Two of a kind

       Лестничная площадка встречает Казуичи своей обыденной вонью отсыревшей штукатурки и блёклыми стенами, когда он выходит из своей квартиры и толчком бедра захлопывает за собой входную дверь. Очередное утро, чтобы пойти в Академию Хоупс Пик и играть предначертанную ему роль Абсолютного. Хотя механик он и один-одинёшенек на всё заведение, таких Абсолютных там целая школа. На их фоне он уже давно не чувствовал себя особенным. Наоборот, хотел скорее удалиться в пыльную подсобку, чтобы крутить гайки у нового бестолкового прибора и пачкаться в противном мазуте. Но перед этим — игра в самого себя. Он снова подойдёт к мисс Соне и станет неумело её обхаживать, снова окажется звеном в череде какой-то нелепой ситуации... Всё снова. Снова. И снова. Как каждый день.        В полутора метрах от Соды звучит приглушённый хлопок, который становится панацеей для зарождающейся внутри механика тревоги.        "Не опоздал," — проносится в голове технаря.        Мягко притворив за собой дверь, из соседней квартиры вышел Гандам Танака. Как обычно, до раздражения великолепный во всём своём существе: безупречно уложенные волосы, одежда без единой непрезентабельной складки на ней, свежие бинты на руках, решительный взгляд, мгновенно прожёгший Казуичи насквозь... Соде стало тошно от этой идеальности, как и каждое утро. Всё снова движется по тому же сценарию.        На считанные секунды одноклассники замерли друг напротив друга, чтобы с пренебрежением отметить свою антипатию к оппоненту.        Гандам пристально смотрит на рукава голубого комбинезона своего соседа. Те всегда небрежно закатаны по локть, но сегодня расправлены в надлежащем виде. Животноводу не нужно владеть индукцией, чтобы понять, что Сода в очередной раз скрывает свои безобразные синяки, полученные накануне вечером.        "Едва ли не весь дом слышал, как они ссорились с отцом в очередной раз, — думает про себя Гандам. — Его снова избил этот жалкий нищеброд. Такой же, как он сам."        Эта злая мысль нежно ласкает ум Танаки, и он приглушает ею свою ненависть к соседу.        Гандам злится с того, что с такой дерьмовой жизнью Казуичи не перестаёт ценить её, через что бы ему ни пришлось пройти. Глядя в это неунывающее лицо, любитель фауны чувствовал закипающую в нём слепую злость. Но ничего не мог поделать.        Ведь каждый день Танаке приходилось играть в Абсолютного. Мрачным всадником огибать сокурсников, периодически бросая колкие фразы. Но погибать от грызущего изнутри одиночества.        Не зная, что так же погибал и ненавидимый им сосед.        По привычке не проронив ни слова, они шагают к лифту. Казуичи, как всегда, нажимает на кнопку вызова. Его квартира располагается по левой стороне лестничной площадки, поэтому к лифту он тоже подходит слева, становясь рядом с кнопочной панелью. Очередной элемент их сценария.        Кнопка не отвечает. Сода с раздражением нажимает во второй раз, в третий...        Рукав его комбинезона слегка съезжает вниз, и Гандам убеждается в правоте своей догадки: стал виден фрагмент безобразной лилово-серой гематомы, контрастирующей на светлой коже механика.        "Жалкий."        "Отвратительный, — в свою очередь думает Сода, не бросая попыток вызвать лифт. Он чувствует характерный затхлый запах, исходящий от Танаки: содержание множества животных в квартире имеет свои негативные последствия. — Такого замарашку в семи тазах не отмоешь. Нифига не удивительно, что он пытается внешним видом откупиться от своего запашка и гадкого характера."        "Лифт не работает," — с очевидным разочарованием признают оба. Что же, хотя бы не придётся десять секунд наслаждаться обществом друг друга, находясь в тесной кабине и едва сдерживаясь, чтобы не придушить своего недруга. Спуск по лестнице уж точно пройдёт в разном темпе: торопыга Сода всегда перепрыгивает по две-три ступени, если не катится вовсе кубарем, а Танака ровно и медленно снисходит по этажам, не изменяя готическим принципам.        Но почему-то всё иначе. Они идут практически синхронно; Сода не торопится, а Гандам идёт энергичнее обычно. Почти шаг-в-шаг. Но оба стараются игнорировать происходящее.        А впереди — шесть этажей, которые нужно вместе преодолеть.        Шестой.        Гандам чувствует, как у него в плечевой сумке болтается ланчбокс с заботливо приготовленным матерью обедом. Шаман понимает, что даже не прикоснётся к нему и по привычке выкинет содержимое контейнера в мусорный бак на задворках школы. Из его мамы отвратительный кулинар, но каждый раз он благодарит её за заботу и награждает блюдо каким-либо комплиментом. Очередная ложь, играющая свою роль в осточертевшем ежедневном плане to-do.        Танака осторожно касается пальцами ворота своего одеяния и успокаивается: он ощущает лёгонькие толчки крошечных лапок. Его Четыре Всадника всегда рядом, чтобы вовремя привести в чувство.        Пятый.        Сода небрежно тащит на одной лямке свой изрядно потрёпанный рюкзак, доверху набитый всякой ерундой, отказаться от которой попросту не в силах. Он с завистью смотрит на изящный небольшой ранец из кожи, висящий через плечо у одноклассника, даже боясь представить, сколько он стоил. Казуичи уверен, что Гандаму, в отличие от его семьи, никогда не приходилось отказывать себе в новых вещах и вкусной еде, чтобы заплатить по коммунальным счетам. И это еще одна причина его неприязни.        