, прежде чем отключиться. Глаза открываю, а тут, ёбтвоюмать, такое... И главное - память какая-то двойная стала. Вроде я, а вроде не я одновременно. Тут фрагментами, там кусками. Вот поэтому как-то сразу понял, что это всё не бред током стукнутого, а взаправду.       Бабулька беззубая эта ишшо - точно знаю, что лет ей сто сорок восемь, и она самая старая перечница в Шире. А ещё зовут её Найчел Пухлинс, и она моя бабушка. Ну, в смысле, этого туловища. А потом я вспомнил, что такое Шир, и откуда я это безобразие вокруг видел. Ну и как тут не заорать, когда у тебя чердачелло натурально со стропилами мясом наружу выворачивается? Ну и вот. Лежу, кантату из арии зова вечного девственника исполняю, пока маковка на место встаёт, петух вон с улицы подвывает, шмель под окнами на любимых бабкиных гортензиях жужжит неэротишно... Пастораль! - Да тыж мой жалатой, щащь я те травок жаварю, а то ищ как жывотом маищщя, - покачала головой бабулька, поправила чепчик и, пошкрябав задницу, вышла в соседнюю комнату, которая кухня - это я тоже уже "вспомнил" - и живенько загремела там чугунками.       Орать я, естественно, прекратил, потому что доброму хоббиту не пристало так себя вести перед соседями - позору не оберёшься! Благовоспитанный хоббит никогд.. да блять, что за хуета у меня в башке? Я аж сел. Оппа. Сюрприз. Одеяло сползо с... это, блин, даже не блаародный пивной живот, это натуральное кладбище чебуреков после их массового геноцида! Это штоблять, вообще? Это откуда такой косплей гиппопотама? Я же, сука, по форме натуральный фитбол! Только ноги из-под пупка торчат сорок последнего размера - мечта барбершопера и ужас газонного триммера. Такое только бензопилой брить. Микройети с максипузом. Поздравляю, Боря, ты - жиртрест! Ахуительно. И катышек в пупке торчит - хоть сразу с него валенки валяй. За что мне этот пиздец, ну скажите хоть кто-нибудь, а? - Мммм.... - страдальчески стенаю и бухаюсь на скрипнувшую кровать обратно. А я ещё вечером хотел стопочку наливки хряпнуть с дождика-то...Так, стоп, у меня ж там банька топится! А, ну да... какая тебе, Ефимыч, нахрен баня? Она там осталась, где тебя до хрустящей корочки заэлектромангалило, как окорочок из "Пятерочки". Тут проблема теперь жопу подтирать с такими объёмами липидов, не то что мыться. Хосспыди, кака ж хрень в голову лезет-то - спаситипамагити. Ну хоть бабулька мозги не сношает. - А я те давеча хаварила, не бери ты пирог у этой Марты Гочкинс! У нея яйцы-та, поди, завсехдать несвежыя да лук второгодишний, от тебя и пучит, жалатой мой, - раздалось из кухни.       Ну да, бзднул так, что самому глаза режет. И не факт, что от нервов. Да и ну её, эту Марту Гочкинс, у неё скоро тыква поспеет, медовый сорт, вот тогда можно подойти, поздравить её с урожаем, поинтересоваться погодой и выменять у неё одну тыковку на острые корешки молодого хрена, что растёт у нас на огороде... Вот-вот, именно хрена. Какого, мать твою, хрена эта дичь у меня в голове!? Да и кружится она как-то странно. Уфф... Так, надо как-то этот стресс пережить, а то у Смитт-Миддлсов пиво свежее завтра будет, а я, с животом замаявшись, и до трактира не дойду, устану... Да блин! Что делать-то, а? Назад, я так понимаю - не вариант вообще. Тут теперь жить? С бабкой? В норе? Как хорёк? Скорее, как хомяк уж. А лет мне тут тоже тридцать пять, и это по нашим меркам чуть за восемнадцать для здесь.       А потом память туши этой услужливо подсунула мне картины местного быта. Нуу, деревня и деревня... только вот... каждый день, изо дня в день - ходишь такой вежливый, со всеми здороваешься, со всеми о погоде, урожае трещишь, как о самом важном, досвиданькаешься, и каждому только что в спину не плюёшь, потому как у благовоспитанного хоббита есть только добропорядочные соседи, но каждый за глаза считает другого тварью последней и готов в чашку с супом морковным плюнуть, главное, чтобы сосед не увидел. И так до старости. Сплошной день сурка, перемежаемый сезонными праздниками. Всеми четырьмя. Сдохнуть можно, как интересно!       Язык, кстати, тоже чем-то на смесь английского и немецкого похож. Оборотами да вывертами - особенно. Но я его понимаю, как родной, при этом русский не забыл... Мысли скачут в голове как бешеные.       Ну почему я в какого-нибудь джедая в ДДГ не попал, а? Светопалку бы сейчас и можно было местное чучело в капусту покрошить с помощью магии энтой ихней. Но нет - засунуло меня в мячик с головой и на волосатых ножищах в долбаном Средиземье.       Сука, надо было в морской спецназ идти, им тут самое раздолье - стелс пехотам. Была возможность, да отказался - тренировки у них - смотреть страшно, а я плавать умею только стилем топора - бульк, и пузыри наружу. А тут мне теперь куда со своим образованием водителя камаза и автопогрузчика? За промежуточный патрон Гендальфу разъяснять и с Радогастом Бурым Высоцкого орать? Да и какие тут, нафиг, патроны? Тут сплошное позднее средневековье же. Эльфы, гномы, ковырялки острые, которые мечами называются, и я в них разбираюсь как мандовошь в сортах изюма. Не, ну эльфиечки так-то, в целом, ничего, но во мне росту по сравнению с местными людьми - метр. Натурально - метр! И почти столько же в поперечнике. Я на кровать-то закатываюсь, куда мне на эльфийку? Сука, где я в прошлой жизни так накосячил?       