Что-то не так, чего-то не хватает, Мало тепла и солнце не ласкает, Время любить ты не спеши прощаться, Если в глазах причина есть остаться.
В понедельник Ольгу срочно вызвали на работу, и она была вынуждена оставить Лельку у Будько в Кучугурах и уехать в город. Вечером позвонила Валя, беспокоясь. — Олечка, как там дела? Ты же вроде отпуск взяла. Шо там тебя дергают по каждому поводу? Ольга как раз заканчивала проверять очередной отчет и вполуха слушала Валю. — Ой, Валь, да дел много было. Завалы на работе. Как там Лелька, внуки? Валя засмеялась: — Усе в порядке с твоей дочуркой! Они с близнецами тут целыми днями играются. Ой, Олечка, а у Женьки-то шуры–муры с Колькой Романовым, нашим, деревенским! Ты у курсе? — Да, Валя, я в курсе про Женю, — устало отозвалась Ольга. — Олечка, шо-то я волнуюся за Женечку. Колька-то в армию уходит. Натворят делов, а нам потом воспитывай! А если Манька узнает, вот стыдище! — Валюш, ты там приглядывай за Евгешей. Но я думаю, что наша внучка более благоразумная, чем нам кажется. — Твои слова бы да Богу в уши! Ольга чувствовала, что Валя что-то не договаривает, что-то случилось, а она не говорит. С Женькой? Ну не может быть. Девочка слишком благоразумная, чтобы хулиганить. — Оль, я тут хотела сказать…. К тебе там Иван собирался. Уж не знаю, чего ему у городе надо. Он еще не приехал? Ольга вздрогнула. Иван? Зачем? — Нет, Валюша, не приехал. А может и не заедет. — Ой, Олечка, если приедет, ты уж его ночью у Кучугуры не отправляй. С утра вдвоем приезжайте. — Хорошо, Валюша, — отчего-то не своим голосом ответила Ольга и повесила трубку. Отложила телефон, словно обжегшись.***
Их любовь цвела буйным цветом. Словно хризантемы в саду. Как можно друг без друга жить, они не понимали. Нет, они не обижались на судьбу, если бы все повернулось иначе, не было бы дорогих их сердцу детей и внуков. Тот вечер и ночь, когда Иван приехал к Ольге, они провели вместе. Наутро, застегивая на Иване рубашку, Ольга тяжело вздохнула. — Ваня, так нельзя. Мы только мучаем друг друга. Нам надо расстаться. Иван посмотрел на нее, что-то в ее взгляде не понравилось ему. — Шо не так? Шо случилось? Шо ты уже себе надумала? Ольга убрала руки с его рубашки, отвернулась и нервно смахнула набежавшие слезы. В последнее время Ольга очень много думала, размышляла, как поступить, что делать, как будет лучше. Любовь к Ивану заглушала все проблемы. В эту ночь они оба чувствовали тревогу, понимали, что что-то должно произойти. Иван развернул ее к себе и вопросительно на нее посмотрел. — Оль… — Ваня… — Ольга заставляла себя поднять на него глаза, — Нам надо расстаться. Эти ужасные слова дались ей с большим трудом. — Ваня, ни к чему хорошему это не приведет. Нам надо вернуть отношения в разряд родственников. Иван внимательно на нее посмотрел, сжимая руками ее плечи. Его взгляд переменился. Он как-то несчастно ссутулился, сел на диван, устремив взгляд куда-то в пол. — Ваня, пойми меня, — пыталась объяснить Ольга. Она обхватила себя руками, как будто от холода. — Все? Значит, кончилась наша любовь? Ольга вздрогнула от его слов. Рыдания подкатывали к горлу. Но она сдержалась, вздохнула, стараясь успокоиться. Села рядом с ним, тронула за плечо. — Вань, ты сам все понимаешь. Сколько веревочке не виться… Женька знает, близнецы… А ведь они все время норовят нам помочь. Для них наша история как книжный роман, сказка, которая должна закончиться счастливо. Но в жизни так не бывает. Мы не простим друг другу, если семья рухнет. Ольга зажмурилась, прижимая руки к лицу. Слезы отчаянно просились наружу. — Оля, я ведь люблю тебя. Слова, которые Иван произнес в это мгновение, сжали ее сердце. Она не сдержалась, всхлипнула, уткнулась ему в плечо. — Я знаю. Ивану хотелось прижать ее к себе, подхватить и унести далеко-далеко, сделать для нее сказку, повернуть время вспять. В этот момент они словно оцепенели от своего горя. Их руки переплелись. Иван в эти пять минут словно постарел лет на десять. Никто из них не знал, что будет дальше. Ольга плакала у него на груди. У него на глаза тоже наворачивались слезы. Как много они потеряли. Судьба много раз сталкивала их вместе, а они не понимали этого. Встретившись детьми, они полюбили друг друга на всю жизнь, а теперь вынуждены были расстаться. Судьба не раз подкидывала им шансы быть вместе, но все время что-то мешало. В их сознании проносились картины из прошлых лет. Счастье, казалось, было так близко, но в то же время призрачно