***
Еще был примерно час до пробуждения адептов клана Лань, но для Ванцзи сон закончился несколько раньше… Непонятное чувство пришло из ниоткуда и заставило молодого заклинателя резко открыть глаза. В горле, вдруг, тут же пересохло, и младший из Ланей вертелся в постели, тщетно делая попытки заснуть. Вконец измученный, он сел на постели, и первое, что увидели его глаза в темноте спальни это — руки. Длинные пальцы, немного грубые от работы; Лань Чжань прошелся подушечкой большого пальца по шраму на указательном — отчетливо ощущался недавний глубокий порез. Ванцзи нахмурил брови, он не помнил, чтобы резался чем-то последние недели, и когда это его руки успели так загрубеть и покрыться то тут, то там мелкими шрамами, ведь все свое время прилежный ученик проводил за книгами и переписыванием сложных заклинаний?! В это же время, перед глазами, у него повис завиток волос, который непременно был частью челки. Волосы немного кудрявились и торчали в разные стороны, словом никак не хотели лежать прямо, как это было до сегодняшнего дня. Сладкий аромат яблок и алкоголя проникал в нос, и любой, кто сейчас оказался бы с ним рядом, решит, что молодой заклинатель провел вечер в какой-нибудь лавке. Аромат исходил от волос и от самого Лань Чжаня, как ему показалось, и был так ему знаком, что нефрит тут же обо всем догадался: в чьей он спальне и в чье тело он попал.***
Все в клане уже привыкли к выходкам Вэй Ина и никто не обращал на него внимания. Сегодня же, Вэй Усянь превзошел даже самого себя… По обыкновению, ученики тренировались в зале, как тут зашел «Вэй Ин» и направился прямиком к старику Цижэню. Он упал перед ним на колени, называл его дядей, и сказал, что сегодня никак не сможет присутствовать на занятиях потому, что проснулся в чужой постели и в чужом теле. Обмен произошел сегодня ночью, и он обязан вернуть все на круги своя, и наказать Вэй Ина за глупую шутку (он уверен, что это его рук дело). Пропущенное занятие он, естественно, выучит на зубок. В этот момент, лицо Лань Цижэня не поддавалось описанию. Наверное, ученики ни разу не видели, чтобы цвет лица учителя мог меняться с такой скоростью: сначала он побледнел как полотно, когда «Вэй Ин» назвал его дядей, затем легкий румянец и капля возмущения проскользнули на его лице, когда «Вэй Ин» заговорил про Вэй Усяня и его наказание, и, наконец, багровое оно стало, когда «Вэй Ин» упомянул про постель и тела… Видимо Цижэнь не правильно все понял и не собирался вникать в суть дела, так как знал, на что способен этот ученик из клана Цзян, поэтому, следующую секунду он, сдерживаясь изо всех сил, процедил: «Вэй Усянь, прошел прочь!».***
Лань Ванцзи ворвался (да, именно это слово пришло на ум Вэй Ину, когда он увидел самого себя в цзинши) в свои покои в полном расстройстве чувств. Надо полагать, что он ни разу не ощущал на себе столько гнева со стороны дяди. Он всегда был с ним и Лань Хуанем строг, однако, он не позволял себе повышать тон на племянников. С самого детства, он и его старший брат, были образцовыми учениками и детьми. Вместо того, чтобы бегать со своими одногодками по улице, Лань Чжань сидел за книгами и каллиграфией, но он никогда не жаловался и никогда не шел против воли дяди. Однако сегодня… Впрочем, в этом не было его вины целиком, лишь косвенно благородный адепт был замешан в глупой игре Вэй Усяня, но даже так, это не снимало с него ровным счетом ничего. Лань Чжань никак не мог решить, что же гложет его сильнее: выговор от дяди или же выходка Вэй Усяня с обменом тел. В этот раз, этот непоседливый, ленивый, наглый оболтус зашел слишком далеко. Метая глазами молнии и при этом сохраняя видимое спокойствие, Лань Чжань подошел к собственному телу: — Что ты натворил? — сказал он медленно, отчеканивая каждое слово. У Вэй Ина, как и у всех, не было возможности увидеть себя со стороны. Он множество раз видел свое отражение, когда был зол или когда испытывал радость, но сравнится ли это с тем, что он видел сейчас?.. Его собственное лицо стояло в паре сантиметров он него, было видно, что тот, кто сейчас находился в его теле был на редкость зол и расстроен. От вида недовольного «себя» Вэй Ин даже растерялся на некоторое время. Не получив ответа, Лань Чжань схватил того за грудки: — Ну, же! — Ты собираешься отметелить собственное тело? — решимость, все же, вернулась к Вэй Ину, — Такое красивое лицо нельзя портить… Остаток фразы утонул в яростной битве взглядов двух мужчин. Опомнившись, Ванцзи отпустил «себя» и сделал шаг назад. — Я не имею к этому никакого отношения, — снова заговорил Вэй Ин, — вот тебе три пальца клятвы. Я такая же жертва, как и ты, — продолжал говорить он, — Мне, знаешь ли, тоже не очень удобно, — он подмигнул, намекая на низ живота. Вэй Ин уже и забыл, что у Лань Чжаня краснеют мочки ушей, когда он смущается. И вот сейчас, от собственных слов, они заалели. Реакция его настоящего тела была другой — Лань Чжань просто отвел взгляд. Повисло молчание. Оба бросали косые взгляды друг на друга. Вэй Ин видел, что Лань Чжань ему не поверил. Спустя пару минут он заговорил снова: — Ты мне не веришь, да? — он приблизился к собеседнику. — Я знаю, что мы с тобой не в ладах, однако творить подобное я бы не стал. Веришь