Вой в пустоту

      – Ты уверен, что здесь он не найдёт нас? Он... грозился из-под земли достать. И убить, – говорила молодая девушка с сомнением. Она натягивала рукав свитера, что так хорошо скрывал все её ссадины, синяки и ушибы, оставленные горе-мужем. Девочка, её дочь, осторожно пряталась за спиной матери, держа двумя ладонями тот же свитер, боясь отпустить.       – Это самый отдалённый от вашего дома мотель. Не волнуйся, Кэра, здесь он точно не найдёт вас. И о деньгах даже не думай, я оплачу ваше проживание, – успокаивает Рэйкет, снимая с плеч молодой матери куртку, бережно вешая элемент одежды на настенный крючок. – Он отныне и пальцем не тронет вас, обещаю, – Коннор кивает беглянке, а та присаживается на одно колено перед напуганной дочкой, беря её за руки.       – Всё будет хорошо, Алиса. Коннор поможет нам начать новую хорошую жизнь. И мы будем жить счастливо. Вместе, – светловолосая девушка целует малышку в лоб, аккуратно поглаживая по голове. – Ну же, скажи спасибо дяде Коннору, – миссис Уильямс улыбается, поддерживая этим дочку.       – Спа... спасибо вам, – стесняясь, говорит девочка и прижимается к маме. Святослужащий расплывается в доброй улыбке, на что Алиса пугливо отворачивается.       Молодому дьякону было совершенно не сложно помочь Кэре и её замечательной дочурке спрятаться от лап Тодда Уильямса, по слухам, дважды осуждённого за хранение наркотических веществ и попытку изнасилования. Неся службу в той же церкви, что и его младший брат Ричард, Коннор Рэйкет порой сталкивался с несчастной девушкой после воскресных проповедей Отца Андерсона. Ему было не положено делать того, но он подслушал, как Кэра молила Господа о спокойствии и тиши в её жизни, уже тогда зная, зачем ей это делать. И каким бы священнослужителем он был, если бы её просьбы Богу ушли в пустоту? Размышлениями об этом вопросе Рэйкет успокаивал себя, когда помогал молодой матери бежать из собственного дома. Теперь он планировал навещать приятную леди, стараясь обеспечить её и девочку всем необходимым для жизни. И как только у него появится возможность, он поможет им переехать в другую страну. Возможно, его истинные запретные чувства так и останутся скрыты в его душе, и Кэра никогда не узнает о его симпатии к её персоне... Но может, так будет даже лучше?       – Я думал, ты ушёл домой, – как-то строго говорит Ричард. Он застукал старшего брата за курением дешёвой сигареты прямо позади церкви. Дьякон помладше не понимал подобной нужды, но осуждать смел только взглядом. – У тебя что-то случилось, Кон? – Ричард прижался спиной к той же стене, втягивая носом неприятный табачный запах, пока брат отворачивал лицо в сторону.       Коннор бы солгал. Сказал бы какую-нибудь терпкую, как дым, ложь и вновь вдохнул бы заразный яд в грудь, только чтобы забыться в нём. Но есть лишь один человек, которому нельзя было врать. И этот человек – его брат.       – Да. Кое-что очень... плохое, – старший не решается сразу высказать всё. Коннор вновь вдыхает едкий дым, уже не скрывая, что ему это сейчас нужно не меньше, чем вдох свежего воздуха. – Боюсь, что на этой неделе я совершу не один грех, Ричард. Но что насчёт тебя? Ты сам выглядишь неважно и потрёпано. В чём причина?       А вот и проявление общей черты характера всех членов семьи Рэйкет! Они всегда безумно волнуются о близких людях и стремятся проявить заботу, что бы ни произошло, и какие бы отношения у них ни были.       Ричарду сейчас хотелось задержать дыхание, и он был бы рад сделать это, лишь бы не ощущать неприятный запах, облаком повисший над братьями. Даже от Гэвина пахло приятнее... А ведь он регулярно курил! И не какие-нибудь дешёвые сигареты, а такие, что даже Рэйкету младшему было приятно сидеть рядом с ним и ощущать запах того самого дыма. Но Коннор слишком экономный, чтобы покупать средней стоимости товары для себя. Для тех же Кэры и Алисы он точно ничего не пожалеет.       – Не один, значит... – Ричард хмыкает и понимает, что его проступки уже точно и не счесть. По крайней мере, он так полагал. – У меня ничего серьёзного. Близкий друг приболел, и нет возможности навестить его, – молодой дьякон был уверен в том, что брат не знает и не может знать, о ком идёт речь. Наверное, никто, кроме Элайджи и Святого Отца Хэнка, даже не подозревали о том, что Ричард и Гэвин знакомы ближе, чем любые другие "друзья".       Ричард сквозь гнусные мысли, разъедающие мозг изнутри, слегка улыбнулся, чтобы доказать Коннору – всё в порядке, ничего серьёзного или страшного. Не станет же он говорить прямо: "Мой парень обратился в волка, и теперь он не может хоть слово мне сказать"?       – А теперь рассказывай, что ты задумал? Я думал, ты пережил уличные пакости лет семь назад, – младший брат решает зайти с самой положительной стороны возможной ситуации. Если у Коннора меж пальцев появляется сигарета, значит, дело серьёзное. В последний раз он курил, когда мать болела.       – Если бы, – дьякон делает ещё одну затяжку, пропуская жгучий яд внутрь себя. – Кажется, я ступил на грешную тропу, Ричард. Очень грешную. Всех молитв не хватит, чтобы замолить мои проступки перед Богом.       Коннор, разумеется, всегда был тем ещё набожником, и, в отличие от Ричарда, был более послушным во всех аспектах ещё со времён подростковых лет. Хотя они с братом, казалось, были одинаковы, но на деле значительно отличались. Если Ричард и мог изредка совершить что-то неуместное, умело оправдавшись, то Коннор – прежде никогда. Поэтому младший из братьев Рэйкетов и удивился дешёвому куреву в руках старшего. Не так поразительно увидеть, как кошка и петух скачут на лошади, как заметить какой-либо изъян в Конноре. Но Ричард умел это делать.       – И что это за проступок? Ты можешь рассказать мне, Кон. Я пойму, – Ричард кладёт на плечо брата ладонь и поглаживает в знак моральной поддержки.       – Я влюбился, Ричард, – сквозь мучительно долгую паузу отвечает дьякон, бросая бычок и затаптывая его. – Влюбился в замужнюю девушку. И теперь боюсь признаться ей. Сколько часов... дней придётся молиться, чтобы Бог простил мне мои помыслы? – Коннор растерянно смотрит на младшего, действительно рассчитывая, что тот скажет стоящие слова, что поможет и успокоит лучше, чем дешёвое курево.       – Я однажды думал об этом, и знаешь, пришёл к выводу, что любовь не может быть грешна. Я знаю, священнослужители не должны любить, создавать своей семьи. Но тебе не кажется это глупостью? Почему мы обязаны проводить свои жизни в одиноком скитании? Я не думаю, что тебе стоит даже пытаться замаливать свои чувства. Речь ведь о той красотке Кэре, да? – священнослужитель на секунду задумался и пришёл к осознанию, что в последний раз называл любую девушку красоткой, когда ещё учился в монастырской школе. А это было давно. – Мне кажется, ты ей тоже нравишься. Ты ведь не дурен на лицо. Фигура в порядке. И сердце чистó, – после этой реплики позволив себе напряжённую паузу, Ричард пихает братца плечом, улыбается уже искренне и посмеивается.       Им редко удавалось поговорить вот так, по душам. Но оба Рэйкета знали, что для них такая болтовня важна. Они ведь с детства всегда и везде вместе. Только выдаётся время – они проводят его вдвоём. Бывало, Святой Отец Андерсон поручал им уборку церковного двора или самого храма. Отказаться они не могли, да и не хотелось, честно сказать. Это ведь прекрасная возможность обсудить всё, что накопилось! Конечно, порой Ричард перекладывал обязанности на старшего, чтобы сбежать к Гэвину на встречу, но не всегда. Ему не хотелось придавать общению со старшим братом меньшую значимость.       – Хах, да, думаю, ты прав. И когда ты начал говорить такие здравые мысли, Ричард? – Рэйкет мягко улыбается, теперь принимаясь трепать ладонью вычесанные волосы младшего. – И ты правда уверен, что у меня с ней что-то получится?       – Больше, чем на сто процентов, Кон. Считай, она уже твоя. Только не забудь ей об этом сказать, ладно? – парень снова смеётся, но уже громче, в это же время принимаясь укладывать сбившиеся пряди.