и невозможно. Они сидели на диване, за окном царствовал сумеречный депрессивный ноябрь с туманами и дождями. Иван неслышно коснулся губами ее темных волос. Судорожно вздохнул. По ее лицу катились слезы. Она боялась открыть глаза. Отвернулась, отстранилась, взяла себя в руки и встала с дивана. — Мы должны научиться жить друг без друга. У нас нет другого выхода, — прошелестел ее голос, ей самой незнакомый. — А как же Лелька? — сделал он последнюю попытку. Ольга подошла к окну, отдернула шторы, впустив в комнату немного дневного света. — А что Лелька? Мы с ней никуда не исчезнем. Лелька к тебе тянется, а я не вправе ограничивать ваше общение. Только не говори ей, что ты ее отец. Иван встал с дивана. Ольге было больно на него смотреть. Ей еще не приходилось видеть его в таком подавленном виде. — Ты жалеешь? — он посмотрел на нее больными глазами. Она подошла к нему, но не решилась положить руки ему на плечи, лишь остановилась, внимательно посмотрев ему в глаза. — Нисколечко. Наша дочь — для нас обоих настоящий подарок судьбы. Несмотря на то, что мы не можем быть вместе, Лелька всегда будет нас связывать. Навсегда. На всю жизнь.***
В этот день он уехал. Она сидела на полу и рыдала. А потом слезы иссякли. Их больше не осталось. Только душа была, как выжженная степь. Ольга приняла решение никому не показывать, насколько ей больно. Снова стать жесткой, железной леди. Только получится ли? В тот день она так не смогла поехать в Кучугуры. Отправилась на машине туда на следующий день, забрала Лельку и вернулась домой. После осенних каникул снова приехала Женька, проводив своего кавалера в армию. Расставание далось сложно. Иван после того утреннего разговора приехал домой чернее тучи, свалился на диван и, отвернувшись к стенке, ни на что не реагировал. Валя поняла, что что-то произошло. Попыталась выпытать, но Иван только сердито отмахнулся. Последний раз Иван так себя вел, когда его с завода уволили. Валя смотрела на него и молчала. За окном хлестал дождь, и у Вали на душе бушевала буря. Неужели произошло то, чего она так боялась? В начале детских осенних каникул Валя заметила, какие взгляды бросают друг на друга Иван и Ольга. Иван в присутствии нее весь преображался — хохмил, хохотал и веселился. Даже взгляд теплел. На Валю он так никогда не смотрел. Вале вспомнился летний поход в боулинг-клуб, как Иван Ольгу на руках таскал. А ведь Валя предупреждала Ивана: «Смотри, не влюби ее в себя!» Не послушал. Ей было жаль Ольгу. Она осталась вдовой с маленькой дочкой. А тут Иван со своими анекдотами и ухаживаниями. Конечно, Ольга могла влюбиться. Такая как Ольга — вполне. Валя понимала, что, скорее всего, сама виновата. Валя жалела, что в молодости вышла замуж за друга детства, зная, что он любит другую. Молодая была, глупая, зачем поддалась на его ухаживания. Вышла у него размолвка с городской возлюбленной, так милые бранятся, только тешатся. Ведь Иван знакомил свою возлюбленную с родителями. Видать, свадьба не за горами была. А потом вдруг все раз и сорвалось. Валя переживала и сильно жалела, что поверила тогда его словам и согласилась выйти замуж. Обижалась на себя, на Ивана. А сейчас уже была привычка и жалость. Ведь столько лет вместе прожили.***
Они попробовали друг друга отпустить. Ради семьи, ради долга. Вот только не подумали, а как быть дальше. Легко сказать: «Давай расстанемся», сложно с этим жить. Любовь в сердцах никуда не делась. Ее невозможно вытравить. Они сделали друг другу больно. Ольгу от депрессии спасали дочь и внучка. Иван же страдал один, или заливал свое горе на пару с Митяем. Как говорится в известном произведении Льва Толстого: «Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Их семья с некоторых пор попала во вторую категорию. Каждый по-своему переживал свое горе. Ольга зарылась в работе и растворялась в воспитании дочки, в общении с ней.***