или нет, я вчера гулял по городу и весь вечер пил вино. Наверное, ты уже успел почувствовать запах недавнего алкоголя? О, да! Это первое, что понял мужчина, когда открыл глаза. Говорить об этом вслух он не стал, а только крепче сжал полные губы, цвета спелой вишни, будто бы опасаясь сказать лишнее. Лань Чжань молча сверкал глазами, обдумывая прозвучавшие слова. В новом теле этот хладнокровный и благородный красавец был совершенно другим. Неспособный, как и всегда, подавлять все в себе — Лань Чжань то и дело хмурится или злится; несколькими минутами ранее, расстройство отчетливо читалось на его лице. — Идем в библиотеку, — заключил Ванцзи, но вдруг остановился, — Ты не можешь выйти на улицу в таком виде. — А? Вэй Усянь только сейчас понял, что забыл про ежедневный ланевский прилежный вид. Вэй Ин не собрал волосы и не завязал их лентой, как и подобает ученику клана. Все это время он держал их распущенными, наслаждаясь прикосновениями волос к телу. Его собственные волосы не были такими послушными, тяжелыми и густыми (как оказалось, волосы Лань Чжаня подобны своему хозяину — прямые, прочные и послушные). Вэй Ину всегда хотелось к ним прикоснуться, но… Потрогать Ванцзи за его шелковую массу — все равно, что подписать себе смертный приговор. Следовательно, самое время делать то, что заблагорассудится, раз выпал такой шанс. — Ты можешь мне помочь? — Вэй Ин смотрел на ленту, он определенно не хотел ее завязывать. — Мгм. Через несколько минут все было готово и мужчины вышли из цзинши и устремились по направлению в библиотеку. — Кстати, — между тем произнес Вэй Усянь, — у тебя вышел неплохой хвост, но волосы расчесаны, как по мне, уж слишком идеально, — подметил он, рассматривая прическу. — Они никак не хотели лежать ровно и мне пришлось намочить их водой и туго завязать, — последовал ответ. Вэй Усянь прыснул. От души хохотать в ланевском теле он пока не решился. Наверное, это будет то еще забавное зрелище!***
Если кто и удивился, то не подал и виду, что второй нефрит, благовоспитанный Лань Чжань, ведет за руку Вэй Усяня и при этом не затыкается ни на минуту. Вэй Ин же, напротив, отмалчивается и лишь изредка роняет фразы на подобие: ага, понял, мгм. Так они достигли библиотеки и согласованно стали молча (ну, почти) искать что-либо, что поможет вернуть собственное тело назад. Через некоторое время поисков (сколько прошло часов трудно представить, но Вэй Ину кажется, что они тут уже вечность), Вэй Ин жалобно заговорил: — Вот бы выпить чего-нибудь… Я сейчас засну на ходу. Он повернул за стеллажи, где стоял Лань Чжань. Заклинатель с особым вниманием изучал какой-то очень старый и потрепанный свиток. На жалость своего друга по несчастью он никак не отреагировал, из-за чего Вэй Усянь потянул его за рукав: — Нашел что-то? Ванцзи отрицательно покачал головой и вернул свиток на место, образуя большое облако пыли. — Там на столе еще стопка лежит, — он указал рукой на столик, заваленный рукописями, — Если и там ничего не найдем, тогда нам нужна особая секция. Ключ от нее есть у брата и у учителя. Упоминание о Лань Цижэне снова легло тенью на лицо нефрита. Не сказав больше ни слова, он молча пошел к столу. Вэй Усянь плюхнулся на соседнее сидение. Глаза закрывались все сильнее и сильнее — иероглифы расплывались перед глазами и сливались в единое черное пятно. Скорее всего, близился час сна, и тело Лань Чжаня непроизвольно готовилось к нему, не взирая на то, что в данный момент телом командовала другая душа. Напускная внимательность Лань Чжаня тоже была для вида. На самом деле, сосредоточится было с каждым часом все труднее — сказывалась вчерашняя ночь, когда Вэй Ин пил; сон, что длился от силы полчаса и стресс от смены тела. Взглянув на Вэй Ина, клевавшего носом рукопись, Ванцзи достал припрятанный кувшин с вином, который обнаружил в комнате утром. Нарушать правила было совсем не в его духе, но ситуация требовала немедленного решения. — Вэй Ин, — Лань Чжань громко позвал спящего. Для лучшего эффекта, он толкнул его в бок. Задремавший тут же вскочил и сел прямо, как и полагается сидеть «второму нефриту». Перед глазами Вэй Усяня стояло вино или это ему снится? — Пей, — решительно заявил собеседник, указывая на сосуд, — и помоги мне с поиском. Вэй Ин кивнул и счастливый схватил кувшин со стола. Несколько быстрых глотков немного прояснили память и Вэй Усянь шустро справился с парочкой рукописей. Тем не менее, эффект был недолгий. После того, как выпивка закончилась, Вэй Ин внезапно ощутил головокружение и опьянение. Ничего подобного с ним раньше не происходило, тем более от одного кувшина, но сейчас он был «не в себе» — тело Ванцзи не переносило алкоголь (хоть телом и командовал другой), поэтому Вэй Усянь, после нескольких попыток вновь взбодриться просто рухнул на стол. Лань Чжань, пожалуй, впервые безоговорочно поверил, что Вэй Ин не притворяется, а на самом деле в стельку пьян.***
Через некоторое время, Лань Хуань войдет в библиотеку вместе со своим дядей. Каково же будет их удивление, когда они обнаружат на столе спящих Лань Чжаня и Вэй Ина, что держатся за руки?! Первый окажется сильно пьян, второй просто спит беспробудным сном, а на столе стоит пустой кувшин с вином и стопка рукописей.