Непредвиденное обстоятельство

Простое целомудренное прикосновение губ, которым Эмма надеялась удовлетворит чертову ведьму и избавит Голда от очередной, наверняка провальной попытки сопротивлению приказу, стало стремительно превращается весьма страстный и горячий поцелуй. Она даже забыла о Зелене и не заметила, как оказалась сидящей на коленях колдуна. «Боже… Я забыла, как он хорошо целуется… Или просто на трезвую голову, это ощущается куда лучше…» — рассеяно подумала Эмма, полностью отдавшись чудесным ощущениям и зарывшись пальцами в волосы Голда. Даже когда она почувствовала, что ей уже не хватает кислорода, Эмма не захотела прерывать поцелуй. В отличие от Зелены, которая явно не ожидала, что ее вроде как неприятный, как она считала, приказ для Темного, выльется в весьма развратное шоу у нее на глазах. — Хватит! — истерично крикнула она, не способная подавить чувство зависти. — Прекратите! Я вам приказываю! Румпельштильцхен с удивительной неохотой оторвался от уст блондинки и посмотрел на нее. Та покраснела, губы слегка припухли, зеленые глаза потемнели, а грудь тяжело вздымалась. «Самая прекрасная на свете…» Этот титул когда-то гордо носила Белоснежка, но теперь по личному мнению Румпельштильцхена, Эмма без труда забрала его себе. «Не мог же я и впрямь настолько привязаться к это несносной женщине?» — подумал он и обреченно осознал, что мог, еще как мог. Когда-то столь же быстро он умудрился привязаться к Белль. Та и пары месяцев в его замке не провела, когда между ними вспыхнули чувства, которые он думал будут вечны. Воссоединившись уже здесь, после падения проклятия, он думал, что им выпал второй шанс, но видимо ошибся. Иначе сейчас ему было бы стыдно, но это было не так. Ему было совершенно не стыдно, как и за то, что произошло тогда, на корабле, все те месяцы назад и чьи плоды сейчас он мог чувствовать, как пинаются в животе сидящей у него на коленях женщины. Даже наоборот. Он чувствовал некую злость по отношению к Белль. Это было эгоистично и иррационально, но он не мог не подумать, если бы она и впрямь настолько его любила, то сама бы открыла хранилище. «И Бей бы не погиб…» Да, погибла бы она сама, но ее смерть он уже однажды пережил, пусть и мнимую, но смерть Бейя… Он не уверен, что если бы не его обещания сыну и неожиданная дочь, которая вот-вот появится на свет, то он бы не нашел способ умереть или как минимум, он бы уже перестал сопротивляться приказам Зелены и позволил бы ей творить с ним все, что она захочет. К тому же… У него не было желания возрождать что-то, что было между ними когда-то. Просто не было на это сил. Все чего он хотел, так это держатся за эти новые чувства и не упустить еще один шанс быть отцом. Хотя бы потому, что его сердце рядом с Эммой перестало чернеть. Да, это еще один факт, который уже давно его тревожил. Из-за его темного проклятия и того, что он натворил, его душа и сердце уже давно начало наполнятся тьмой, и он знал, что однажды этот процесс завершится и он окончательно станет Чудовищем лишенным всех чувств, кроме злости и ненависти, и то, даже они могут исчезнуть. Румпельштильцхен наделся, что рядом с Белль этот процесс остановиться, ведь что как не любовь может этому противостоять? Именно любовь к сыну, которая несколько сотен лет жила в нем, была тем, из-за чего его сердце так окончательно и не почернело за все это время. Но этого не случилось. Гнавшись за любовью Белль, он проглядел свое настоящие счастье. Проглядел и упустил своего мальчика. Не уберег его. Последний оплот света в своей душе не уберег. Ведь он мог провести больше времени с Бейем, но вместо этого ублажал Белль, то есть тогда Лейси, пытался ее сначала вразумить, а потом поддавшись своим темным порывам, которые та в нем пробудила, он еще дальше оттолкнул своего мальчика. Как и внука. Еще одна его ошибка. Он так боялся смерти... А когда понял, что мальчик, который будет его