Приближался Новый год. Будько пригласили детей, внуков и Ольгу с дочкой к себе в Кучугуры. Ольга согласилась ради дочери, желая доставить ей радость. Сама она бы туда не поехала, но знала, как Будько хотят увидеть Женьку, как Лелька ждет праздника в большой и счастливой семье. Иван с Митяем снарядились в лес за елками. Митяй выполнял наказ Лорки порадовать Артемку. Валя увидела из окна, как Иван пытался протащить сосну с широченными ветвями через довольно узкую калитку. — Вот малахольный! Зачем дерево притащил? У нас же вон, какая елка в огороде растет! Загляденье! — набросилась Валя на Ивана. Он, наконец, затащил пушистую сосну во двор под восторженные вопли вылетевшей без пальто Лельки. — Вот ты, Валюха, темная женщина! Шо же нам все время на улице торчать на Новый год? Я пока ходил за елкой, три раза замерз! — Иван снова был в своем репертуаре. — Да ты шо! Со своим дружком-то приняли, небось?! Лелька прыгала вокруг елки. Иван указал взглядом на нее и пристыдил Валю. — Ребенка постыдись! Хоть не при ней! В это момент из дома выбежала Ольга, обнаружив, что ребенок сбежал на улицу без пальто. — Ты куда сбежала — раздетая?! Простудишься! И замерла, увидев елку. — Ой, какая красота! Ольга легонько тронула елочьи лапы и улыбнулась так, как умела именно она. Иван вздрогнул от непреодолимого желания обнять любимую, но вспомнил про Валю, разозлился, покрепче воткнул елку в снег и, махнув рукой, пошел в дом. — Чего это он? — оторопела Валя. Хотя она тоже заметила, как Иван реагирует на Ольгу, как изменяется его взгляд. Валин же взгляд в этот момент упал на Лельку, державшую в руках пальто, и Ольгу, любующуюся елкой. — У нас как всегда! Оля! У тебя ребенок раздетый ходит, а ты деревьями любуешься! Ольга охнула, очнулась от елочного помешательства, закутала Лельку в пальто и унесла в дом.***
Наряжали елки и готовились к празднику. Ольга с Лелькой украшали новогоднюю красавицу в доме, Женя с матерью и дедом занимались уличной елью. Близнецы таскались из угла в угол и пытались придумать себе развлечение. Максу отчего-то было не по себе. Он чувствовал, что в семье происходит неладное. С самых первых минут, как они с Машей и близнецами приехали в Кучугуры, Макс заметил натянутые улыбки и веселье. Все было как будто ненастоящее. Конечно, Иван и Валя очень радовались приезду детей и внуков, обнимали, целовали, тискали близнецов. Но исчезло то беззаботное, искрометное счастье, которым славилась их семья. Иван Степанович отпускал в адрес остальных на порядок меньше шуток, Валентина Петровна, увидев близнецов, отчего-то стала плакать. А вечером еще хуже разворачивались события. За ужином отделались дежурными вопросами про работу, про здоровье и замолчали. Когда такое было? Обычно Иван Степанович не давал никому и слова сказать, а за этим ужином больше разговаривали близнецы и Маша. Такого никогда не было. Его тесть и теща всегда создавали особую радостную атмосферу в семье. И ругались и мирились. Все было. А сейчас Макс смотрел на Ивана Степановича, такого изменившегося, серьезного, даже постаревшего. У Валентины Петровны в глазах поселилась грусть. А на маму и вовсе было больно смотреть. Казалось, чуть тронешь — польются слезы. Макс, стоя на лестнице, пытался укрепить звезду на уличной елке и краем глаза заметил, как Ольга с Лелькой наряжали елку дома. Макс загляделся на окно и чуть не свалился с лестницы. Маша заорала: — Ты чего под ноги не смотришь? Хочешь калекой остаться? Ничего доверить нельзя! Руки не из того места растут! Максим пропустил мимо ушей крики жены, крепко укрепил звезду на елке и слез с лестницы. — Маш, прекрати кричать. Дети кругом. Научатся разговаривать, как ты, — он устал, устал от ее криков, от выяснений отношений без причины. И, главное, не понимал, зачем Маша это делает. А ночами обнимает и целует его как ни в чем не бывало. — Ты мне указывать будешь? — взвилась Маша. Ну вот, опять. На пустом месте скандал. Макс сложил лестницу, отошел в сторону от елки. «Какая же красота» — подумалось ему. Снежные лапы ели спускались вниз, на верхушке алела красная сияющая звезда. Снежинки, поблескивая, кружились вокруг елки, образуя вихрь. Женька открыла рот от волшебного видения. Снежинки летели с ночного неба, кружась и падая. В воздухе разливалась особая праздничная атмосфера, которая бывает только перед Новым годом. Пахло новогодним снегом и елкой. Внезапно запиликал Женькин телефон. Посторонний звук вернул их всех в реальность. Макс вспомнил, что хотел сделать. — Жень, помоги матери елку нарядить. Он хотел поговорить с Ольгой, может, что-то выяснить, что происходит в их семье.***
