Друг для друга...

      Ади было семь, когда отец в первый раз поднял на него руку, но совсем не в воспитательных целях. Парень даже до сих пор не имеет понятия, что послужило причиной родительской агрессии. Ведь казалось, что в их семье все живут душа в душу, и все друг друга любят, а особенно Ади, как единственного сына — в их семье была гармония, о которой многие только мечтали. Мальчик был счастлив, что живёт в такой семье и обожал своих родителей самой искренней, детской любовью — никакие друзья ему не были важнее, чем собственные мама и папа. Они были для маленького Ади самыми лучшими, словно настоящие супергерои, даже намного лучше — казалось, что мама и папа всегда будут рядом с Ади, где бы тот не был. Но в один момент оказалось, что никакой любви никогда и не было — был лишь спектакль, который в одно мгновение прекратился, и вообще не понятно для чего или для кого был сыгран. Неожиданно родители, которые раньше души не чаяли в своём сыне, глядели на того с огромной нежностью и заботой, превратились в совершенно чужих людей, относящихся к маленькому Ади с неприязнью и пренебрежением. Отец, у которого была приятная, но колючая борода и конфеты в кармане; который постоянно катал на спине и щекотал так, что от смеха начинал болеть живот, ударил сына совсем без предупреждения, казалось бы, не за что, когда Ади игрался с новыми машинками в своей комнате. Мальчик плакал и просил прекратить, пытался даже убежать и спрятаться, но все его попытки были тщетными, отец не останавливался, и его никто не останавливал — мама, изумрудные глаза которой всегда излучали тепло и ласку; которая раньше пела ему перед сном песни и строила смешные рожицы, стояла рядом и равнодушно смотрела, как маленькое тело сына покрывается синяками. В тот момент Ади судорожно пытался вспомнить, что он мог сделать не так — разбросал ли игрушки или что-то разбил, но никакого повода для избиения сына не было. Мальчику было очень больно и обидно, ведь он совсем не знал, что сделал не так. Горькие слезы лились по щекам Ади быстрыми ручьями, а спина ужасно болела от ударов по ней тугим ремнем, а горло разрывало от громких криков и глотаний слез. Грозный отец говорил что-то, что Ади поймёт только через несколько лет, но когда ему было семь, он не мог понять ничего — почему вдруг любящие и любимые родители стали не лучше монстров под кроватью. После самого первого случая все яркие краски, которые присутствовали прежде в жизни маленького мальчика исчезли — это был далеко не первый и не последний раз. Мальчик стал похож на собственную тень — ходил молчаливым, угрюмым и настороженным, совсем не таким, как прежде. Воспитатели в детском саду били тревогу от внезапного изменения в поведении своего воспитанник, но родители с улыбкой на улицах заявляли, что все в полном порядке, а Ади даже и не стал отрицать эти слова, боясь получить за это ещё сильнее, чем раньше. Ади пролил много слез и, сам того не замечая, постепенно закалял свой характер.       Когда Ади было девять, он стал сбегать из дома едва ли не на целые сутки. Он не хотел находиться там, где крики всех между собой уже стали обычным делом, а родители так и норовились дать сыну крепкую затрещину за очередной, пусть даже самый мелкий, проступок. Именно поэтому улица стала его вторым, если можно так выразиться, домом, где Ади смог научиться многому от абсолютно чужих людей. Жизнь не казалась мальчику сказкой за пределами родного дома, но Ади точно дал понять самому себе, что он не хочет находиться рядом с родителями пусть и совсем короткий отрезок времени (а если бы была возможность, не находился бы и вовсе). Улица была для Ади воспитателем и отнюдь не самым добрым — её правила были жестоки, мало кто действительно мог их выдержать. Было сложно, но Ади не смел опускать руки. Самое главное правило улицы — если хочешь быть лучше и круче всех, то добейся этого кулаками. Мальчик уяснил то, что лучший способ победить в драке — это измотать противника. Это он понял гораздо раньше, чем научился читать без запинки. Это был один из принципов правильной драки, которому, хоть и не всегда, но старался придерживаться Ади на протяжении всех лет своей «уличной» жизни. Впервые Ади подрался в возрасте девяти лет. В это время ещё только начали формироваться уличные шайки — дети разных возрастов пересекались друг с другом, выясняя, кто сильнее и лучше. Естественно, победа добавляла авторитет, и о победителе все начинали говорить в самом положительном ключе. Драки могли начаться из-за любой мелочи, но чаще всего из-за того, что кто-то пересёк чужую территорию, а это делать строго запрещалось. Ади, на то время, мало понимал этих тонкостей и запретов, поэтому ему пришлось поплатиться, ибо никто даже и не хотел слушать оправдания мальчика о незнании этих правил. Ади сильно досталось в самой первой драке, даже хуже, чем от рук родителей — синики и гематомы по всему телу ужасно болели, нос и губы были разбиты и перемазаны кровью, и мальчик лишился одного зуба (пускай и молочного). Мальчик ещё был совершенно не опытный, но старался отвечать на удары противников как мог. Его удары чаще всего просто рассекали воздух, но Ади даже спустя много лет помнит, что все-таки смог врезать нескольким отморозкам по лицу. Но даже несмотря на то, что уличная жизнь практически ничем не отличалась от домашней, Ади все равно не любил покидать пределы улицы и возвращаться домой. Он открывал для себя новые правила и принципы, которыми с ним могли поделиться только чужие люди на улице, но не как ни родители и ни школьные учителя. С этого момента жизнь Ади превратилась в игру на выживание.       Когда Ади было четырнадцать, многие знали, что лучше не переступать ему дорогу и не иметь с парнем никаких конфликтов, иначе проблем можно было бы не избежать. В это время Ади уже был одним из немногих, кто заслуживал уважения от различных уличных шаек, причём так рано, ведь обычные главари банд были старше шестнадцать лет. Парень драками добивался к себе не только уважения, но и страха — многие знали об Ади и о том, что всего лишь единственный неправильный взгляд в его сторону может послужить причиной для нового столкновения. А драться парень умел хорошо, потому что это происходило настолько часто, что в какой-то момент для Ади драки стали совершенной обыденностью, даже чем-то обязательным. И Ади не стеснялся напасть первым, даже не задумывался, верно ступая по самому главному принципу улиц — добиваться уважения кулаками. Из этого происходило ещё одно главное правило для Ади, но этому парень уже придерживался постоянно — драка поможет добиться всего, что душа пожелает, а в каких-то случаях хватало всего лишь одного замаха. Теперь это касалось не только статуса, но совершенно любых вещей, которые могли бы приглянуться глазу Ади. У парня это правило всегда срабатывало — он получал то, что хотел от таких же, как он «уличных разбойников» — возможно, это даже можно будет назвать, украл краденное. Такими вещами на просторах улиц не редко занимались — воровали в магазинах, у уличных торговцев, чтобы продемонстрировать свою безнаказанность, ведь делали они это очень искусно. За Ади тоже был такой грешок, хоть и осуждал кражи — это была простая мелочевка, обычно пара фруктов или хлеб, ибо денег иногда на еду совсем не хватало. Это тоже был плюс к авторитету. Парня ненавидели за его задиристый характер и высокомерный взгляд; уважали за стойкость духа и за то, что Ади никогда не пугался противников, которые были сильнее его; парня боялись за его вспыльчивость, поэтому его предпочитали обходить стороной даже те, кто хотел стать частью его группы. Таких было немало, но только меньшая их часть рискнула предложить свою помощь Ади, но каждый из этих людей получал один и тот же ответ — нет. Парень был волком-одиночкой, всегда один против всех — он не доверял людям. Уже за свои четырнадцать лет Ади понял, что никто из людей не заслуживает доверия, даже самые близкие, что каждый может рано или поздно воткнуть нож в спину, не моргнув и глазом, а проверил он это на собственном опыте, своей же семье. Поэтому Ади не стремился быть в компании, не стремился к полезным связям, не стремился стать чьим-то другом или товарищем. Он уже добился всего, чего хотел — того самого признания, той самой заметности.       