погибелью — это юный Генри, он всерьез размышлял над убийством этого ребенка. Даже узнав, что мальчик его внук. Идиот. Когда-то ведь сам считал, что нет ничего сильнее уз между ребенком и родителем, его собственный отец не в счет, а когда дело дошло до сохранения собственной шкуры, лицемерно замышлял убийство сына своего сына, вот здесь он с ужасом понял, что все же похож на Пэна. Но рядом с Эммой и их девочкой, тьма, которая морально его убивала, особенно сильно ему навредив, пока он был в плену, которая сгущала его кровь и иссушала душу, вдруг отступила. Он думал, что теперь, когда его мальчика не стало — это неизбежно, но нет, и особенно сильно он это ощутил в этот самый момент, чувствуя приятный вес Спасительницы на своих коленях и то, как и их дочь толкается между ними, ощущал, будто часть груза, десятилетиями тяготившего его, вдруг пропала. — А ну, отойдите друг от друга! — истошно воскликнула Зелена, когда остановив поцелуй, они даже не шевельнулись, продолжая сидеть в той же позе и не отрываясь, смотрели друг на друга. Эмма медленно встала с колен Голда и наконец отведя взгляд от горящих темных глаз мага, посмотрела на Зелену. — Ты уж определись чего хочешь. Чтобы мы целовались или наоборот, — ехидно сказала Эмма, стараясь унять бешенное сердцебиение. Ее губы все еще продолжали гореть, а руки — подрагивать. Она испытала чувство дежавю. Такие же ощущения, она испытывала, когда ей впервые приснился сон про ее таинственного любовника. Ощущения сильного возбуждения и жуткого неудовлетворения. «Вот черт! Угомонись, женщина! Твое чувствительное, из-за беременности, либидо сейчас только мешает!» Зелена лишь нечленораздельно зарычала. Ее волосы сейчас были всклокоченный, лицо покраснело и перекосилось в страшной гримасе. «Вот сейчас она как никогда походит на Злую Ведьму!» Эмма ощутив прилив смелости, продолжила дразнить женщину. — Или тебе стало слишком горячо и завидно? — ухмыльнувшись, сказала Эмма. И взяв стакан с соком со стола, плеснула в лицо ведьмы. — Так на, остудись. Зелена сначала шокировано распахнула рот, пока сок стекал по ее лицу, а потом зло закричала: — Ах ты дрянь! Ну ты у меня получишь!.. Как только родишь, я тебе сердце вырву!.. Эмма, тем временем, вдруг одной рукой схватилась за живот, а другую прижала к своему рту. — Мммм, — промычала она. — Кажется, меня сейчас вырвет. — Что?.. — растерянно сказала Зелена, даже забыв о своей злости от столь неожиданного поворота. — В уборную, говорю, меня отведи, — сказала Эмма, маша перед собой ладонью, будто ей внезапно стало жарко. Зелена фыркнула. — Пошли, но если ты… — угрожающе начала она. — Да отведи меня уже, — просипела Эмма и обошла стол. Ведьма схватила ее за локоть, приказав колдуну сидеть здесь, потащила за собой блондинку. Эмма, перед тем, как выйти из комнаты, обернулась и подмигнула обеспокоенному Голду. Зелена, сильно стискивая локоть Эммы, тащила ее за собой, кипя от злости, и не заметила, как блондинка еще пару секунд назад выглядела так, словно сейчас хлопнется в обморок, выпрямилась и быстро схватила вазу стоящую на одной из тумб, мимо которой они проходили, замеченную еще, когда они спускались вниз. После чего, пока Зелена не успела заметить, Эмма занесла ее над головой своей пленительницы и со всего маху ударила. От удара ведьма вздрогнула и пытаясь ухватится за стену, упала на пол. Эмма, пару мгновений подождав и для верности легонько пнув Зелену, чтобы убедиться, что та точно отключилась, неловко наклонилась, держась за поясницу и схватила упавший из ослабшей руки бессознательной ведьмы кинжал. «Есть!» — торжествующе подумала она, покрепче сжав рукоять и развернувшись поковыляла обратно в сторону столовой, пока Зелена не очнулась, надеясь, как можно скорее свалить отсюда и, съев огромную пиццу с такой же огромной чашкой горячего шоколада, банку мороженного, желательно клубничного, уснуть дня на четыре.