Ольга сидела на полу, распутывая гирлянды. Макс обнял маму за плечи. Ольга вскрикнула от неожиданности. Лелька бросилась к брату на шею. — Макс! Пошли играть! Максим подхватил на руки сестру, засмеялся и сказал: — Сестричка, иди с близнецами поиграй, а то они скоро весь дом разнесут от безделья. А нам с мамой поговорить надо. После того, как Лелька убежала к близнецам, Макс тихо спросил: — Мам, у тебя все нормально? Ольга попыталась улыбнуться. Видно, криво получилось. Схватила в руки серебристую мишуру, чтобы чем-то занять руки. Макс заметил, что Ольга не хочет смотреть ему в глаза. — Мам, мама, я вижу, что что-то происходит. Обнял ее, не дожидаясь ответа. Ольга улыбнулась, погладила сына по щеке. — Какой ты стал. Кажется, совсем недавно ты был маленьким. — Мам, не переводи. Что случилось? Я же чувствую. — Нет, нет, сынок, все хорошо у нас у всех, не переживай. Ольга подошла к окну, оперевшись руками о подоконник. — Какая погода на улице. Настоящее волшебство. Снег… Макс обнял ее за плечи, тоже смотря в окно. — А помнишь, мам, как ты мне в детстве говорила, что нельзя сдаваться ни при каких условиях, а нужно идти вперед к своей цели? Ольга вздохнула. Окно запотело. Она рисовала на нем звезды, а по щекам ползли непрошеные слезы. Макс продолжал: — Мам, я тебя очень люблю. Я всегда на твоей стороне, что бы ни случилось. — Все же правильно мы с Юрой тебя воспитали, — пробормотала Ольга. — Я понимаю, ты не хочешь мне ничего рассказывать. … Как-то все так изменилось резко. Тайны Мадридского двора. Все по углам разбежались, словно чужие. Макс не договорил. Не нравилась ему обстановка дома. Еще хуже, чем Машкины вопли. Маша хотя бы выплескивает все свои эмоции наружу, знаешь, чего ждать, а здесь не знаешь как успокоить, что посоветовать. — Мам, ты не заболела? А то сразу говори, у меня есть всякие связи. — Нет, Максик, со мной все в порядке. И Лелька тоже здорова. Не переживай. Максим не удовлетворился этим ответом. Еще с детства он хорошо считывал эмоции людей. Ему бы психологом быть, а не программистом. Но Макс лишь любил наблюдать за людьми, а не общаться с ними. А сейчас он смотрел на Ольгу и не знал, как ей помочь. — Знаешь, если бы я не знал твой характер, я бы предположил, что ты влюбилась. Вот только чего тогда Будько ходят такие сами не свои. Макс осекся, глядя на маму. Ему вдруг пришло в голову, что за последнее время он ни разу не слышал колких шуточек Ивана Степановича в адрес Ольги. Он вспомнил, как восемь лет назад во время уборки случайно уронил шкаф и наткнулся на дневник и фотографии. Он знал, что в юности его мама и Иван Степанович дружили. И сейчас он внезапно понял: у его мамы и Ивана Степановича роман. Эта догадка ударила Макса как обухом по голове. Он с большим трудом подбирал слова: — Мамулечка, я не буду сейчас озвучивать свои догадки. Не для ушей этого дома они. Но я всегда буду на твоей стороне. «Да, Женька явно пошла в отца» — подумала Ольга. Конечно, она испугалась, хоть и не подала вида. Испугалась, что, догадавшись, Макс поделится своими догадками с Машей. Ольге стало вдвойне стыдно. — С чего ты взял, что у нас какие-то тайны? Все в порядке, как прежде. Просто на работе завалы, скоро проверка, устаю. — У всех разом завалы и проверки? — попытался пошутить Макс, но, видно, не вовремя. Макс отлично понимал, что Ольга боится, что тайна станет известна, поэтому поспешил заверить ее. — Мам, не переживай. Тебе не за что передо мной оправдываться. И мне не придет в голову что-то рассказывать. Тем более, что это так, предположения. Максу хотелось вернуться в детство, где были мама, папа и бабушки с дедушками. Вдали от семьи ему было тоскливо, в отличие от Маши, которая постоянно норовила куда-нибудь сбежать, желательно подальше. Заграничным командировкам Маша радовалась как возможности хорошо пожить, вырваться из России. Ее раздражал деревенский быт, она не любила пикников и застолья. Гораздо больше ей нравились европейские города с современной инфраструктурой, комфортом. И этого она хотела для детей. Макс же, напротив. Он любил Москву, но спокойно относился к современной цивилизации, деревенский быт не казался ему чем-то ужасным. В Европу его не тянуло, отпуск в деревне или просто дома в городе считал более комфортным. Но уступал Маше, так как любил ее, и лишний раз не хотел нарываться на ее крики. Ему не хотелось ехать ни в какую ЮАР, хотелось остаться дома, провести время с мамой и сестренкой.В конце концов, побыть с детьми. Работа отнимала времени больше, чем хотелось бы, на детей его совершенно не оставалось. Он понимал, что невоспитанность детей — их с Машей вина. Недолюбили, не занимались. Работа, работа, а с детьми виделись разве что за завтраком и ужином. А то и вообще их не видел. Уходят — дети еще спят, приходят с работы — дети уже спят. Макс жалел, что согласился на переезд в Голландию, жалел, что не остался в России. И чего им дома не сиделось? Только детей измучили, неудивительно, что Женька отказалась жить дома. Он поражался, как быстро близнецы впитали потребительский европейский менталитет. Обычные детские развлечения им были неинтересны. Макс несколько раз пробовал почитать с ними книжки, ограничивать их в компьютерных игрушках. Но Вика и Никита не интересовались книжками, также как и Маша ценили европейский комфорт и с вытаращенными глазами смотрели на деревенский быт. И Макса не могли не радовать перемены, произошедшие с близнецами и с Женькой, после лета с бабушками и дедушкой.***