За эти три года, что он провел в качестве одного из самых уважаемых людей улицы, в жизни Ади произошло не так много новых вещей. В родительском доме он стал появляться ещё реже — мог даже провести ночь на улице, лишь бы не возвращаться туда, где его не любят и никогда не любили, где он родителям не родной сын. В пятнадцать лет Ади совершенно случайно, из разговора отца и матери, узнал, что его настоящие родители бросили парня, когда тот был ещё совсем крохой — просто и без лишних слов передали в руки его нынешней семье, словно он был какой-то игрушкой. Приёмные отец и мать всего лишь играли на публику, мол, мы усыновили мальчика и любим его всем сердцем, как родного. Но стоило родственникам, которые восхищались этим благородным поступком, прекратить посещать уютное семейное гнездышко, вся мирная идиллия прекратилась, а нежные взгляды родителей заменились презрительными и холодными. И стоило ли вообще усыновлять Ади, если эти люди ненавидели его с самого начала, просто за то, что он есть? Этот вопрос парень задавал самому себе на протяжении многих дней, буквально терзая себя тем, что сам, без помощи «родителей», не может ответить на него, ведь только они знают ответ. Но Ади не решался заговорить с ними ни в первый день, как узнал правду, ни через неделю и никогда после. Через некоторое время, а именно несколько месяцев, парень смирился с тем, почему приёмные родители так ненавидят его, а родным он никогда не был нужен. Тем более, какие-либо объяснения вряд ли смогли бы хоть как-то наладить ситуацию или как-то её прояснить. Если уж говорить о том, что ещё произошло в жизни парня за эти три года, то все остальное по мелочи — в шестнадцать он в первый раз поцеловался, но совсем не от большой любви, а чисто ради любопытства, наверное, поэтому Ади не ощутил никаких бабочек в животе, о которых говорила та самая девчонка, с которой случился первый поцелуй. С ней он впервые переспал, в тот же самый день, хоть и совсем не понял, как быстро все закрутилось, но и в тот момент парень не почувствовал ничего — ни капли радости, восторга или пусть даже малейшего пренебрежения — после всего они просто разбежались и больше никогда не виделись (не без истерик, конечно). После той девчонки у Ади было много других девушек в течении этих трех лет, с которыми он «встречался на один день», их, вроде, было около тринадцати, хотя он уже давно сбился со счета. Ни одна из них для Ади по-настоящему не была привлекателена, поэтому ему легко было с ними прощаться — не возникало при общении с ними никакого интереса. В тот период времени Ади сформировал для себя ещё одно новое правило, придерживаться которому ему не составляло большого труда, — он не должен привыкать к кому-либо. Но так как Ади предпочитал всегда и везде быть один (за небольшими исключениями), то парень не особо волновался насчёт того, что у него когда-либо получиться нарушить это правило. За все это время, что он открылся для себя мир улиц, Ади сильно изменился. Он уже не тот слабенький мальчик, который дрался не лучше старушки, в тайне от своих противников он больше не вытирал слезы из-за острой боли в челюстях — парень со временем практически перестал обращать на неё внимание. Теперь он является одним из лучших, одним из тех, кто может внушить страх одним лишь взглядом. Ади стал Королём улиц.       Но в жизни Ади случился переломный момент, когда все перевернулось с ног на голову. Это произошло, когда парню было семнадцать. Да, он был Королём именно с большой буквы, и совсем не самопровозглашенным, но всегда найдутся те, кто захочет свергнуть Короля с его трона, чтобы забрать власть себе. Ади уверен, что на всю жизнь запомнил тот самый день, к сожалению, все, до каждой мелочи. Он помнил то яркое, палящее солнце — это была середина дня; причину драки, она была совершенно банальна — кто-то толкнул Ади в плечо, а парень не решил остаться в долгах; он помнил лица каждого из тех, кажется, восьми человек, с кем ему пришлось драться, тех, кто жестоко и без сожаления избивали его до потери сознания от болевого шока. Но такими были суровые правила улиц — бить своего противника, вложив в удар всю свою силу, не испытывая при этом сострадания. Ади был уверен что справиться, был уверен на все сто процентов, ведь и не с такими дела имел, но в этот раз он прогадал — враг оказался парню совершенно не по силам. Но даже в тот момент, когда Ади думал, что это конец, что тот грязный, тёмный переулок будет последним местом, которое он увидит, он не просил прекратить. Ещё в девять лет он поклялся себе, что никогда не будет умолять своих врагов о пощаде — это было слишком низко для Ади, никто не будет уважать того, кто слёзно будет просить прекратить избиение. Хоть он этого и не сделал даже в тот раз, но на помощь ему пришли — это произошло совершенно случайно, Ади смутно помнил этот момент, потому что уже почти отключился. Ему помог какой-то незнакомый мужчина, который в больнице дождался, пока Ади придёт в сознание, а после вручив парню пакет винограда, больше не приходил. Этот мужчина, имя которого Ади не запомнил, был первым и единственным посетителем в его палате. Для парня было ожидаемо, что «родители» даже и бровью не поведут из-за того, что их «сын» попал в больницу. Ади был уверен, что они наоборот — празднуют такое грандиозное событие, хоть и взволнованно, опять же на публику, для галочки, расспрашивают врачей о состоянии «любимого сына». Ади их и не ждал, хоть и не отрицал, что, в какой-то степени, ему было обидно от такого игнорирования намного больше, чем от избиений. Вскоре, уже через несколько часов, после того, как он очнулся, мысли парня вовсе перестали быть забиты тем, что его никто не навещает — это было не столь важно. Ади понял, что все, чего он так старательно и долго добивался, с треском разрушилось, ведь чаще всего запоминаются не победы, а именно проигрыши, а парень ненавидел проигрывать. Проиграть в чем-либо означало потерять все — теперь ни одна, даже самая ничтожная уличная шайка не будет считать Ади Королём и не будет от страха прятать глаза. Корона упала с его головы — её место заняла тугая больничная повязка, а на кисти руки красовался гипс. Никто не будет бояться парня, который едва ли может встать от боли в сломанных ребрах и повернуть голову, не вызвав острой боли от сотрясения. Даже когда он поправиться, слухи о «падении Короля» уже разлетятся по всей улице со скоростью света — уважение и страх заменятся насмешливостью. У Ади было много свободного времени (примерно месяц), чтобы подумать обо всем, что случилось и о том, как жить дальше — он принял решение, что не вернётся к своей уличной жизни, но не только потому, что парню не стоит этого делать, дабы избежать насмешек, а Ади сам этого не хочет. Парень понял, что вся та жизнь, которой он жил раньше ни к чему хорошему его не приведёт — все эти многочисленные, ежедневные драки рано или поздно (а скорее всего рано) могут свести его на следующий раз не только на больничную койку, в следующий раз Ади может и не повезти, и какой-нибудь случайный прохожий решит просто пройти мимо. Синяки, ссадины и переломы для Ади всегда были обычным делом, но проигрыш заставил парня остановиться и посмотреть на свою жизнь под другим углом. Драки и игры на выживание больше не должны быть центром жизни Ади. Он разделил свою жизнь на «до» и «после».       