Много солнца и холодная вода

– Ну уж нет, – решительно заявила Юн Се Ри. – На такое я не согласна. – Ага… – протянул старшина Пё язвительно. – Ты вот нам хвасталась, что ешь мясо по два раза в день, а сама-то! – Ну да, – смутилась Се Ри, – так ведь оно же на меня при этом не смотрело! Но с этим поросенком мы столько раз уже взглядами встретились… Нет-нет, и даже не уговаривайте! – А… что мы тогда есть-то будем? – растерянно охнул Ын Дон. Чжу Мок подумал немного – и засиял улыбкой: так ведь река же рядом, а в ней полно рыбы и крабов; голодными не останемся. И она смеялась, глядя на них: хохочущих, встрепанных, до нитки промокших. И ветер был не по-зимнему теплый, и солнечный свет рассыпался бликами по мелким волнам. А потом все дружно сушились у костра, а в котелке булькало что-то, судя по запаху, умопомрачительно вкусное. Таким оно и оказалось, и Юн Се Ри с удивлением поняла: ни разу, ни в одном из любимых ею дорогих ресторанов она не пробовала такого вкусного крабового супа, как этот, сваренный на костре мальчишками-северянами. – Жаль, что капитана нет, – вздохнул Ын Дон. – Знаете, как здорово он умеет рыбу ловить? Это да, подумала Юн Се Ри. Уж что-что, а это он умеет мастерски: помнит она, как слетела с дерева и приземлилась прямо ему в руки. И ведь поймал же, и удержал, не уронив. И потом еще, в деревне, когда выдернул из-под колес… Она-то, конечно, не рыбка, но и с ловлей южных ласточек, кажется, у Ри Чжон Хёка все очень даже хорошо. Она зачем-то попыталась вдруг представить капитана Ри здесь, на реке – и словно воочию увидела его: по колено в воде, с закатанными рукавами, в облаке сверкающих брызг… …Ох. Похоже, немного холодной воды ей самой сейчас не помешало бы. *** На берег Чжон Хёк вышел только к вечеру. Надеялся, конечно, прийти пораньше, но – задуманное им оказалось не так уж просто и быстро сделать. И пусть ему жаль было терять этот последний день рядом с Юн Се Ри, но ее безопасность важнее его удовольствия. …Похоже, они уговорили ее спеть им. И сейчас сидели возле костра, а эта женщина стояла, прижав к груди пушистую травяную метелку, и все звуки вокруг стихли, оставив только ее голос. Негромкий и не слишком сильный, но какой-то очень легкий, невесомо плывущий над землей и водой, скользящий над верхушками хрупкой сухой травы. «Когда останешься один – не вспоминай меня…» Он смотрел на нее и видел почему-то слишком отчетливо: и раскрасневшиеся от ветра щеки, и дрогнувшие в грустной улыбке губы, и крохотные капли на ресницах. И смотреть было немного больно, и отвести взгляд – почти невозможно. Слишком поздно, подумал он. Не вспоминать – уже не получится. Он спустился к реке. Ополоснул руки, зачерпнул ладонями прозрачную холодную воду, плеснул в лицо. Когда он обернулся, как раз отзвучала последняя строчка, и Се Ри спросила уже обычным своим голосом: капитан, а вы ведь, наверное, голодный? Чжон Хёк кивнул молча – и она подхватилась, щедро налила из котелка в глубокую тарелку что-то горячее, пахнущее остро и пряно. Обеими руками протянула ему. – Поешьте хорошенько, – серьезно посоветовала она. – А то если не будете как следует питаться, вас тоже унесет ветром. *** Им надо будет уехать затемно: чем меньше внимания они привлекут, тем безопаснее. И, кажется, Се Ри расстроилась из-за того, что он не проводит ее – ну, или ему хотелось верить в это. И в то же время стыдно было – хотеть такого. Уж лучше ей и впрямь забыть обо всем, что с ней случилось здесь: вот чего он точно не желал, так это чтобы Юн Се Ри из-за чего-то печалилась. – Сегодня прохладно, – сказал он ей, стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно. – На полу вы замерзнете. Ложитесь в спальне. – А вы? – спросила она, глянув в упор своими невозможными глазами. Чжон Хёк покачал головой. – Да ничего мне не сделается, – так же ровно откликнулся он. – Переночую в гостиной. Тут и осталось-то… через пять часов вставать уже. Идите спать, завтра будет сложный день. Вообще-то, Ри Чжон Хёк не собирался заходить к ней. Переоделся, умылся и едва не лег сам – но потом подумал: эта неугомонная женщина ведь очень плохо засыпает. Надо бы проверить… Зачем? А вот просто – надо. Но Се Ри уже спала, натянув на себя сразу два одеяла: такая безмятежная, пригревшаяся, и волосы темным шелком расплескались по подушке, и тонкая рука протянута к краю кровати – словно с просьбой прикоснуться… Он еще увидит ее утром, в последний раз – и тоже в полумраке, потому что солнечный свет весь остался там, в прошедшем дне. Вместе с ветром, холодными брызгами и ее улыбкой. Он постоял еще на пороге, вглядываясь в нее. Запоминая. А потом осторожно отступил на шаг и бесшумно затворил за собой дверь.