Поздно вечером, когда все отправились спать, Ольга прочитала сказку засыпающим детям и ушла в комнату. Женька уже спала, отвернувшись к стенке. В доме Будько не так много места, чтобы каждому ночевать в отдельной комнате, поэтому всем пришлось уплотниться. Лелька предпочла компанию близнецов, с Ольгой в одной комнате спала Женька. Ольга заснуть не смогла. Ближе к часу ночи встала, оделась тихонько, чтобы не разбудить Женю, вышла во двор. Снова в ход пошли сигареты, мысли всякие не давали покоя. На улице шел снег. Ольга прошла в сад, села в беседку на скамейку и на свежем воздухе едва не заснула. Очнулась она в объятиях Ивана: — Не спи, замерзнешь! Ольга вздрогнула. — Иван Степанович, у вас привычка такая — пугать людей? — Ля! Не фига себе! Я пугаю! Да это ты кого хош, напугаешь. Выхожу, главное из хаты — покурить и проветриться, а в беседке кто-то сидит! Я уж думал, воры залезли! А это ты тут спишь. Ольга уткнулась ему в грудь лицом. — Замерзла? Он притянул ее к себе, обжигая горячим дыханием, начал целовать. — Оленька, ты шо, решила замерзнуть на морозе? — спросил он, оторвавшись от нее. Она обняла его за шею и, не открывая глаз, прошептала: — Ваня… — Я не могу без тебя… — Я тоже не могу, — автоматически прошептала Ольга, прижимаясь к нему. — Оленька, любовь моя, давай уедем. Нет сил больше так жить. Возьмем Лельку и уедем куда-нибудь, — предложил Иван, продолжая покрывать поцелуями ее лицо. — Вань, Вань, мы не сможем так жить. А как же внуки, дети? Мы им нужны, они в нас нуждаются. Так нельзя. Это предательство и по отношению к нашим детям и к нашим внукам. Никому от этого лучше не будет. — Но и шарахаться друг от друга тоже не вариант. Без тебя я тут сопьюсь скоро, а с тобой ничего не надо. И ты совсем в тень превратилась. — Вань, мне кажется, Макс догадывается про наши отношения, — она попыталась отсесть от Ивана подальше, он же легко притянул ее к себе. — С чего ты взяла? — Сказал, что в любом случае будет на моей стороне. Знаешь, мы сами виноваты, слишком открыто себя ведем. — Оль, ну шо за проблемы? Догадался и догадался. Может и к лучшему. Я бы больше удивился, если бы эти слова сказала моя Манька. Но и она со временем поймет. Ольга смотрела сквозь тьму на звонко кружившиеся снежинки. — Как же глупо мы тогда поступили. Ты тоже хорош — уехал и все, с концами. Ты боялся испортить мне жизнь? А чем бы ты мне ее испортил? И в общежитиях живут. Да, мои родители были бы против, но они бы со временем смирились. А что касается образования, то лучше бы я пошла по другой стезе, — Ольга горько усмехнулась, — Что в итоге получилось? Да, сейчас у нас есть дети, внуки, но счастливы ли они? Мы с тобой несчастны, и они тоже. Не так я себе представляла счастливую семью. Иван смотрел на любимую, на ее рассыпавшиеся по плечам волосы, и отчего-то улыбался. — Чего ты смеешься? Я о таких серьезных вещах говорю, а ты улыбаешься, — упрекнула его Ольга, заметив его улыбку. — Оль, а я верю, что настанет тот день, когда мы будем вместе. Ты мне веришь? Ольга тяжело вздохнула, встала со скамейки, потерла руки, оправила пальто и тихо произнесла: — А у меня такое впечатление, что вот такого Нового года всей семьей у нас больше не будет. Предчувствие такое. Ольга вдруг замолчала, смотря вверх на звездное небо. — Ваня, смотри, звезда упала. Иван взял ее за руки. — Вижу, главное — желание загадать. — Да… Они стояли, обнявшись на улице под звездным небом. Блестящие от мороза снежинки кружились в вихре. В воздухе ощущалась атмосфера праздника. Из-за тучи выглянула луна, осветив своим холодным светом все вокруг — сад, новогоднюю елку, украшенную шарами и фонарями, и двух безнадежно-влюбленных. Луна, словно застеснявшись нарушить идиллию любви, предусмотрительно скрылась за тучами, оставляя Ивана и Ольгу невидимками в саду и предоставляя им сладостные минуты побыть вместе, никем не замеченными.***