Ади было девятнадцать, когда он наконец-то съехал из ненавистного «родительского» дома, чему был несказанно рад. Нельзя сказать, что жизнь парня в корне изменилась за эти два года, после той самой драки, но одно поменялось точно — Ади больше не стремился к жизни уличного волка-одиночки, но с этим же ему больше некуда было стремиться. В девятнадцать лет парень окончил школу, конец которой ждал едва ли не с самого первого класса, но куда идти дальше не было ни малейшего представления, да и самому Ади было, если честно, все равно — в университет он поступать не собирался. Возможно, он бы устроился на какую-нибудь простую работу — может грузчиком или хотя бы консультантом в какой-нибудь сфере. Парень был готов долго придерживаться своего решения, если бы не давление со стороны «родителей» и их придирки, которым не было конца — их «сын» обязан был в полной мере выучиться и устроиться на хорошую работу, чтобы не позорить «семью». Голова Ади просто распухала от этих постоянных упрёков, его раздражало то, что он был этим людям в чем-то обязан, а ещё больше парень ненавидел, что они всегда ставили акценты на слове «семья», будто бы их можно было так назвать. Ади долго терпел тот цирк, что устраивали ему «родители» чуть ли не с самого утра, стоило только парню открыть глаза. Терпение с каждым днем постепенно заканчивалось, а желание послать все к черту и покинуть дом, возрастало в бешеном темпе. Но Ади постоянно останавливали мысли, к которым он предпочитал прислушиваться — нечасто в его голове рождается что-то благоразумное. Где он будет жить? Сможет ли он найти нормальную работу или всю оставшуюся жизнь придётся жить на зарплату грузчика? Идея об окончательном побеге из дома была заманчивой и соблазняющей, но было слишком много не самых лучших последствий, которые могли поджидать Ади на каждом шагу. В конечном итоге парень сдался — он, впервые на своей памяти, в чем-то согласился с «родителями», но все же у него не было особого выбора, в какой университет поступить. Благодаря хорошим знакомствам «отец» забронировал для Ади место в университете на историческом факультете. Из-за того, что его «отец» является историком-исследователем, а «мать» журналисткой в сфере истории, Ади должен продолжить «семейное» дело (и тут уже не важно — хочет он этого или нет). Но Ади все равно пришлось согласиться, так как ему нечем было возразить, кроме попытки объяснить, что в таком предмете, как история, он полный ноль, но его даже слушать не стали. Единственной отрадой было то, что университет находился в другом конце города, в нескольких часах езды, поэтому Ади придётся переехать в общежитие, и он был уверен, что этот факт обрадовал не только его. Парень стремительно вышел за двери «родного дома», даже ни с кем не попрощавшись, и тут он ощутил ту свободу, которую так долго ждал — теперь больше никто не будет капать ему на мозги какими-то обязанностями, Ади будет жить, как душа пожелает, и никакие «родители» ему больше и слова не скажут. Можно сказать, что так на самом деле все и было — оценки, которые совсем не заботились парня, были чуть ниже среднего, но это его вполне устраивало. Соседом по комнате оказался неприметный хиленький паренек, который практически никогда не разговаривал с Ади, только если дежурными фразами, такими как «Привет» и «Пока», и когда Ади пытался хоть как-то пошутить над соседом, чтобы вывести его на эмоции. Это никогда не удавалось — этот парень все время, все два года, терпел подколы Ади, стараясь на обращать на них никакого внимания. Хоть Ади и не возражал, что его шуточки с такой лёгкостью сходят ему с рук, но от этого ему было совсем скучно. Каждый раз приходя в свой любимый бар, который находился в трех кварталах от университета, он думал о том, что ему чего-то не хватает, чего-то необычного, чего-то азартного. Те самые подколы, которые он испытывал над своим скромным, молчаливым соседом, помогали парню хоть ненадолго расслабиться, что он даже не заметил, как его шутки превысили все границы. Ади даже понять не успел, как обычная, казалось бы, безобидная шутка едва ли не в буквальном смысле сорвала крышу его соседу, который в тот момент потерял всю свою скованность. Видимо, ванна, наполненная бутафорскими пауками, слишком сильно впечатлила его соседа, что тот набросился на Ади с кулаками. Но Ади был проворнее, поэтому с лёгкостью уворачивался от серии ударов, которые, по его мнению, не принесли бы ему большой боли. Когда же «мистер буян», как прозвали его Ади, успокоился, на следующий день парня ждало объявление о том, что его переводят на новое место.       Ади было двадцать один, когда его выселили из первой комнаты в общежитии и поселили в другую. И в этот момент он познакомился с Сэми. Бросив быстрый взгляд на своего нового соседа и комнату, в которую Ади переселили, он понял, что этот парень практически ничем не отличается от его прошлого соседа. Рядом с кроватью Сэми стояла полка, которая была забита различными книгами, и большая часть из них была по истории. Не долго думая, Ади сделал вывод, что этот парень является таким же заучкой, как и тот, с которым он жил прежде — это означало, что Ади может продолжить веселиться, сколько его душе угодно, и никто ему не помешает (если, конечно, у этого парня тоже не сорвет крышу). Как после оказалось, они учились вместе на одном факультете уже целых три года, а Ади только сейчас узнал о существовании своего сокурсника, впрочем, если верить словам Сэми, то он тоже. И хоть это было странно, Ади решил не заострять на этом внимание, ведь ему же от этого было только лучше — у него появился сосед, у которого он мог брать конспекты по лекциям, а значит слушать монотонные и скучные речи преподавателей не было никакой необходимости. Возможно, он мог бы стать, есть не отличником, то хорошистом точно. Ади чувствовал себя великолепно — его шутки опять сходили ему с рук, правда, этот сосед или, как называл его парень, заучка был более многословным, чем его прошлый сосед, и с ним иной раз можно было перекинуться парой колкостей, но особых сопротивлений от действий Ади Сэми не проявлял. Хоть Ади и был полностью уверен в том, что заучка номер один (то есть бывший сосед) и заучка номер два (то есть Сэми) едва ли не один и тот же человек, если не считать внешности и более открытого характера последнего, новый сосед интересовал Ади гораздо больше, чем прошлый. С одной стороны он был словно открытая книга, а с другой — будто загадка. Именно это и заинтересовало парня — этот Сэми был не так прост, как Ади показалось на первый взгляд, и он решил это проверить. Рано или поздно терпение у всех должно закончиться, а в такие моменты, как Ади понял из собственного опыта, люди показывают себя с иной стороны, настоящей, и парень хотел посмотреть на другую сторону своего соседа. Целая неделя шуток — это было что-то новое для Ади, ведь обычно их было где-то две или три за все семь дней, но в этот раз он превзошёл сам себя. Внезапно холодная вода в душе, испорченные конспекты, приклеенные к полу кроссовки — на все это у Сэми ещё хватило терпения, но Ади чувствовал, что оно уже почти близко к завершению, и оказался прав. На последний день Сэми почувствовал ужасный запах, источник которого долго не мог найти, но когда нашёл, то такое слово как «самообладание» исчезло из его лексикона. Дурно пахнящие носки Ади, которые магическим образом оказались у Сэми под подушкой, подействовали на парня, как красная тряпка на быка. Не успел Ади вдоволь насмеяться, как краем глаза заметил, что в него летит одна из книг по истории, стоящих на полках, от неё он кое-как успел увернуться. За ней последовала вторая и третья, которая попала парню точно в голову — тогда настала очередь Сэми смеяться. Но не смотря на боль, Ади все равно улыбнулся — его новый сосед совсем не такой, как прошлый, он не стал терпеть глупые выходки своего несносного сожильца слишком долго, всего каких-то три недели, и Ади это понравилось. Ему понравилось это проявление характера, понравилась эта стойкость, ведь Сэми перестал бездумно закрывать глаза на поведение Ади. И, если уж говорить по секрету, то понравилось слышать звонкий смех этого заучки, вернее, ангела, как теперь стал назвать соседа Ади.       