Кроме того, механик уверен, что в этой кожаной сумке нет ничего, кроме корма для хомяков и собственного ланча Гандама, который он все равно никогда не съедает. На уроки он вряд ли пойдет, снова приткнувшись где-нибудь в уголке Академии. Слишком крутой для этой учёбы, да?!        А эти впалые скулы, безупречный острый подбородок, белоснежная кожа?! Издевательское совершенство. Издевательское совершенство, которого Соде с его внешностью никогда не достигнуть.        Четвёртый.        Гандам знает, что сегодня ему не до обучения. Нужно срочно пристроить волнистых попугайчиков куда-то, потому что у мамы обострилась аллергия на птичий пух. Расставание с дорогими сердцу птицами для животновода равноценно отрыванию от душевной материи изрядного куска. Они были одними из первых его питомцев, которые поспособствовали развитию его таланта. Это только усиливает боль расставания.        Поэтому ему придётся весь день протаскаться по школьной редакции, упрашивая напечатать объявление о пристрое "в добрые руки". Найти бы ещё силы, чтобы преодолеть смущение от разговора с незнакомыми ему людьми. Что же, дело привычное: скрыть свою неловкость за какой-нибудь броской крутой фразой про мощь тёмных сил.        "Идёт... такой гордый, типа выше всего вокруг, — с недовольством бубнит у себя в голове механик. — Мрачный Лорд? Ха! Одна сплошная лужа грязи, и что только мисс Соня в нём нашла..."        На самом деле, хотя в его обязанности Абсолютного и входил неадекватный фанатизм по Соне Невермайнд, Сода не чувствовал к ней ничего. Раньше — ещё возможно, но только как к прекрасной иностранной принцессе с приятно пахнущими волосами. В конце концов, по существу она была для механика такой же обыкновенной юбкой, как и другие юбки в Академии.        Любой из одноклассников был наслышан про противостояние между Казуичи и Танакой, но каждый был уверен, что оно происходит исключительно на почве ревности. Что же... заблуждение во плоти.        Третий.        Танака почти забыл, что идёт рядом с неприятным ему типом. Сода дал о себе знать, начав громко шуршать по глубоким карманам своих свободных штанов. Юноша достаёт зажатую меж пальцев тонкую сигарету и начинает шарить в другом кармане в поисках зажигалки.        Шаман знает, что сосед никогда не курил и брать в рот табачные изделия — не его конёк. Уверен Гандам и в том, что эта сигара у розововолосого единственная, потому что он стащил её у отца-абьюзера. Его идея подтверждается на глазах, стоит проследить, как неумело он чиркает колёсиком зажигалки и как дрожит сигарета между его пальцев.        "Нелепый позёр," — про себя хмыкает любитель животных, упорно делая вид, что не заинтересован в происходящем.        Сода тоже хочет казаться классным и дерзким. Хоть в чём-то. Хоть на миг. Поэтому он берёт в руки сигарету, тайком свистнутую у родителя. Он желает выпускать густые серые облачка дыма, чтобы выглядеть на уровень выше. Но он никогда не курил прежде, и это заставляет его волноваться ещё пуще.        Второй.        Считанный пролёт отделяет парней от свежего уличного воздуха. Но с каждым шагом отдаляется всё дальше, по неясной причине.        Гандам не может терпеть дальше. Это невозможное демонстративное чирканье пустой зажигалкой, чтобы строить из себя невесть что...        Шаман резко останавливается, и механик — тоже. Сам собой. Просто так получилось.        Гандам резким движением достаёт картонный коробок из внутреннего кармана, поджигает одну спичку и протягивает Соде. Последний реагирует не сразу, подносит сигарету к пламени, и та податливо зажигается.        "Хотел курить? Кури!" — раздражённо думает Танака.        Сода подносит трясущейся рукой сигарету к губам, делает затяжку... закашливается. Бьёт себя по груди, снова кашляет. Но пытается сделать вторую затяжку.        Их взгляды встречаются.        "Тебе это не нужно," — шлёт мысленный сигнал животновод.        "Мне это не нужно, — соглашаются глаза механика. — Но я не могу перестать."        "Ты ведь сейчас не о курении?" — Танака моргает и максимально напрягает лицевые мышцы, чтобы его непоколебимое выражение лица не сменилось печальным.        Сода не обладает таким самоконтролем. Его лицо действительно сменяется грустной гримасой. Недокуренная (толком даже не использованная) сигарета падает на пол, и Казуичи наступает на неё подошвой кед, делая шаг вперёд. Животновод тоже ступает навстречу.        Между ними меньше десяти реальных сантиметров и бездонный воображаемый вал. Вал, через который они постоянно перекидываются словечками неприязни в адрес друг друга. Вал, который можно преодолеть, лишь протянув руку навстречу.        "Я устал от всего этого."        "Я тоже устал."        Казуичи не выдерживает и прижимается к груди шамана. Танака бережно приобнимает его за спину и утыкается носом в розовую макушку, ясно ощущая, как его одежда намокает от горячих слёз соседа.        "Я тебя не ненавижу," — мысленно добавляет Гандам.        "Я тебя никогда не ненавидел," — беззвучно отвечают губы Соды.        Минута тишины, минута единения с окружающей парней подъездной романтикой. Гандам соприкоснулся лбами с неряшливым соседом. Тот слегка удивлённо приподнял глаза на некроманта, и оба без слов встретились в болезненно-прекрасном поцелуе, что был криком отчаяния и слепого счастья одновременно.        Они всегда были разными. Но иногда так получается, что Ваш ненавистный сосед по лестничной клетке, — вторая половина Вашей собственной души. И его любовь дарит Вам настоящее противоядие от жизненной несуразицы.