А в доме на одной кровати с близнецами спала их маленькая дочка, разметавшись по кровати. Рыжие ее кудри совсем спутались. Играя с Максом, Лелька не выдержала и почти поделилась тайной. — А мама влюблена, — заявила девочка, понизив голос до шепота. Максим посадил сестричку к себе на колени и также тихо прошептал ей: — Я догадался. Только ты больше ни с кем не делись этой тайной, хорошо? Девочка закивала и доверчиво обвила тоненькими ручонками шею брата. Макс держал на коленях маленькую сестричку и думал: «Все же хорошо, что у нас есть Леля, мама не одна».***
Максим знал. Знал гораздо больше, чем Женька. Уже почти восемь лет. Когда родилась Лелька, они всей семьей за два дня до выписки готовили дом к появлению в ней новорожденной. Орудуя шваброй в родительской спальне, Максим нечаянно зацепил шкаф и уронил его. Из шкафа посыпались вещи. Среди вещей попались фотографии и дневник. Максим сразу и не понял, что это за книжечка. Его поразили фотографии. Приглядевшись, он узнал еще юных свою маму и Ивана Степановича. Дневник Максим полностью не читал, лишь просмотрел отрывками случайно. Страшная находка настолько его поразила, что он решил во что бы то ни стало хранить тайну. Быстро съездил за новым шкафом, старый выбросил, сложил вещи, запрятав подальше дневник со злосчастными фотографиями. Хоть Женька и прочитала дневник полностью и знала историю любви, Максим же с детства и своей юности знал и другие факты из жизни своей мамы, которые она почему-то предпочитала ото всех скрывать. Например, свою вторую профессию музыкального работника, которую она получила в Институте Культуры, пока Максим был ребенком. Он помнил, как Ольга взяла его с собой на вручение диплома. Красный диплом так и пылился среди документов. Максим никогда ничего никому не рассказывал. А в этом году, когда они с Машей и детьми приехали из Голландии, все изменилось. Отношения между его мамой и Иваном Степановичем возобновились. Максим принял единственно верное решение — не мешать. Единственное, что его беспокоило, то, что Маша со своим неугомонным характером могла вмешаться, поэтому в этом отношении его даже радовала предстоящая командировка в ЮАР. По поводу детей он уже давно решил, что они останутся в России дома. Отчего-то Маша сомневалась и хотела взять детей с собой. Что за глупости? Чтобы они совсем испортились? Максим помнил, какой была Женя после приезда из Голландии и какой стала после трех месяцев с бабушками и дедушкой. Исчезло хамство и готическая одежда. Она даже заинтересовалась учебой. Близнецы тоже поразительно изменились. Конечно, их хитрость и увлеченность современными технологиями никуда не исчезла, но они больше не собирали деньги с одноклассников.***
31 декабря. По всему дому была развешана праздничная мишура и сияющия разноцветными огнями гирлянды. В гостиной пристроилась огромная новогодняя елка. Она была настолько красивая, что возле нее, открыв рот, замирали даже суперсовременные близнецы. Валя, Ольга и Маша с самого утра пребывали на кухне, наготавливая праздничные блюда на стол. Мужчины — Максим и Иван — на улице соорудили мангал и занимались шашлыками. Иван хлопнул зятя по плечу и засмеялся своим фирменным смехом. — Ну шо, как жизнь молодая? Какие планы на будущее? Максим замялся. — Иван Степанович, есть у нас с Машей кое-какой сюрприз, не уверен, понравится ли он вам. — Уж не собираетесь ли вы с Манькой осчастливить всю семью еще одним внуком? Максим покачал головой. Ему было смешно. Какие дети? Тут бы троих вырастить. Куда четвертого? — Нет, дело в другом. Мы с Машей потом объявим. За жаркой шашлыков Максим поглядывал на тестя, не зная, как начать разговор. Иван Степанович почувствовал на себе странный взгляд зятя. — На мне что, узоры нарисованы? Ты так на меня смотришь! Или ты хотел шо-то сказать? Максим смешался, потерялся, и едва мог сказать хоть слово. — Иван Степанович, … как бы вам сказать… — А ты соберись с мыслями и как-нибудь скажи. На небе догорали последние в этом году солнечные блики. После зимнего солнцестояния дни были очень короткие, и едва часы приближались к четырем часам, как солнце скрывалось за горизонтом, и все вокруг погружалось в темноту ночи. Иван видел, как Максим собирался с мыслями, отложил шампур, вытер руки. — Шо у тебя там произошло? Выкладывай! — Иван Степанович, вы меня извините, может, я вмешиваюсь не в свое дело. Но … я некоторым образом в курсе ваших … отношений с моей мамой. Эти слова свалились на Ивана слишком неожиданно, несмотря на то, что Ольга говорила ему, что Макс догадывается. Но он не мог предположить, что Макс решит начать этот разговор. Все, что касалось Ольги, всегда его волновало. Вот и сейчас он словно мальчишка боялся того, что скажет Максим, какой вердикт вынесет. Макс варежкой вытер вспотевшее лицо и продолжил: — Я не хочу ничего выяснять. В конце концов, любовь — это дело двоих, и никто не вправе вмешиваться. Я только скажу, что бы ни случилось, берегите мою маму.***