С того самого дня Сэми перестал терпеть выходки Ади, но этих шуточек становилось все меньше, потому что парень со временем стал терять к ним интерес, ведь он уже добился того, чего хотел. Их заменили обычные словесные перепалки, которыми парни обменивались постоянно, где бы они не находились — на занятии или просто проводили свободное время вместе. Ади не давал заскучать Сэми, а Сэми не давал заскучать Ади. Их даже можно было бы назвать друзьями, но они так себя никогда не называли — просто соседи по комнате, которые проводят много времени вдвоем. Первое время Ади даже смеялся над этой странностью, но потом понял, что когда рядом нет ангела, ему становится скучно, а тот хоть и не любил шумные развлечения и был едва ли не противоположностью Ади, умел веселиться по своему — даже обычный разговор мог вызвать на лице Ади широкую улыбку. Он начал привыкать к Сэми и его компании, а вместе с этим нарушил правило о том, что никогда и ни к кому не будет привязываться. Хоть это правило вытекало из, если можно так сказать, прошлой жизни Ади, парень все равно старался, хоть и подсознательно, к нему придерживаться. Но Сэми не был таким человеком, который мог бы нанести удар в спину, Ади был уверен в этом — не зря он дал своему соседу прозвище «ангел», Ади доверял ему, как никому другому ранее. Так шли дни, недели и месяцы, и хоть оба парня отрицали свой статус «лучших друзей», весь исторический факультет называл Ади и Сэми именно так, потому что они были практически неразлучны. Парни всячески закатывали глаза на такие разговоры, а после шутили про это между собой, но спустя почти четыре месяца учебы Ади понял, что ему уже не так смешно, как раньше. На самом деле, он даже никогда не засматривался на парней и не думал о том, чтобы с кем-то из них встречаться, поэтому когда Ади взглянул на Сэми не как на друга, а тем более соседа, то это заставило его занервничать — ему не просто кто-то понравился, а понравился именно парень. Это было весьма странно для него, ведь разве может быть так, что его, теперь интересовали не только девушки. Ади долго пытался отогнать от себя эти дурацкие мысли и считал, что его сознание просто играет с ним злую шутку, но все было безуспешно — ему правда нравился Сэми, но сам ангел ничего не должен был об этом узнать. Внешне Ади выглядел спокойным и расслабленным и продолжал общаться с ангелом, как ни в чем не бывало, но внутри все переворачивалось наизнанку, а новые чувства не на шутку пугали. Парень решил ждать, был уверен, что вся эта чепуха с тем, что ему интересен парень, а тем более Сэми, вскоре пройдёт — он старался заглушить все эти странные ощущения походами в бар и знакомствами с девушками, с которыми с наступлением утра, навсегда прощался. Но Ади пришлось признать, что он ошибся — не проходило ничего, даже совсем немного, а казалось, что наоборот, новые чувства только росли, как бы это ванильно не звучало. Ади впервые на своей памяти хотелось с кем-то проводить много времени, он жадно ловил каждое слово, сказанное Сэми, изучал каждый сантиметр его лица и знал его привычки, все до одной, но ему этого было только мало, а зайти дальше парень никак не мог. Может быть да, он боялся, но перебороть себя Ади никак не мог и просто поражался этому — он являлся главным сердцеедом в университете, едва ли не каждая девушка хотела быть с ним, чем парень только и пользовался, а тут внезапно наступил такой момент, когда парень сам потерял голову от объекта своего обожания. Так продолжалось на протяжении ещё трех месяцев, а затем Ади сдуру спросил у Сэми, что он к нему чувствует. Парень был огорчён ответом, но ничего другого и не думал ожидать, ведь они были друг другу совсем никто. В тот момент в голове Ади родилась безумная мысль, которая с каждой секундой ещё больше казалась ему ужасным сумасшествием, но именно за это она ему и понравилась — это был спор на поцелуй. Почему-то в тот момент для Ади это пари казалось единственным способом избежать глупой ситуации, в которую завел их разговор, и уйти от дальнейших глупостей, которых мог еще наговорить парень, но буквально через минуту Ади пожалел, что заикнулся об этом споре. Он никак не ожидал услышать, что желанием Сэми будет его выселение из комнаты, и хоть в тот момент у парня в груди что-то екнуло от неприятного ощущения, такое желание только придало ему стимул выиграть, поэтому Ади был настроен крайне решительно и представлял себя победителем уже через неделю, максимум через две. Парень был уверен, что Сэми быстро сдастся под его, как говорил ангел, грязными методами, но его сосед упорно обходил эти хитрости стороной, а иногда даже затевал собственную игру, хотя Ади и не особо возражал — ему даже нравилось, что Сэми становился все более раскрепощенным. Но каждый раз, когда ангел брал инициативу в свои руки, Ади мысленно отдергивал себя, чтобы не проиграть спор на первых же днях. Он и не собирался проигрывать — не в этой битве и никогда-либо еще, не хотел проигрывать даже Сэми. Но ангел тоже оказался крепким орешком и не поддавался на провокации своего несносного соседа — их спор затянулся на месяц, а Ади уже терял последние остатки уверенности в том, что он хочет выиграть. Он терпел и так уже слишком долго — чертовы полгода, но удерживало его от проигрыша лишь желание Сэми, которое тоже уже стало меркнуть на фоне того, что Ади хотел покончить с эти спором раз и навсегда. Но со всеми своими размышлениями в голове парень едва ли не проморгал тот момент, когда ангел начал задавать точно такие же вопросы, что и сам Ади перед началом их спора, а потом и вовсе поцеловал своего соседа, тем самым проиграв пари. Ади был в восторге, его переполняли эмоции, но совсем не от того факта, что он оказался победителем, и что этот дурацкий спор подошел к концу, а от того, что его самое огромное желание наконец-то исполнилось — он поцеловался с Сэми.       Ади было двадцать один, когда он познакомился с Сэми, с ангелом, который перевернул всю привычную жизнь парня с ног на голову, но Ади был совсем не против этого. Когда ему было двадцать один, ему в первый раз в жизни захотелось кого-то узнать поближе, вместе проводить время и говорить о всяких глупостях — Ади привязался к человеку по имени Сэми. Ади целовался много раз за свою жизнь, но именно в двадцать один год он поцеловался по-настоящему с, едва ли не в буквальном смысле, ангелом, который отличался ото всех других людей, с которыми парень был знаком прежде. Ади был двадцать один, когда он наконец-то стал по-настоящему счастлив.