Приподнял одеяло, сковырнул из пупка пальцем катышек, щелчком запульнул его в открытое окно и моментально сбил им шмеля, не вовремя решившего перебазироваться на бабкины же петунии на подоконнике. Бесит.       Всегда нравились маленькие худышки, да и сам был высоким и поджарым - не раздобреешь на рабочих харчах, а тут... Хоббитки так-то тоже ничего, но дородные... и... не тупые, нет. Просто...представил - вот подхожу я к ней, а там жопка толстенькая, прыщавая - блеск! Правильно, о чём может думать свежий попадун в Средиземье? О бабах! Это такая защитная реакция психики, наверное.       Так. Из инвентаризации навыков - ну, армия, дай боги памяти, когда это было, рыбалка, охота с соседом из его старенького СКС-а. Так себе охота, скажу, ибо я в основном просто в стороне стоял и на охотах присутствовал в качестве свободных ушей для баек под водовку, за компанию, то бишь. В следах зверушек не разбираюсь, а сейчас от любого местного медведя не удеру, только накормлю до отвала. Собой. Ага.       Блиин, тут ещё же орки есть! И злой армянин Сарумян с урюками, а у урюков - очень острые ковырялки. А я вот не хочу, чтобы во мне ими ковырялись. Понятия не имею, когда это всё будет, но точно помню, что Шир не пострадает в этих пиздоворотах. События местные я помню очень-очень смутно, фильм смотрел давно да и то в гоблинском переводе, ну чисто поржать. Но есть вариант просто пересидеть это безобразие с кольцами в тёплой постельке, у бабушки под крылышком, и ебись оно всё конём. Точно! Так и сделаю.       Бабка, кстати - мировая. Подслеповатая, но есть огромный плюс - внука своего, меня, то бишь, любит очень, ибо я у неё - всё, что осталось. Родители погибли. Как - не помню, мелкий был. А ещё она местная... - От, выпей, давай, отварчику-то, луковый ты мой! Жимолошть это лешная ш корнем имбирным и медком диким да корой дуба, от животика-то хорошо помогат, - чуть опять не перданул, теперь уже со страху. Бабушка Найчел ходит как натуральная ниндзя. И да, она местная знахарка - травница. Повора... кхм... перекатываюсь с боку на спину и пытаюсь сесть. Получается не с первого раза. Принимаю из рук улыбающейся старушки отвар. М, а пахнет вкусно! Да и на вкус ничего, а то и правда с пузом что-то такое... булькающее. Или это норма? Память молчит. Отдаю порожнюю глиняную чашку старушке. - Спасибо, ба, - подсказывает память тела. - Лежи, лежи, кащатик, щащь я тебе булощек напеку щще. Сла-авных булочек напеку, сла-авных, кэкэкэ, - то ли смех, то ли кашель изобразила эта родственница динозавра в седьмом колене. А я завалился на спину, с трудом подсунув руки за голову, и продолжил инвентаризацию. А, кстати, где хозяин тела? Это, конечно, вопрос не такой вечный, как гиперемия добра и зла, но сознание-то должно было куда-то деться? Не выпердел же я его с испугу? Хотя... память опять услужливо подсунула жизнеописание сего, скажем так, выдающегося боками субъекта. И жизнь эта была ни фига не сахарной.       Толстым он стал не сразу. Просто, как у нас любят говорить - заедал стресс. Парнем рос инфантильным до безобразия, но скрытным. Ибо не пристало добропорядочному хоббиту мысли свои выска... да тьфу ты, что ж такое-то! В общем, с ним почти никто не играл, найти себе занятие по душе у него не получалось, ничем не интересовался, а бабка в упор не замечала, что с внуком что-то неладное, и в целом - похоже - он мечтал сдохнуть. Домечтался, сильмариль тебе в печень. А мне теперь отдувайся. Но с другой стороны - я теперь тут, я жив, я молод, я здоро... эээ... ну, эту проблему тоже можно попробовать решить. Да и по большому счёту - что у меня в жизни было? Ничего особенного. Обычная "так себе" жизнь разведённого бобыля с алиментами и не самой любимой работой. Ну хоть рукастый был. Не на уровне Кулибина, но местным новатором можно выступить. Правда, сами хоббиты достаточно ретроградны и плугу с комбайном предпочтут старую добрую мотыгу и деревянную лопату. И ведь даже ткани до сих пор делают, прости хоспыдя, на обычных ручных ткацких станках и прялках. Хэндмэйд! Так что тут - целый новый мир на исследование. В перспективе. Без машин, интернета, бинтов, антибиотиков, зато с травками, корешками и магией... и урюки с ковырялками. Не, нафиг! Дом, похудение, личная жизнь. Но эльфиечки... А! Вот! В памяти при беглой переборке того, что помню - обнаружился забавный и пугающий одновременно факт. Я, точнее, мы с бабушкой Найчел, оказывается, хоть и дальние, но всё же родственники Бильбо Бэггинса! Да-да, того самого. Хотя тут все друг другу родственники - деревня жы, тут всё друг с другом перееблось за много-много лет. А ещё ему недавно исполнилось сто десять лет. Значит, следующей осенью он будет праздновать стоодиннадцатилетие... и племяшка его - Фродо, значит, своё тридцатитрёхлетие. Совершеннолетним станет, значит. И, если я правильно помню, тогда-то всё и закрутится. Ну, а я-то тут причём? Собственно, с этими мыслями я и заснул.