За новогодним столом все должны быть радостными. — Ну что, давайте, проводим Старый год и встретим Новый! Ольга как обычно суетилась, раздавала всем ручки и салфетки для желаний. — Все? Записки для желаний раздали? Сейчас будет это… обращение президента! Валя возмутилась: — Да ты шо вообще? Дети приехали, а ты у ящик упялисся? — Не кипишуй, Валюха! — Иван был в своем репертуаре, — Дорогие друзья, щас будет обращение президента семьи к семье! — Иван Степанович, вообще-то неожиданно! Что-то я не помню, чтобы я за вас голосовала! — пошутила Ольга. Иван внимательно на нее посмотрел. — Оленька, а это титул родовой. Он по наследству передается. Ольга опустила глаза. — Сейчас не мешать. Дорогие друзья, это был тяжелый год. Да шо там… годы… Мы с вами прожили маленькую жизнь. В ней было все. Хорошее, плохое, и горе и радость. Доставалось иногда не тока чужим, но и своим, — он замолчал на мгновение, — Может, кто-то скажет, шо все у нас не как у людей. Оля Николавна говорит, шо на ком-то из нашей семьи сглаз. Так вот это «на ком-то» сейчас стоит перед вами. Я не знаю, сглаз, не сглаз, но мне бы хотелось, чтобы внуки и правнуки жили лучше. Пробили куранты и все бросились писать свои желания на салфетках. Не сговариваясь, близнецы, Женя и Лелька загадали одно и то же желание. Поддавшись порыву, Иван и Ольга тоже написали на салфетках свою сокровенную мечту — одну на двоих. Желания, написанные на салфетках, сгорели огнем под бой курантов и осели пеплом в бокалах с шампанским или лимонадом. Никто даже не подозревал ни о чем, а малые и близнецы сожгли свои желания и хитро переглянувшись, скрепили уговор рукопожатием. С последним боем курантов под звуки «Союза нерушимого» по телевизору вся семья Будько–Ковалевых выпила свои новогодние напитки и поздравили друг друга с Новым годом. Близнецы предложили выйти во двор и запустить фейерверк. Идея увлекла всех. Они всей семьей оделись и вышли во двор. Пока Максим устанавливал коробки с фейерверками, они все вместе собрались смотреть на салют. Ольга в очередной раз оказалась рядом с любимым мужчиной, который не упустил возможности украдкой взять ее за руку. Их пальцы незаметно для остальных переплелись. Незаметно переглянулись друг с другом. Их взгляды говорили лишь об одном «Я люблю тебя». Как им хотелось сказать эти слова вслух, обняться, но они стояли, скрепив руки. После фееричного салюта и хоровода вокруг уличной елки все отправились в дом за стол. Отведывая очередной салатный шедевр, Маша и Макс объявили, что вскоре собираются уехать в ЮАР. Дети никак не отреагировали. Они знали. А Валя заплакала. Иван же укоризненно посмотрел на Максима: — Вот какую новость ты для всех приготовил.***
Все лучшее в Иване стремилось к Ольге, в нем пробуждалось и расцветало все самое благородное в ее присутствии. Вряд ли Ольга специально наводила его на рассуждения об искусстве, музыке, книгах, однако же незадолго до Нового года, он съездил в город и параллельно с новогодними покупками зашел в книжный магазин. Дома он по ночам рассматривал картины в энциклопедии изобразительного искусства. А когда приехал к Ольге, рассматривал висевшие на стенах шедевры русских художников. — А это… как его… Шишкин… «Утро в сосновом лесу»? Ольга поразилась, что Иван вдруг заинтересовался картинами, а когда среди портретов музыкантов Иван назвал Вагнера и Чайковского, стала звонко смеяться. Ольге было приятно, что Иван хоть немного разделяет ее увлечение искусством. Ее смех, каждое ее слово для Ивана звучали как музыка. С самого детства Иван отличался буйным, веселым нравом, был всюду душой компании и настоящим весельчаком. Ольга же была не такой. Последние годы особенно сильно на нее повлияли. Все чаще она погружалась в молчаливую задумчивость. А в присутствии Ивана раскрывалась словно цветок. Глаза ее светились от счастья. За новогодним столом Ольга сидела, чуть улыбаясь и смотря на Ивана сквозь переливающиеся стекла бокалов. Елка празднично