***

      Сэми было пять, когда умерла мама, скончалась от какой-то болезни, которой болела достаточно долгое время. Как бы Сэми не было трудно это признавать, он практически ничего о ней не помнит, лишь далёкие, расплывчатые моменты, которые с каждым годом становятся все тускнее. Он точно помнит, что мама каждую ночь перед сном читала сказки своим голосом, который казался и кажется до сих пор Сэми ангельским; помнит, как они всей семьёй любили по выходным гулять по парку, где отец учил маленького Сэми кататься на велосипеде, а мама покупала мороженое. Это были самые светлые дни в его жизни, которые постепенно забывались, а Сэми оставалось лишь беспомощно копаться у себя в памяти в попытках вспомнить ещё хоть что-то. Самым ужасным было для него то, что он не помнил, как она выглядела — Сэми помнит её смех и тёплые руки, но ни как не может вспомнить хотя бы малейшие черты лица. И, видимо, уже не вспомнит никогда — в доме не осталось ни одной фотографии с изображением его мамы. Все они были в ярости и бессилии выброшены отцом на помойку после смерти любимой жены, от потери которой он не смог оправиться. Но Сэми знает, что его родители на самом деле любили друг друга, особенно сильно они любили только своего сына — отец Сэми просто не мог смириться с тем, что его жены больше нет, упорно не хотел вспоминать о тех днях, когда они были все вместе счастливы. Но воспоминания к мужчине все равно приходили, и он даже с радостью говорил о прошлых днях, правда, только когда был слегка пьян, что случалось очень редко. В такие моменты он садил Сэми на колени и тихим, дрожащий голосом рассказывал о том, что лучше женщины он никогда не встречал — она была умна и красива, любила читать книги и путешествовать, хоть и была мастером на все руки, но не умела готовить, а самое главное — она очень любила свою семью. Именно такой фразой отец Сэми всегда заканчивал свой рассказ, после чего засыпал прямо за столом с сыном на коленях и слезами, которые вот-вот были готовы потечь по щекам. Маленький Сэми любил слушать эти истории и совсем не понимал, почему папа плачет, а мамы уже несколько дней нет дома, ведь никто не стал напрямую говорить ребёнку о смерти родного человека. Малыш наивно думал, что маме нужно было куда-то срочно уехать, но она скоро вернётся. Когда Сэми привели на кладбище, где в гробу в красивом белом платье лежала его мама, мальчик подсознательно ощутил всю давящую и угнетенную атмосферу и слёзно просил маму проснуться, но это не помогало. Когда женщину схоронили, Сэми горько плакал на руках папы от того, что маму поместили в этот страшный ящик и закопали в землю прямо на его глазах, а в этот момент играла страшная музыка. Тот самый день Сэми помнит от самого начала и до самого конце, словно это было только вчера — запах свежей земли, родственников и знакомых мамы, красные глаза папы от слез и ужасный похороненный марш. С того дня Сэми терпеть не может кладбища.       Сэми было семь, и он в начале учебного года, как и все дети его возраста, должен был пойти в первый класс, но вместо обычной общеобразовательной школы отец отправил мальчика на домашнее обучение. Сэми не был против, потому что был уверен, что гораздо больше времени будет проводить с папой, а школа — одно из самых ужасных мест на планете, если не во вселенной по мнению старших детей, с которыми мальчик общался, когда к родителю приходили гости. Сэми был совершенно не против домашнего обучения и был чуть ли не на седьмом небе от счастья, когда папа объяснил, что это такое, поэтому не стал расспрашивать отца о том, почему другие дети иду в школу, а он нет. Мальчик с предвкушением ждал самого первого дня своего обучения и был уверен, что папа будет самым лучшим учителем, и все будет легко и просто, но позже Сэми ждало разочарование. Учителем мальчика был не родитель, а незнакомая старушка, от которой ощущался приторный запах яблок и которая не мог выговаривать букву «р». Сэми был в замешательстве от того, что отец сказал, что эта женщина будет учить мальчика считать, писать и читать, а также будет смотреть за Сэми в его отсутствие, ведь он искренне думал, что этом всему будет учить его именно папа. Но на мужчине был надет деловой костюм, а через плечо висела сумка — это все говорило о том, что отец уходил на работу и вернётся только вечером, когда Сэми уже пора будет спать. И как бы мальчик не уговаривал отца остаться, тот ответил строгим тоном, что уже давно нужно быть на работе и ушёл, оставив сына на попечение старушки. Она на самом деле была хорошей женщиной — с ее объяснений Сэми понимал все с первого раза, она никогда не кричала и старалась развеселить ученика шутками и рассказами из молодости. Сэми даже наивно и по-детски полюбилась добрая старушка — она клеила в тетрадь мальчика забавные звёздочки и умела печь вкусные пирожки. Вскоре Сэми и вовсе забыл о том, что был расстроен и больше не обижался на папу за то, что тот проводит с ним мало времени. Из-за того, что тот приходил поздно, отец и сын проводили дни вместе только по выходным, но они случались редко — только раз в неделю. Тогда Сэми рассказывал о своих успехах, о том, что ему нравится учиться, и что он очень скучает, когда папа на работе. Мужчина лишь говорил, что это всё ради его сына, что он не хочет, чтобы Сэми в чем-либо нуждался. Говорил он это совсем без улыбки — усталым, погрубевшим голосом, но мальчик не обращал на это внимание и только крепко обнимал отца за шею, когда сидел у него на коленях, и не придавал значения даже тому, что папа только скованно хлопал его по спине, вместо обычных поцелуев в макушку.       Так проходили дни, месяцы и года — Сэми продолжал обучаться дома вместе с доброй старушкой-учительницей, но учёба уже не нравилась мальчику так же, как прежде, и дело было вовсе не в том, что с каждым годом становилось сложнее, а в том, что отец стал требовать от него слишком многого. Оценки Сэми были отличными, чему он и сам не мог не нарадоваться, и не нарадовать свою учительницу. Сэми был уверен, что папа тоже рад его стараниями, но показывал он это как-то по-своему — только сухо поздравлял сына с очередной пятеркой, потрепав по голове, а затем уходил в свой кабинет, заполнять очередные бумажки для работы. Мальчику было грустно, но он не прекращал усердно занимать, а после познакомился с таким явлением в математике как фигуры и практически не понимал, как решать с ними задачи. Добрая учительница изо всех сил старалась объяснить ученику, как правильно поступать с этими фигурами, но когда Сэми наконец понял эти задания, его оценки успели сползти с показателя «отлично» на «хорошо». Казалось бы, что в этом нет ничего такого серьёзного и что сигнал тревоги бить не нужно, но отец Сэми так не считал. Он был недоволен такими результатами своего сына. Сэми кажется, что он на всю жизнь запомнил этот взгляд отца полный укора, а голос полный разочарования, словно мальчик совершил наиболее ужасный поступок, нежели просто получил оценку «хорошо». Мужчина говорил, что его сын должен быть всегда только на первом месте и получать самые высокие баллы и только их, ничего больше. После этих слов отец объявил о том, что увольняет милую старушку, поскольку та больше не справляется со своими обязанностями учителя. Сэми чувствовал себя виноватым в этой истории и как бы не старался просить у папы прощения, мужчина был непреклонен и сказал всего лишь одну фразу, от которой у мальчик прошёлся мороз по коже — только самые лучшие выживают в этом жестоком мире. На следующий день вместо добродушной старушки пришёл строгий молодой мужчина, который никогда не улыбался и умел готовить разве что яичницу, и пахло от него совсем не яблоками, а крепким табаком. С новым учителем успеваемость Сэми вновь возросла, и все непонятные моменты быстро становились ясными, но, видимо, отцу этого было все равно не достаточно для того, чтобы хоть как-то похвалить сына. Через неделю после прихода нового учителя в доме стал появляться ещё один человек — женщина средних лет, которая носила очки в тонкой, изящной оправе и всегда держала спину ровно, гордо вскинув подбородок. Отец представил её, как ещё одного учителя Сэми, но на этот раз по музыке, а именно по игре на фортепиано. У мальчика не был силен в музыке ни через два занятия, ни через десять, но отец продолжал настаивать на игре на инструменте, а после первого экзамена сына, на котором присутствовал, он уволил женщину средних лет, по той же причине, что и добрую старушку. Так продолжалось долгое, бесчисленное количество раз — Сэми знакомился с различными людьми, которые приходилось ему учителями музыки, основных предметов, истории, физики, а после прощался с ними, когда совершал какую-либо ошибку. Каждый раз он чувствовал, что именно по его вине происходит этот невообразимый круговорот и что ему нужно стараться намного-намного лучше, если мальчик хочет это остановить и осчастливить родителя. Поэтому Сэми учился не только когда приходили его учителя, а занимался ещё и самостоятельно, чтобы укрепить свои знания — читал различные книги в интернете по тем или иным предметам, упражнялся в игре на фортепиано, полностью загородившись от внешнего мира.       Когда Сэми было четырнадцать, то к нему впервые начали приходить мысли о том, что его жизнь вовсе и не его, и живёт парень совсем неправильно. С каждым годом учителя перестали заменять друг друга бесконечное количество раз — этот процесс постепенно сокращался, и уже после двенадцати лет учителя для Сэми стали постоянными. Парень много работал, чтобы добиться такого результата, и хоть на это понадобилось много времени, сил и энергии, Сэми все же смог осуществить свой план, но ему пришлось многим пожертвовать. Ближе к четырнадцати годам парень практически забыл значение фразы «свободное время», потому что у парня его совсем не было — он постоянно был занят уроками и дальше учебников не видел ничего, да и не хотел видеть, по крайне мере, первое время. Самой главной целью Сэми была похвала отца и хоть какое-нибудь подобие улыбки на его лице, но все было бесполезно. Хорошая успеваемость не только в школьных предметах, но и в музыке, и шахматах, в которые парень стал играть в возрасте десяти лет (не без требования отца, конечно), не приносили родителю Сэми никакой радости, как впрочем и ему самому. Единственные слова, которые продолжал говорить для сына отец — это то, что он должен стараться намного лучше, пусть даже на пределе своих сил, но любая работа должна выполнена идеально. Эти слова эхом проносились в голове Сэми каждый раз, когда он приступал к какой-либо работе, ведь он не должен разочаровывать отца, а одна даже самая маленькая ошибка может начисто испортить все задание. А Сэми хотел, чтобы родитель им гордился и похвалил за большие труды, легонько потрепав по голове, совсем как раньше, но эти моменты не происходили — отец все так же угрюмо смотрел на сына, требуя улучшить свою работу ещё больше. Но Сэми и так учился, вкладывая в уроки всего себя и даже намного больше — казалось, что он ещё немного, и он пройдёт всю школьную программу все за четырнадцать лет. Учителя были в восторге от успеваемости своего ученика и даже не замечали в каком состоянии он находиться — Сэми был похож на ходячее приведение, которые измученно старается улыбнуться и крепко сжать ручку в руках. От прежнего Сэми, всегда весёлого и жизнерадостного мальчика, практически не осталось следа, он стал противоположностью самого себя — под голубыми глазами красовались огромные мешки от недосыпания, кожа стала бедная от недостатка солнечного витамина, ибо Сэми целыми днями пропадал у себя в комнате. Но парень знал на что идёт, отгараживаясь от внешнего мира, который был абсолютно не идеальным, пытаясь создать вокруг себя атмосферу нового, идеального мирка. И у него это получилось — Сэми стал человеком, который был абсолютен во всем и не имел права на ошибку, парня не интересовало ничего кроме желаемого результата. Но футбольный матч соседских мальчишек, который по счастливой случайности увидел Сэми в окне своего дома, привлёк внимание парня настолько, что тот совсем забыл про всю свою работу. Он завороженно смотрел игру до самого конца, мысленно болея за команду ребят, которые был постарше, стараясь не упускать из вида ни одного момента. Сэми в первый раз за несколько лет искренне радовался чему-то, а именно победе той самой команды по истечению нескольких часов матча, но парень даже и не заметил, что пролетело столько времени. Сэми никогда не играл в футбол — ни до смерти мамы, ни тем более после, он часто читал об этом виде спорта, как и о многих других, но парень совсем и не думал, что смотреть на него в живую будет настолько здорово. Сэми даже захотелось выбежать на улицу и поиграть вместе со всеми, но, едва соскочив со стула, он снова сел обратно, когда заметил, что ни одно из его заданий ещё не решено. На какое-то мгновение Сэми был решительно настроен бросить эти дурацкие учебники, но на плечи словно опустились тяжёлые руки, приказывая оставаться на месте, а в голове строгий голос отца твердил, что будет очень недоволен сыном за его действия. Сэми чувствовал обиду — почему он не может делать то, что ему на самом деле хочется? Ответ был также подсказан голосом родителя — Сэми не хочет его разочаровывать, ведь кроме отца у него никого нет. И Сэми сдался, грустно взглянув в окно, где мальчишки уже расходились по своим домам.       Когда Сэми было семнадцать, ему казалось, что он сходит с ума — его жизнь ему не принадлежала, парень лишь плясал под дудку очень умелого кукловода, которым был его отец. Сэми обязан был быть идеальным во всем, обязан не совершать ошибок, обязан отбросить все шансы на нормальную жизнь, чтобы хоть как-то осчастливить своего родителя. Везде был это противное слово «обязан», которые парень возненавидел, ведь он совершенно не был обязан играть по отцовским правилам, но мужчина затуманил разум сына, когда тот был ещё совсем ребёнком, желавшим лишь добиться любви от родителя, выполняя все, что тот захочет. Сэми понял, что стал «запрограммирован» настолько, что боялся совершить даже малейшую ошибку, хотя уже давно понял, что не смотря на результаты его работ, отец никак и никогда не поменяется в лице — оно не будет выражать ничего, а в голосе будут все также слышны грубые, требовательные ноты. Сэми устал от этой ненастоящей жизни и от своего бессилия — парень буквально разрывался на части между идеально выполненной работой и несколькими часами отдыха, которые он никогда себе не позволял. Но первый вариант побеждал всегда, как был Сэми упорно не сопротивлялся, и он точно сходил с ума, когда голос отца в его голове смеялся над беспомощностью сына. Сэми жил по правилам отца около десяти лет и всегда, словно губка, впитывал все, что тот говорил — парень не мог просто так взять и выкинуть из головы все убеждения и принципы, навязанные родителем. Сэми никогда не устраивал «серьёзных разговоров» отцом, как собственно и сам мужчина со своим сыном — для это не был никакого повода, но для Сэми он наконец наступил. Парень был сам не свой с самого утра того дня — не мог усидеть на месте и постоянно отвлекайся — он с нетерпением ждал возвращения отца с работы. Не смотря на все сопротивления и отказы родителя говорить в позднее время о чем-либо, ему все же пришлось выслушать сына, когда он услышал слова, которые были для мужчины как гром среди