мерцала огнями, Ольга наслаждалась общей волшебной атмосферой Нового года. Она чувствовала на себе любовные взгляды Ивана, и сама позволяла себе дерзкие улыбки и взгляды. После очередной такой улыбки Иван воскликнул: — А шо у нас с подарками? Новый год-то наступил! Подарки кто дарить будет? Пушкин? А ну-ка все марш под елку! Пока дети лазили под елку, взрослые обменивались подарками так, Иван вытащил из-под елки сверток и подошел к Ольге. — Закрой глаза. Она послушалась. Он положил ей на руки сверток и на глазах у всех поцеловал ее в щеку. — С Новым годом, Оленька! Вроде бы, безобидная, на первый взгляд сцена, но Вале она не понравилась. У нее в глазах сверкнул огонек ревности, но вида она не подала. Максим, сидевший возле елки и помогая ребятам с подарками, позволил себе улыбнуться. Евгеша, Лелька и близнецы многозначительно переглянулись. — Иван! — недовольно воскликнула Валя. — Папа, а с каких пор ты Ольгу Николаевну на «ты» называешь? — засмеялась Маша. Иван покраснел как мальчишка. — Так это… не чужие же люди. Валя окинула их странным взглядом и вернулась к разговору с дочерью. — Ой, да ладно, пусть общается, как ему хочется! Машуня, пойдем, шо покажу! В поездку с собой возьмешь! В свертке Ольга обнаружила книгу о великих музыкантах мира, чему была несказанно рада. Сжала подарок в руках, глаза мгновенно заискрили счастьем. Ивану же хотелось схватить ее в охапку и закружить по комнате, но он опустил голову, спрятал руки в карманы и быстро вышел из комнаты. А Ольга мечтала броситься ему на шею, но также сдержалась. На глазах блеснули предательские слезы, которые она поспешила скрыть за подаренной книжкой.***
Хоть Валя и сказала вслух, что ей все равно, как общаются Иван и Ольга, мыслила она иначе. Ей было больно после стольких лет совместной жизни потерять мужа, отдать его другой женщине, тем более сватье. Хотелось взять скалку и огреть Ивана по шее, но сдержалась. Все-таки дети рядом и Новый год. Когда Иван вручил Ольге энциклопедию, Валя даже позавидовала. Ей-то он никогда таких подарков не дарил. Когда-то Валя увлекалась географией. Это было ее почти тайным хобби. Знала столицы, политический климат разных стран. Да что там раньше. Она и сейчас иногда время от времени смотрела по телевизору политические передачи. Но когда Машка была маленькая, Валя от души пересмотрела этих передач по телевизору, прочитала несколько книг. В какой-то момент даже Маша присоединилась к ее увлечению. Может, поэтому дочь — такая любительница путешествий. Все на месте ей не сидится. Италия, Испания, Турция, Греция, Голландия, теперь вот ЮАР. Только Иван всегда подсмеивался над Валиным увлечением. Было обидно. Валя видела отношение Ивана к Ольге. Он действительно ее любил. Это было видно невооруженным глазом. Отпустить его к ней? Но как же дети, внуки? Стыдно перед ними. Валя испытывала испанский стыд за поведение Ивана в присутствии детей и внуков. Даже Машка обратила на это внимание. Вале пока не хватало духу поговорить с Иваном начистоту, она боялась навредить браку Маши и Макса и психике внуков, которые вступили в сложный возраст. Валя знала, что Маша ни в каком виде не примет развода родителей. Больше всего она боялась, что дочь может забрать навсегда Женьку и близнецов. Слишком тяжело им всем дались долгие годы, проведенные без внуков.***
После Нового года Маша и Макс занимались подготовкой к поездке. Оформляли документы, решали вопросы с детьми. С большим трудом всей семьей уговорили Машу оставить детей дома. В таком случае встал вопрос о покупке дома, уговорили Ольгу взять кредит. Хотя Ольга была категорически против с самого начала. Кредиты ее не устраивали. Но на условия Маши и Макса пришлось согласиться. Дети продали городскую квартиру, на вырученные деньги и плюс кредит — удалось купить неплохой дом. Маша и Макс обещали выплатить половину кредита. Дел было очень много. Оформление кредита, покупка дома, доверенности на детей. Все это требовало времени и сил. Маша и Макс, в конце концов, собрались, купили билеты и уехали. В середине февраля всей семьей Будько–Ковалевы провожали Машу и Макса на самолет. Валя, как обычно, плакала, и обнимала дочь. Ольга напутствовала сына. У нее тоже глаза были на мокром месте. — Ну, ничего, мама, мы же приедем. Постараемся на следующий Новый год на праздники приехать. Не плачь. Мы же не навсегда уезжаем. Будем созваниваться по скайпу. Вы только выходите на связь, сами не теряйтесь. И берегите детей.