ясного неба — Сэми заявил, что уходит из дома. Это не была шутка или уловка, чтобы заставить отца выслушать его, парень говорил правду и после разговора был готов покинуть родительский дом. Сэми начинал говорить издалека, с самой смерти мамы, не принимая во внимание требования отца не говорить о том времени, но, можно сказать, что именно с того момента папа, которого парень знал раньше, постепенно таял на глазах и до сих пор не смог справиться с потерей дорогой супруги. Сэми рассказывал о всех своих стараниях, которые его родитель упорно не хотел замечать, поэтому маленьком мальчику приходилось работать ещё усерднее, чтобы добиться от него хоть какого-то положительного слова. Парень говорил о том, что жить так, как живёт он, неправильно, потому что это вряд ли можно назвать полноценной жизнью, где все действия Сэми ограничены внутренними страхами огорчить родителя. Сэми хотел начать заново; хотел решиться начать новую жизнь, где ему не нужно будет быть идеальным человеком; хотел почувствовать вкус свободной от принципов жизни. Слова вырывались изо рта парня нескончаемым потоком, излагая того, что давно скопилось внутри и ждало своего часа. Эта была длинная речь, во время которой отец молча сидел напротив сына, смотря на того чуть с прищуром. Сэми был уверен, что его монолог произведет на родителя хоть какой-то эффект, но его ждало разочарование и насмешливые, жестокие слова. Мужчина считал, что такие громкие речи — это слова слабых людей, ведь сильные люди никогда бы не стали жаловаться на свое положение, а, гордо подняв голову, шли вперед; отец с уверенностью заявил, что Сэми и дня прожить без его наставлений и требований не сможет, потому что он гораздо слабее, чем предполагал мужчина. В Сэми кипели эмоции, ведь вся позиция отца была глупой и неправильной — ему было больно слышать такие слова от родного человека, которого он все равно продолжал любить, даже не смотря на все обстоятельства. Парню многое хотелось сказать, но самым лучшим решением в этот момент было промолчать — Сэми легко кивнул и отправился к себе в комнату. На следующие утро Сэми уже не было в доме — он разделил свою жизнь на «до» и «после».       Сэми было девятнадцать, когда он прервал все связи с отцом. Уходя из родного дома, парень благодаря своим скромным сбережениям, которые получал от родителя неизвестно за что, смог на месяц не беспокоиться о крыше над головой. Его новая квартирка была намного скромнее, чем родительский дом — в ней требовался ремонт, все комнаты имели маленькие размеры, что в них едва могло поместиться три человека, но Сэми не приходилось жаловаться. Этот вариант был самым оптимальным, учитывая ту сумму денег, которую парень имел при себе. И самое главное — никто не давил на него, заставляя подчиняться каким-либо правилам, но все же отец давал о себе знать. Мужчина часто звонил Сэми, говоря чтобы сын прекращал этот цирк и возвращался домой, но парень всегда давал отрицательный ответ — он не собирался возвращаться домой, не хотел той жизни, которая обязана быть совершенной. После телефонных разговоров с родителем Сэми всегда чувствовал неприятный осадок — да, проходили недели, месяцы, и он признавал, что скучал, но этот осадок был скорее вызван обидой, чем тоской. Отец ни разу не извинился перед ним, хотя Сэми ясно дал понять в их, последнем перед уходом, разговоре, что мужчина имеет причастность к его состоянию и решению, но звонки сопровождались лишь требованиями вернуться домой и ничего больше. Когда с ухода из дома прошло полгода, Сэми перестал отвечать на все попытки отца связаться с ним, потому что знал, что ничего нового не услышит, после были короткие сообщения с наказанием позвонить прямо сейсас, а через некоторое время телефон Сэми полностью затих — отец перестал писать ему и звонить. В это время парень уже оплачивал аренду квартиры собственными деньгами, которые заработал, работая в одной из библиотек, неподалёку от дома. Работа была очень простая и не требовала много усилий, платили скудно, но на продление аренды хватало, а это было самое главное для Сэми. Парень даже был рад, что работник оказался нужен именно в библиотеке, ведь в его распоряжении были десятки книг, многие из которых он успел прочитать за два года работы. Для Сэми это была мечта, а не работа — здесь он не боялся совершить какую-либо ошибку, ведь совершить её было невозможно, слишком уж лёгкие были у библиотекаря обязанности. С такой работой парень практически забыл о словах отца об идеальности. Но после Сэми поступил в университет на факультет истории — этот предмет привлекал его больше всего, и парень уволился из библиотеки, съехав из квартиры в общежитие. Это был едва ли не единственный хороший университет с исторической направленностью в городе, но он находился далеко от дома Сэми, а дорога туда и обратно, которая занимала почти четыре часа, не особо радовала парня — переезд был самым лучшим вариантом. Ему очень повезло с новой комнатой в общежитии, потому что он полностью принадлежала ему — без соседей и всякого постороннего шума. Для парня это было нечто новое — он никогда не учился в школе, а тут сразу университет и новые люди, которые хотят с ним познакомиться. Сэми не был против общения, всегда вежливо улыбался, показывая свое дружелюбие, но при этом все равно оставался для всех загадкой и дальше статуса «сокурсник» никого к себе не подпускал. Когда же начались учебные дни, Сэми уже неосознанно, словно на автомате, сидел над домашним заданием чуть ли не целый день, пытаясь сделать его на отлично, без единой ошибки. Так Сэми заработал статус «лучший ученик на факультете» — через закрытие себя от внешнего мира, опять. И хоть рядом с ним уже не было отца, парень все равно слышал, как он строго твердил о том, что Сэми не имеет права на ошибку. Поэтому парень старался — снова на пределе, снова скрываясь ото всех в своём идеальном, маленьком мире, снова подчиняясь правилам отца, которые не могли выйти у него из головы. Но после появилось одно обстоятельство, которое поменяло привычную жизнь Сэми.       Когда Сэми было двадцать один, ему объявили, что с этого момента он будет делить свою комнату с соседом. Именно так он и познакомился с Ади. Первое впечатление было сложным, впрочем, как и все последующие, но одно Сэми знал точно — его спокойной и тихой жизни пришёл конец. Ади был отнюдь не тем человеком, с которым можно было бы насладиться тишиной — он был едва ли не во всех смыслах ураганом, который внезапно ворвался в жизнь Сэми, переворачивая все с ног на голову и создавая полнейший бардак. А эта перспектива парня совсем не радовала, для начала потому, что Ади не желал закрывать рот ни на минуту, болтая обо всем на свете — о том, что он, на самом деле, учится вместе с Сэми на историческом факультете уже как три года, чего тот не знал; о том, что его прошлый сосед чокнулся, из-за чего Ади выгнали из прошлой комнаты, и что с этого дня Сэми в его глазах официальный заучка. Но последние сказанные слова парня не особо заботили, хотя в какой-то мере был согласен со своим новым соседом, но вслух говорить это не стал. Сэми вообще для себя решил, что будет мало контактировать с Ади и не обращать на него никакого внимания, ведь у парня были свои важные дела, которые не требовали отлагательств. А ещё Сэми понимал, что Ади только и ждёт его реакции, но парень принял решение на поддаваться провокациям несносного парня. Прожив с новым соседом несколько дней, Сэми понял, что они кардинально отличаются друг от друга — Ади был беспечным и беззаботным, у него будто гулял ветер в голове, в отличие от Сэми, который всегда был собран. Внутри у парня даже кольнуло от этих мыслей, ведь у Ади было то, о чем Сэми даже и мечтать не мог — свобода действий, никто не был ему указом, а жил он только по своим собственным правилам. Сэми даже почувствовал лёгкую зависть и горечь от того, что н когда не сможет иметь ту же свободу, что есть у Ади. Сэми сделал вывод, что они точно не найдут общий язык, даже если постараются, а также парень был уверен в том, что он когда-нибудь обязательно придушит своего нового соседа. Как бы Сэми не старался не замечать Ади и его глупые шутки, изо рта все равно звучали ответные колкости, которые парень просто не мог сдержать, но все же ему все равно приходись сдерживаться, чтобы не вытурить горе-юмориста из комнаты прямо через окно. Весь идеальный мирок, который Сэми тщательно создавал внутри своей комнаты, рухнул с появлением Ади. Он принёс за собой новые правила, в которых сто процентов не было таких слов как «спокойствие» и «не доставать своего соседа». Но Сэми терпел и ждал, пока обострение у Ади пройдет, и он опять сможет наслаждаться тишиной, но после, примерно через три недели, нервы парня все же сдали свои позиции. Сэми терпел все: внезапную ледяную воду в душе, бутафорских пауков на кровати и рубашку, которая неожиданно покрасилась в розовый цвет, но когда он нашёл дурно пахнущие носки Ади у себя под подушкой, тогда Сэми понял, что с него хватит. Внутри него в тот момент закипала такая злость, как никогда раньше, от эти идиотских шуток, от соседа, который не прекращал смеяться и от всей этой ситуации. Ни о чем совершенно не думая, Сэми взял первое, что попалось под руку, а именно книги с полки, и кидал в Ади до тех пор, пока одна из них не попала прямо в голову, из-за чего тот забавно ойкнул и стал постирать ушибленное место. Для Сэми это стало настолько забавным, что он не смог удержаться от смеха — он давно так по-настоящему не смеялся, и ему казалось, что в этот момент все плохое улечутилось, а в его жизни наступила новая полоса.       Сэми даже и глазом моргнуть не успел, как все же смог найти общий язык с Ади, и был немного удивлён этому, ведь ещё только месяц назад он хотел, чтобы новый сосед покинул его комнату, а вместе с этим оставил Сэми в покое. Тот самый день словно стал отправной точкой для них, и Сэми начал все больше привыкать к Ади. У них совсем не было общих интересов — их вкусы совершенно отличались друг от друг, будь то одежда или музыка, но парни все равно постоянно бурно о чем-то рассуждали, даже Сэми, который предпочитал больше слушать, а не говорить. Парень, конечно, никогда в этом не признается (в особенности Ади), но ему действительно нравится общаться со своим соседом — Сэми никогда не чувствовал в себе столько энергии, как при разговорах с Ади, и словно ему открывались второе дыхание, и он начал жить заново. Парень уже не ощущал того неприятного чувства, что было раньше — строгий голос отца в голове больше не приказывал ему, что делать и как жить. И дело точно было в Ади и его влиянии на Сэми, но парень был совсем не против такого влияния — в его жизни наконец появился тот, кто помог Сэми выйти из подчинения требовательного родителя. И хоть парень внешне не подавал признаков особой радости, только лишь усмехаясь уголками рта, но он правда был счастлив и благодарен Ади. Они называли себя «просто соседями по комнате», хотя все на факультете нарекли их «лучшими друзьями», ведь они были едва ли не разлучны, но в один момент Сэми понял, что Ади для него что-то гораздо выше отметки «лучший друг». Как бы парень не уговаривал своего соседа бросить эти глупые походы в бар по вечерам, Ади все равно его не слушал и приходил в общежитие, едва держась на ногах, только под утро. Но однажды среди ночи Сэми разбудил телефонный звонок — это был Ади, который просил забрать его из клуба, а сам он доехать не мог, потому что не хватало денег на такси. И сколько бы Сэми не ворчал в трубку, он все равно отправился за своим непутёвым соседом в половину второго ночи. Сэми знал, что Ади любит, как он говорит, расслабляться в барах, но за несколько месяцев их совместного проживания парень впервые ему позвонил, и Сэми надеялся, что этот раз будет последним — перспектива ехать в ночной клуб посреди ночи за пьяным соседом по каждому его звонку была не самой радостной. Поэтому Сэми прожужжал Ади все уши насчёт того, чтобы такого больше не повторялось, не взирая на просьбы парня не капать ему на мозги. Сэми в тот момент был просто готов врезать своему соседу, и, возможно, дал бы тому крепкий подзатыльник, но те слова, которые сказал ему Ади, успокоили пыл парня. Сэми был первым и единственным, к кому Ади когда-либо обращался с просьбой, потому что знал, что Сэми не откажет ему. Сказав это, Ади смачно захрапел на своей кровати, а Сэми растерянно оглядывался по сторонам, совершенно не зная, как реагировать на сказанное — должен ли он вообще воспринимать слова пьяного человека всерьёз? Но почему-то Сэми хотел этому верить, ведь он впервые ощутил себя для кого по-настоящему нужным и значимым, из-за-чего в груди приятно кольнуло, а на губах непроизвольно появилась улыбка при взгляде на спящего без задних ног соседа. Он приезжал в бар за Ади снова и снова, каждый раз вспоминая эти слова. После этого случая привязанность Сэми к своему несносному соседу перешла на другой уровень. Сэми никогда раньше не влюблялся, потому что был по горло занят своей работой, поэтому не придал значение внезапно учащенному пульсу. Но когда это начало повторять из раза в раз, как только Ади оказывался рядом, понял, в чем дело, но старался скрыть то, что чувствовал, хотя желание просто прикоснуться к Ади было ужасно тяжело преодолеть. Может боялся, а может и нет, Сэми сам не понимал, почему решил так поступить. А потом настал тот самый день — день заключения спора. Парень был зол на Ади, на его провокационные вопросы и на свою реакцию на них, которая не заставила ждать — он желал выселения Ади из комнаты при выиграше. Язык работал намного быстрее, чем мозг, но менять что-то было уже поздно. Сэми разрывался уже с самого начала — он не хотел проигрывать, особенно Ади, но где-то внутри горело слабое желание, которое хотело проиграть спор, лишь бы Ади остался. Парню каждый раз приходилось отгонять те странные мысли, но сдерживаться было тяжело, особенно когда лицо Ади было очень близко к его, что Сэми невольно вздрагивал от горячего дыхания на щеке. И хоть парень был полностью уверен в то, что победит, тот самый огонёк разгорался все сильнее с каждым днем, пока вовсе не затмил всю волю к победе. В тот день, когда он забрал Ади из бара, через месяц после начала спора, Сэми правда был готов к своему проигрышу, поэтому был крайне удивлён тому, что проигравшим оказался именно Ади, о чем тот благополучно забыл на следующее утро. Сэми хотел все рассказать, но допустить уход Ади из своей жизни не хотел, поэтому выставил себя проигравшим перед соседом. Но, похоже, им обоим нравился такой исход событий, а Сэми особенно, ведь это был его второй поцелуй с Ади.       Сэми было двадцать один, когда в его спокойную жизнь влетел ураган под именем Ади, показав парню, что значит жить. Когда Сэми было двадцать один, он наконец отбросил те принципы, которые настойчиво были навязанны его отцом, и смог вдохнуть вкус новой жизни, полной свободы — все благодаря Ади. В двадцать один год Сэми обрёл того человека, с кем ему действительно хорошо, с кем он может быть самим собой, не боясь совершить какую-либо оплошность — этот человек внёс в жизнь Сэми полный беспорядок, но парень был только этому рад. Сэми был двадцать одни год, когда он стал наконец-то по-настоящему счастлив.